Пепел с кровью

      Впервые это началось в тот день, когда Николая пригласили быть помощником по одному пустяковому делу. Нет, дело пустяковым не являлось, это было сказано так, для словца красного. Пустяковой была работа, на которую Николая Васильевича Гоголя позвали. Сидеть послушно на месте преступления и записывать то, что ему скажут, и фотографировать то, на что ему укажут.       Изначально Николай хотел отказаться от этого, и дело не в том, что работа была слишком лёгкой для него. Нет. Он просто не любил. Нет, катастрофически не выносил убийства и всё, что было связано с ними. Вид крови приводил его в какой-то дикий, неописуемый ужас и уже раза три-четыре на подобных делах молодой мужчина просто валился без сознания на пол; окружающие суетились, пытаясь найти нашатырь, брызгали на него водой и шлепками по щекам пытались привести в чувство.       Следователь, с которым ему предстояло работать в этот раз, уверил Николая Васильевича, что в этот раз никакой крови не будет, но Гоголь знал, что ему всё равно будет не по себе, так как он будет находиться в непосредственной близости от трупа.       Убийство было совершено в небольшом элитном поселке под Петербургом, куда их доставили на рабочей машине тем дождливым утром. Ничего примечательного. Оно состоялось в загородном доме какой-то богатенькой дамочки. Собственно, она сейчас и являлась убитой, которой предстояло заняться следствию.       Николай медленно записывал за следователем то, что ему говорили. Смерть жертвы наступила в ходе механической асфиксии. На шее даже обнаружился тонкий синий след, будто от удавки или какой веревки. Дело грозило встать в тупик, так как по заверениям свидетелей, врагов у хозяйки загородного дома не имелось. Женщина она была нрава свободного, но никогда не переходила черту в общении с другими людьми, и все её любили. Кому понадобилось убивать - загадка. - Следователь приехал! - кто-то крикнул с коридора и нынешний осекся. Кого там принесла нелегкая? На это дело назначили его, и только он мог заниматься этим расследованием. - Чт... - Всем доброго утречка, - вошедший заставил мужчину осечься на полуслове и рухнуть прямиком в кресло, подминая под своими ягодицами папку с протоколами.       Вошедший значительно отличался от присутствующих здесь людей и сложно было поверить, что данный гость является человеком, служащим Фемиде и правосудию. - Гуро. Яков Петрович. Будем знакомы, - представился он. И внутри у Николая неприятно кольнуло сердце. Он и так был белее бумаги, на которой писал, так как вид трупа доставлял ему много хлопот в плане душевном. Уже не раз он падал в обморок при таких делах. Чудо, что он вообще остался на этой работе. С его странностями давно бы уже попросили покинуть место.       Яков Петрович выглядел экстравагантно и приковывал к себе взгляды окружающих. Красное пальто, в которое он был одет, сложно не заметить. Такого даже в толпе разглядишь, не то что рядом с собой.       Николай кашлянул, когда прибывший следователь встал рядом с ним. Стальная трость блестела в свете ламп люстры и молодому мужчине на ум пришло то, что это пошло явно из других времен, более далеких, чем их век и прошлый. В только что закончившихся девяностых в моде были малиновые пиджаки и тяжелые украшения, которые выставлялись на всеобщее обозрение, желая показать своего обладателя этаким богачом и обладателем приличных средств. Зачастую это и становилось мотивом убийства новых русских, но на самом деле причин было куда больше, если копнуть глубже.       Красное пальто не тянуло на малиновый пиджак, да и из украшений у следователя был лишь золотой перстень с вставленным в него массивным красным камнем. Наверняка, драгоценным. Гоголь мог сказать навскидку, что это рубин. Или гранат. Драгоценнее придумать сложно. - Итак, господа, - трость стукнула рядом с Николаем, отчего он поёжился. Присутствие Гуро оказывало на него какой-то странный эффект, который был куда сильнее, чем труп женщины рядом на полу. На труп он старался не смотреть, становилось не по себе, но когда рядом с ним стоит новый следователь... Все может случиться куда хуже.       Что говорил Яков Петрович, молодой мужчина слышал плохо. Ему казалось, что он сидит в каком-то пузыре, и звук извне до него просто не доходит. Лишь гулкое эхо в ушах, которое болью отдаётся где-то в затылке. Он знал, что может за этим последовать, и больше всего боялся повторения своего приступа, после которого на него глядели, как на прокажённого. Но он же не виноват в этом!       Николай упал на пол и забился в судорогах. Свой блокнот он не выпустил из рук и продолжил чиркать на нем ручкой непонятные слова и символы, которые он видел в бреду, который накрыл его совсем скоро. К нему тут же подскочили люди. Кто-то стал искать по шкафам аптечку, чтобы найти нашатырь. С кухни принесли стакан воды и таблетки для обезболивания.       