По-дружески

      Когда Антон встречает Арсения в небольшом строительном магазинчике, он узнает его не сразу. Прошло чуть больше девяти лет, сейчас им обоим по двадцать пять, и дорожки их давно уже не сходились, с того самого момента, когда Антон вместе с родителями переехал в Воронеж, а Арсений остался жить в крохотном поселке в Ленинградской области.       — Антон?       Арсений, конечно, для приличия использует вопросительную интонацию, но на самом деле и без подсказки знает, кто стоит перед ним.       — Да-а, — чуть дольше положенного тянет Шастун, перебирая в голове, кого же ему напоминает этот парень в растянутой выцветшей майке и джинсовых шортах.       — Только не говори, что не узнал, — Попов улыбается так, что Антона мгновенно прошибает: ведь это же Сенька!       — Арс, да ладно! — Антон пожимает протянутую руку и в ответ тоже улыбается.       На самом деле, теперь Сенькой его язык не поворачивается назвать. Да и, честно сказать, не любил Антон это прозвище никогда. Так Попова величали соседские мальчишки, а для Антона всегда было припрятано кое-что особое, кое-что, предназначенное только для них двоих: Арс.       — Так ты теперь в Питере? — задает первый и самый важный вопрос Попов.       — Перебрался год назад. Работу предложили, а я что, дурак отказываться?       — Вот уж ты, Шаст, точно не дурак, — Арсений старается не слишком пристально разглядывать парня, но все равно замечает, что Шаст еще немного вытянулся, возмужал и, чего уж греха таить, похорошел.       — Ты тоже тут живешь?       — Я тебе больше скажу: тут — это буквально в доме напротив, — Арс теребит в руках карандаш, чувствуя легкое напряжение (все-таки они не виделись слишком долго), и продолжает. — Это магазин моего друга, вот и помогаю ему тут временами.       — А так чем занимаешься?       — Рисую, — пожимает плечами Попов. — Иногда что-то стоящее, иногда приходится чертежами маяться. В общем, как повезет.       Антон несколько раз кивает и даже, кажется, вспоминает, что в их детстве Арс ходил в художку и, в общем-то, рисовал действительно неплохо. Шаст почти всегда восхищенно разглядывал его работы и, переводя взгляд на рядом стоящего Арсения, непременно на выдохе говорил «круто», а чуть позже добавилось еще и «охуенно».       — Ну, а ты, Антоша?       Арс намеренно говорит интонацией своей мамы, и оба прыскают от смеха, вспоминая, что тетя Света неизменно обращалась к Шасту только так и не иначе. Не изменила она себе, даже когда мальчишка вдруг вытянулся вверх и обогнал всех, в том числе и ее, почти на голову, а то и две.       — А я филфак окончил. Теперь вот младшим редактором заделался. В Москве жил, а потом сюда позвали.       — Это ты правильно. Питер лучше, чем эта ваша «Белокаменная».       — Даже спорить не буду. Питер и правда круче.       — И охуеннее?       — Охуеннее раз в десять.       Антон шелестит пакетом с гвоздями, который держит в руках, будто сигналит, что пора бы вроде и разойтись на этом. Но Арс внимания не обращает и, даже не взглянув на товар, который Антон очень хочет оплатить, спрашивает:       — Слушай, а может, в гости заскочишь? Серега должен вернуться минут через двадцать, и я буду свободен.       Шаст сомневается, что это хорошая идея. Все-таки вернуть детство они уже не смогут, а заново подружиться — это ж сколько сил опять вбухать надо. А оно того вообще стоит?       Но Арсений упрашивать умеет. Ему даже слов для этого не требуется. Еще в детстве хватало одного только взгляда его хитрых глаз, и Шаст уже сам не замечал, как подписывался на очередную авантюру, из которой не всегда удавалось выйти сухим.       Благо, сейчас авантюрой совсем не пахнет. Этой мыслью Антон и успокаивает себя, когда друзья детства, дождавшись того самого хозяина магазина Сережу, шагают к дому Арсения.       