***
— Предлагаю отправить посольство на следующие планеты внешнего круга — вы можете видеть их список… — От занудного голоса докладчика половина собрания уже засыпает, но Органа-Соло — сама бодрость. Она внимательно слушает, делая какие-то пометки, прикидывая, сравнивая… Речь прерывает стук в дверь, тут же появляется встрёпанная голова Хана. — Я, конечно, прошу прощения, но вы тут уже пять часов заседаете. — Хан, это важно! — шипит Лея, надеясь, что муж исчезнет туда, откуда явился. — Да-да, безусловно, — Соло мягко соглашается с супругой, подходя к ней. Одно плавное движение — и Лея оказывается где-то далеко от пола на его руках, а Хан с невозмутимой уверенностью направляется к выходу, где маячит верный Чубакка. Остальные члены совета немо наблюдают эту картину: кто-то в шоке, кто-то тихонько хихикает в кулачок, кто-то продолжает невозмутимо посапывать. — Что! Ты! Делаешь! — каждое слово женщина сопровождает ударом по груди или плечам, но Соло только морщится. — Как я уже сказал, вы заседали больше пяти часов… — Совет всё ещё длится, пусти меня! — Белые двери всё дальше, но Органа не теряет надежду. — Ну и пусть длится, а тебе надо отдохнуть. Лея, хочу тебе напомнить, что ты носишь под сердцем нашего ребёнка. — И что?! — А то, что надо соблюдать хоть какой-то режим. — Хан — неожиданно серьёзный, уверенный в своей правоте, и Лея против собственной воли затихает. Помимо того, что в словах Соло есть доля правды, подобная забота от него — редкость, и женщина тает, понимая, что не ошиблась с выбором спутника жизни. Она наконец расслабляется, позволяя нести себя дальше, и хитро смотрит на мужа сквозь полуопущенные ресницы: — За режим тебе Люк сказал? Хан всё ещё серьёзный и уверенный в себе, но на его щеках вспыхивает лёгкий румянец: — Да. Лея хохочет, складывая руки на животе — он ещё маленький, но слух о беременности генерала Органа-Соло уже прошёлся по базе, рождая улыбки на уставших лицах сопротивленцев.***
Лея очень сильная — это сложно не признать. Нельзя не признать и её хрупкость: невысокий рост, тонкое телосложение… Все так привыкли к маленькой принцессе, что признать в какой-то момент её схожесть с шариком стало сложной задачей. Но, увы, это карма миниатюрных женщин: когда срок переваливает за половину, они напоминают круглые предметы на ножках. Лея не самодур, она сама замечает, как быстро полнеет во время беременности. И здесь её здравый разум заканчивался: — Хан, я тяну на целую планету-у-у! — Органа рыдает вполне искренне, она давно не позволяла себе подобных истерик. Соло опешил настолько, что не знает, что делать: сидя рядом с женой, он машинально гладит её по голове, перебирая варианты отступления. — Ну-ну, милая, ты прекрасно выглядишь, — Хан предпринимает осторожную попытку. Вдруг прокатит? — С каких пор тебя начали привлекать планеты в человеческом обличье?! — Лея зло рявкает, пока слёзы всё ещё катятся по её щекам. Соло еле слышно вздыхает и признает полное поражение. Отвечать что-то дальше — бессмысленно, пытаться по старинке уладить дело поцелуем — смертельно опасно. Хан готов молиться Силе, чтобы та прислала хоть какое решение… Двери в комнату плавно раскрываются, и на пороге появляется Люк; и если у капитана «Сокола» до этого были какие-то сомнения насчёт джедаев, теперь он окончательно уверовал в их могущество. — Лея, что же ты так? Тебе нельзя так злиться, это ведёт на Тёмную сторону, ты же знаешь, — Скайуокер мягко упрекает сестру, а когда та готова язвительно ответить, продолжает: — Давай лучше помедитируем! Это и для ребёнка будет полезно. Золотая фраза: ради будущего дитя Органа готова на многое. Она утирает щеки, поправляет платье и усаживается вслед за братом, пока тот самими только глазами указывает другу на дверь, которая всё ещё спасительно распахнута. Хан шепчет благодарности и ползком спасается из их общей с супругой комнаты; едва та закрывается за ним, он обессиленно растягивается прямо на полу. Чубакка, проходящий мимо, удивлённо уставился на друга: раньше тот таким не страдал. — Я не вернусь туда, Чуи, лучше уже сразу в открытый космос без защитного костюма, — выдыхает мужчина неосмотрительно громким голосом. — Я всё слышу! — доносится из-за закрытых дверей, и Хан стонет, закрывая лицо широкими ладонями.***