Едва носа мужчины коснулся тошнотворный запах нашатырного спирта, он очнулся. Гоголь лежал на полу, так как он упал со стула. Люди столпились вокруг него и только Яков Петрович стоял неподалеку и с плохо скрываемым восхищением смотрел на него. - Ну вот. Предупреждали же нас. Он иногда может такое... - Гуро прервал речь человека жестом руки и за пару шагов дошёл до Гоголя. Люди расступились перед следователем, который в ту же минуту выхватил из рук Николая блокнот, в котором он вёл свои записи касательно этого дела, и пристально вгляделся в слова и каракули, которые тот вывел в своём непонятном состоянии. - Крест, барашек, мерин.* Хм, господа, что бы могло это значить? - Гуро слегка наклонил голову, оглядывая присутствующих поверх своих очков. Он не смотрел на Николая, который с трудом поднялся с пола и уселся обратно на стул.       Понятые и свидетели под его взглядом съёжились. - Так это, - местный повар кивнул в сторону окна, - мерин-то. Мерседес. Машина её любимая, в гараже стоит сейчас, да.       Гуро задержал свой взгляд на поваре, после чего перевёл их в сторону окна. Накрапывал дождь. - Водитель имеется? - и не получив утвердительного ответа, продолжил. - Привести сюда его.       Гоголь боязливо вжался в спинку стула, на котором сейчас сидел, прижимая к носу ватку с нашатырным спиртом. Он старался украдкой смотреть на Якова Петровича, но тот казалось, совсем не замечал любопытного взгляда со стороны помощника. Зачем он ему. У него тут дело поинтереснее вырисовывается, чем он в обмороке.       Водителя позвали прямо сюда и после нескольких точных вопросов и поразительных умозаключений Якова Петровича, тот во всём сознался и признался. С хозяйкой любили друг друга, да только замуж она собиралась за другого, дабы приумножить своё состояние. И не знал водитель, с чего так, но обуяла его ярость в тот момент и задушил он любимую женщину веревкой от крестика, что висел у него на шее. А когда понял, что натворил, решил притвориться, что всю эту ночь проторчал в гараже, занимаясь починкой любимого автомобиля. Но доводы были неутешительны, поэтому он окончательно сознался во всем, подписал бумаги и добровольно сдался в руки милиции. - Дело раскрыто. Поздравляю вас! - он развел руки в стороны и улыбнулся, одаривая сейчас своим довольным видом всех, кто здесь присутствовал. На лицах некоторых было облегчение и даже милиционеры вроде бы успокоились, все ещё держа в наручниках преступника.       Одному лишь Николаю спокойно не стало. Гуро произвел на него слишком странное впечатление, которое не собиралось покидать его. Что это? ***       В следующий раз Николай встретился с Яковом Петровичем совсем скоро. Буквально через несколько дней после раскрытия убийства той женщины.       У него явно ничего не получалось в этой жизни, поэтому Николай предавался распитию дешёвого вина прямо в своей квартире, сжигая на огне плиты всё то, что ему удалось написать за последние месяцы. Ничего ему не нравилось. Он искренне считал себя бездарностью, которому далеко до выдающихся писателей прошедших времен и нынешних. Куда он лезет? Зачем ему всё это? Семья у него обеспеченная была, он мог заняться чем-то другим. Но... Но душа у Николая Васильевича лежала именно к творчеству. И как этим самым творчеством заняться, он знал. Только получалось у него не так, как он хотел и планировал. Стихотворения получались корявыми. Редкая проза, выходившая из-под его перьевой ручки, тут же рвалась на куски и выбрасывалась в урну.       Яков Петрович нашел Николая в коридоре. По какой-то случайности, а может, забывчивости в пьяном бреду, Николай забыл закрыть входную дверь и сейчас сидел, опираясь спиной о стену. Рядом с ним стояла недопитая бутылка красного вина, которым тот заливал своё горе прошлую ночь. - Ну и беспорядок тут у вас, Николай Васильевич, - Гуро аккуратно переступил его и прошел в квартиру, окидывая взглядом его скромное жилище.       Гоголю сперва показалось, что он опять сходит с ума. Снова с ним рядом стоит Яков Петрович, который одет в неизменное пальто красного цвета и с тростью в руке. И говорит ему. - Что-что, простите? - Николай разлепил глаза и пьяным взором уставился прямо на Гуро. Тот улыбнулся. - Говорю, что поздравляю вас с раскрытием дела. Вы очень нам помогли. - Ааа... Да, - только и смог выдавить из себя Николай. Как же глупо он сейчас смотрелся прямо перед ним. - Знаете. Меня направляют в Полтавскую область, думаю, вы знаете, где это. Так вот. В одном удивительном месте случаются убийства, скажем так, необычного плана. Мне поручили разобраться в этом деле и поймать преступника, чтобы предать его суду.       Полтава... Родные места. Область. Кажется, сегодня во сне он видел их. Вспоминал, как ребенком играл во дворе дома, вспоминал своих младших сестричек. Еще во сне мелькали люди, которых Николай не знал, но они явно имели какое-то отношение.       Ответ напрашивался сам собой. - Возьмите меня с собой. Я... Я могу пригодиться.       