Он и правда живет в доме через дорогу. До квартиры совсем недолго — минут пять, и за это время Антон успевает смириться со своим решением. Они едут в лифте до десятого этажа, а Арс рассказывает, что снимает однокомнатную, и хозяйка — «ну просто пушка, а не старушка», классная тетка, другими словами. А еще добавляет, вспоминая о вредной привычке Антона, что курить можно прямо в квартире.       Антон вообще-то курить бросил, но одно ма-аленькое исключение ради старого товарища он сделать готов. А потом больше ни-ни.       Первым делом в арсовом логове Шаст подмечает, что от привычки наводить творческий беспорядок Арсений так и не избавился. А хозяин на это замечание лишь хохочет, утверждая, что на такие мелочи он уж точно не может тратить свою жизнь. Пятнадцатилетний Арс говорил примерно то же самое, когда оправдывал бардак в своей комнате, и теперь Антон вспоминает, что всегда завидовал умению друга сосредотачиваться только на чем-то важном, опуская всякие прочие ненужности. Кажется, зависть по-прежнему чуть-чуть сохранилась.       К чаю у Арсения обнаруживаются эклеры, которые Антон очень любит. Парни размещаются в гостиной на полу, стелят импровизированную скатерть из газет, жуют пирожные и вспоминают общее прошлое, пытаясь наладить контакт в настоящем. Один раз действительно затягиваются сигаретами, которые обычно не курящий Арс прячет для таких особых случаев.       Спустя минут двадцать Шастун замечает, что снова чувствует себя вполне комфортно в компании старого друга, и расслабленно смеется над очередной забавной историей Арсения про спасательную операцию белки в каком-то парке.       После еще десяти минут разговор неожиданно сворачивает на дорожку личной жизни и Арсений осторожно интересуется, есть ли кто-то у Шаста сейчас. Антон немного смущается, но все-таки отвечает, что да, есть девушка, они вместе пару лет и вроде все идет неплохо. Арсений ободряюще улыбается и на встречный вопрос друга о его статусе, заявляет, что несколько месяцев назад расстался с парнем. Шаст молчит недолго, все-таки он еще в школе догадывался, что ориентация у Арсения не самая гетеросексуальная, а потом говорит, что ему жаль и что Арсений обязательно кого-нибудь еще встретит. Попов заверяет, что уж «точно встретит» и предлагает снова по чаю.       В тот день Антон сидит у Арса часов до девяти, пока за окном не начинает темнеть. Оба готовы признать, что определенно, даже спустя столько времени, находят компанию друг друга все такой же интересной и, что удивительно, все такой же уютной. Оба изменились, повзрослели, сменили круг общения и друзей, и все же Арсений подмечает, что Антон по-прежнему, как никто другой, реагирует на его дурацкие шутки: эмоционально и абсолютно искренне, а Антон в свою очередь думает, что таких, как Арсений, он точно за свою жизнь больше никогда не встречал и, пожалуй, уже не встретит.       Когда Шаст уходит, то неожиданно для самого себя дает согласие на поездку в родной поселок. Арсений говорит, что в эти выходные его родители должны вернуться из отпуска, и он очень хочет навестить их. А Антону тетя Света с дядей Сергеем уж точно будут рады спустя столько лет.       Парень не имеет ничего против таких доводов.       Дома Шастуна ждет девушка, и он, разумеется, рассказывает ей о сегодняшнем удивительном дне и о таком же удивительном Арсении, который будто снег на голову снова появился в его жизни. Ира очень удивлена, но больше все-таки рада, и заявляет, что теперь Антон уж точно не должен терять связь со своим другом.       — Так ты не против, если я поеду с ним на выходные? — спрашивает Антон.       — Я вот все не могу понять, ты реально идиот или просто так хорошо притворяешься? Разумеется, Тош, ты должен поехать. Дурашка ты моя.       Ира тянется за поцелуем, и Шаст благодарно ей отвечает.

