Окроплённый кровью

Солнце медленно садилось за горизонт, а привычное голубое небо постепенно становилось багровым. Наступала ночь. Листья, едва свисающие с деревьев, будоражил леденящий ветер, будто бы норовясь сорвать их и унести с собою. Это было осенью. Ночи становились более темными и прохладными, не оставляя вокруг ничего, кроме тонкого ощущения смерти и темноты. Юная мико сидела на краю своей постели и боролась со сном. Она чувствовала себя абсолютно истощенной, поэтому прилагала немалые усилия даже для того, чтобы просто оставаться бодрой. Ее внезапная усталость была вызвана увеличением количества демонов, блуждающих по эпохе Сэнгоку, которые вынуждали ее часто сражаться и использовать больше собственных сил, нежели обычно. Чем ближе она и ее друзья были к завершению камня Шикон, тем более злые существа выходили из своих укрытий, в надежде вырвать осколки из их рук. Время не было роскошью, которой они обладали, поэтому ей пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы убедить Инуяшу дать ей свободный день. Она понимала, почему он злится и скулит, не желая отпускать ее, но ей хотелось, чтобы он понял, что по ту сторону колодца у нее также есть другая жизнь. Хотя она была согласна: тест по алгебре являлся совершенно незначительной вещью по сравнению с подготовкой к битве против Нараку. С другой стороны, она не могла полностью забыть о своей семье и старой жизни, которую имела. Тем не менее, теперь, когда она уделяла этому немного больше внимания, она почти сожалела о своих действиях. Требование перерыва, возможно, не было лучшим выбором, так как у нее совсем не было времени на то, чтобы учиться, и она едва ли была в состоянии ответить хотя бы на половину вопросов. Кагоме была абсолютно уверена, что ни один из ее ответов не был правильным; вопросы, возможно, были на английском языке! Иногда она размышляла о том, как ей удалось продвинуться в учебе. Была, однако, и светлая сторона: она смогла принять ванну и немного расслабиться. Она действительно чувствовала себя виноватой, когда вспоминала о своих друзьях, которым не дали такой же привилегии. По крайней мере, в отличие от них, у нее было место, где она могла укрыться от ужаса и где она была словно за щитом, защищающим ее от Нараку и ёкаев, так как они не существовали в ее время. Вздох слетел с ее губ; сидя там, она чувствовала себя плохо из-за того, что слишком задержалась здесь. Не подумав, она сунула свою пижаму в большой желтый рюкзак. «Давай, последний рывок». Если бы не сильное напряжение, Инуяша и его истерики, она, вероятнее всего, провела бы ночь здесь. Не потому, что она так отчаянно желала поспать на своей кровати, а из-за своей семьи. Каждый раз ей становилось все труднее игнорировать тоску, а ее мать каждый раз бросала свои дела, чтобы проводить ее в путь. Конечно, ее мать никогда не остановила бы ее, но это не значит, что она не волнуется о ее безопасности. Кагоме невольно прикусила губу: неужели она будет разрываться между двумя семьями и двумя мирами всю свою жизнь? В дополнение ко всему ее учеба также сильно страдает. Поскольку это уже было чудом, что она перешла в среднюю школу, если все будет продолжаться так, как раньше, она не переживет этот учебный год. Она продолжала беспокоить Инуяшу своими экзаменами и тем, как усердно ей нужно учиться, но, честно говоря, она задавалась вопросом, зачем она должна беспокоиться об этом и дальше? Как она не старалась, она провалила тесты. Кагоме тихо покачала головой, прежде чем решить, что она потратила достаточно времени впустую на бесполезные мысли. Она занималась этим более двух лет; одна ночь глубоких размышлений ничего не изменит. Она перекинула свой рюкзак через плечо, печально улыбнувшись, прежде чем направиться вниз, где ее ждала мать. Вопреки настроению дочери, ее настроение казалось чрезвычайно игривым и ярким. Истинная улыбка озарила ее лицо, когда она наблюдала за дочерью, тяжело спускающейся по лестнице со своей тяжелой сумкой. Она хорошо знала о внутренних болях и трудностях своей дочери, поэтому каждый раз делала все возможное, чтобы