Стокгольмский синдром

Лучики солнца пробиваются сквозь жалюзи, заливая комнату весьма яркими волосками света, которые медленно скользят по двум спящим мужчинам. Слышатся тихие шорохи, и едва лучик солнца достигает лица одного из мужчин, что лежал ближе к окну, в комнате раздаются звуки играющей гитары и следом за ними — тихие и недовольные стоны. Мужчина, чье лицо освещало солнце, жмурится и тянется к лежащему на краю тумбочки на зарядке телефону. Мелодия будильника была довольно громкой, но приятной слуху, чтобы и без того неприятная утренняя процедура пробуждения не превращалась в самую настоящую пытку. — Ты сегодня уходишь, да? — сонно спрашивает темноволосый паренек, что лежал рядом, делая акцент на слово «сегодня». — Угадал. Отвезу тебя за город под охрану моим родителям и сваливаю, — чуть хриплым от сухости во рту голосом отвечает второй, выключая будильник. — А это обязательно, а, Томми? — темненький парень улыбается, но улыбка эта выглядит натянутой, и он это понимает. И радуется, что муж не настолько проницателен и вообще отвернулся. — Ну, если с тобой что случится, мой милый Джастин, я не буду в этом виноват. — Мужчина встает и потягивается, ощущая утреннюю прохладу, царящую в квартире, и такой же прохладный, но быстро нагревающийся темный коврик под ногами. — Да, да, я это прекрасно знаю, — Джастин зевает и неохотно встает из теплой кровати, дабы пойти на кухню и приготовить мужу завтрак, пока тот переодевается. Джастин быстро покидает спальню, чуть пошатываясь после весьма короткого сна. Он пролежал где-то до трех часов ночи после их с мужем близости, размышляя о своей жизни и самой разной фигне: различные неловкие ситуации, произошедшие несколько лет назад и недавно, сказанные в спорах и ссорах слова и фразы, которые он оставил тогда без ответа. Стандартный набор пищи для размышления перед сном или в душе, кому как угодно. Он так же неспешно готовит завтрак, зная, что его муж обладает одной привычкой, дающей лишнее время на все дела и о которой знают только Джастин и родители Тома. Он ужасно любит покрутиться перед зеркалом, когда одевается или же переодевается дома. Чуть ли не после каждого надетого элемента формы он стоит перед зеркалом по минуте, любуясь собой. За эту привычку родители иногда называли Тома Цветочком, потому что если любит любоваться собой, значит, нарцисс. А нарцисс это что? Цветок. Называли его так, чтобы совсем обидно не было. Ведь вместо «Эй, нарцисс, помоги на кухне» гораздо приятней слышать «Цветочек, помоги на кухне». Даже если ты альфа. «Ну, зато ты не горошек, как твой друг-короткоствол, — все подбадривал его отец, хоть и откровенно ржал каждый раз, вспоминая этого друга. — Тоже мне, обладатель горохового стручка вместо члена…» Джастин невольно улыбнулся и фыркнул. Он не любил мужа настолько сильно, они скорее были очень-очень близкими друзьями, которые периодически перепихиваются просто ради снятия стресса и удовлетворения одной из своих естественных потребностей. Вот уж что нравилось Джастину в муже, так это умение качественно вытрахать все силы из партнера. Да и за близость омеге иногда перепадали всякие бонусы в виде подарков или суммы денег выше обычной — тут уже выбор за Томом. Он зарабатывает чуть выше среднего, но в силу своей работы не тратит и трети этих денег. Конечно, все отдавать мужу нет смысла, как и желания. Омега сам не знал, как согласился выйти за него замуж. Возможно, потому, что никто в его тридцать один год не сделал ему предложение — сейчас, спустя два года, он жалеет. Более того, он не пользовался такой популярностью у альф — хоть и это можно было перетерпеть, — какой пользовался, к примеру, его отец-омега. О, это был известный омега в их городе и окрестных селениях, причем известный не с самой хорошей стороны. Но зато обеспеченный, более чем обеспеченный, и любящий сына. Джастин за размышлениями не заметил, как на кухню зашел муж и с грохотом, что и вывело омегу из раздумий, сел за стол. — Уже готово? — зевнул тот, даже не удосужившись прикрыть рот ладонью. Омега кивнул и потянулся за тарелками. Одна едва не выскользнула из его рук, но Джастин ловко поймал ее. Разложил по тарелкам яичницу с сосисками — примитивно, но вкусно, и тем более, мало кто мог приготовить кулинарные изыски спросонья. Омега к этому числу не относился, но он спокойно мог готовить, задумавшись. Он поставил тарелки со столовыми приборами на стол, налил чай и сел напротив мужа. Завтрак прошел в молчании: каждый думал о своем. Томас думал о том, что будет делать, когда вернется на базу к своим. Может, оприходует кого-нибудь из рядовых омег. Может, даже оприходует капитана, все равно Томас выше рангом. Может, весь день будет что-то обсуждать с другими генералами. Может, едва вернется, отправится на задание с кем-нибудь из зеленых исключительно ради разнообразия и развлечения. Вариантов у него было довольно много. Джастин же думал, какие дела по дому ему нужно было сделать сегодня, завтра, на неделе. Что посмотреть, скачать, купить. И пока ответы на эти вопросы не приходили. Иногда он смотрел на мужа, на его выразительные черты лица, темные, почти черные волосы «ежиком» и идеально выбритые щеки, карие глаза. Вроде бы довольно стандартная внешность. Впрочем, как и у омеги. Волосы примерно того же цвета, из-за чего супругов периодически принимали за братьев. Болотного цвета глаза, чуть смуглая кожа — еще одно отличие от мужа со светлой кожей — и черты лица, делающие Джастина похожим на бету. — Спасибо за завтрак, — произнес привычную фразу Томас, встал из-за стола и ушел в коридор, к комоду с обувью. — Уберешь со стола? — Уберу, — отвечает омега и, быстро доев, пошел провожать мужа. После уже осточертевшего обоим прощания омега подумал, что было бы неплохо для разнообразия хотя бы по-дружески обнять мужа, но не сделал этого. Закрыв зверь за Томасом, Джастин вышел на балкон и взял с подоконника забытые мужем сигареты. Когда закурил, заметил, как что-то блеснуло в доме напротив, но не придал этому значения, любуясь городом с высоты седьмого этажа. *** — Он? — Он, сэр. — Томас Кайл ушел? — Да, сэр. — Тогда начинайте.