C-3PO бежит так быстро, как может, рождая после себя волну смеха, но в этот момент дроиду-переводчику не до столь открытой грубости. Он видит цель и не видит препятствий — на другом конце огромного ангара. — Мастер Люк! Господин Соло! — А я тебе говорю, Хан, давай эти провода сюда и поднимем мощность… — Ты хочешь, чтобы Сокол взорвался в небе, да? — Господин Соло! — Робот нервно топчется на месте, отчаянно пытаясь привлечь внимание мужчин, и наконец оба поворачиваются к нему: — Чего тебе, жестянка? — Хан явно раздражен, у него руки в машинном масле и чумазые щёки; впрочем, Скайуокер не намного чище друга, а где-то из отсеков корабля слышится недовольный вой Чубакки. — Ах, какая грубость! Я всего лишь пришёл сказать, что госпожа Лея рожает, но если это недостаточно важная новость, то я пойду… — Для C-3PO подобное обращение — уже слишком. В конце концов, он столько лет верой и правдой служит этой семье, а с ним обращаются, как с последним… — Госпожа Лея ЧТО? — До Соло эта мысль доходит ещё несколько мгновений, а затем он пускается галопом через всё помещение, в сторону медблоков. Вскоре его догоняет Люк: у Хана ноги длиннее и шаги шире, но Скайуокер тренированный джедай, и это их уравнивает. Друзья добегают до палаты как раз в тот момент, когда по коридору разносится очередной болезненный крик. Соло ломится в палату — ему н а д о к Лее, — но неприступный робот-повитуха выставляет будущего отца вон. Мужчинам остаётся только нервно ожидать за стенкой: Хан ходит туда-сюда, время от времени предпринимая попытки вырвать из скальпа несколько лишних прядей, а Люк пытается сосредоточиться на ощущении Силы. Конечно, он рыцарь-джедай, само спокойствие и сконцентрированность… Но совсем рядом его сестра-близнец вопит от боли и пытается произвести новую жизнь на свет — будешь тут спокойным и сконцентрированным. Солнце уже ослепило закатным светом окна базы, когда к сиплым стонам Леи присоединился неуверенный детский крик. Скайуокер и Соло вздёрнули головы одновременно: последний час они просидели в одинаковых позах, склонив головы под весом нелёгких мыслей. Автоматические двери отъезжают, а всё тот же робот позволяет мужчинам завалиться в палату на негнущихся, деревянных ногах. Первое, что бросается Хану в глаза — бледная, измочаленная Лея, которая всё ещё дышит слишком учащённо. Ребёнок — пока что маленький свёрток в другом конце комнаты, где над ним колдует дрон — кажется слишком далёким, а ещё туда направился Люк, позволяя другу склониться над женой. — Как ты? — Как задушенный цепью Джабба, — женщина пока что может только приподнять уголки губ, что-то более того кажется слишком тяжёлым. Хан фыркает, закатывая глаза: — Из всех шуток ты выбрала именно эту? — Ну я же сама его задушила, — приводит убедительный аргумент Лея. В следующий момент ей не до шуток: к ним подходит Люк, который так бережно держит на руках племянника. У Скайуокера блестят глаза и странное выражение лица — он впервые видит такое чудо, которое можно уместить на его ладонях. Не менее осторожно он передаёт мальчика матери: та заслужила прижать сына к груди. Лея внимательно вглядывается в сморщенное личико, тёмные глаза-плошки — она хочет навсегда запомнить этот момент. От созерцания её отвлекает голос брата: — Вы уже решили, как назвать? — Да в целом… — Хан отвечает неуверенно, оглядываясь на жену, — ещё нет. В честь отцов не приходится… — Я думала над Оби-Ваном. В конце концов, именно благодаря ему мы все встретились, — женщина присоединяется к разговору, переводя взгляд, наконец, на мужа. — Но Оби-Ван Соло не особо звучит, особенно по сравнению с Ханом, Леей и Люком, — Соло-старший разводит руками. Они с Леей уже обсуждали этот вопрос, но прийти к окончательному решению так и не смогли. — Тогда, может, Бен? В последние годы на Татуине мастера Кеноби знали именно под этим именем, — Люк вспоминает один из последних разговоров с собственным дядей и невольно улыбается: это было так давно, целую жизнь назад; теперь он сам дядя и несёт ответственность за маленького племянника, вокруг которого начинает разворачивать свои потоки Сила. — Звучит замечательно! — Хан довольно одобряет имя: оно отлично вписывалось в их семью, а большего он и не требовал. — Люк, это отличное имя, — Лея благодарно улыбается Скайуокеру и мягко гладит спину заснувшего малыша. Уже не безымянное дитя — Бен Соло.***