ее подбодрить. Это, очевидно, причиняло ей боль и беспокоило ее каждый раз, когда она уходила, но госпожа Хигураши никогда не препятствовала ее уходу. У Кагоме была более великая судьба, чем у любого из них, и она не хотела мешать этому. Вместо этого она всегда будет рядом, чтобы оказать свою поддержку. Госпожа Хигураши подошла ближе к дочери и помогла ей с сумкой, подняв ее за ручку. – Уже все упаковано? – спросила она с милой улыбкой. Кагоме не могла не задаться вопросом, скрывает ли ее мать свою боль. Никогда, даже после смерти отца, мать не показывала ни малейших признаков своих страданий, по крайней мере, не на глазах у своих детей, поэтому иногда было трудно определить, что она действительно чувствует. Это было особенно странно, потому что для нее было бы нормально беспокоиться; она понятия не имела о том, что происходит по ту сторону колодца. Если бы Кагоме и Инуяша погибли, никто не смог бы вернуться и рассказать ей, что случилось с ее дочерью. Ей приходилось каждую секунду спрашивать себя, вернется ли ее дочь целой и невредимой. – Прости, что я не могу остаться надолго, мама, – пробормотала Кагоме, виновато улыбаясь и осознавая, что слов никогда не будет достаточно. Мию мягко покачала головой: – Не извиняйся, Кагоме. Они нуждаются в твоей помощи. Она чрезвычайно гордилась всей работой, которую ее дочь проделала по ту сторону колодца, спасая невинных людей. Кагоме была еще молода, но она достигла большего, чем множество людей за свою жизнь. Госпожа Хигураши знала, что ей нелегко жить двойной жизнью и продолжать лгать всем. Ложь всегда беспокоила душу. Кагоме почувствовала укол в сердце, когда она посмотрела на мать, но держивала себя; у нее нет времени на это, она всегда должна быть сильной. Ради матери Кагоме постаралась скрасить выражение своего лица и ярко улыбнуться. После всего, что она для нее сделала, последней вещью, которую она заслужила, были беспокойство и слезы. – Я постараюсь вернуться скоро. Мать кивнула, улыбка не покидала лица, а глаза блестели, как будто бы они были влажными. Последний раз взглянув на свою мать, Кагоме выхватила у нее сумку и махнула рукой. Вскинув голову, она пошла в направлении колодца; становилось темно и холодно, и она надеялась, что доберется до деревни Каэде прежде, чем станет хуже. Она знала, что в обоих мирах погода была разная, но обычно она была более бурной в феодальной эре, поэтому она предпочитала быть готовой к любой погоде. Хотя в эти дни погода должна быть последней вещью, о которой она должна думать, а выживание – первой. Нараку позаботился о том, чтобы в каждом уголке этого мира им было чего бояться, поэтому они возвращались в деревню Каэде как можно чаще; казалось, что это единственное безопасное место. Кагоме знала, что они не продолжат свое путешествие этим вечером, но Инуяша обязательно поднимет их рано утром, поэтому, чем раньше она вернется, тем больше ей удастся поспать. Кроме того, это уменьшит количество нытья Инуяши. Если она не вернется слишком поздно, возможно, он не будет жаловаться на количество часов, которые они потеряли, потому что она отправилась домой. Как только она, наконец, добралась до колодца, она оперлась обеими руками о его бортик, прежде чем прыгнуть в путешествие на пятьсот лет назад. Она почувствовала легкость во всем теле, а затем ее ноги коснулись дна колодца, давая ей знать, что она прибыла на другую сторону. Кагоме слегка приподняла голову, ожидая увидеть руку Инуяши, но была удивлена, когда ее встретила лишь пустота. Она закатила глаза, предполагая, что он все еще злится на ее уход; иногда он бывает таким незрелым и упрямым. Придурок. Она тяжело вздохнула, прежде чем схватить одну из зол и полезть наверх. Кагоме не нуждалась в нем; она вполне могла справиться и без него! В конце концов, до того, как он начал каждый раз провожать ее к колодцу и забирать ее, она вполне справлялась без его помощи. Когда Кагоме поднялась наверх, она тяжело вздохнула. Затем она бросила свой рюкзак на землю, прежде чем вылезти из колодца и крепко ухватиться за его бортик. Ее глаза скользнули