Тихим летним вечером...

      В Администрации стояла просто невыносимая жара – градус на термометре давно перевалил за тридцатое деление. Спрашивается, почему бы не открыть окно, чтобы хоть как-то изменить эту чертову температуру? Увы, в данной ситуации это не выход – состояние больного, нагло развалившегося в полумертвом виде на раскладном кресле, могло ухудшиться.        Ох, бедный, бедный больной! Ну как же его угораздило заболеть в самом начале лета? Он даже не успел полностью насладиться тепловыми ударами и солнечными ожогами, а тут такая напасть. Хотя, старая и совсем недобрая высокая температура на данный момент, пожалуй, гораздо хуже и опаснее вышеуказанных недугов.        Накрываться четырьмя ватными одеялами в такую жару – тоже идея не из самых лучших. Но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Пример в данной ситуации не совсем удачный. Да и дитя не дитя совсем – сильный и независимый мужчина, победитель, прости Господи, Алимарины Коретинны Мифроуз Де-Шальортимор! Гроза всех Сьюх и зелененьких ролевиков! Герой, приходящий в ужас при виде белых кошек, которых зовут как-то «снежно»!        Листочек ехидно посматривал в сторону груды одеял, которая то медленно поднималась, то так же медленно опускалась. Бумажному изделию явно доставляли удовольствие страдания врага. Почему врага? Возможно, все дело в происхождении Листочка – не каждый смог бы перенести на себе анкету Мэри Сью. А еще он просто ревновал Снегирька ко Злу. Ну, знаете ли, не всем приятно, когда единственный друг общается еще с кем-то. Хотя Снегирь пытался объяснить ему, что испытывает к зеленовласому чувства, слегка отличные от дружеских. Но Листочек так и не понял смысл его слов – на то он и бумажное изделие с психологической травмой.        ГМ то и дело охал и ахал, поправлял сползающие с носа очки и вспоминал всех святых, которые могли бы помочь. Все его попытки с треском провалились: то он ронял на пол градусник, который чудом не разбивался, то проливал на одеяло горячий чай, после чего бегал в кладовую за новым, каждый раз обнаруживая в ней на десяток пауков больше. Несколько раз он, возможно даже не нарочно, падал на груду одеял, вызывая глухой стон откуда-то снизу, но это лишь давало понять, жив ли еще «пациент» или уже пора выбирать заборчик для могилы.        Сначала ГМ даже и не поверил в реальность происходящего. Он сидел, мирно попивал чаек, вспоминал былые времена, а тут неожиданно ввалилось Зло и начало нести какую-ту ахинею по поводу того, что оно, бедное, умирает. Снегирек, как положено уважающему себя ролевику старой закалки, возмутился, мол, негоже без стука распахивать дверь и вместо приветствия начинать разговор о смерти, да и отыгрывать это без сильных душевных переживаний, которые он так любил.        Каково же было его удивление, когда эти слова оказались чистой, без примеси хлорки, правдой. А он уже было думал выгнать друга из святой обители!        Гора одеял чуть накренилась – Зло пыталось перевернуться на спину, так как долго лежать в кресле на боку просто невыносимо. Когда цель больного и затуманенного разума была достигнута, убийца Сьюх открыл глаза, бесцельно глядя в потолок. Сейчас он бы отдал многое за то, чтобы быть в полном здравии…        - ЧСВ, ты как? – ГМ плюхнулся задом на ручку кресла-дивана, загораживая больному прекрасный вид на потолок своим не менее, по мнению самого ГМ, прекрасным лицом.        - Мне кажется, я слышу голос своих предков. Они зовут меня, ты слышишь?        - Все настолько плохо?        - А было ли когда-то мне хорошо? Было ли хорошо нам, Снегирек? Осознавали ли мы хоть когда-то всю хорошесть наших состояний и вообще всего, происходящего с нами?        Снегирек опешил – редко дождешься от Зла философских рассуждений, хотя, в данном случае, можно было просто сослаться на бред, вызванный высокой температурой.        - Ты сейчас мне напомнил Гэндальфа, честное пионерское. Но я, пожалуй, постараюсь ответить на твой неожиданно возникший вопрос. Видишь ли, когда мы только с тобой познакомились, а я встретил тебя, еще совсем зеленого ролевика, после чего взялся тебя обучать…        ГМ относился к такому типу людей, которым только и дай, что вставить что-нибудь умное. И было ему особенно хорошо, когда этого умного было много, без остановки и очень заумным текстом, с вагоном и тележкой ненужных подробностей и отсылок на какие-то неведомые внешние факторы, известные только ему или ограниченному кругу людей, которые обязательно нужно сообщить, при этом учитывая все мельчайшие нюансы.        