Из детской сначала доносится скулёж, через пару минут — полноценный плач на все маленькие, но сильные лёгкие Бена. Лее тоже хочется плакать: она легла всего часа три назад, дело Сопротивления декрет не предполагает. Женщина ещё пару мгновений собирается с духом, но Хан её опережает. Тёмной горой в ночной темноте он медленно восстаёт со своей стороны кровати, что-то бурчит и движется в сторону детской. — Хан, — Органа-Соло и была бы рада уснуть назад, но знает же, что не выйдет. Малыш капризный, у отца ещё ни разу за два месяца не вышло его убаюкать — спустя какое-то время всё равно придёт Лея и займёт свой пост у кроватки, напевая древние альдераанские колыбельные. — Лежи, — Соло махает рукой и скрывается в другой комнате; оттуда доносится уже не только детский крик, но и успокаивающий низкий голос мужчины. Лея вздыхает и послушно остаётся на месте, но сознание оставляет бодрым: всё равно Бен не успокоится и ей придётся его убаюкивать… …солнце нахально светит прямо в глаза и ничего не остаётся, кроме как открыть их. Женщина удивлённо жмурится, вспоминая, что было ночью. Мальчик опять проснулся и Хан пошёл его укачивать… Лея поворачивает голову к мужу, но того нет на месте: одеяло всё ещё откинуто, а простыни не сохранили тепла тела. Принцесса подскакивает со своей половины сразу на ноги — где-то пропал Соло, а в детской подозрительно тихо. Сердце заходится в предчувствии наихудшего, когда Лея влетает в комнату сына, но встречает её самая мирная картина, какую она только видела в своей жизни. Хан сидя спит в низком кресле у кроватки: голова откинута на спинку, отчего мужчина едва слышно похрапывает, а вытянутые, слишком длинные ноги занимают чуть ли не половину помещения. Бен умостился на его груди и даже во сне отец крепко, но бережно держит мальчика, который и сам ухватился кулачками за его ночную рубаху. Ребёнок сопит во сне, и не думая просыпаться, а у Леи на глаза наворачиваются слёзы: она впервые заметила, как сильно мальчик похож на Хана. Ей хочется расцеловать их, но это, пожалуй, слишком отчаянно: если Бен опять расплачется, то успокоить его будет ой как не просто… Впрочем, Соло-старший просыпается сам, не вполне ориентируясь в пространстве: мужчина вертит головой и сонно хмурится. Наконец его глаза фокусируются на тепло улыбающейся Лее — в этот момент он опять вспоминает, за что полюбил эту женщину. Хан усмехается в ответ, а потом склоняет голову к сыну, вспоминая, как тот оказался на его руках. Органа подходит к ним, протягивая руки к мужу, и тот послушно отдает ей ребёнка; получив возможность двигаться, Соло радо разминает затёкшие конечности. Шутка ли, всю ночь проспать сложенным в три погибели! Никто не произносит ни слова, пока не просыпается Бен, но его родителям это и не надо: этим утром они понимают друг друга как никогда раньше, заново влюбляясь.***
— Бен, ну скажи — «па-па», — Хан едва ли не вытанцовывает перед сидящим на детском стульчике сыном, пока тот задумчиво рассматривает выданный ему игрушечный корабль. Игрушка копирует «Сокол Тысячелетия», припаркованный в ангаре; оригинал пока что стоит без дела. Согласно договорённости между Леей и Ханом, кто-то из них обязательно должен быть с сыном; и только в те редкие минуты, когда им обоим надо было лететь, Бена брали с собой. Люк уже предупредил, что маленький Соло чувствителен к силе: ещё несколько лет и стоит начать его обучение. Поэтому родители старались провести с сыном столько времени, сколько у них было в запасе: став падаваном, Бен должен будет покинуть отчий дом… Сейчас генерал Органа-Соло нужна в соседней звёздной системе, где всё ещё дышали зловонные остатки Империи, а это значит, что Хану и Чуи придётся как-то управиться с хозяйством и полугодовалым ребёнком. Для Соло это уже не проблема: он любит сына и рад провести с ним время (пусть это и чуточку скучнее, чем перевозить контрабанду по всей Галактике), а у Чубакки спросить забыли. — Ну же, Бен, это совсем не сложно, всего два слога… — вуки уже вовсю хохочет с друга, а тот только отмахивается: его сын совсем скоро скажет своё первое слово и это обязательно будет «папа»! В голос об этом не говорят, но все знают: повстанцы, сейчас наслаждающиеся относительным спокойствием, стали делать ставки, каким будет первое слово маленького Бена Соло. Естественно, с попеременным успехом лидировали «мама» и «папа»; некоторые изгалялись, ставя на «Люк», «Сила» и даже «Альянс». Лэндо, устроивший этот тотализатор, конечно, никому не выдавал, что Соло поставил на «папу», а Лея через Эмилин Холдо — на «маму»; в первую очередь это был секрет от самих Хана и Леи. Чубакка не устаёт отпускать ехидные комментарии, пока отец кормит ребёнка: второй пилот по-настоящему наслаждается этим цирком, который люди устроили вокруг малыша. Бена тоже не сильно впечатляют увещевания Соло-старшего — пытаться вывалить фруктовое пюре на все горизонтальные поверхности вокруг намного веселее и занимательнее. — Чуи, хватить ржать, хоть бы помог! — Хану не хватает рук, чтобы управиться самостоятельно, а стоящий рядом шерстяной коврик даже не подвинулся, лишь издеваясь над другом. — Чуи, заимей совесть, в кои-то веки, — Соло пытался убрать остатки еды с пола и одновременно воззвать к товарищу, когда Бен, покачиваясь на сиденье, вытягивает губы трубочкой и весьма неумело произносит: — Чу-уи! На секунду на кухне застыла первозданная тишина, которая спустя пару мгновений взорвалась смехом Чубакки и проклятьями Хана.***