по округе, все еще пытаясь найти Инуяшу, но она снова была поражена его отсутствием. Кагоме предполагала, что у него, по крайней мере, хватит порядочности дождаться ее у колодца. Даже если бы это было просто для того, чтобы накричать на нее и спросить, как сладко ей отдыхалось. Впервые с тех пор, как она появилась в феодальной эре, беспокойство закралось в ее голову. Что, если что-то случилось? Быть может, Нараку напал во время ее отсутствия? Потом она почувствовала это. Осколок. Сердце Кагоме забилось быстрее; оставшиеся осколки можно было пересчитать по пальцам одной руки, и каждый из них был драгоценен. Именно тогда она осознала причину, по которой Инуяша не встретил ее. Возможно, потому, что он отправился за осколком. Он не мог почувствовать его, как она, но ёкаи или Нараку, возможно, воспользовавшись силой осколка, могли бы попытаться убить его. Инуяша был настолько вспыльчив, что он, вероятно, пошел на это, не подумав дважды. Страх омрачил ее разум, и она резко сорвалась с места, стремительно направляясь к осколку и не задаваясь вопросом, безопасно ли это и сможет ли она убежать самостоятельно. Чем дольше Кагоме бежала к осколку, тем дальше он, казалось, оказывался; или же это она была очень медленной. После пятнадцати долгих минут бега, она не могла не утомиться. Кагоме остановилась и прижалась телом к дереву, пытаясь восстановить силы. Она не привыкла преодолевать такое большое расстояние пешком, потому как обычно Инуяша носил ее на своей спине. Это натолкнуло ее на мысль о том, насколько сильно она была не в форме и что ей нужно как можно скорее перестать зависеть от Инуяши. Когда она уже почти отдышалась, ее поразила мысль: она должна была столкнуться с Инушей уже давно. Кроме того, он уже должен был уловить ее запах. Она не смогла сдержаться и закусила нижнюю губу, когда в ее голову ударила другая мысль: а если она столкнется с кем-то опасным, предполагая, что Инуяша придет? Она съежилась, испытывая желание ударить себя. Как она могла быть такой безрассудной идиоткой? Несколько минут назад это казалось хорошей идеей, но сейчас Кагоме всерьез сомневалась в себе. Она плотно сжала свои губы и повернула голову, пытаясь понять, где она находится. Она была не просто идиоткой, она была идиоткой, что заблудилась посреди леса совсем одна. Когда она бежала к осколку, предполагая, что Инуяша будет ждать ее там, девушка совсем забыла о том, как ужасно она ориентируется в новой местности, и оказалась на новых территориях, по крайней мере, незнакомых ей. Что ж, по крайней мере, у нее есть лук и стрелы. Когда Кагоме протянула руку и почувствовала, как пальцы коснулись пустоты за ее головой, она поняла, что забыла свой лук в хижине Каэде. Проклятие! Почему это звучит так типично для нее? И почему она такая дура? Замечательно! Мало того, что у нее и без того достаточно проблем, так она еще и осталась безоружной, совершенно одинокой мико, потерянной посреди леса. О, и вдобавок ко всему, она понятия не имела кто и где ее враг. Теперь она понимала, что это – ловушка, предназначением которой являлось разделение ее и друзей, и именно в нее она и попалась. Идиотка. Она не могла избавиться от ощущения, что делает из себя полную дуру. Она была достаточно умной, чтобы понять это раньше! Ее сердце екнуло от мысли, что с ней может что-то случиться. Но это не было самым худшим. Кагоме ненавидела эту ситуацию, потому что она терпеть не могла признавать свою слабость. Она знала, как Инуяша ее воспринимает и как тонко сравнивает с Кикио и ее удивительными способностями. Это правда, она произвела очень плохое впечатление, так как именно она была той, кто разбил камень Шикон, но, все же, с тех пор она повзрослела и изменилась. Она больше не была той маленькой пятнадцатилетней девочкой, что упала в колодец два года назад и даже не могла стрелять из лука. Кагоме стала взрослой женщиной, в полной мере овладевшей своей силой, однако то, что она делала, не имело никакого значения, потому что казалось, что Инуяша никогда не увидит в ней могущественную мико. В его глазах Кагоме никогда не