Мужчина внимательно окинул взглядом Николая. - Я... Я родился в здешних местах и всё знаю. Я могу помочь вам, Яков Петрович, - во рту у Николая пересохло, и сильно хотелось пить. Он хотел встать и пойти в ванную комнату, но побоялся этого сделать, так как Гуро увидит, какой же на самом деле он неуклюжий, когда с бодуна. - На сборы даю пять минут, - Гуро развернулся на каблуках и вышел прочь из квартиры. Тут Гоголь и дал волю непонятному состоянию, терзавшему его с самого прихода следователя в его квартиру.       Гоголь зашелся в приступе сильного неконтролируемого кашля. Он пытался всеми силами подавить его, но этого не получалось и вместе с мокротой из легких выходили маленькие черные кусочки сажи и пепла, которые пачкали Николаю ладони.       Кое-как ему удалось подняться с пола и захлопнуть входную дверь. На светлой поверхности стены, за которую он хватался, появлялись черные отпечатки его пальцев. Надо было немедленно вымыть руки и привести себя в порядок, дабы предстать перед следователем в нормальном виде.       Сборы вещей много времени не заняли. В небольшой чемодан поместилось несколько комплектов нижнего белья, повседневная одежда, прочие принадлежности, включая запас ручек и блокнотов для записей.       Яков Петрович ждал его внизу, у парадной, держа одной рукой внушительных размеров чемодан, а второй придерживая дверь такси. - Вы быстро, Николай Васильевич. Садитесь же скорее, нас уже давно ждут на вокзале.       Когда Николай уселся в автомобиль, он был практически в порядке, если не считать одного единственного вопроса, назойливой мухой крутившегося вокруг его мыслей. Откуда Гуро узнал, где он живёт? ***       Весь путь им предстояло провести в поезде, в специально зарезервированном для них купе. Николай до сих пор не понимал, откуда Гуро знал, что тот согласится с ним поехать вот так, практически налегке. Не зная, зачем и с чем предстоит им столкнуться.       Яков Петрович внимательно рассматривал молодого мужчину, который моментально уснул, стоило поезду набрать скорость. Удивительный малый. Он был наслышан о его странных "припадках", так называемых "видениях", что могли с ним приключаться в сей момент. Да и вообще, сам Николай Васильевич был крайне любопытен. От и до.       Интерес у Гуро был связан не только с самим Гоголем, но и с делом, с которым им предстояло теперь разобраться. Во всех отчётах, что ему приходили, показания свидетелей путались. Одни звучали похожими на бред, другие вообще утверждали, что это просто психически нездоровый маньяк. Но суть у всех одна. Убивает девушек какой-то рогатый Всадник. Один умелец даже рисунок приложил. Весьма качественный.       Гоголь заворочался во сне и Яков посмотрел на него поверх бумаг, которые сейчас держал в руках и изучал. Было похоже, что сейчас его мучают кошмары.       За окном медленно наступал вечер и поезд мчался вперёд, оставляя позади себя Санкт-Петербург и другие города. Гуро засиделся достаточно долго и только по сигналу часов на руке понял, что настало время ужина. Оптимальным решением было пойти в вагон-ресторан, но если оставить Николая одного, у него могут случиться очередные приступы. Того гляди, купе в щепки разнесет.       В это время Гоголь громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Похоже, что он не собирался просыпаться в ближайшие пару часов. На том Яков и порешил. Он пока поужинает в вагоне-ресторане, а уже потом будет разбираться дальше с документацией.       Покидая купе, Яков Петрович выключил свет, надеясь, что это не помешает Николаю. Он еще не знал, что кошмары отступили от сна мужчины и теперь ему снилось кое-что другое. ***       Диканька была самой обычной деревней в Полтавской области. Таких ты найдешь сотни и тысячи по всей Украине и России. Со своим неизменным колоритом провинции, где блага цивилизации еще не успели затронуть каждого. Здесь все еще в диковинку был газ и водопровод, многие предпочитали по старинке ходить до колонки с водой вёдра набирать. Радиоприёмники здесь были явлением распространённым и слушали часто, так что Николай ни разу не удивился местным радиостанциям. Да и телевизоры имелись у тех, кто мог себе это позволить. У кого-то были старые, пузатые, с массивным кинескопом агрегаты, что ловили всего один-два федеральных канала, а кто совсем зажиточный, тот мог и новую модель себе позволить. С пультом и небольшой спутниковой тарелкой, которая стояла на крыше дома. Николай насчитал таких 8 штук, пока они ехали в автомобиле к дому человека, занимавшегося здесь управлением.       Яков Петрович был спокоен и глядел на Николая, слегка улыбаясь, отчего последний приходил в чувство смятения и растерянности. О чём сейчас думал Гуро? Почему он так смотрит на Гоголя?       Мужчина думал, что лучше бы он сейчас спал. Так хоть не надо сталкиваться с ним взглядом. В купе поезда он ещё как-то смог выспаться, но спать в автомобиле - дело другое. Здесь каждая кочка, каждый ухаб отдается болью в ногах и спине. Не уснешь.       