На Набу — вольготно и легко, особенно в Озёрном Крае. Лея вдыхает полной грудью, пытаясь почувствовать какую-нибудь привязанность к этой планете: имя Падме Амидалы Наберрие тут всё ещё помнят и почитают. Но Бен, сидящий на руках у матери, привлекает намного больше её внимания; мальчик тянется к воде, которая весело пускает блики в бездонно-голубое небо. Для генерала Органа-Соло — это маленький, пусть и вынужденный отпуск: Первый Орден, пришедший на смену почившей Империи, набирает мощь. Люк и Хан отправились на разведку; в этот раз куда больше необходим талант пилота Соло, чем дипломатические изыскания Леи. Женщина в целом не против, вот только сердце нет-нет, да сжимается: она волнуется и за брата, и за мужа. Чёрт, да она даже за Чубакку переживает! — Мама, мама, давай к водичке! — трёхлетний Бен произносит слова уже вполне внятно, а его взгляд и взбудораженное личико говорят сами за себя. Конечно, на планете, где они живут, такой красоты нет — там только реки, прорезающие крепкие горные породы. — Идём, идём, — Лея отвлекается от невесёлых размышлений и ставит сына на землю: мальчику одновременно хочется и убежать далеко вперёд, но и страшно отойти от мамы. Принцесса понимающе улыбается и берёт маленькую ладошку — вместе не так страшно, а ещё можно рассматривать высокие травы, причудливые цветы и летающих в вышине птиц. Бен осматривается вокруг с подлинным интересом, и Лея с радостью ему объясняет всё, что привлекает внимание сына. Так тревоги уходят на задний план; забыть их невозможно, — где-то в Космосе несётся Сокол, которым управляют сосредоточенные Хан и Чуи, пока Люк ищет брешь в щите противника — но отдать всё своё внимание сыну вполне реально. Воздух вокруг — чистый-чистый, солнышко светит мягко, а вода из озёр приносит приятную прохладу. И хотя Лея искренне пытается не уснуть, сопротивляться с наступающей дремотой и усталостью сложно: в конце концов, голову с тяжёлыми косами саму клонит вниз, к траве, лежать на которой — так тепло… Органа бросает внимательный взгляд на сына: тот сидит рядом, перебирая сочные стебельки и явно не планирует никуда убегать. Женщина спокойно выдыхает, прикрыв веки, а открыть глаза назад уже не может… Бен, впрочем, на заснувшую маму особого внимания не обращает: ему достаточно знать, что она рядом. Перебирая траву, он рассматривает жучков: на Набу у них яркие-яркие панцири, а у бабочек — не менее пёстрые крылышки. Одна такая садится совсем рядом с мальчиком, изредка перелетая с цветка на цветок, маня за собой. Ребёнок не хочет её ловить, но наблюдает с интересом энтомолога, уползая по траве всё дальше: если мама не окликает, то можно делать, что делаешь. Весь остальной мир меркнет для Бена, а это уже грозит неприятностями: впереди — обрыв, достаточно высокий, чтобы свалившийся оттуда невнимательный трёхлетний мальчик пострадал. — Мм, юный Соло? Что это делаешь ты, мм? — малыша окликает незнакомый скрипучий голос, и тот оборачивается: совсем недалеко от него стоит полупрозрачный ушастый старик, не выше его самого ростом, опираясь на узловатый посох. — Зелёный дедушка! — выдаёт ребёнок, внимательно осмотрев призрака мастера Йоды. С другой стороны раздаётся смех: там на траве расселся образ Оби-Вана. — Ещё один дядя, — Бен уже хмурится, замечая второе привидение. Слишком много незнакомцев, а мама учила держаться от таких подальше. — Не бойся, малыш, мы не причиним тебе вреда. Мы друзья твоих родителей, — успокаивающе объясняет магистр Кеноби, пряча улыбку в бороде. — К матери вернуться должен ты, зашёл слишком далеко, — наставительным тоном добавляет Йода: даже в посмертии он ни капли не изменился. Ребёнок, резко вспомнив про маму, наконец оглядывается вокруг себя; в глазах тут же появляется испуг — Бен ушёл настолько далеко, что потерялся, а дорогу запомнить не удосужился. Оби-Ван, понимая страх маленького тёзки, протягивает призрачную ладонь: — Не бойся, мы отведём тебя к ней. Мальчик внимательно всматривается в чужое лицо, пытаясь понять, можно ли довериться мужчине. Что-то