была такой сильной, как его Кикио, и она всегда будет нуждаться в его защите, днем и ночью. Даже когда она пыталась бороться самостоятельно, он просто отталкивал ее в сторону или приказывал ей уйти с дороги, чтобы дать ему сделать свою работу. Но, конечно, если его идеальная Кикио сказала, что Кагоме нуждается в его защите, он никогда не оспорит ее слова, беспрекословно исполнив все указания. Женщина, сделанная из чертовой глины, чтобы хранить мертвые души. Кукла! Кагоме тяжело вздохнула и медленно осела на колени. Земля обожгла их холодом, когда она склонилась вперед, чтобы упереться лбом в твердый ствол дерева. Почему ей так больно думать об этом? Почему она позволят Инуяше обращаться с ней так, будто бы она бесполезна? Она усаживала его каждый раз, когда он вел себя как придурок, но, почему-то, этого было недостаточно. Независимо от того, что она делала, она не могла разорвать связь между ним и Кикио. Что такого было в этой женщине, которую он не мог забыть? Как будто, едва вцепившись в нее, он уже не может отпустить. Кагоме почувствовала, как ее глаза наливаются слезами, грозясь сорваться с ресниц и обжечь бледные щеки. У нее не было никакого желания плакать, она обещала, что больше не будет тратить время на слезы. Несмотря на то, что она выросла, ее детская любовь к Инуяше осталась. Неважно, как плохо он обращался с ней, она не могла остановить эти чувства и не могла помешать себе любить его. Она любила его всем сердцем, но знала, что Инуяша никогда не будет чувствовать того же по отношению к ней. Его сердце принадлежит мертвой женщине. Хотя, за столько времени она уже научилась скрывать свои чувства. Она слишком боялась, что Инуяша узнает об этом и легко разобьет ей сердце, если только пожелает. К сожалению, не все поверили ей, так как большинство из них знали, что он был ее самой большой слабостью. Ради Инуяши она, вероятно, отдала бы свою жизнь, в то время как его душа все еще принадлежала Кикио. Это было нечестно, но таковой является жизнь. Она не могла не быть преданной ему душой и сердцем. Внезапный звук ломающихся ветвей вывел Кагоме из ее раздумий. Она немедленно вскинула свою голову и осмотрелась, пытаясь обнаружить знакомую ауру. Она задействовала силу мико, чтобы в любой момент выпустить ее с рук. К сожалению, ощущение близости осколка давно исчезло, и теперь она просто не могла его почувствовать. Кагоме занервничала, задаваясь вопросом, кто именно может там быть. Может, это Нараку? Содеянное было частью его плана, чтобы изолировать ее от друзей и выторговать ее жизнь за осколки. Если это действительно был Нараку, у нее совсем не было времени на то, чтобы убежать. Она сразу же поднялась на ноги так грациозно, как только смогла, готовая убежать как можно быстрее. В первый раз она побежала навстречу опасности, но на этот раз она не была так забывчива и знала, что Инуяши не было рядом, чтобы спасти ее. Кроме того, она прекрасно понимала, что никоим образом не способна сражаться с тем, кто скрывается в тени, поэтому бег был ее единственным вариантом к спасению. Она могла только надеяться, что окажется в безопасности прежде, чем ее поймают. Возможно, ей повезет и Инуяша придет на помощь. Ее убивало то, что ей приходится бежать, как трусу, но она не могла рисковать и сражаться голыми руками. Это правда, что она обладала некоторыми способностями к очищению, но у нее никогда не было шанса хорошо обучиться этому. С другой стороны, она владела луком и стрелами, но, к сожалению, у нее не было оружия с собой в данный момент. Научиться стрельбе из лука было гораздо легче, чем познать свою духовную силу, которая требовала гораздо больше практики и медитации; у нее не было времени ни на что. Но у нее всегда была возможность попытаться выстрелить стрелой. Практика и мастерство пришли с годами. Побежав, Кагоме повернула голову, оглядываясь и пытаясь хотя бы мельком увидеть своего противника. Если бы только она могла наткнуться на знакомое лицо – тот же самый Кога! Осознание того, что кто-то знакомый рядом, заставит ее чувствовать себя в безопасности. Поскольку