Человека, к которому они приехали, звали Александр Христофорович Бинх, как он сам выразился, родом от поволжских немцев. Человеком Бинх был строгим и держался перед Яковом Петровичем не менее уверенно. Позади него стоял его помощник в делах управленческих, по прозвищу Тесак. По имени его практически не называли, а потому так и звали его. Тесак да Тесак.       Первое, на что обратил внимание Николай, была одежда помощника Бинха. Погода для начала осени стояла еще по-летнему теплая и даже он сам, обычно вечно мерзнущий, позволил себе приехать в легком трикотажном кардигане и тонких джинсах. Тесак же напротив, кутался в теплые не по погоде вещи, состоявшие из мешковатых штанов, толстовки и куртки-ветровки поверх неё. Из-под кепки выбивались волосы цвета соломы и вид, в общем-то говоря, у Тесака был странный. Почему такой человек оказался в подчинении у Александра Христофоровича - загадка ничуть не меньше, чем убийства девушек, случившихся тут ранее.       Далее были разговоры в кабинете Александра Христофоровича и Николай поймал себя на мысли, что Бинх недоволен приездом следователя из России. Зачем в их дело впутывать другую сторону, непонятно, но кто он таков, Александр Христофорович, чтобы оспаривать решение вышестоящих властей. Если прислали, значит так надо.       Гуро в вопросах не церемонился, поэтому предложил сразу же осмотреть место преступления, где нашли последнюю убитую. На вопрос о личных вещах, Бинх осведомился, что следователь и его помощник могут остановиться в его доме, но Яков Петрович ответил отказом, сказав, что остановится в мотеле неподалеку. Там же находилась столовая, в которой можно было обедать. Да и вещи давно уже туда перевезли по его приказу.       Гоголь видел, как сжались губы у Бинха и наморщился лоб, когда он услышал от Гуро отказ. Он старался не подавать виду, но Яков Петрович именно на это и рассчитывал.       Внезапно Николаю сделалось резко плохо. Живот его скрутило и схватившись за него рукой, он не спрашивая разрешения, поспешил скорее покинуть кабинет Бинха. Яков Петрович проводил его удивленным взглядом, но ничего не ответил, продолжая вместо этого обсуждать детали убийств с Александром Христофоровичем.       Гоголь вышел на улицу. Мимо здания управления проезжали автомобили. Старенькие горбатые запорожцы и жигули последних и не очень моделей. Носились дети, играя в свои собственные игры. Старухи на лавочках обсуждали последние новости. Обсудить им, поверьте, было что теперь.       Николай достал из кармана платок ко рту и стал кашлять, стараясь делать это, как можно тише. Он не хотел привлекать к себе внимания, но это было сложно сделать, так как шептавшиеся до этого две молодые девушки с любопытством его разглядывали. Одна из них, с черными распущенными волосами, что-то зашептала на ухо своей подруге и та, хихикнув, прикрыла рот рукой. Только этого не хватало.       На платке обнаружился пепел. Подобный приступ кашля случился с ним уже трижды, пока они ехали в поезде, и каждый раз платок был запачкан в черноте. А еще в носу стоял запах гари и во рту неприятный привкус, будто он только что сжевал горелое полено.       Николай догадывался, что это может быть, но до последнего отказывался верить, что это начало происходить тогда, когда они впервые встретились с Яковом Петровичем. Ему доводилось читать книги о подобных явлениях, но случались они нечасто и только в непосредственной близости от человека, которого тебе уготовила Судьба. И таковым мог стать для Николая лишь Яков Петрович.       Он и сам не понимал, что же на самом деле чувствует к этому мужчине, который вдвое старше его самого. Могла ли это быть любовь? Симпатия? Привязанность? Может, это были негативные чувства? Николай не знал. Но очень хотел разобраться. ***       За эти дни, что они пробыли в Диканьке, произошло несколько удивительных, но порой страшных, происшествий. Всадник на черном мотоцикле* действительно существовал, но выяснить, кем он был и зачем убивал девушек, пока только ещё предстояло.       Волнение среди местного населения нарастало и Бинх объявил, что отныне для девушек и женщин моложе тридцати лет в деревне назначается комендантский час. Нарушение может повлечь за собой неприятности, поэтому с восьми вечера и до семи утра на улицах должны стоять патрули, которые будут высматривать нарушителей, включая Всадника.       Приключения случились и у Николая Васильевича. Стоило только вспомнить о том, как он бродил по лесу ночью, и общался с некой Оксаной. И как познакомился с очаровательной Елизаветой Данишевской, которая жила в большом доме неподалеку от Диканьки вместе со своим супругом. Данишевские слыли людьми состоятельными, но держались обособленно. Алексей на людях практически не появлялся, а вот Лизу в деревне знали все и отзывались о ней положительно, как о девушке доброй, готовой помочь каждому.       