Связанные одной нитью

«Я знал, что рано или поздно мы встретимся вновь. Наши жизни связаны прочной нитью судьбы, и едва ли что-то способно ее разорвать. Ты так изменился, Саске-кун, но в тоже время остался прежним. В твоих глазах прибавилось тоски, а в сердце тьмы. Безумная авантюра, в которую нас вовлекла твоя жажда истины, может обернуться катастрофой для всего мира шиноби и для тебя самого. Что ты надеешься узнать у них? Они мертвы уже многие годы и едва ли их заботят дела смертных, пусть и их потомков. К тому же того, кому ты действительно должен задать вопрос не будет среди них, и ты снова услышишь ложь, приправленную изрядной долей правды, но все-таки ложь. Зачем тебе все это нужно?» Орочимару наблюдал, как бывшие члены Така устраиваются на ночлег. Основное его внимание приковывал Учиха, угрюмо молчавший большую часть их пути. Он ловко развел огонь и теперь грелся в его теплых, успокаивающих лучах, щуря чуть раскосые глаза. После воскрешения они больше не говорили. Однако змеиному Саннину не требовалось слов Учихи, чтобы понять, что тот находится в тяжелой депрессии. Отягощенный мрачными думами Саске предпочитал уходить по ночам и бродить в одиночестве по близлежащим территориям, словно надеясь встретить кого-то или что-то способное избавить его от нелегкого бремени или хотя бы уменьшить его. Нынешний привал результат непрерывного нытья Суйгецу, только усугубил и без того напряженную атмосферу царившую в их маленькой компании. Хозуки то и дело с опаской поглядывал на него, и старался не отходить от дикого, но наивного здоровяка Джуго. Последний между тем с выражением полного умиротворения на деревенском лице выполнял все приказы Учихи, свято уверенный в его правоте. - Мы уходим, как только взойдет солнце, - холодно бросил Саске. Он запахнул полы темно-коричневого плаща, и не глядя ни на кого, направился к лесу. - Но мы же совсем не отдохнем, - снова захныкал Суйгецу, опустошая очередной кожаный бурдюк, - может, подождем до обеда? Саске не удостоил его ответом. Он сделал первый шаг в лесную темноту и мгновенно пропал из вида. - Не стоит злить, Саске-куна, - с улыбкой произнес Орочимару. Суйгецу вздрогнул, и, подавившись последним глотком, зашелся в приступе булькающего кашля. Джуго внимательно смотрел на него некоторое время, затем неуклюже поднялся и пошел в сторону противоположную той, где скрылся Учиха. - Эй, подожди меня! Хозуки подкинулся всем телом, прихватив с собой новую флягу, он устремился вслед за Джуго. Орочимару усмехнулся. Парнишка боится его, особенно теперь, когда Саске всем своим видом дал понять, что змей единственный по-настоящему стоящий член их «команды». Остальные же не более чем обуза, от которой могут избавиться в любом момент, если она станет излишне надоедливой или обременительной. Каждая ночь расставляла все по своим местам. Днем они были единым целым, готовые стоять друг за друга, если не до последней капли крови, то, по крайней мере, до ее существенной нехватки. Но едва солнце скрывалось за горизонтом, как каждый из них предпочитал заниматься своими делами вдали от остальных. Вот и снова, Саске блуждает где-то во мраке, Джуго беснуется в чащобе, под зорким, но тайным надзором Хозуки. Что касается его самого, то он проводил время в размышлениях и тренировках. Новые руки все еще иногда плохо повинуются ему и требуют постоянных упражнений. Одиночество не тяготило, скорее наоборот. Предоставленный самому себе змей чувствовал себя легко и свободно, а единственный человек чье общество могло бы доставить ему удовольствие, как никогда нуждался в уединении. Саске всегда был нелюдим, и замкнут - это привлекало в нем больше всего. А если присовокупить бесспорный талант, смекалку, а также безупречную внешность и чудо природы – шаринган -, то мальчишка становился пределом его мечтаний. Однако сейчас, когда он предстал перед ним не зеленым подростком, обуреваемым местью, а в одно мгновение повзрослевшим мужчиной, жаждущим правды, Орочимару слегка оробел, ибо не представлял, как должен вести себя с ним. Молчание в конечном итоге, казалось ему лучшим выходом из сложившейся ситуации. Поэтому он не пытался увязаться за ним в ночные скитания и не стремился разговорить. Тем не менее, в глубине души он надеялся, что Саске изменил к нему свое отношение. Саске всегда