Я люблю вас

Воспоминания появляются сами по себе, заставляя сморщиться и сгорбиться. Сколько они еще просидят здесь? Нет, не в этом вопрос. Сколько они уже сидят здесь? Солнце давно село, прекращая согревать промокшую и дрожащую от холода спину. Но и Леви не уходит, все так же стоит, прислонившись к железной оградке и пустыми глазами смотрит то на Эрена, то на цветы. У них обоих сейчас нет настроения, нет сил разговаривать и нет сил сопротивляться. Мир — он такой; он забирает и дарит, забирает все, что дорого. Леви присаживается рядом — плюет на свою чистоплотность — и кладет теплую ладонь на плечо, сжимая ткань сырой окровавленной куртки. Эрен весь сжимается и выдыхает, пытаясь сдержать слезы. — Прости меня, Эрен... — низкий охрипший голос капитана едва слышен. — Знаешь, я ведь всегда любил вас. Тебя, Эрен, Петру, остальных ребят. Я всегда жалел о том, что не смог спасти свой отряд, но... я обещаю, что никогда, слышишь, никогда больше не позволю своим ребятам умереть. Леви говорил искренне, от чего на душе становилось тепло, словно летом. Обведя взглядом общую могилу, Эрен решил, что сейчас можно отдаться эмоциям, залив эту грешную землю своими слезами. Он был благодарен. Он был благодарен Леви за его великодушие, за его заботу, за его... доброту. Леви — его второй отец, его любимый второй отец. Лишь только ему он может довериться, лишь только он его может спасти... Да, Эрен, да. Сейчас ты можешь поплакать. Когда ты уже не здесь, когда тебе больше не придется мучаться. Когда ты — всего лишь погибший солдат, который в скором времени исчезнет из памяти товарищей навсегда, а напоминать о тебе будет лишь ключ, что покоится в кармане куртки капитана. — Прости, Эрен, прости. Я не смог уберечь тебя. Хриплое: — Я люблю вас, капитан... На сырую землю упала горькая слеза сожаления, скатившаяся по щеке одинокого мужчины.