Лиза определенно произвела впечатление на Гоголя. Даже можно сказать, понравилась ему, но того, что он испытывал при виде на Якова Петровича, при ней не происходило. Может, оно к лучшему. Ему было бы ужасно стыдно за то, что он кашляет пеплом и сажей. ***       Спустя несколько дней случилось еще одно убийство и народ стал роптать на то, что приезжие из Питера-де ничерта не делают. Александр Христофорович был в плохом настроении всё это время и искренне не понимал, как Всадник провёл их всех. Почему девушка оказалась в ночное время, несмотря на запрет - ещё предстоит выяснить. Но факт остается фактом. Убийца на свободе. Жертвы будут. А у них даже нет подозреваемого на этот счёт.       Изменения случались и у Гоголя. Приступы кашля теперь случались каждый день, стоило ему встретиться взглядом с Яковом Петровичем, и это ужасно осложняло задачу, так как они всё время находились рядом. Работа обязывала.       На помощь Николаю пришла Оксана. Это он уже потом у местных узнал, что в деревне уже лет тридцать никого нет с таким именем, и что последняя девушка померла примерно в тоже время. По описанию, которые ему дали, мужчина смог понять, что Оксаной является та девушка, что нашла его в лесу, когда он возвращался из дома Данишевских.       Она и сама ему потом неоднократно являлась то во снах, то наяву, когда Гоголь был один. И постоянно что-то рассказывала, но всё было так запутано, что просыпался Гоголь посреди ночи в холодном поту, а потом не мог заснуть, разбирая всё то, что сказала ему мавка.       В одну из таких ночей, когда все сидели по домам, а на улице был патруль, Гоголь отважился пойти к тому месту, где Оксана "обитала". Рядом с лесом протекала река, и старухи поговаривали, что находиться там опасно, особенно ночью, когда нечисть вступает в свою законную силу. Подобное Николая не пугало. Тем более, что он сам стал искать встречи с Оксаной, чтобы поговорить кое о чём. Никому другому, даже Леопольду Леопольдовичу, он довериться не мог. ***       Мавка сидела на берегу, словно уже поджидала его. - Когда кашляешь кровью или истекаешь ею, это плохо, - осекла его Оксана, - если ты не признаешься ему, то умрёшь. И очень скоро.       Николай услышал эти слова, уже подойдя к девушке, и застыл на месте, как вкопанный. Он и уже сам догадывался об этом. За эти дни, что они пробыли в деревне, он прочно укрепился в своих мыслях, что Яков Петрович совсем ему небезразличен. Гоголь хотел стать ему намного ближе, узнать его. Возможно, как-то укрепиться с ним, но решиться на такой шаг он никак не мог. Наоборот, стал активнее избегать общества Гуро.       Оксана повернулась к Гоголю и улыбнулась. - И зачем видеть хотел? - по растерянному взгляду, девушка поняла, что попала в точку.       Николай и сам толком не понимал, почему каждый раз, стоило хоть мимолетно посмотреть в сторону Якова Петровича, ему становилось так трудно дышать, будто лёгкие зажали в тиски. В такие моменты в горле начинало першить, и он старался быстро отворачиваться, чтобы прокашляться. Прокашляться и в очередной раз заметить, что на раскрытой ладони у него лежит пепел. Теперь уже вперемешку с кровью.       Подобное явление заставило его не на шутку испугаться, так как он знал, что кровь изо рта бывает лишь в нескольких случаях. Первый - когда у тебя больные зубы и десны, но данную версию можно было отметать сразу, так как за гигиеной Николай следил тщательно и зубы чистил два раза в день, утром и вечером.       Второй вариант был хуже первого и заключался он в том, что Гоголь болен туберкулезом и у него уже началась та самая невозвратимая стадия, когда человек начинает кашлять кровью и с каждым разом такие приступы случаются все чаще. Далее следует потеря аппетита, боли в груди, температура и что-то, что Гоголь не помнил. Его к медицине никогда не тянуло, поэтому он не ведал о других симптомах болезни. Знал только о том, что исход будет один. Летальный.       Третий вариант был страшнее первых двух. И лучше умереть от туберкулеза, чем вот так вот.       Когда-то ему довелось прочитать в одной книге, что кровь появляется на последней стадии. Последняя стадия того, что сейчас так сильно тревожило Николая Васильевича. Он буквально гнил заживо, и причиной тому был Яков Петрович. Гоголь сходил с ума от следователя и чувств к нему, и знал, что таким образом - пеплом с кровью - его организм даёт понять, что вот он, человек твоей жизни. Возьми себя в руки, признайся же ему!       Но он не признавался. И всё дольше тянул время, собираясь с мыслями и медленно убивая себя, так как пепел отравлял его организм, а тут ещё и кровь...       Гоголь был в тупике. Его накрыла волна отчаяния. Он не мог просто так решиться на такой шаг. Взять и признаться следователю о том, что он-де питает к нему весьма необычные чувства, которые в их среде среди лиц одного пола могут быть восприняты в штыки.       