внутри него, — мама называла это ин-ту-и-ци-ей — подсказывает, что этим дядям можно довериться: детская ладошка протягивается в ответ. Всю дорогу к месту отдыха Леи Оби-Ван развлекает ребёнка своими рассказами: о Силе, о джедаях и об их приключениях. Йода изредка вставляет ехидные комментарии, впрочем, оценить их может только магистр Кеноби — Бен ещё слишком маленький и слишком мало знает о былых днях. Когда небольшая процессия доходит к конечной точке, Лея, к счастью, ещё спит: лишняя нервотрёпка ей была бы ни к чему. Когда женщина просыпается, её радостно встречает сын, и стоящих за их спинами призраков Силы она не замечает. — Силы много в юном Соло, дурные предчувствия это рождает, — мастер Йода хмурится, предвидя повторение истории. — Всё может быть не так, мастер, — Оби-Ван убеждает скорее самого себя, чем собеседника: Лее и Люку и так досталось, если ещё и Бен обернётся к Тёмной стороне… Над Озёрным краем разносится весёлый детский смех и не менее радостные возгласы женщины: даже если будущее окрашено в чёрный, сейчас оно слишком далеко.***
Пятилетний Бен просыпается резко, как от толчка: сердце всё ещё неистово заходится в его груди, а перед глазами — устрашающее лицо какого-то монстра, привидевшегося в кошмаре. «Иди сюда, мой юный падаван.» Мальчик трясёт головой, пытаясь вытряхнуть из неё остатки дурного сна, но попытки пропадают даром: в темноте детской ему всё ещё мерещится изуродованное бледное лицо, шепчущее запретные слова. «Я открою тебе путь к Силе». На глаза сами по себе наворачиваются слёзы, а плюшевый вуки крепче прижимается по-детски пухлыми ручками. Бену страшно, очень страшно — ему хочется сбежать из комнаты, но кажется, что едва он пошевелится, перед ним опять восстанет кошмарная фигура в тёмном балахоне… Из родительской, которая рядом, за стенкой, слышится всхрап и едва внятное бормотание отца: — Чуи, куда ты рулишь, нам в другую систему… Его голос, родной и знакомый, разбивает цепкую тишину, которая прижимает Бена к кроватке. Мальчик вскакивает на ноги, чтобы спрыгнуть на покрытый ковром пол, и бежит в соседнюю комнату: к груди всё ещё прижимается любимая игрушка, подаренная Чубаккой. Едва ребёнок пробирается к середине кровати между телами родителей, просыпается Лея — она всегда спит чутко. — Бен? Что случилось? — У женщины сонный голос, но она кажется совсем бодрой: замечает и перепуганный взгляд, и тихую дрожь сына. — К-кошмар, — признаётся мальчик, зажмуривая глаза. Мама такая сильная и такая смелая, а он, её сын, такой слабый и испуганный… — Иди сюда, — Лея мягко обнимает дитё и прижимает его к себе, — всё хорошо, я не дам тебя в обиду… В объятиях мамы — тепло, спокойно и нежно; она, как раньше, напевает колыбельные из своего разрушенного мира, под которые так легко уснуть, и её голос не позволит вернуться тому ужасающему монстру назад. Во сне, не просыпаясь, поворачивается Хан: его рука машинально накрывает и Бена, и Лею, как будто ещё один уровень защиты от ночных видений. Мальчик, успокоившись, позволяет себе закрыть глаза и потревоженный сон не задерживается вернуться: только теперь там нет водянисто-серых глаз, вытягивающих душу. Теперь там зелёные луга Набу, где можно бесконечно долго бегать, ловить бабочек и слушать папины истории про Космос…***
— Лея, ты серьёзно? — Хан вскидывает брови, наблюдая, как жена в военных темпах собирается к официальному приёму посольства какой-то-там-планеты-внутреннего-круга. — Хан, не начинай, — принцесса честно старается не закатывать глаза: знает, если Соло это заметит, скандала не избежать, а времени и без того в обрез. — Ты же знаешь, я совсем не хочу проводить День рождения нашего сына в обществе… — Ругательство чуть не соскакивает с её губ, но женщина вовремя прикусывает язычок. — В обществе послов. Но я обязана, на меня полагается всё Сопротивление! Бен, которому сегодня восемь, на родителей не смотрит вообще: в его руках игрушка, которой он пытается манипулировать Силой. Ещё чуть-чуть, совсем немного, и он сможет влиять на окружающий мир, как дядя Люк — едва шевеля пальцем! Хан страдальчески стонет, но дальнейших уговоров не предпринимает. Если Лея должна что-то сделать для Альянса, она это сделает несмотря ни на что: подобный урок он выучил ещё до того, как сделал ей предложение. Это и бесит, и восхищает одновременно… Органа закалывает последнюю шпильку в тяжёлых косах, наблюдая за мужем в зеркало: тот падает в ближайшее кресло, пытаясь удержать равнодушное лицо, не показать своих эмоций. Это невольно вызывает улыбку, и