Подобные рассказы вскоре усыпляли всех слушателей. И этот случай не исключение – Листочек, скомкавшись, тихо похрапывал. А что можно сказать о зеленовласом, успевшим сильно ослабнуть?Продолжительный монолог подействовал на него лучше, чем какая-либо колыбельная на какого-нибудь маленького гиперактивного спиногрызика! Это позволило убрать с него одеяла, иначе бы бедняга просто сварился заживо.        Снегирь лишь безрадостно усмехнулся, расстроенный полученным эффектом. Он надеялся на продуктивный диалог, с подробными размышлениями о несправедливости их же выводов по отношению к возможно существующим выводам других людей по этому же вопросу.        Однако, у него вновь ничего не вышло. Все, что он получил за свои старания – уснувшую аудиторию в лицах бумажного изделия и своего бывшего протеже…        Если задуматься, то тот даже и не воспринимает его как человека, способного испытывать какие-то более высокие чувства, чем просто дружба. Даже столь прозрачный намек в том самом пароле никак не подействовал на восприятие Зла. То ли он привык видеть в Снегирьке человека, шутки которого зачастую выходят за грань дозволенного и от него просто нельзя ожидать чего-то серьезного, то ли просто подсознательно игнорировал подобные намеки в свою сторону.       А намеков действительно было весьма много – Снегирек часто бросал быстрые и многозначительные взгляды в сторону друга, когда только представлялась возможность. Ему просто нравилось смотреть на него, наблюдать за его резкими, но уверенными движениями, за его мимикой, которая не отличалась особым разнообразием, но при этом оставалась какой-то… обворожительно притягательной.        Он уже и не помнил, когда перестал видеть в этом наглом ЧСВшнике просто друга. Когда он пытался вспомнить этот момент, у него создавалось ощущение, что подобное было всегда, с самой первой их встречи. За это долгое время они оба сильно изменились, но это тягуче-вязкое чувство в груди все так и не давало ГМ спокойно существовать.        Иногда Снегирьку хотелось просто сказать об этом в лицо Злу. Мол, получите и распишитесь, вы мне не друг, я вас совсем немного люблю. Но в то же время он прекрасно знал, что его либо не воспримут всерьез, либо просто пошлют куда подальше с очередными «долбанутыми» замашками и шутками.        А это могло запросто разрушить их дружбу, в которую верило само Зло.        ГМ сидел и разглядывал лицо спящего. Удобная представилась возможность – тот даже от пушечного выстрела не проснется.        Удобная, черт ее возьми, возможность.        Шанс на миллион, верно? Даже если Зло и проснется, то все можно будет прикрыть галлюцинациями от высокой температуры.        Снегирек, поднявшись с подлокотника кресла-дивана, неуверенно потоптался на месте – все еще не был уверен в правильности своих действий. Тяжело вздохнул. После чего наклонился над спящим.        Почему-то ему всегда представлялось это иначе. Ему казалось, что Зло когда-то придет к нему в подавленных чувствах, чуть ли не плача… и все случилось бы.        Снегирек аккуратно провел большим пальцем по нижней губе больного, чуть приоткрывая рот – ему хотелось ощутить его порывистое, болезненное дыхание.        Расстояние между их губами неминуемо сокращалось, а по спине ГМ забегали мурашки. В голове пробежала невольная мысль о том, что лучше бы по его спине так бродили руки друга — они, должно быть, очень сильные и властные.        Губы наконец-то соприкасаются. На мимолетное мгновение Снегирьку кажется, что он почувствовал, как спящий подался вперед, отвечая на поцелуй.        Но лишь на мгновение.        Апельсиновый вкус? Ах да, он же сам заставил выпить Зло то шипучую таблетку.        Сейчас так хотелось бы увидеть закрытые глаза открытыми – пускай холодные, но в тоже время такие родные.        Хотелось увидеть то, что зародилось бы в их глубине, весь спектр эмоций, которые бы Зло испытывало в момент их первого поцелуя.        Но, увы, глаза плотно закрыты, а мерное дыхание говорит о том, что больной и не собирает просыпаться.        И все, что сейчас у ГМ есть – это удивительно горячие, мягкие губы его друга.