Николай и сам порой задавался вопросом на тему того, что же чувствовал сам Гуро. Если он тот, кто предназначен Гоголю судьбой, то как это проявляется у него? Яков Петрович казался ему твердым и непоколебимым, как скала. Даже та ситуация с владелицей мотеля, Ганной, когда они узнали, что женщина ведьма, и то не вывела его из себя. Гуро держался уверенно в любой ситуации и даже сильный удар никак не сказался на его блестящей физической форме.       Были ли у него какие-то подобные признаки? Гоголь мог лишь догадываться. Он явно не извергал из себя пепел, тем более с кровью. На его теле не росли кристаллы, которые угрожали бы его здоровью. Даже пресловутых цветов не было.       Николай достаточно прочел книг про подобного рода проявления перед истинной парой, но ответа не находил по сей день. Кем же на самом деле был Яков Петрович? Неужели с его проницательным разумом и зорким взглядом он не видел такой очевидной вещи, что творилась с его помощником? Или он старался не замечать этого?       Да, именно этого стоило бояться. Он просто игнорировал все те странные взгляды, которыми его одаривал Николай. Все те быстрые, но полные тревогой и раздираемыми чувствами изнутри, взгляды.       Оксана внимательно слушала рассказ мужчины и хмурилась. Она понимала, что состояние Николая ухудшается, но сама ничем ему помочь не может. Он и так всю жизнь находился на грани меж двух миров, а тут, раздираемый чувствами, он мог натворить дел похлеще Всадника. - А ты? - когда Гоголь закончил говорить, посмотрел на Оксану. Сейчас они сидели на берегу рядом бок о бок. Мужчину не смущало то, что ночь прохладная и сам он сидит на влажной росе, рискуя простудиться и заболеть. - А я вот, - Оксана кончиками пальцев коснулась щеки Николая, отчего тот неприятно поежился. Прикосновения мавки были холодно-обжигающими. - А я вот, - продолжила девушка, - так и не нашла свою родственную душу.       В её голосе звучала грусть и она поспешила отвернуться от Николая. - Это больно? - осторожно спросил он.       Оксана молчала. Она все еще продолжала смотреть на воду, размышляя о своём. Она если и слышала вопрос Николая, то либо не спешила, либо не хотела на него отвечать. Ответ мог оказаться неприятным.       Гуро не любит его. Николай знал это и тошнотворный комок из пепла и крови уже стоял поперёк горла. В любой момент его могло стошнить и он не хотел, чтобы Оксана видела это.       Он повернулся снова, чтобы увидеть её, но мавки на берегу уже не было, лишь тонкая рябь шла по воде, освещаемая луной. ***       После той ночи, которую Николай провел с Оксаной, он очнулся в своем гостиничном номере. Он был полураздетый, в одних только джинсах. Подушка и одеяло были скинуты на пол, а сам он лежал на скомканной простыне. По всей комнате были разбросаны его вещи. На столе лежал открытый блокнот, который он забыл прошлым вечером. Кажется, он что-то пытался там написать.       Болела голова. Прошедшая ночь явно не пошла ему на пользу, учитывая, что он совсем не помнит, как вернулся назад сюда и почему ноги его в грязи. С налипшей на них глиной, речным илом и травой. ***       С той поры Гоголь стал конкретно избегать Гуро. Он старался проводить с ним меньше времени, сторонясь его или ссылаясь на то, что он хочет опросить родителей убиенных девушек и занести это в протокол. Следователь не возражал. Он вообще делал вид, что ничего не произошло, и лишь изредка позволял себе говорить с Николаем, когда тот оказывался в местной столовой с ним за одним столом.       На самом деле, у Гоголя просто порой не было выбора, с кем сесть за стол. Местные жители относились к нему настороженно. Молодой мужчина с черными волосами, забранными в хвост. Нескладный и тощий, как палка. Он всем своим видом напоминал им грача, который только-только покинул своё родительское гнездо. Напуганного и недоверчивого грача.       Николаю нравилось общество местного врача Леопольда Леопольдовича. Человеком тот слыл умным, дельным, хотя и не без грешка, как такового. Закладывать за воротник доктор любил сильно, но даже в таком состоянии мог выполнять простейшие врачебные манипуляции и рука его не дрожала, даже когда он обрабатывал синяки на его теле после стычки с Ганной.       Сегодня как назло, Леопольда Леопольдовича не было. Он либо уехал в соседнюю деревню по делам, либо продолжал квасить в своем доме, стоявшем на самом краю деревни, куда редко кто захаживал просто так.       Яков Петрович уже сидел в столовой в гордом одиночестве и заметив Гоголя, жестом пригласил его сесть с собой. Выбора не было.       На ватных ногах Николай подошел к следователю и тяжело рухнул на стул по соседству с ним. - Обедать хотите, не так ли? - Гуро поправил салфетку на шее и кивнул местной официантке, которая со скучающим видом стояла возле стены. Та быстро подсуетилась и перед Николаем быстро возник поднос с дымящейся на нем тарелкой борща со сметаной, картофельным пюре и парой кордон-блю.*       Тошнота подкатила к горлу мужчины и тот быстро прижал ко рту ладонь. Это действие не осталось незамеченным для Гуро, поэтому он отложил вилку с ножом в сторону и внимательно посмотрел на Николая. - С вами все в порядке, Николай Васильевич?       