сосредоточенный и бесстрастный, так рано познавший весь кошмар и несправедливость жизни, Учиха слепо идущий к своей цели во мраке, где месть единственный светоч, мальчишка с бесподобным телом и душой хищника. Орочимару прикрыл глаза, вспоминая их первую встречу. Тогда он не мог отвести от него глаз. Жадно шаря по юному телу, впиваясь пронзительным взглядом в причудливый узор зрачка, он благодарил провидение за, то, что оно послало ему столь легкую добычу. Ему бы не составило труда забрать его, жалкого и практически лишенного каких бы то ни был сил, но тогда и родилось странное тянущее чувство. Появилось желание поиграть с учиховским детенышем, раздразнить его и завлечь в собственные сети. Орочимару казалось, что он хорошо изучил подобных ему людей. Ими легко было манипулировать, достаточно задеть самые чувствительные струны и они сами шли в руки. Неважно, как они вели себя после, смеялись ли, плакали или корчили из себя гордецов и героев, итог один - люди тщеславные и чувствительные всегда слабы, а значит, всегда будут подчиняться. Однако все обернулось совершенно иным образом, он сам пал жертвой собственной слабости, а его любимый ученик продолжил свой путь. И вот их дороги снова сошлись. Палач оказался спасителем, а сама жизнь потеряла всякий смысл без ее палача. Действительно, что он будет делать, когда они достигнут своей цели, и Саске получит ответы на все свои вопросы? Одно Орочимару знал точно, он больше не оставит его одного. Довольно парню разделять боль только с самим собой и преодолевать тяготы в одиночестве. В конце концов, в мире так много людей, которые хотели бы видеть Саске рядом с собой. Этот мальчишка, Узумаки Наруто, готовый пожертвовать ради него своей жизнью, сохранявший ему верность, несмотря ни на что. Орочимару отлично помнил взбалмошного крикуна и задиру, джинчурики самого сильного из девяти биджу. Этот паренек точно смог бы вырвать Саске из когтей родового проклятия, будь у него больше времени, ведь на протяжении всех лет, проведенных в Селении Звука, Саске не мог забыть о нем, как не пытался. Призрак Наруто всегда обитал рядом с ним и в нем. Орочимару поднялся и вдохнул полной грудью лесной воздух. Рядом с местом их ночлега находился пруд, он заприметил его еще, когда они только начали разбивать лагерь. Прогуляться до него что ли? Остальные, скорее всего уже ушли достаточно далеко, так что они едва ли наткнуться друг на друга. ** Пруд оказался маленькой речушкой, которая образовывала нечто вроде залива, скрытого среди камыша и осоки. Орочимару уже некоторое время созерцал зеркальную гладь воды, в которой отражались луна и звезды. Он сидел на берегу, скрестив ноги, подперев подбородок одной рукой, полностью отдавшись во власть чарующей красоты природы. Сколько тайн она хранила в себе. Источник вечной жизни и полного забвения, она любила своих детей, прощая им все те мерзости, которые они с ней творили, время от времени, тем не менее, разражаясь праведным гневом. Орочимару устремил взгляд на противоположный берег, куда указывала лунная дорожка и вздрогнул. Из темноты леса на него смотрели два красных глаза, обладатель которых лишь угадывался. Саннин не мог сдержать трепетной улыбки, когда Саске вышел на открытое пространство, и луна осветила его гибкий стан. - Учиха Саске, - бесшумно произнес он, жадно скользя глазами по грациозному телу шиноби, неспешно ступавшему по озеру и не спускавшего с него надменного взгляда. «Наверное, он думает, что я следил за ним, - подумал Орочимару, внутренне готовясь к схватке. Конечно, это было излишним, но старым привычкам не изменишь. Большую часть своей жизни он был воином, а значит, был приучен к подозрительности даже в отношении самых близких людей. К тому же зная крутой нрав своего бывшего ученика, он мог ожидать от него чего угодно. - Доброго тебе вечера, - произнес он, когда Саске остановился в нескольких метрах от него. - Что ты здесь делаешь? – жестко спросил Учиха, и Орочимару заметил-таки в его взгляде тщательно спрятанную усталость. - Чего я не делаю и не делал, так это не следил за тобой. Наша встреча просто случайность. Саске странно посмотрел на него, и больше не сказав ни слова, сел на почтительном расстоянии. Подтянув колени к груди, Саске обхватил их руками и устремил взгляд в пустоту. Орочимару с