Упавшая со сцены

Если кто-то считает, что каждая девочка мечтает о браке, не верьте им. Единственное, к чему всегда тянулось моё сердце - свобода. Свобода материальная, моральная и такая осязаемая. Делать лишь то, что хочется и тогда, когда хочется. К сожалению, для меня свобода - непозволительная роскошь. Но почему - то именно здесь и сейчас, прикрывая своё обнаженное тело простыней, слушая размеренное биение сердца и пропуская между пальцами жесткие кудрявые чёрные волосы, я как никогда чувствовала себя живой и свободной. Четыре месяца назад Чертыхаясь, как третьесортный сапожник, я ввалилась в квартиру, громко шурша пакетами с продуктами. Захлопнув дверь, я позволила себе устало к ней привалиться. С одной стороны, с моим графиком работа-учёба была возможность готовить лишь пару раз в неделю, и это максимум. Помощи ждать было не откуда. Как выяснилось, "готовить - это не мужское дело, убирать - тоже не мужское". "А вот пить пиво с друзьями, это истинно мужское," - злобно подумала я, устремляя взгляд на появляющуюся тень. - Привет. Опять не в настроении? - спросил Алекс, по совместительству муж, а также тот, кто мог бы и помочь своей жене носить тяжелые сумки, однако, вовсе не торопиться помогать. Я продолжала молча прожигать его взглядом, пока он наклонялся ко мне, неуклюже целуя в щеку. - Всё нормально, - буркнула наконец, отлипая от двери и снова подхватывая тяжелые сумки. - Вот и славно, - послышалось в ответ, и Алекс снова удалился в зал, в котором работал телевизор. Легким движением губ и совсем не женственным движением голова сдула с глаз отросшую чёлку и потащила сумки на кухню. - Сегодня полное затмение! - раздался голос мужа из зала. - Хорошо! - крикнула в ответ, быстро разобрала сумки и подошла к окну. Пока еще небо было обычным - редкие вкрапления звёзд и сияющая полная Луна. Оперевшись о подоконник обоими руками, с надеждой посмотрела на Луну. В голове самой собой всплыли строчки и, не удержавшись, запела : I thought if I did my best, I'd never make mistakes. I'd always win the battle, No matter what it takes. I keep my friends from danger: That's my sacred vow. So tell me, what do I do now? Hear me silver sister moon, Shining in the blue. Had I wings to fly away, I would fly to you. But that's not what warriors do. Maybe there's more to being human, Than acting brave and strong. Maybe it's listening to you heart, And knowing when you're wrong. It's keeping the faith and trusting You'll come through somehow, And maybe, that's what I'll do now. I believe we'll come through me and you, That's what I'll do now. Сзади раздались скупые аплодисменты. Вздрогнув всем телом, я обернулась и увидела своего мужа, лениво прислонившегося к дверному косяку. - Что это за песня? Никогда не слышал, чтобы ты пела её. - Она... Очень старая, но что-то потянуло... Он внезапно оторвался от сохранения дверного косяка в целостности и подошёл ко мне, тут же поставив обе руки по обе стороны от моего тут же напрягшегося тела. - Вая... - прошептал он, склоняясь ко мне. Почувствовал внезапную слабость во всем теле, я кое как уперлась руками в его грудь и отвернулась. Над ухом раздался огорченный, как мне показалось, хмык, и парень снова ушёл в комнату зависать перед теликом. Оставшись одна, я облегченно вздохнула. Вот уже год, как я нагло динамлю своего мужа. Каждое его прикосновение отчего-то вызывает нестерпимый зуд на коже, который хочется оттереть большим количеством геля для душа и жёсткой мочалкой. Чем, в принципе, я и занимаюсь перед сном. Алекс не задаёт вопросов. Он привык их не задавать. Впрочем, как и я. Только за этот месяц он не ночевал дома уже раз пять. Винить мне его не за что. Наш брак был всего лишь ошибкой, посредством холодного родительского расчёта. Не понимаю, на что надеялась мама. Достав из холодильника любимое фисташковое мороженое, я с кошачьим урчанием атаковала его ложкой. Глаза сами собой вернулись к Луне, в который раз поражаясь её холодному сиянию. "Но все же есть в ней что-то более настоящее, чем в Солнце," - подумала я, попутно обсасывая ложку и тихонько вздыхая. На следующий день была первая репетиция очередной театральной постановки