Тот сделал непонятный жест свободной рукой, вторую сильнее прижимая к лицу. Новый приступ кашля пепла с кровью грозил разразиться прямо сейчас и если Яков Петрович увидит, что с ним творится, позора не избежать.       Про себя Николай думал, что надо поскорее убраться отсюда, подальше от Гуро, но он не мог шевельнуться, будто прирос к стулу. - Николай Васильевич? - вопрос застыл в воздухе и Гоголь понял, что надо действовать. Сейчас и ни минутой позже.       Он резко вскочил из-за стола и перевернув стул, кинулся в двери, а оттуда уже на улицу. Подальше от общества следователя.       Гоголь вбежал к себе в номер мотеля и даже не удосужился запереть за собой дверь. Гуро мог последовать за ним и увидеть то, что сейчас мужчину тошнит прямо на кровать, на чистые простыни. Густая черно-красная слизь стекает изо рта и приносит ужасную боль. Внутри него будто разгорается пламя, а в легкие втыкаются миллионы деревянных щепок. - Николай Васильевич! - в коридоре слышится топот сапог Якова Петровича и в следующее мгновение он вбегает в комнату к Гоголю. Мужчина стоит, облокотившись спиной о дверь, ведущую в туалет. Ему плохо. Он белее простыни.       Тонкая струйка крови стекает по его подбородку. Гуро отшатнулся. Он понимал, он знал, чем было вызвано странное поведение Николая, но не думал, что последняя стадия произойдет так скоро. У многих на это могут уходить месяцы, даже года, находясь в непосредственной близости от своего родного человека, но Гоголь был необычным. Стоит вспомнить, что он являлся тёмным и проявления такого рода могут сказаться на нём весьма плачевно. Вот как сейчас, когда тело его изнутри пожирала болезнь. Которую никто, кроме него самого, не в силах излечить. - Николай, - Гуро стал медленно подходить к нему, но тот закричал. - Не подходите ко мне!       Гоголя бил озноб. Сейчас внутри него пылало пламя, и чем ближе сейчас стоял Яков Петрович, тем хуже ему становилось. - Не подходи ко мне, - мужчина обхватил себя руками и стал медленно сползать вниз. Его трясло. - Ты не в порядке. Позволь мне помочь, - следователь сделал еще один шаг по направлению к молодому мужчине. - Нет!       На противоположной стене висело зеркало. Гоголю почудилось, что в отражении стекла с амальгамой он видит Оксану. Девушка заливается слезами и бьёт по стеклу с той стороны, пытаясь докричаться до него. Николай не слышит её. Он чувствует, что сейчас его накроет с новой силой. - Гоголь! - Гуро топнул ногой по полу.       Николай закусил губу и посмотрел на мужчину. Слова вырвались из его груди сами собой. - Я люблю вас... - он закашлялся. - Что-что? Повтори, я не слышу? - он даже сделал вид, что приложил руку к уху. - Я люблю в-вас!       Кашель усиливался и в воздухе повисли кусочки пепла. Рот Гоголя был перепачкан сажей и кровью. Его снова начинало тошнить. - Я люблю вас. - Прокричи это громко! - Яков Петрович был непреклонен. Он стоял, нависнув над Гоголем, который обхватил себя руками и раскачивался взад-вперед, захлебываясь рыданиями. - Николай! - Я ЛЮБЛЮ ВАС, ЯКОВ ПЕТРОВИЧ!       Гоголь заорал изо всех сил и рухнул на пол, ударяя кулаком по ковру. Он наконец-то смог дать волю своим чувствам и противное ощущение, комом стоявшее у него в горле третью неделю, наконец-то перестало давить изнутри. Возникло некое чувство облегчённости, но вместе с тем чувство стыда и потерянности, ведь он только что признался человеку в любви. И кому!       Гуро был значительно старше его самого. Опытнее, и это не только в делах рабочих, но и в жизни в целом. Куда ему до него. Он и как писатель не состоялся; его книги не имели успеха, не принося никакого дохода.       Горькие слезы текли по бледному лицу Николая, а он сам закрыл глаза, лишь бы не смотреть в сторону Гуро. Да и видеть он всего его не мог, только лакированные ботинки, начищенные до блеска.       Честно говоря, Яков Петрович пребывал в замешательстве. Нет, он знал, что такое творилось с его помощником все эти три недели, что они находились в Диканьке, но он не думал, что все произойдет именно так.       У Гоголя истерика, возможно, нервный срыв. До добра это не доведет и памятуя о его необычном "таланте", это может поставить всё их расследование в тупик. Все девушки будут убиты странным Всадником. А это неприятно скажется на его, Гуро, карьере в целом. Тогда в Санкт-Петербург можно будет не возвращаться.       Яков Петрович засунул руку в карман и крепче зажал свой любимый носовой платок в кулаке. Сейчас он держался с достоинством перед Гоголем, но даже ему не хотелось говорить о том, что с того вечера в загородном доме его тоже мучили приступы кашля, сопровождающиеся черными лепестками. - Николай, - как можно тише произнес Яков Петрович. Он боялся, что Гоголь сейчас выкинет какой-нибудь финт.       