Лея оборачивается к нему: — Не переживай, я постараюсь справиться как можно быстрее. — Обещаешь? — в глазах капитана сама по себе рождается надежда. — Обещаю, — женщина нежно целует Хана в лоб, а потом подходит к Бену, расположившемуся на кровати: — Малыш, обещаешь слушаться папу? — Угу, — Бен не отвлекается от своего занятия даже когда получает свой поцелуй в взвихренную макушку. Чем он старше, тем становится тише и спокойнее, уходя куда-то в себя. Лею это немного пугает, Хана — напрягает: они оба слишком темпераментные люди для такого замкнутого ребёнка. Скайуокер успокаивает их как может: мальчик же взрослеет, да и в конце концов, племянник может быть похож и на дядю. Пока Соло фыркает на это, Лея соглашается, но переживания никуда не исчезают: не навредят ли они Бену?.. Следующие полтора часа отец и сын честно высиживают на месте: младший Соло всё ещё занимается с куклой, старший — чистит и проверяет оружие. Но долго усидеть на месте сложно даже для Бена, и когда отец предлагает выйти прогуляться, мальчик соглашается вполне радостно. — Заодно зайдём проверить Сокол, глянем, как эти… мм… замечательные люди его почистили, — Хан, как и Лея ранее, чуть не ругается при сыне, но вовремя выпутывается, кусая губы. Мужчина никому не признаётся, но ему всё больше хочется, чтобы мальчик поскорее вырос: чтобы вместе бороздить Галактику, научить разбираться в технике и управлять махиной космического корабля в гипер-пространстве… Правда, потом он вспоминает, что Бену уготована судьба джедая; но сладкие мечты о совместных приключениях от этого никуда не испаряются. До ангаров они добегают наперегонки — Хан честно поддаётся ребёнку. У входа в помещения игру приходится отложить: среди крейсеров не стоит баловаться, и Соло хочет взять сына за руку, но игривый настрой мальчика никуда не пропал. Ужом вывернувшись из обычно железной хватки отца, Бен убегает, крикнув вдогонку: — Давай в прятки! Ты водишь! В этот раз Хан не удержался от сказанного шёпотом крепкого слова. Если Лея узнает, она его убьёт; если с Беном что-то случится, он сам что-то с собой сделает. — Бен, вернись назад! Ты же знаешь, ангар — не место для игр! — В ответ разносится только весёлый детский хохот и неизменное: — Найди меня, папа! — Бен! — Мужчине ничего не остаётся, кроме как действительно отправиться на поиски. Заглядывая за каждый крестокрыл, пытаясь ориентироваться на эхо шагов, он обходит ряд за рядом. Но помещение огромное, а Бен — маленький и юркий… В этот момент Соло как никогда жалеет, что не умеет использовать Силу. — Папа! — В этот раз в голосе ребёнка звучит испуг. У Хана обрывается сердце куда-то к ядру планеты: — Бен, где ты?! — мужчина ускоряет шаг, вертя головой на все стороны. Ни Люка, ни Чубакки, чтобы помочь, а мальчик явно попал в беду в пяти метрах от отца. — Папа! — Теперь слышатся ещё и слёзы, а это значит, что ребёнок по-настоящему испуган. — Молчи, заморыш, — скрипящий говор тодарианца не сложно узнать, если полжизни сбывал им контрабанду на Татуине; у Соло холодеют пальцы, но он без сомнений вытягивает бластер из кобуры. Если надо защитить сына, то мужчина готов на всё. Через два ряда крестокрылов обнаруживаются нарушители спокойствия: они парят над полом, удерживая мальчика в воздухе. Тот боится даже пошевельнуться — у горла приставлено сомнительной чистоты лезвие, об опасности которого восьмилетний ребёнок знает достаточно хорошо. — Папа, — ещё раз тянет Бен, и по его щекам действительно катятся слёзы, крупные, как градины. — Не бойся, малыш, всё будет хорошо, — Хан не устаёт обещать своей семье, что всё будет хорошо, но сейчас он с трудом верит себе. Кажется, отвоевать Галактику было легче, чем родного сына у кучки разбойников… — Ты действительно в это веришь? — мерзко гогочет один из тодарианцев, и его смех подхватывают остальные подельники. — А что вы вообще тут забыли? Разве не ваше посольство сейчас договаривается с советом Альянса? — Хан начинает злиться, а это позволяет вернуть над собой контроль. Показать мерзким проходимцам, что значит обманывать Сопротивление? Да легко. — Наше-то наше, но нас это не касается, — выплюнул с мерзковатой улыбкой очевидный лидер банды. — Пусть дальше чешут языками, а мы урвём свой куш… Если не хочешь, чтобы малявка пострадала — дашь нам вывезти своё. Например… — тодарианец пошарил взглядом по ангару, выискивая лакомый кусочек, — вот ту птичку! — его крючковатый палец ткнулся в стоящего чуть дальше Сокола Тысячелетия. — А у тебя намётан глаз, — Соло чешет языком, надеясь отвлечь