некоторым удивлением наблюдал за ним краем глаза, не смея поверить в собственное счастье. Он не пытался завести с ним разговора, просто наслаждаясь его присутствием и желая, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Разве может испытывать такие чувства существо подобное ему? Существо, не знавшее и не желавшее любви, считавшее ее слабостью и пагубной привычкой. Едва ли Орочимару осознавал, что любит его, ведь ранее для него этого чувства просто не существовало. Но бешеный стук сердца и радость которую он испытывал сейчас просто от того, что Саске рядом, заставляли его буквально тонуть в нахлынувших эмоциях и улыбаться неизвестно чему. Их окружала странная умиротворяющая тишина, которая была смесью лесных и ночных шорохов. Ветерок свободно гулял в их волосах, время от времени бросая их им на лица. Орочимару не знал сколько прошло времени, прежде чем он почувствовал, что Саске встал. Глаза саннина расширились от удивления, когда он, повернув голову в сторону Учихи, увидел, что тот уже скинул плащ и наручи, и теперь неторопливо разматывал пояс. Покончив с ним, он небрежно бросил его на землю, вслед за ним полетела стянутая через голову рубашка. Луна осветила рельефный торс и легкую поросль темных волос тянувшихся от пупка и терявшуюся в штанах, чудом удерживающихся на бедрах. Орочимару раскрыв рот, восхищенно следил за тем, как Учиха подходит к краю берега, быстро стягивает штаны и, сверкнув на долю секунды крепкими ягодицами смело ныряет в прохладную воду. Мужчина провел языком по пересохшим губам и с силой закусил нижнюю. Зрелища прекраснее он не видел никогда. Сколько бы времени не прошло он не устанет восторгаться своим протеже, идеальностью его линий и форм. От одного только воспоминания об этом низ живота наполнялся нестерпимым жаром, кровь приливала к члену, а голова начинала кружиться. Сколько раз в прошлом он уже брал его, и никогда не мог насытиться им в полной мере. Конечно то, что происходило между ними, было больше похоже на изнасилование или на некрофилию, но змей не мог отказать себе в удовольствии, ласкать его ночи напролет, забывая о времени и ненависти мальчика, корчившегося от отвращения в его объятиях. Зачем сейчас он будоражит его сознание своей наготой? Намеренно провоцирует или же искренне не осознает своей власти над ним? В любом случае он обязан держать себя в руках не только из-за уважения к Саске, но из банального инстинкта самосохранения. В прошлом Учиха никогда не принимал его ласку добровольно и едва ли примет сейчас… В этот момент из воды показалась сначала голова, а потом и торс Саске, который изящно выгнулся и взмахнул волосами, подняв сноп сверкнувших в свете луны брызг. Орочимару невольно подался вперед, желая быть к нему ближе, но поспешил вернуться на место, когда глаза Саске вновь обратились на него. - Присоединишься? Это единственно слово, брошенное столь небрежно, оглушило его, лишив возможности рассуждать и мыслить. Протянутая рука Саске, легкая улыбка и манящий взгляд загипнотизировали его. Очнулся змей только, когда почувствовал как вокруг его обнаженного тела сомкнулась вода. Учиха сам сделал к нему шаг и подошел вплотную. Не говоря ни слова, он положил руки на худые бедра мужчины и несильно сжал их, привлекая его к себе. В царившем вокруг лунном свете его губы казались неестественно темными, а глаза глубокими до невозможности, кожа же словно подсвеченная изнутри тусклым светом была почти одного цвета с мраморной плотью змея. Последний дрожащими пальцами отбросил с лица Саске челку и прикоснулся ими к приоткрытым губам юноши. Учиха поймал их и неуловимо лизнул языком, для Орочимару это послужило сигналом. Такое открытое приглашение в миг воскресило в его памяти все их ночи и заставило накрыть губы Учихи привычным глубоким поцелуем. Орочимару старался сдерживать себя, как мог, ибо хотел запомнить все. Хотел осознать и полюбить каждую секунду, когда его руки могут свободно странствовать по телу Саске, губы прикасаться сколько им хочется к его коже, не страшась быть отвергнутыми или возненавиженными. Но что дальше? Саске хочет, чтобы он пошел до конца и сам позволяет ему это? Словно в подтверждение его догадок Учиха поднял одну ногу и положил ее на бедро мужчины, упираясь в его пах стоящим членом, а руки переместил на его шею, мгновенно