в универе, и лишь одна подготовка к ней Тогда, когда я была сопливой первокурсницей и только увидела объявление о том, что идет набор певцом и танцоров в театральную труппу, ещё не осознавала в полной мере масштаб появляющейся задницы - сорванный голос, вечный недосып из-за долгих ежедневных тренировок, репетиции дома, на работе, в универе, на улице - всё это не казалось тогда таким значительным, в отличие от возможности проявить себя. Четыре года спустя... Что же, это отдельная история. На следующий день, а если быть совсем точной, то вечер, я вошла в репетиционный зал, погруженная в свои мысли. Закинув свою сумку на ближайшее сидение, я молча плюхнулась в соседнее и блаженно обмякла. К сожалению, радость длилась недолго. - Ви, давай, становись в центр, и начинаем репетировать! - А что репетируем хоть? Какая у меня роль? - вяло отозвалась я, не отрываясь от блаженной мягкости кресла. - Мы снова ставим мюзикл "Последняя жизнь графини Смерти", - с умным видом произнесла Милена - сценарист и, по совместительству, главная заноза в моей заднице на протяжении всех этих четырех лет. Уже одно название вселило в меня смутные опасения. - А роль... - она на мгновение прикусила свою напомаженную губу и внезапно заинтересовалась узором на потолке. - Ты играешь графиню Смерть. - Да почему опять?! - воскликнула я, тут же вскакивая с удобного места. - Сначала я была демоном, потом была Дракулой, потом снова была Дракулой, а теперь вот - Смерть?! Вы что, издеваетесь?! - бушевала я, не сдерживаясь, и мой голос эхом прокатился по залу, отражаясь от полупустых стен и усиливаясь. Установилась вязкая тишина. Все присутствующие в зале тут же посмотрели на меня, с некоторым нетерпением ожидая развития сюжета. Я никогда не разочаровывала их ожиданий и всегда старалась отстаивать свою точку зрения перед всеми, кто думает иначе. - А что тебя не устраивает? - раздался позади меня напряженный голос. Я обернулась и встретилась взглядом с обладателем поистине зелёных глаз во всей многогранности этого цвета. Само устройство зала словно предполагало его присутствие - легкий полумрак, окутывающий самый дальний мрачный и жуткий угол, в котором и восседал этот мужчина (назвать его мальчиком, судя по расчерчивающим его лицо морщинам, у меня не получилось бы). Он напоминал застывшую античную статую Аида - бога подземного мира с этими его невозможными глазами и остро отчерченными тенями чертами лица, пока не пошевелился и не стал виден его небольшой, но уже заметный под любой одеждой животик, лёгкая небритость, придающая ему не небрежный, а, скорее, бомжеватый вид и растрёпанные чёрные волосы, словно никогда не знающие расчески. Он смог бы сыграть и демона и античного философа, столь самоуверенный был у него вид, что, несомненно, очень сильно взбесило меня. Скрестив руки на груди, я направила всё испытываемое мною на данный момент презрение на него. - Абсолютно всё! Сколько уже можно играть сверхъестественных тварей?! Да и кто ты вообще такой, чтобы командовать мною?! - воскликнула я. Собравшиеся в репетиционном зале, почувствовав исходившую от меня смертоносную ауру, как-то неожиданно решили ретироваться, мгновенно прижимаясь поближе к стеночкам. От молчаливого сверления взглядом непонятного человека меня отвлекло практически невесомое, в сравнении с атмосферой в зале, прикосновение к руке. - Что? - рявкнула я, оборачиваясь. - Так это... - я удовлетворенно заметила, что по телу подошедшего танцора прошла ощутимая дрожь. - Режиссёр это наш новый... - проговорил он, слегка запинаясь. Я неверяще посмотрела на мужчину, самоуверенно закинувшего ногу на ногу. Его голос в появившейся тишине прозвучал особенно громко и четко. - Меня зовут Артур. И я - ваш новый режиссёр. Заканчивайте этот балаган и продолжайте репетировать! - скомандовал он, не изменив позы. С тех пор и началось наше противостояние. Я придиралась (совершенно обоснованно, конечно) практически к каждому действию и, в особенности, к каждой песне, которую он собрался поставить. Я должна была сыграть, как уже говорила, Смерть, которая рассказывает о том, как она собирала души других людей, затем влюбилась в человека, который