Кагоме не смотрела перед собой, она отвлеклась и не смогла удержать равновесие. Как и ожидалось, она внезапно споткнулась об ветку. Удар был быстрым и болезненным, и, прежде чем Кагоме смогла накрыть руками свою голову, она была разбита о камень. Удар был настолько неожиданным, что Кагоме не сразу его почувствовала. Ей пришлось несколько раз поморгать, прежде чем позволить мозгу воспринять сигнал боли. После удара голова Кагоме начала сильно пульсировать, заставляя морщиться от раскатившейся боли и медленно приложить ладонь к своему лбу. Все перед глазами плыло, поэтому это было лучше из того, что она могла сделать. Слегка потерев свой лоб, Кагоме снова почувствовала головную боль. В ее глазах постепенно прояснялось, но боль не утихала. Когда она убрала ладонь со лба, то почувствовала, как что-то скользкое спускается по ее руке. Она дернула ладонью и уже успела запаниковать, прежде чем поняла, что это кровь. Не нужно боятся, это всего лишь кровь. Не нужно паниковать, просто кровь. «Я уже видела кровь раньше». Она притянула свою руку к телу и увидела много крови на своей ладони, стекающей от запястья до локтя. В прошлом она получала куда худшие травмы, поэтому она все еще оставалась спокойной. Решение не паниковать, однако, быстро покинуло ее разум, когда она почувствовала, как кровь скользнула по щеке. «Как сильно я ударилась?». Очевидно, она была обеспокоена травмой головы куда больше, чем раной на руке. Тем не менее, ни один из них не был ее приоритетом в данный момент, поскольку ситуация только усложнилась. Запах ее крови наверняка привлечет ёкаев, поэтому ей просто необходимо было уйти сейчас, пока они не превратили ее в свою полуночную закуску. Несколько секунд девушка передвигалась ползком, пытаясь встать на обе ноги, что получилось у нее не сразу. Несмотря на то, что она все еще чувствовала головокружение от удара, она сразу же начала бежать снова; у нее совсем не было времени, чтобы тратить его на свое восстановление. Кроме того, она видела, что деревьев становилось все меньше, а за ними лес вообще заканчивался, и Кагоме знала, что там ей будет безопаснее. Как только она сделала первый шаг, она почувствовала боль в правой ноге. Острая, захватывающая дыхание боль пронзила все ее тело, вынуждая содрогнуться от озноба, когда весь ее вес ушел на раненую ногу. Рана на голове отвлекла ее от болевых ощущений в других частях тела, поэтому она не обратила внимание на состояние своей ноги. «Я могу сделать это». Кагоме морщилась на каждом шагу, но все равно продолжала бежать. Ей нужно было отодвинуть свою боль в сторону, иначе она не сможет сделать этого; адреналин, бьющий в ее крови, был главной причиной, по которой она все еще могла бежать. Кагоме стало гораздо легче, когда она начала приближаться к концу леса, где она могла бы быть в безопасности. В конце концов, она не могла уйти так далеко от деревни Каэде. Если она сможет продержаться еще несколько минут, то окажется в безопасности. Если нет, она все равно будет на достаточном расстоянии, чтобы друзья услышали ее крик. Конечно, все это было до того, как она столкнулась с кирпичной стеной. Только когда ее задница встретилась с землей уже в третий раз за последние пять минут, Кагоме вспомнила, что она находится в середине леса феодальной эры и что никаких кирпичных стен здесь быть не может. Ее губы плотно сжались. Она вскинула свой испуганный взгляд, чтобы увидеть последнее существо, которое она вообще когда-либо ожидала – Сэссёмару. Она несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что это именно он стоит перед ней. Она знала наверняка, что Сэссёмару не часто появляется в этих краях и встреча с ним явление редкое. Честно говоря, она не видела его и его спутников месяцами. Кроме того, он выглядел совсем не так, как обычно. Его глаза были первым изменением, которое она заметила; они были малиновыми и расширенными куда больше, чем она помнила. И это уже не говоря о том, что вокруг него девушка видела фиолетовый дым, а его аура сильно отличалась от прежней. Как будто бы это был вовсе не он. Его клыки выпирали