***

      Через два дня, в пятницу, Арсений заезжает за старым другом, прямиком к его рабочему месту. Шаст не спеша выходит из здания, приветливо машет, закидывает сумку с заранее приготовленными вещами на заднее сиденье, а сам размещается на переднем.       По дороге они подпевают каким-то совершенно идиотским песням и вспоминают детство. Антон даже не сомневается, что поездка в прошлое пройдет на славу.       — Журавль, кстати, тоже в Питере сейчас, — рассказывает Арсений, пока Антон жует припасенную для него булку с изюмом. — Виделись с ним пару раз. Он теперь семейный парень, дочка есть. Все у Димона как надо, в общем.       — А у тебя случайно детей нет?       — Ни случайно, ни специально нет. Мне и так хорошо. Хэштег: жизнь удалАрс.       Антон смеется так, будто услышал самую смешную шутку на свете, и Арсений не может не подхватить. А еще ему очень хорошо сейчас и хочется поцеловать Шаста, но он держит себя в руках и, привычным жестом поправив челку, возвращает внимание дороге.       — А как долго вы с тем парнем встречались? — вдруг спрашивает Антон и позорно краснеет, выдавая все свое смущение. К счастью, Арсений не смотрит.       — Три года, — говорит он, не отрывая взгляда от трассы. — Но жили не вместе, потому что он не хотел. А у тебя парней не было?       Шаст ошалело смотрит на друга и не знает, как, не выдавая своего колоссального удивления такому вопросу, помягче сказать, что он, в общем-то, не гей. В итоге просто отвечает «нет» и уводит разговор в более нейтральное русло. Арс, конечно, не настаивает на продолжении той темы, но все равно как-то странно улыбается, будто знает что-то, чего не знает Шаст.       К дому Поповых парни добираются затемно. Когда они разгружают все свои вещи и купленные продукты, часы в прихожей показывают половину одиннадцатого. Время для ужина кажется самым подходящим. Арс достает тушеное мясо с овощами, которое приготовил дома, и разогревает его, параллельно разливая водку по рюмкам.       — За этот дом, — торжественно говорит Антон. — Блять, я ж сто лет здесь не был, а почти ничего не изменилось. Даже ты, вон, все стоишь и ждешь жрачку свою.       — Ну, слушай, будто я один любил поесть. Твоя мама вообще всегда жаловалась, что готовить не успевает.       — Не было такого, сплошной пиздеж и провокация.       — Завали и пей уже, — ударяется Арсений своей рюмкой о рюмку Антона, посмеиваясь.       Спустя полбутылки они перебираются в гостиную, и Арс предлагает посмотреть фотографии. Антон глупо хихикает, выражая свое согласие, и понимает, что свои фотографии оставил где-то в Воронеже на антресолях и не притрагивался к ним с тех пор, как уехал. Он вообще ненавидит вспоминать день отъезда. Они с Арсом тогда обещали друг другу писать в аське и рассказывать все новости. А потом начался выпускной класс, все завертелось, появились другие соцсети, оба парня перекочевали туда, вот только почему-то так и не обменялись новыми контактами. И вся многолетняя дружба сошла на нет.       Антон почти начал верить в судьбу, когда снова встретил Арса на своем пути.       — Мама запрятала их в моей комнате, — Арс врывается в мысли Антона, возвращаясь с коробкой в руках, и плюхается на диван рядом. — Не скучал тут без меня, Антоша?       — Ой, Арс, не начинай.       — Не начинать чего, Антоша?       — Этого своего злоебучего Антошу. В детстве меня травил этим, и теперь опять.       — Ладно, ладно, Тох, не кипятись. Смотри лучше, какая у тебя рожа на этой фотке.       Антон хохочет, сгибаясь пополам и слегка заваливаясь на друга. Пытается успокоиться, утирает слезы, но Арс достает следующую карточку и, тыча пальцем в пятилетнего себя и такого же пятилетнего Антона, говорит, что в тот день у Шаста родилась сестра, он прибежал к Поповым, весь мокрый от слез, и часа два отказывался идти домой, утверждая, что там ему делать нечего.       — Твоя мама вообще все время нас фоткала, — восстановив дыхание, произносит Антон. — Она будто родилась с этим фотоаппаратом и постоянно с собой таскала.       — Да, — усмехается Арсений и не глядя достает следующую фотографию.       Антона в это мгновение словно током прошибает. Он не двигается и отвести взгляда от карточки не может. Мама Арса действительно постоянно носила с собой фотоаппарат, и даже почти запечатлела тот самый момент.       Антон прекрасно помнит, что тогда произошло. Он ночевал у Поповых. Только-только наступило настоящее лето, в доме стояла жуткая жара, поэтому парни спали на кровати Арсения в одних трусах. Им тогда, кажется, было лет по тринадцать. Антон в тот день проснулся первым и, стараясь не будить друга, прошлепал к открытому окну. Солнце светило прямо в глаза, Антон стоял и щурился, пытаясь напитаться этой утренней тишиной. Правда, пары минут оказалось достаточно, а потом мальчишка решил прогуляться, прямо так, не накидывая одежды. Выбрался через окно и босиком потопал по росистой траве. Шел он целенаправленно, к их любимому месту в саду Поповых, где стоял гамак дяди Сергея. Шаги за спиной раздались неожиданно, Антон резко обернулся и наткнулся взглядом на Арсения. Разумеется. Оба усмехнулись, кивнув друг другу, и продолжили свой путь к гамаку. Антон забрался в него первым, вскоре подоспел и Попов, устраиваясь рядышком. Антон тогда вдруг почувствовал, что должен сделать что-то сумасшедшее, и вот так взял и поцеловал друга. Арс сначала испугался, отстранился, но, оценив ситуацию, поцелуй повторил. А потом они просто молча лежали друг с другом, когда их и нашла тетя Света и запечатлела в их любимом гамаке.       Этот случай они никогда не обсуждали.       — Эй, Антон, — голос взрослого Арсения спасительно врывается в воспоминания и втягивает Шаста назад в реальность. — Ты тут?       — Может, еще выпьем?       К фотографиям в этот вечер негласно решают не возвращаться.       С бутылкой водки парни расправляются в первом часу ночи. И Антон решает, что это самое время для танцев. Он по памяти находит старый музыкальный центр и включает первую попавшуюся кассету. Это оказываются Руки Вверх, и им ничего не остается, кроме как начать двигаться под «Ай-ай-ай, девчонка».       Антон знает, что танцует неуклюже, но сейчас ему плевать. Он ведь пьян. Он с удовольствием прыгает под музыку и даже успевает подпевать. А потом кидает взгляд на Арсения и застывает. Арсений творит что-то внеземное и двигает бедрами так, что во рту у Антона моментально скапливается слюна. Арс тоже пьян, он даже не старается, и все же танцует слишком завораживающе. И круто. Хотя нет, не так, скорее — охуенно.       Справиться с собой Антон в своем состоянии не может. Он смотрит на друга и понимает, что должен сделать что-то сумасшедшее, прямо как в тот день. И тогда парень решается. В один прыжок подлетает к музыкальному центру, выключает музыку и, прежде чем Арсений успевает возмутиться, оказывается рядом с ним и впивается в губы Попова.       Арсений обескуражен совершенно. Но он чувствует чужие руки на своих бедрах и не может не ответить на эти ласки. Хватается за плечи друга и тянет его к дивану. А Антон вряд ли на это рассчитывал с самого начала, но сейчас, кажется, совсем не против.       Поспешно избавившись от футболок, оба некоторое время разглядывают изменившиеся тела друг друга. Шаст не может оторвать глаз от развернувшегося зрелища, он осторожно проводит рукой по коже, усыпанной мириадами родинок, задевает сосок и получает в ответ первый стон.       Антон на мгновение замирает, все еще слыша в голове этот ни с чем не сравнимый звук. Кажется, в старшей школе парень задумывался над тем, что хоть Арс его лучший друг, знать его всего Шаст просто не может. Да, он знает, что футболки у Арсения лежат в определенной цветовой последовательности, да, он запросто назовет всех животных, которые когда-либо были у друга, да, на раз плюнуть запечет яблоки, не забыв про корицу, потому что Арс дико обожает их и, что важно, ест только с корицей. Но при этом Антон думал, что никогда не узнает, насколько громко стонет Арсений, как он ведет себя после оргазма, любит ли он быть сверху или снизу. Все эти вопросы казались Антону запретными, он бы никогда не решился их озвучить. Но сегодня ему и вовсе задавать их не придется, чтобы узнать ответы. Он выяснит все, что ему нужно, куда более приятным способом.       