зарывшись ими в шелковистых черных волосах змея. Орочимару опьяненный и оглушенный запахом и близостью Учихи, как во сне поднес пальцы к его губам и увидел, как тот не сводя с него горящего похотью взгляда, вобрал их в себя, обильно смачивая слюной. Спрашивается зачем, ведь вокруг них полно воды… Истерический смешок готов был вырваться из его рта, но он вовремя спохватился. Нельзя вспугнуть Саске и тем более оскорблять его насмешками. Гордому шиноби, наверное, многого стоило чтобы решиться на… - Слишком много думаешь, - прошептал Учиха, выпуская его пальцы. В его голосе слышался упрек и Орочимару вздрогнул. Этот мальчик показался ему как никогда покинутым и одиноким, должно быть Саске по-настоящему нуждался в тепле и нежности, раз сам пришел к нему. Поэтому, не позволяя своим мыслям вновь устремиться в неизвестных направлениях, Орочимару полностью сконцентрировался на настоящем и осторожно вставил палец в задний проход Учихи. Тот уткнулся лбом в его плечо и чуть слышно выходнул, пытаясь полностью расслабиться. Его девственность принадлежала Орочимару. После него у Саске не было любовников, поэтому движения сенсея были для него знакомыми, они не таили в себе опасности только бесконечное обожание и ласку. Боль казалась неотъемлемым атрибутом и не была чем-то пугающим или новым. Когда она пронзила его первым несмелым уколом, свидетельствовавшим о том, что Орочимару добавил еще два пальца и растопырил их, Саске только слабо дернулся, тихо зашипев сквозь зубы. Сильнее сжав шею мужчины, он поднял голову и стал целовать ее основание и плечо, прикусывая в некоторых местах и сразу же зализывая их. Орочимару глубоко вздохнул, он начал двигать пальцами не вытаскивая их полностью и стараясь лучше растянуть отвыкший от подобного анус. Это было похоже на встречу давних любовников, знавших друг о друге всё. Все эрогенные зоны и места, которых лучше не касаться. Орочимару с трудом мог поверить в то, что Саске находится в его объятиях по собственному желанию и жаждет того, чтобы он овладел им. Прерывисто дышит, едва сдерживая стоны, ибо великая учиховская гордость не позволяла ему стонать в голос, но змею и этого достаточно. Лучше молчать, повинуясь зову плоти, ласкать его кожу, вдыхать запах черных, как вороново крыло волос и не думать о том, что время скоротечно. Сильнее прижав Саске к себе, Орочимару закинул на себя его вторую ногу и, обхватив одной рукой его за талию, второй направил свой член в него. - Ааах, - тихо вскрикнул Саске, когда ствол скользнул по мокрой коже и вошел в него. Не давая себе возможности привыкнуть, он собственным движением полностью нанизался на него, и сдавленно что-то зашептав, с новой силой припал к губам Орочимару. Мужчина положил обе руки на его ягодицы и, сжав их, стал быстро, размашисто двигаться, чувствуя, как под его напором раздвигаются узкие стенки заднего прохода. Они двигались навстречу друг другу в бешеном ритме, извивались языками, исследуя бархатистые полости своих ртов, словно стремясь слиться в единое существо. С трудом удерживаясь на ногах Орочимару, тем не менее, сжимал Саске, а тот, пробравшись одной рукой к своему паху, неистово дрочил истекавший смазкой член. Орочимару открыл глаза и слегка отстранился чтобы видеть его лицо, раскрасневшиеся щеки и затянутые поволокой глаза. Саске кончил первым, выгнувшись в невероятной красоты струнку, он обмяк в руках Орочимару,обессиленно положив голову на его плечо. Сокращение ануса Учихи вызвало вполне предсказуемую реакцию завороженного саннина. Он кончил раньше чем планировал, но не чувствовал разочарование. Держа в руках тяжело дышащего Саске, Орочимару неуклюже пошел к берегу. Выйдя из воды, он осторожно вытащил член из Учихи и положил его на свору одежды. Склонившись на ним, Орочимару убрал со лба шиноби мокрые пряди, с удивлением обнаруживая, что тот уснул. Саске мерно посапывал во сне, и на его лице разлилось такое спокойствие, которого змей не видел ни разу за все, то время что они провели вместе. Ему хотелось надеяться, что он хоть сколько-нибудь облегчил его боль. Будь его воля, он бы вобрал в себя все его страдания и горести, служил бы щитом для него и отдал свою жизнь взамен на его счастье. Орочимару прикрыл Саске плащом и, опустившись рядом, запечатлел на его лбу нежный, отеческий поцелуй.