из-за приподнятых губ, и она не могла избавиться от чувства, будто бы он смотрит на нее как на кусок мяса. – С-сэссёмару? – ей удалось задать вопрос так, будто бы она не была удивлена. Кагоме огляделась вокруг, пытаясь понять, присутствуют ли здесь Джакен или Рин, но он был один. К несчастью, Сэссёмару не ответил, просто продолжая смотреть на нее пристальным взглядом. Она знала, что он никогда не был одним из особо болтливых ёкаев, но сейчас он выглядел достаточно необычно, поэтому она надеялась получить ответ на свой вопрос. Было так странно для Сэссёмару находиться в лесу в такое время в полном одиночестве. Конечно, он не чувствовал осколка, как и она. Быть может, он преследовал Нараку? «Давай же, скажи хоть что-то», – мысленно взмолилась Кагоме, когда пауза слишком затянулась. Это было очень странно и необычно; Сэссёмару совсем не был известен тем, как он пытался успокоить людей, однако сейчас правда была в том, что он откровенно пугал ее. Почти каждый раз, когда она как-то контактировала с ним, он угрожал ей и жизни Инуяши, что было далеко не самым лучшим способом подружиться с кем-либо. Неожиданно от Сэссёмару послышалось кровожадное рычание. Он же не будет ее есть, верно? Они не были друзьями или хотя бы приятелями, но все же. Он не пытался убить Инуяшу годами, так зачем ему тратить свое время на нее? Может, он просто разозлился на нее из-за того, что она врезалась в его броню? Ох, Кагоме была именно тем, кто всегда оказывается не в том месте не в то время… Верно? А, может, он охотился? Это, несомненно, объяснило бы его поведение; единственный раз, когда она видела его глаза такими, был на могиле его отца за несколько секунд до того, как он превратился в гигантского пса. Сияние красных глаз, вероятно, было демонической особенностью, которая особо ярко выражалась во время охоты или при приближении опасности. Сэссёмару снова зарычал, но на этот раз рык был куда более громким. Через несколько секунд, в течении которых он продолжал пристально рассматривать ее, Кагоме осознала, что ей нужно сбежать от него как можно скорее, поэтому, так как она все еще была на земле. Повернувшись к нему спиной она попыталась отползти от Сэссёмару. Она считала, что будет лучше, если расстояние между ними будет больше. К сожалению, в планы ёкая совершенно не входил ее побег. Кагоме рвано выдохнула, когда почувствовала, что он тянет ее на себя, дернув за ногу. Наверное, это была плохая идея. Мысль о том, что попытка побега могла разбудить в нем отрицательные чувства, никогда не приходила ей в голову. Единственное, о чем она думала, это о побеге. Кажется, сегодня ее мозг склонен к глупым решениям. Дальше все пошло слишком быстро, чтобы она осознала, что именно происходит. За исключением боли, так как он потянул ее за травмированную ногу. В одну секунду она оказалась на земле, а уже в следующую была в ловушке между деревом и грудью Сэссёмару. Это было очень тесно; она чувствовала, что ее собственная грудь сжимается гораздо сильнее, чем должна. Ее глаза были плотно закрыты, когда она пыталась дышать, но, к сожалению, он делал это практически невозможной задачей. Кагоме боялась, что, если она откроет глаза, то увидит кровожадного монстра, готового оторвать ей голову и съесть. «Да ладно, ты можешь это сделать». Без дальнейших мыслей она широко раскрыла глаза. Его глазам потребовалось всего несколько секунд, прежде чем они закрылись. Он как будто ждал, чтобы она взглянула на него. Хотя в его в глазах все еще был этот убийственный взгляд, Кагоме невольно залилась краской, которая теперь украшала ее щеки. Она никогда не была так близка с Сэссёмару, и это было очень неловко. Прежде у нее никогда не было близости с мужчиной, и она не могла с этим ничего поделать. Это было тем, что она называла слишком близким для комфорта. «Кагоме, сейчас не время для таких мыслей». Что с ней случилось? Она не могла сосредоточиться на близости прямо сейчас, когда он был в нескольких секундах от ее убийства! Она не могла не согласиться с тем, что он выглядел привлекательно, но это ее никоим образом не