Антон снова целует друга и чувствует, что они точно зайдут очень далеко. Оба жмутся друг к другу близко, обмениваются жаром пылающих тел и постепенно сходят с ума. Арсений заставляет Антона откинуть голову и невесомыми поцелуями проходится по шее и ключицами, а затем возвращается к губам.       Антон очень открытый и податливый. А еще — благодарный. Он отзывчиво массирует руками голову Арсения, стонет сладко и гортанно, дышит часто и громко, от наслаждения закрывает глаза.       Арс не уверен, но, похоже, у Шаста это будет первый раз с парнем. И Арс знает, что сможет сделать его запоминающимся. Не потому, что сам гораздо опытнее, а потому, что для Шаста он будет стараться в два раза усерднее.       Попов осмеливается опустить одну руку вниз и сквозь ткань штанов сжать член. Антон дергается и выдает протяжное «А-арс-с», тут же распахивая глаза. Они встречаются взглядами, и Арсений томным шепотом задает вопрос, после которого обоим точно сорвет крышу:       — Можно?       Антон сглатывает и кивает. Его бережно укладывают на диван, стягивают последние остатки одежды и оставляют совершенно обнаженным под тусклым светом торшера.       Арс медленно опускается вниз, на пробу касается языком головки члена и тут же, ловя бешеный взгляд Антона, берет в рот полностью, глазами не забывая следить за реакцией партнера.       Антон вцепляется руками в обивку дивана и закусывает губу, только бы не закричать на весь дом. Находит силы и сдерживает себя, старается не упасть в омут наслаждения окончательно. Чему очень сильно мешает Арсений, который ласкает член языком, снова и снова принимая его в себя по самую глотку.       — Попов, блять, — шепчет Антон, откидывая голову назад, и снова закусывает губу.       А Арсений, честно сказать, о таком даже мечтать не смел. Он и сам не заметил, когда дружеские чувства переросли в чувства иного толка, знал лишь, что это было еще до отъезда. Так или иначе, рушить из-за этого дружбу он никогда не собирался. А тут Антон сам поцеловал его. Во второй раз, кстати, и теперь свою возможность Арсений упускать не собирается. Он чуть ускоряется, сильнее втягивая щеки и доводя Антона до исступления, хотя до конца дойти ему не дает. Потому что это только начало.       — Арсе-ений.       Они снова целуются, а пружины старого дивана жалобно поскрипывают под их телами. Арс не может не думать, что же ждет дальше этих старушек.       — Шаст, дальше можно? — на всякий случай решает уточнить Арсений. Удивительно, но мыслит он сейчас вполне здраво и пьяным себя больше не ощущает. По крайней мере, не от алкоголя.       Шаст слишком нерешительно кивает, и этого недостаточно. Арсений готовится остановиться, потому что принуждать никого не хочет, но Антон вдруг сам перемещает руку на ягодицу Арсения и скулит:       — Арс, я сдохну, если ты не…       Подобрать нужного слова он не может, зато притягивает к себе и сплетает языки, красноречиво высказывая свои желания.       — Ты же знаешь, как? — Антон помогает Арсению справиться с его штанами и ненадолго останавливает его, когда тот стягивает боксеры.       — Знаю, Шаст, — усмехается Арсений. — Тебя тоже научу.       Антон захлебывается слюной, когда чувствует язык между двумя половинками. Партнер ему определенно достался умелый, делает все так, что Антон только выть от наслаждения не начинает. Хотя стоны все же рвутся наружу, подстегивая Арса работать языком усерднее.       — Все хорошо? — спрашивает Попов.       — Все охуенно, братан, — хрипит Шастун и снова стонет так, что Арсений даже бы покраснел, не будь он виновником такой реакции.       Арс тем временем думает, что смазки у него с собой точно нет. Придется использовать подручные средства. У мамы где-то лежал вазелин про запас — подойдет идеально. А в кошельке всегда ждет презерватив. Пора переходить к следующему шагу.       — Антон, я сейчас все принесу.       К счастью, найти вазелин оказывается проще, чем представлял парень. И он возвращается к Шасту быстрее, чем тот успевает восстановить дыхание.       Антон, конечно же, очень узкий. Растягивая его, Арсений старается не думать, что скоро собственные пальцы он заменит кое-чем чуть более внушительным. Сама интересная часть Арсового тела уже ощутимо и болезненно дает о себе знать, но парень терпит, понимая, для чего все это нужно.       — Ох, вашу ж… Блять!       Арсений задевает простату и с улыбкой принимает реакцию Шаста.       — Так, Тох, теперь придется немного потерпеть.       — Да давай уже.       Первые толчки оказываются для Попова самыми сложными. Нужно держать себя в руках и успокаивать Антона, отвлекая его от боли и неприятных ощущений. А так хочется ускориться. Но Арсений терпеливо и медленно доводит Антона до того состояния, когда Шаст уже сам начинает судорожно просить большего.       Диван ожидаемо тоже не скупится на звуки. Главное, думает Арсений, чтобы он не развалился под таким напором, но останавливаться в любом случае не собирается. Замирает лишь тогда, когда оба почти одновременно достигают пика и, даже не избавившись от остатков бурной ночи, засыпают в объятиях друг друга, прижимаясь крепче в попытке уместиться на злосчастном предмете мебели.       Утро приносит Антону жуткую головную боль и, пока по непонятной причине, боль в заднице. Правда, все встает на свои места, когда он понимает, что чуть ли не прижимает голое тело Арсения сверху своим голым телом. Вспышкой проносятся воспоминания, как назло чрезвычайно живые, и Антон приглушенно стонет. Но предаться мукам совести ему не позволяет звук подъезжающего автомобиля.       Шастун в спешке кидается к окну и, хотя не узнает машину (все-таки он отсутствовал здесь девять лет), догадывается, что это родители Арса.       — Блять, Арсений, просыпайся!       Арс, разумеется, не очень доволен таким пробуждением, но Антоново «там твои родители, это пиздец» очень помогает взбодриться. Вдвоем они поспешно находят нижнее белье друг друга и хотя бы немного прикрывают свою наготу, затем хватают остальную одежду и вместе с пустой бутылкой водки (родителям ее лучше не видеть) скрываются в комнате Арсения.       Они не обмениваются ни словом, быстро одеваются, не глядя друг на друга, и вскоре снова появляются в гостиной, ни словом, ни делом не выдавая творившегося здесь ночью.       Разумеется, тетя Света рада видеть Антошу. А дядя Сергей очень удивляется такому неожиданному гостю, но тут же, побросав чемоданы, идет ставить чайник и попутно расспрашивает Антона обо всем.       Антон снова чувствует себя, будто в детстве. Даже улыбается Арсению, стараясь не думать, что рано или поздно им придется поговорить. Пока же разговор отсрочен бесконечными расспросами о жизни, девушках и родителях Антона и — ну точно как в детстве — фотографированием, благо, теперь у тети Светы аппарат цифровой.       После завтрака парни вдвоем надувают старую дядьсережину лодку и отправляются к речке. На словах договоренности они не заключают, и все же оба негласно решают еще на время отложить сложный разговор. Пока им слишком хорошо в компании друг друга и меньше всего хочется рушить все пустой болтовней.       Арсений, как и раньше, выступает гребцом. Антон, как раньше, сидит рядом и исподлобья бросает короткие взгляды. Они заплывают на середину реки, Попов бросает весла и подставляет лицо солнцу, забавно жмурясь. День обещает выдаться жарким.       — Тетя Света вообще не изменилась, — говорит Антон и, следуя примеру Арса, тоже запрокидывает голову.       — А про тебя она сказала, что ты вырос. Хотя куда уж там.       Антон усмехается, тыча Арсения в бок. Шутливый бой завязывается тут же, но продолжается недолго: видавшая виды лодка к такой нагрузке вряд ли готова, и парни проявляют к ней снисхождение, заваливаясь на спину.       — Но я же ведь все равно изменился? — возвращается к прерванному разговору Антон.       — Изменился, Шаст.       