Но ничего не случилось. Гоголя просто беззвучно трясло и Гуро пришло наклониться к нему. Он протянул к его голове свою руку и почти невесомо коснулся черных, как смоль, волос. Несколько прядок выбились из хвоста и сейчас торчали в разные стороны, но это сущий пустяк. - Коля... - тот поднял на следователя заплаканное лицо, и чёрные очи Якова Петровича спустя долгое время наконец-то встретились с васильковыми глазами Гоголя.       Николай уставился на Гуро и стал беззвучно двигать губами, будто силясь что-то произнести ему.       Яков Петрович отложил в сторону трость и встал на колени перед Николаем. Он понимал, что сейчас очень сильно нужен ему. Без него Николай просто погибнет. Он и так уже перешёл ту невидимую черту, после которой практически невозможно вернуться. Чудо, что он вообще ещё жив.       Гоголь попытался приподняться на ноги, но был тут же заключен в объятия Яковом. Получилось так, что Николай сейчас уткнулся мужчине в плечо носом, и с широко распахнутыми глазами сейчас смотрел в стену, где висело зеркало. С зеркала ему улыбалась Оксана. И хотя глаза её выглядели печально, улыбка была искренней. Она была рада, что наконец-то у него всё получилось. Девушка подняла вверх большой палец и растворилась в отражении, оставляя после себя лишь комнату, где были только они. Николай и Яков Петрович. - Як-ков Пе-петрович, - заикаясь, произнёс Николай, слегка отстраняясь от Гуро. Тот вопросительно посмотрел на него. - Н-неужел-ли, в-вы всё это в-время знал-ли? - мужчина продолжал всхлипывать, а Яков лишь мягко улыбнулся ему в ответ. - Не сразу, мой мальчик, не сразу, - он положил свою руку на голову Гоголя и стянул с его волос резинку. Чёрные, будто сама ночь, волосы разметались по плечам помощника следователя. Николай все еще продолжал смотреть на Гуро и понимал, что ему стало намного легче. В груди больше ничего не болит, лёгкие не горят огнём, а в желудке нет того ощущения тяжести, которое застигло его тогда, когда он увидел следователя в столовой.       Гоголь снова уткнулся тому в плечо. Сейчас ему было стыдно за то, что устроил такое представление. Все должно было пройти мирно, спокойно, без эксцессов. А он тут закатил истерику. И перед Оксаной стыдно. Она тоже не должна была видеть его таким. - Не стоит себя винить за это, - Гуро вспомнил про платок с лепестками в своем кармане. Надо будет от него избавиться. Желательно, сжечь. Чтобы никто не догадался.       Мужчина снова немного отстранился от следователя, но только затем, чтобы сделать очередной шаг в их новых отношениях. Гоголь закусил губу, так как не знал, как правильно подступиться к Гуро, но Яков Петрович всегда славился своей проницательностью и по глазам понял, чего же так сильно желал Николай.       Целоваться с любимым человеком оказалось намного приятнее, чем когда-то на спор в школе, когда робкий молодой девятиклассник Николай поцеловал на дискотеке свою одноклассницу. Те чувства совершенно не сравнятся с теми, что он испытывал сейчас. Судя по прикрытым глазам Якова Петровича, ему тоже это нравилось. Во всяком случае, он только крепче прижал к себе Гоголя.       Николай смутился, когда одна из рук Гуро переместилась намного ниже. На его щеках вспыхнул румянец.       Но как же это было приятно. ***       В таком положении их застал Тесак. Увидев их целующимися, помощник Александра Христофоровича нервно икнул и теребя себя за рукава куртки, быстро отчеканил. - Это... Тама... Труп новый нашли. Очередная девушка, - Тесак тотчас поспешил скрыться за дверью, потому что увидел слишком личное. То, чего ему бы не следовало видеть.       Помощник Александра Христофоровича пошел прочь из мотеля, продолжая одергивать себя за рукава. Отчасти он был рад, что с Николаем было все хорошо, ведь он пристально наблюдал за тем, как этот несчастный питерский юноша страдает, убиваясь по Якову Петровичу и прекрасно понимал его чувства. Ледяные узоры и рубцы на его коже появлялись с каждым днём всё активнее и активнее, и он не мог ничего предпринять, потому что человек, которого любил он, был крайне занят собственными делами на благо деревни. Тесак просто старается быть рядом с ним, чтобы всегда прийти на помощь, потому что он не переживёт, если с Бинхом что случится. Он не сможет утопить своё горе в водке, как Леопольд Леопольдович. Ему проще верёвку на шею накинуть и камнем на дно речное, к русалкам. Так проще. ***       Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем Гоголь первый разорвал поцелуй. Непонятно, почему он решил так сделать. То ли потому что Тесак звал их. Или потому, что в груди стало не хватать воздуха. Но не от пепла с кровью, а от чувства великой радости, что теперь-то он не один. Даже Яков Петрович стал выглядеть счастливее. - Нас там... Звали, кажется, - произнёс Николай, вставая с пола и помогая встать Гуро. Тот отряхивал штаны от пыли и пепла, накопившегося за всё время проживания Гоголя в номере. - Что же, дела не требуют отлагательств. Вперед, мой дорогой. Изловим Всадника, вернёмся в Петербург с победой!       Кажется, именно сейчас Николай понял, насколько же он счастлив, что есть у него теперь такой человек.