внимание от своих рук, которые направляют дуло бластера в нужном направлении. Мужчине надо не просто подстрелить пиратов, ему надо суметь не задеть Бена! А это уже задача посложнее. — Брось бластер! — визжит один из мошенников, заметив, как оружие нацеливается на его брюхо. — Да, брось, человек, не дури, — подхватывает главарь, но Хан не слушает: он стреляет, понимая, что другой возможности уже не будет. Четверо тодарианцев с криками бросаются в рассыпную, один падает на пол замертво, а нож последнего проезжает по щеке мальчика. Ребёнок вопит, но он тоже уже на полу: второй выстрел попадает в его захватчика, и тот выпускает оружие от боли. — Бен, сюда! — Соло оглядывается, ожидая нападения от выживших, и едва сын оказывается в пределах досягаемости, отец хватает того за шкирку, чтобы спрятать собой. Мальчик тихо хнычет, но громко плакать боится: рукавами кофты он пытается утереть кровь из пореза и сломанного при падении носа. — Надо выбираться отсюда, пошли, — Хан не теряет бдительности, внимательно озираясь по сторонам. Мужчина медленно пятится назад, где маячат спасительные двери: оттуда он сможет вызвать подкрепление и запечатать помещение, чтобы отсюда никто не сбежал. Бен держится дрожащими руками за отцовскую рубашку и порывается зажмурить глаза, но какой-то частью сознания понимает, что сейчас спрятаться от пережитого ужаса не выйдет. — Капитан Соло! — за спиной раздаётся оклик ошарашенного часового: он отошёл всего на пару минут, а на вверенной ему территории уже целое побоище, посреди которого — герой Сопротивления со своим малолетним сыном, у которого всё лицо в крови. Хан поворачивается к подоспевшей подмоге и в этом его ошибка: один из выживших тодарианцев тут же этим пользуется, с гневным воплем выстреливая в противника из-за надраенного бока одной из машин. В следующий момент он сам падает от выстрела сопротивленца, но и у Соло мутится в глазах от боли: плечо прострелено насквозь и кровь капает прямо на бетонный пол. Лея, которой доложили о происшествии, врывается вместе с послами в помещение в тот момент, когда Хан нескладно падает наземь, а Бен остаётся стоять маленькой зажатой фигуркой… Этого окажется достаточно, чтобы вырвать у гостей крайне выгодное соглашение: они не знали, кто проник на борт их крейсера перед отлётом, но вину свою осознавали. Связанные остатки банды улетят вместе с послами — на родной планете они получат и суд, и наказание, но Лее кажется, что этого мало, ничтожно мало. Пока она сидит у кровати ещё не пришедшего в себя мужа и ждёт, когда дрон закончит обрабатывать раны сына, женщине хочется рвать и метать. Кто бы мог подумать, что день будет заканчиваться таким отвратительным способом?.. Бен, несуразный из-за пластырей на лице, подходит к матери, от которой тут же получает утешительный поцелуй и тёплые объятия, но взгляд мальчика не отрывается от отца: тот тоже в бинтах, только простреленные кости и хрящи грозят несколько большими проблемами. Люк, как назло, где-то в Космосе, а Лея исцелять Силой не умеет; приходится надеяться только на умения роботов и действие лекарств. — Не волнуйся, с ним всё будет хорошо, — Органа-Соло гладит непослушные волосы сына, замечая взгляд ребёнка. Тот кивает головой в ответ, но встревоженное выражение с личика не уходит: — Мама… Он слаб, да? У Леи холодеет внутри, когда она слышит вопрос Бена: дурные предчувствия накрывают с головой, но женщина находит силы ответить: — Нет, малыш, он очень сильный. Вот увидишь.***
Вежливый стук в дверь отвлекает Бена от сборов: мальчик открывает её так, как давно мечтал — одним взмахом руки. — О, юный мастер Бен, вы уже собрались? — через порог переступает C-3PO; за ним следом вкатывается R2-D2, что-то ехидно пиликающий. Юный Соло плохо понимает язык дрона — этот отцовский талант ему, увы, не перепал. Как и многие другие способности родителей… Мальчик едва заметно ведёт плечом, стряхивая дурные мысли. Месяц назад ему исполнилось десять, позавчера дядя Люк вернулся из очередной системы с новым учеником, которых уже около дюжины ребят, а это значит — они отправляются на Оссус, где Скайуокер уже выстроил и подготовил новый Храм джедаев. И хотя Лея с Ханом не горят желанием отпускать сына так рано и так далеко, Бен ждёт момент отлёта с горячим нетерпением: наконец он сможет назвать себя падаваном! — Да, я готов, — Соло кивает головой, затягивая ремешки походного рюкзака. Внутри — только самое необходимое, большинство вещей останутся пылиться и дожидаться его здесь. Он не хочет думать, что будет скучать