Пять на три

Если бы Марк мог спросить что-то у своего соулмейта, его вопрос был бы не о месте проживания, имени или отличительных чертах. Марк бы спросил, какого хрена тот такой тупой. Потому что, черт возьми, что можно сказать тупее, чем это? Парень выпускает воздух сквозь сжатые зубы. «Пять на три… семнадцать?» струится по запястью золотой змейкой, переливаясь на солнце, и он заматывает это безобразие бинтом. В два слоя. Не хватало только, чтобы над ним в этой школе издевались так же, как в предыдущей. «Только посмотрите на его руку! Марк, твой соулмейт полный идиот, да? Ты, получается, тоже?» Одноклассники смеялись и толкали его друг на друга. Все закончилось только когда в один из таких разов одежда с треском порвалась, а Марк всеми возможными способами начал прятать злосчастную надпись. Чёртов гуманитарий! Зачем вообще говорить такое при первой встрече? То есть, это, конечно, лучше, чем стандартные «Привет!» или «Ой, извините», обладатели которых рыдают по ночам от безысходности: такой дебил в жизни точно только один встретится. Но бесит жутко. «Однако, — с усмешкой думает Марк, садясь в автобус, — в этой школе мы с ним точно не увидимся». Он-то как раз технарь и переходит в физико-математическую. Мистеру Пять-на-три-семнадцать там делать нечего. Марк смотрит в окно на стоящие в пробке машины. Кто-то из водителей недовольно сигналит. В городе, куда он недавно переехал, по утрам с движением какая-то беда; такими темпами и опоздать можно. Он невольно поддаётся панике. Это его первый день в школе — он даже не знает, какой урок будет первым и куда идти! От автобусной остановки Марк бежит сломя голову, благо маршрут был изучен им заранее. И всё равно опаздывает. Ему называют этаж и кабинет, и он тут же несётся туда, не думая о внешнем виде. Толкает дверь. — Пять на три… — говорит стоящий у доски парень. Заметив вошедшего, он оборачивается и смотрит на него как-то странно. Неужели Марк так потрепался, когда спешил? Всё лицо незнакомца усыпано веснушками, а глаза по цвету напоминают обожаемый Марком горячий шоколад. У него вьющиеся рыжие волосы, которых почему-то очень хочется коснуться. Учительница кивает и жестом показывает куда-то вглубь класса. Но Марк не смотрит. Всё его внимание приковано к парню, решающему задачу. Неужели ему не послышалось, и он правда произнёс начало ненавистной фразы? «Может ли быть так, что это не совпадение? Если к нему так тянет…» — Артур! Хватит отвлекаться, решай. — Семнадцать? — парень не сводит глаз с Марка и, видимо, не думает о примере от слова совсем. — Ты идиот? Вся кровь от мозга отлила из-за бега, не иначе. Наверное, Марк имел в виду «ты мой соулмейт?», но свою родственную душу за глаза он звал именно так. Слышатся чьи-то сдавленные смешки. — За дверь, — командует учительница. — Оба! Да, всё-таки можно сказать что-то тупее, чем у него на руке. На Марка накатывает волна стыда. У Артура на запястье тоже толстый слой бинтов, и, должно быть, ему с этой надписью пришлось гораздо тяжелее. В коридоре парни синхронно разматывают повязки, демонстрируя доказательство предназначения. — Прости. Я не подумал, — начинает Марк, виновато смотря на движущиеся по запястью его соулмейта золотые буквы. Артур не следует ни по одному из возникших в его голове сценариев: он ржет, оперевшись плечом на стену. Марк надеется, что это не истерика. — Боже, чувак… — Артур утирает выступившие слезы. — У нас с тобой самые тупые надписи на свете. Отсмеявшись, он прижимает Марка к стене и целует, словно в последний раз. Тот запускает руки в его волосы; они жёсткие на ощупь, но трогать их непередаваемо приятно. Где-то за спиной охает учительница. Наверно, это самый тупой и неловкий первый школьный день из всех возможных. Но не то чтобы Марк о чём-то жалел.