Арсений хочет пошутить про ориентацию, но вовремя прикусывает язык и больше ничего не добавляет. Пусть Шаст сам решает, что в нем изменилось и в какую сторону.       Антон не замечает, как пролетает день. Домой они возвращаются под вечер, загорелые и довольные. Сметают подчистую борщ тети Светы, выдерживают напор дяди Сергея и не соблазняются на предлагаемые сигареты (Шаст ведь уже пару лет, как бросил, а Арсению без Шаста курить еще в школе неинтересно было, и тот раз в квартире для обоих— просто исключение). Чуть позже топят баню, организуют шашлыки, сидят под закатным солнцем и пьют пиво. И Антон думает, что сейчас он полностью умиротворен. Арсений молчит рядом и подливает Шасту еще немного алкоголя. И оба, на удивление, совсем не чувствуют никакой неловкости.       Когда перед сном они уходят в комнату Арса, то хватают с собой спальный мешок. Вот только он остается лежать неиспользованным. Антон стелет себе на полу, а потом бросает это дело, несмело ложится рядом с Арсом, прижимается к его спине и, приподнявшись, целует в висок. До самого утра они спят, не расцепляя объятий.       В воскресенье сразу после завтрака приходит время возвращаться в Петербург. Разумеется, не обходится без настойчивого предложения приезжать почаще и твердых заверений делать это непременно.       В машине почти до самого города стоит напряженная тишина. Арсений думает, что сделал что-то не так, но вспомнить ничего не может. Антон сам пришел к нему ночью, сам обнял, сам остался в одной постели. Но что не так сейчас?       — Высадишь меня у Коменды?       — Конечно. Все хорошо, Шаст?       — Ну да.       — Может, все-таки поговорим?       Попов больше не может выносить этого молчания и недомолвок. Пора разобраться во всем.       — Антон, что у нас происходит?       — Ты о чем? — включает дурачка парень.       — Да о нас, Шаст, о нас! — Арсений крепче хватается за руль, сжимая его до побелевших костяшек. — Ты то трахаешься со мной, то делаешь вид, что ничего не было, то снова забираешься в постель, то спрашиваешь, о чем я. Что за хуйня творится?       — Арс, давай просто забудем, ага? Можем быть друзьями, забить хуй на эти выходные.       — Забить хуй до следующего «просто забудем», — бубнит под нос Арсений и рта больше не раскрывает.       У Комендантского проспекта Шаст забирает свои вещи и уже собирается выходить из машины, когда Арсений усмехается:       — Так и бегаешь от себя, Шастун. В школе как начал, после того поцелуя, так и продолжаешь. Девушке привет.       На этом и расстаются. Арсений едет домой, бросает машину у подъезда и мчится в магазинчик к Сереге. Жаловаться он не будет, даже не расскажет, что произошло, просто не хочет оставаться один.       А Антон в этот самый момент заваливается домой, где его встречает любимая Ира. Расспрашивает, как прошли выходные, как Арсений и хочет ли Антон сейчас пообедать. Антон говорит, что очень устал и хочет лишь в душ.       — А выходные крутые были, — добавляет, прежде чем закрыть дверь в ванную. — Охуенные точнее.

***

      Когда Арсений встречает Антона все в том же небольшом строительном магазинчике на следующий день, он сначала не верит своим глазам. Антон топчется у входа, но глядит прямо в глаза и спустя несколько долгих секунд все-таки решается.       — Привет.       — Привет, Шаст.       — Поговорим?       — О чем?       — О нас, Арсений, о нас.       Арсений хочет сказать, что у него нет времени, что он должен следить за магазином, что Шасту тут вообще делать нечего, но все разумные мысли исчезают, когда Шаст целует его на глазах у какого-то мужичка, который почти сразу оставляет их наедине, потому что он «вообще-то пришел за смесителем, а не на этот разврат смотреть».       — Это по-дружески? — уточняет Арсений на всякий случай.       — Нахуй дружбу, хочу быть твоим парнем.       Арсения это вполне устраивает. Разве что дружбу все-таки не нахуй, им на этой основе теперь еще отношения строить. И Арсений даже не сомневается, что все у них будет круто. А точнее говоря, охуенно.