должен был умереть, но из-за любви убить его не смогла. Хотя, конец всё же был драматичным - мужчину убили из-за моего отказа. Через три месяца состоялась предгенеральная репетиция. Перед ней наш режиссер ещё сильнее съехал с катушек, придираясь буквально к каждой спетой мною ноте. Впрочем, пока я терпела, видя его похожее отношение ко всем участникам нашей постановки. А иногда в перерывах между моим пением (в чем, если честно, я боялась признаться даже себе), мне нравилось слушать, как он рассуждает о нашей жизни, о бытие, об окружающем мире. Во время этих разговоров, выяснилось, что он старше меня на двенадцать лет. Конечно, это отталкивает и довольно сильно. Хоть временами он и казался довольно интересным и приятным собеседником, мужланства в нем, однако, было гораздо больше. И когда, наконец, настал день генеральной репетиции, моя душа требовала крови и мсти. Накопленный за все эти три месяца негатив я уже не смогла в себе сдерживать. Поэтому, стоило лишь Артуру снова сказать о том, что в одном моменте я не дотягиваю ноты, как я остановилась прямо посреди песни и с помощью взгляда попыталась передать всё испытываемое мною негодование. - Что? - наконец спросил он, жестом останавливая музыку. - Может, хватит уже? Если сам не можешь петь, это не значит, что надо постоянно критиковать других! - крикнула я прямо в микрофон. Однако, на мой крик души никто не обратил внимания - все уже давно привыкли к тому, что все эти месяцы мы с ним ругаемся по любому пустяку. - Я не могу петь? - прошипел он себе под нос и, не отрывая от меня взгляда, одним резким движением запрыгнул на сцену. - Дай сюда микрофон, - требовательно протянул он руку к моему партнеру. Тот, не колеблясь ни секунды отдал свой микрофон, тут же делая несколько шагов назад, практически прячась за кулисы. Мужчина же покрепче перехватил микрофон и, посмотрев на будку диджея, уверенно произнес: - Включай последнюю совместную песню. Я лишь могла удивленно наблюдать за ним, опустив микрофон. Раздались первые нежные ритмичные звуки песни, и он, наконец запел мягким голосом, пробравшим меня до мурашек: Never knew I could feel like this Like I've never seen the sky before Want to vanish inside your kiss Every day I love you more and more Listen to my heart, can you hear it sing? Telling me to give you everything Seasons may change, winter to spring. Он повернулся ко мне. На его губах играла лёгкая улыбка, скрывающая в себе всю испытываемую ко мне гамму чувств. Его голос зазвучал как молитва, становясь с мелодией единым целым. But I love you until the end of time Come what may Come what may I will love you until my dying day Спохватившись, я вступила, отчего начало получилось несколько смазанным. Suddenly the world seems such a perfect place Suddenly it moves with such a perfect grace Suddenly my life doesn't seem such a waste It all revolves around you И, наконец, его голос зазвучал, полностью сливаясь с моим, дополняя его и наполняя совершенно другим смыслом и звучанием. Наслаждаясь, я прикрыла глаза, улыбаясь и позволяя ему взять себя за руку. And there's no mountain too high No river too wide Sing out this song and I'll be there by your side Storm clouds may gather And stars may collide. But I love you (I love you) Until the end of time(until the end of time) Come what may Come what may I will love you until my dying day Oh, come what may, come what may I will love you, Oh I will love you Suddenly the world seems such a perfect place Come what may Come what may I will love you until my dying day. Я не помнила, кто предложил первым. Помню лишь сладкие жаркие поцелуи на первом этаже в тёмном месте за колонной. Горячие руки, замершие чуть ниже талии. Холод и твердость колонны. Потом - затемнённость такси и полумрак прихожей. А дальше лишь непередаваемые ощущения лёгкости в теле и удовольствие, накатывающее волнами. Всё стало неважным - холод кольца, сжимающего палец, разница в возрасте, что довольно сильно смущает, да и, в принципе, недостаточно долгое знакомство... Я таяла в ощущениях. Мой мир рассыпался и собирался из осколков тысячу раз, и, как никогда, я была уверена, что наконец стану счастливой.