интересовало. Может, если бы у него были милые уши, как у Инуяши. Он был хладнокровен, и ему было плевать на людей и других живых существ. Вскоре она была выведена из своих мыслей, задержав дыхание, когда Сэссёмару слегка наклонил голову и приблизился к ее лицу. «О, Ками, не говорите – нет, он бы этого не сделал. Сэссёмару никогда бы меня не поцеловал. Должно быть, меня просто ударили по голове». Он презирал людей; она была удивлена, что он вообще находился так близко к ней. Обычно он не ценил связь между ёкаями и людьми. Но Кагоме была права; Сэссёмару не собирался прикасаться к ее губам. Что-то другое соблазняло его, заставив зверя вырваться таким диким образом. Он положил одну руку на ее голову и слегка повернул, чтобы открыть себе лучший доступ. Кагоме закрыла глаза в ожидании, когда он сорвет голову с ее плеч, отняв ее жизнь. Я должна была остаться дома. Затем Кагоме почувствовала, как его теплый язык прикоснулся к ее голове. Сэссёмару слизывал кровь с ее волос? Она даже не была уверена, какой именно должна быть ее реакция; это было неожиданно. Тем не менее, Кагоме была вполне довольна тем фактом, что ее голова все еще была прикреплена к телу, и что ни одна конечность не пропала. Она собиралась вздохнуть с облегчением, прежде чем осознала, что если бы он охотился за ее кровью, это не могло привести ни к чему хорошему. «О, Ками, я не хочу умирать». Она знала, что волки привыкли есть людей, но так ли делали и ёкаи? Она сомневалась, что Сэссёмару ел людей; в конце концов, Рин была под его опекой. Он бы не держал человека так близко, если бы это было лишь источником питательных веществ. Она просто не беспокоилась ни о чем, как обычно… Сэссёмару, казалось, полностью игнорировал ее дилемму, продолжая слизывать кровь. После еще нескольких облизываний он отстранился, и она заметила, что его взгляд стал злее, или, по крайней мере, более багровым. Страх охватил ее сердце, и она осознала, что ей нужно немедленно что-то предпринять. Кагоме попыталась вырваться из его объятий, но это оказалось бесполезно; его хватка была стальной. Независимо от того, сколько она вырывалась, он крепко держал ее на месте, не позволяя выбраться из ловушки. Она понимала, что может попытаться использовать свои способности мико, но это ни к чему не приведет. Возможно, это можно будет рассматривать как последнее средство, если он попытается убить ее, но пока она не будет делать этого. В конце концов, у нее не было великих сил, и она, вероятно, не смогла бы даже навредить столь могущественному ёкаю, как он. Она представляла, что он почувствует лишь легкое покалывание, и ничего больше. Более того, это может разозлить его, а именно этого она хотела избежать любой ценой. Да, это было последним средством. Может быть, она сможет получить достаточно времени, чтобы отвлечь его и попытаться… обогнать? Тьфу. Сэссёмару же, совершенно не подозревая о ее внутренней борьбе, опустил руки, а затем обернул их вокруг талии девушки, подняв ее так, что колени коснулись его лица. Он уткнулся носом в изгиб ее колена и вдохнул запах ее крови, а малиновый цвет в его глазах лишь углубился. Она почувствовала вибрацию, проходящую через его грудь, когда он зарычал. Кагоме слегка задрожала, но на удивление это было не от страха. Она была не совсем уверена, откуда возникло это чувство, но она не могла удержаться. Она была настолько неопытна, и это действительно влияло на ее гормоны или, по крайней мере, на ее тело. Она снова вырвалась из своих мыслей, почувствовав язык Сэссёмару на прохладной коже, и слегка откинула голову назад, чувствуя прилив кровь к своему лицу. Этого не могло произойти. Он начал слизывать кровь с ее ноги, от колена до самого бедра. Она услышала, как он зарычал, когда добрался до раны, и почувствовала, как он слегка высасывает кровь. Затем его теплый язык продолжил пробираться вверх, ища больше крови. Чем больше Сэссёмару пробовал ее тело, тем краснее становились ее щеки. Она должна была вырваться из его объятий, но была слишком шокирована, чтобы делать какие-либо движения. Кагоме затаила дыхание, когда