по дому. Тем более, за последние два года тут стало просто невыносимо. С тех пор, как на них с отцом напали тадарианцы, участники Сопротивления стали чаще жалеть сына четы Органа-Соло. И без того нескладный, худощавый, лопоухий, теперь у него был неправильно сросшийся нос и отсутствие всякого стремления к авантюрам. «Бедняжка, он так и не справился с той травмой», — из-за каждого угла. «Он не избавился от страха!» — когда думают, что Бен ничего не слышит. «Это ужасная травма для его возраста», — мальчик склоняет голову, чтобы не видеть встревоженные лица тех, кто его обсуждает. При Хане и Лее эти разговоры моментально замолкают, но от этого ни капли не легче… Ведь в их глазах — те же страхи, только не высказанные. Легче улететь на Оссус, где он научится быть сильным. «Приди ко мне, мой юный падаван, и я научу тебя настоящей Силе» — шепчет смутно знакомый голос в голове. C-3PO, что-то увлеченно говорящий Бену, не замечает, как мальчик вздрагивает, только R2-D2 внимательно наблюдает за племянником хозяина. Но что дрон может понять? Он не чувствует жгуты Силы, закручивающиеся вокруг ребёнка, когда Сноук прокладывает себе дорогу в его душе, а простое наблюдение ничего не даёт. — Мне пора идти, — Бен грубо прерывает дроида-переводчика, который продолжает о чём-то разглагольствовать, и обходит того стороной, закидывая на плечо туго набитый рюкзак. — О, уже? Ах, ваш отлёт так скоро, буквально через несколько минут… Это так печально… И что с того, что я сентиментальный, R2? Да, я не такая бесчувственная железяка, как ты! — Роботы увязались за Беном, который направился к взлётной площадке, где перевозочный крейсер получал последние приготовления для перелёта. Рядом — не так много провожающих: Лея, которую за плечи обнимает Хан, Чубакка и подошедший к ним Люк, уже одетый в светлые одежды рыцаря. Чуть дальше, в стороне — группка перепуганных учеников, которые во все глаза рассматривают живых героев Сопротивления; Соло-младший кидает на них внимательный взгляд: ему с ними предстоит несколько лет прожить бок о бок. — Ты готов, Бен? — первым племянника замечает Люк, который предвкушающе возбуждён. Скайуокер так давно ждал этот день, когда орден джедаев будет восстановлен его собственными руками! — Да, Учитель, — мальчик суров и нахмурен, пытаясь казаться взрослее. Хан уже открыл рот, чтобы отпустить шутку по этому поводу, но острый каблучок Леи, одетой в официальные одежды, приходится как раз на стопу любимого мужа. Соло давится воздухом и благоразумно молчит — действительно, зачем портить сыну столь важный день. «Чему он сможет тебя научить, мой мальчик? Иди ко мне, и я открою тебе истинные знания…» — всё тот же шепот, который пугает и завораживает Бена настолько, что он так ничего и не сказал родителям. Это — его тайна, его секрет от всех. — Тогда прощайся с родителями и поднимаемся на борт, — Люк улыбается племяннику: обращение «учитель» приятно греет душу. Чтобы не мешать семье, мужчина отходит к ученикам, объявляя о посадке. Перепуганная ребятня гуськом следует к трапу, поднимаясь на борт; остаётся только Бен, который неловко топчется перед отцом и матерью. — Малыш, — Лея ласково обращается к сыну, надеясь того обнять, но мальчик вскидывает голову: — Я уже не маленький, мама! — Конечно, нет. Вон какой вымахал, — Хан присаживается перед Беном и треплет рукой густые тёмные волосы на чужой макушке. Раньше это был не так заметно, но с каждым годом Соло-младший всё выше ровесников: чувствовалось, что юношей он догонит отца по росту, а при постоянных и упорных тренировках — и в фигуре. Мальчику приятна ласка, но показать это — выше его достоинства, как и ответить на тёплые объятия мамы. Он уже взрослый и самостоятельный: нечего нежиться. «Контрабандист-неудачник и генерал-самодур — они не достойны твоей любви, мой мальчик» — Бен хмурится и в протест кратко, порывисто обнимает родителей. Следующие года полтора им точно не свидеться, а там — как получится. Отстранившись, ребёнок тут же убегает в сторону корабля: пора взлетать. Уже в спину ему прилетают последние наставления отца: — Будь осторожен! — Мы любим тебя! — Лея кричит самое главное, нервно комкая платок в руках, пока маленькая фигурка в робе падавана поднимается на корабль. Последнее, что они видят перед тем, как трап поднимается вверх — это бледное, перекошенное от волнения лицо сына. — С ним всё будет хорошо?.. — Женщина прижалась к мужу, ища у него поддержки. — Конечно, — Хан прижимает Лею к себе в привычном движении. Отчего-то он опять себе не верил…