почувствовала, как его язык приближается к ее женственности. Ее румянец только усиливался; у нее никогда не было такого опыта с мужчиной раньше, и, Ками, она никогда не думала, что это будет с Сэссёмару, особенно когда он был в таком состоянии. Она прикусила нижнюю губу, молясь, чтобы он остановился; это никоим образом не было ее идеей о том, чтобы подурачиться, особенно если это касается его. Обычно ей очень хотелось кричать, пробиваясь сквозь любые преграды, но сейчас она была совершенно беспомощна. Бессильна и безмолвна. Это было настолько необычно для нее, что она задавалась вопросом, была ли она вообще в сознании и не спала ли сейчас от удара по голове. Кагоме почти задумалась, можно ли ей что-нибудь сделать; она хотела оттолкнуть его, но это было бы напрасно. Кроме того, ее конечности двигались слегка заторможено. Наткнувшись на такой сюрприз, ее тело не знало, как реагировать. Она даже не была уверена, что он осознает свои собственные действия, потому что именно он никогда не желал общаться с людьми. Кагоме прекрасно понимала, что он скорее умрет, чем унаследует отцовскую черту любви к людям. - Сэссёмару? – она попыталась снова вразумить его, но, опять же, никакого ответа; лишь рычание. Затем произошло неожиданное; Кагоме почувствовала, как Сэссёмару зарылся носом в ее тело сквозь нижнее белье, почти втолкнув его внутрь. Кагоме ахнула от удивления, когда ощутила это невероятное чувство, вызвавшее пульсацию в ее груди, в то время как температура ее тела начала медленно подниматься. «Боже мой! Черт возьми!». Румянец покрывал все ее лицо, и она чувствовала, как ее тело воспламеняется. Она задавалась вопросом, как вообще могла оказаться в такой ситуации. Рычание, исходящее из его горла, вызывало вибрацию в ее женственности, что нельзя было назвать неприятным. - Моя. Кагоме точно знала, что это не было обычным голосом Сэссёмару. Она понимала, что должна быть напугана, но не могла избавиться от чувства возбуждения, которое охватило ее разум. «Я никак не могу быть взволнована Сэссёмару». Поднялась паника, и в ее голове промелькнула мысль: она должна придти в себя! Ее тело было просто было немного взволновано ситуацией, потому что она наверняка не испытывала никаких чувств. Он был последним мужчиной, с кем она хотела быть. Кагоме нужно было сосредоточиться и попытаться найти выход из этой ситуации. Чем дольше это продолжалось, тем более неловко это было. Это не Инуяша, который нуждался в семье, это сам Ледяной Король. Это было неправильно во всех мыслимых отношениях. Она снова попыталась вырваться, но ничего не вышло. Все ее мысли улетучились, когда она почувствовала, как его язык прижимается к ее клитору, смачивая нижнее белье. Кагоме прикусила нижнюю губу, в надежде удержаться от любых звуках, о которых позже может пожалеть. Нет, этого не произойдет. Затем она почувствовала коготь Сэссёмару на своей коже, поднимающийся вверх, и задрожала от удовольствия. Он сунул свой палец ей в нижнее белье, чтобы сдвинуть материал вбок. Когда коготь коснулся ее чувствительного клитора, Кагоме не смогла сдержать стон, предательски сорвавшийся с ее губ. Слезы навернулись на глаза, потому что она чувствовала стыд за реакцию своего организма. Затем время замерло, и Сэссёмару перестал двигаться. Кагоме, которая все еще тяжело дышала, посмотрела на него сверху вниз, удивляясь, почему он остановился, но увидела пару янтарных глаз, глядящих на нее. Если этого было недостаточно, дымка, окутывавшая его зрачок, тоже исчезла. Прежде чем она успела открыть рот, Хигураши почувствовала, что ее бросают на землю – ее задница стала болеть. Она зажмурилась всего на секунду, прежде чем открыла глаза и обнаружила, что смотрит вникуда. Сэссёмару ушел. Смущенная и все еще немного разгоряченная после встречи Кагоме провела рукой по волосам. Мико почувствовала кровь под своими пальцами, которая высохла, покрывшись неприятной коркой. Кажется, великий Сэссёмару упустил место. Теперь Кагоме просто оставалась в сидячем положении, еще более смущенная, чем когда-либо. Что только что произошло с ней в этом мире?