Сучка в переулке

Осенний ветер сильными потоками со всех сторон обдувал красное лицо, создавая дикий контраст холода снаружи и пожара внутри, разраставшегося от низа живота и текущего вверх, прямо к горлу, застывая жарким огнем и опаляя стенки глотки. Тело пробила крупная, болезненная дрожь, от которой омегу затрясло, как больного, и ноги через раз стали подгибаться в попытке уронить парня на жесткую землю, покрытую тонким слоем сухих листьев. Единственное, что держало его на своих ослабших ногах — крупицы разума, которые кричали, что если он упадет, то больше не встанет и продолжит лежать там до рассвета. А может и до следующего дня. Кто знает? Никто.  — Давай… Немного осталось, Том… — просипел сквозь стиснутые зубы омега и тяжело выдохнул, прикрывая уставшие глаза. Бледно-желтый свет от круглых ламп уличных фонарей разгуливал поблескивающими бликами по пустой городской улице и дорогам. В ушах стояла густая тишина, нарушаемая лишь редкими звуками от машин вдалеке. Живот резко свело судорогой и омегу передернуло от дикого желания прыгнуть на какого-нибудь альфу и начать стонать, предлагая себя, как шлюха в борделе. Разум дал жгучую отрезвляющую пощечину, и Том встряхнул головой, вытряхивая пошлые мысли из головы. Нет, он не шлюха, и такое поведение не подобает культурным омегам, каким его всегда и все считали. Нужно просто дойти до дома — как всегда делал вчера, и позавчера, и семнадцать лет до этого. Ничего сложного. Без сильного запаха, в другие дни не во время течки — да легко. Но сейчас, когда тебя огненной лавой выжигает изнутри дотла, когда все твое тело горит, а по щекам градом катятся слезы — это нереально или близко к нереальному. Нога предательски подвернулась, и Том рухнул на жесткий асфальт, ударяясь коленями, задевая бок, и почти ломая ноги, оставаясь лежать, как тряпичная разодранная кукла. В ногах затянуло ноющей болью от острых колен до тонких щиколоток. Синие джинсы промокли и прилипали к дрожащим бедрам. Оно, скользкое и горячее парой секунд ранее, остыло сейчас и стало ледяным и неприятным настолько, что из омеги вырвались жалобное скуление и тихий плач. Какой он жалкий и несчастный… Первая течка… Автобус так и не пришел, поэтому пришлось идти по улице в абсолютной темноте, спотыкаясь и, временами, падая. Жалость к себе гладила омегу по головке и сладко шептала что-то лживое и успокаивающее, доводя до слез, а усталость убаюкивала его, как ребенка.  — Не спи здесь, дебил, — дал смачную пощечину разум, на время отгоняя жалость и усталость в дальние и темные уголки сознания. Том с трудом разомкнул слипающиеся веки и взглянул на небо, распахнувшее свои объятия над его головой. Черное, чистое, с редкими проклюнувшимися звездочками, мерцающими там вдали, оно молчаливо смотрело на него своим миллиардом крошечных глазок. С обветренных губ сорвался шумный вздох, а жар отступил, и холодный городской ветер вернул омегу из полудремы в реальность. Том зашевелился на асфальте, как жук, перевернувшийся на спину, и заерзал, приподымая тело на локтях. Такое легкое действие, а далось с титанической тяжестью, будто булыжник сверху положили и еще сел кто-то вдобавок. Всхлипывая и вздыхая, омега кое-как поднялся на ватные ноги и сразу же облокотился на стенку жилого дома. Пах свело сильнее в ту секунду, когда до лица омеги вместе с ветром донесся резкий, стойкий аромат, или даже несколько смешавшихся вместе. Том сразу понял, что это запахи каких-то альф, а скольких именно — омега не смог разобрать, как бы ни старался, втягивая носом воздух. Разум стал бить тревогу и кричать, чтобы Том прятался в кусты, бежал сломя ноги или вообще прикинулся мертвым. В голове как будто сирену включили и красную мигающую лампочку добавили, и парень пополз по стенке как можно дальше от чужих запахов, пытаясь удержать свое сгорающее тело в равновесии. Он даже смог закинуть нелегкую сумку на хрупкие плечи и прибавить шагу, но его заметили. Громкий и похотливый смех больно ударил в спину, стрелой страха пронзая сердце, и омега повалился на колени, упершись руками в асфальт, который укусил его своими зубками за нежную кожу. Его увидели… Страх «тонкой кистью» подкрался сзади, скользнул своими длинными паучьими, скрюченными пальцами по позвоночнику и намертво сжал горло, душа омежку. Парень тут же забыл как дышать и лишь беззвучно хватал воздух ртом, улавливая его крохотные частицы, как рыба на пустынном берегу. Шею моментально свело, но Том все-таки обернулся и тотчас пожалел об этом. К нему стремительно приближалась группа крупных, даже здоровых, с приличной физической подготовкой альф. Главного у них омежка узнал сразу — он шел впереди всех и уже мысленно стягивал одежду с омеги похотливым взглядом. Омега почувствовал, как взор альфы облизывает его выпирающие ключицы и кусает хрупкие плечи. Ноздри у всех нервно дергались, наполняя легкие сладковатым запахом. Том прищурился, рассматривая главаря получше, и ошалел так, что даже зубы застучали друг об друга, а пятки похолодели. Неужели это тот самый Джеффри — главный задира, хулиган и любимец тупых омег всей школы? Вроде похож: черные смоляные пряди, бледная кожа и шрам, начинавшийся с верхней губы и заканчивающийся на правой щеке. Главарь заметил испуганный взгляд парня и оскалился, демонстрируя острые клыки, как волк перед ягненком. Страх пересилил похоть в упорной и долгой схватке, и омега, собрав все свои силы, рванул прочь, оставив сумку на прежнем месте.  — Кто-то хочет побегать?! — раздалось громкое и страшное позади, а затем топот бегущих за Томом альф и их дикое рычание. Том завернул за ближайший угол, и живот пронзила острая боль, будто глубоко внутри засела острая толстая иголка, не желая вылезать. Омега облокотился об стенку и схватился за низ живота, будто это сможет чем-то помочь, а тот, в свою очередь, заболел еще сильнее. По щекам покатились слезы, и парень сцепил зубы до боли в деснах. Сделав шаг вперед, он упал на землю и свернулся в позе комочка. Каждое, пусть даже самое маленькое движение, отдавалось мерзкой и противной болью. Как же больно… Разум подгонял его и легонько трепал за плечи. Нужно встать, нужно идти, иначе найдут… Скривившись, Том поднялся, превознемогая боль, скрутившую его изнутри, но не успел сделать и шагу, как его схватили за шиворот, как котенка, и резко потянули назад.  — Ну привет, — Джефф провел кончиком языка по контуру уха омеги, и тот взвизгнул, задергавшись, — Ну и куда ты так спешил? — шершавые пальцы обвели острые скулы омеги и скользнули вниз, по шее, щекоча ключицы. Страх удушающим комом застыл в горле, и наружу вырвались лишь сдавленный хрип и скулеж. Джефф прильнул губами к бледной коже, мысленно сравнивая её с фарфором и втянул носом такой пленительный запах чего-то сладкого — чего именно альфа не понял, но это точно что-то очень вкусное и приятное, прямо как сам омега. Затем другие альфы бесцеремонно затащили жертву в переулок, в тень деревьев, и стали стаскивать одежду, похотливо хохоча и рыча. Том выгибался, пытаясь освободить хотя бы одно запястье и ударить кого-нибудь по лицу. Мешало лишь то, что каждый альфа был на две головы выше омежки, в несколько раз сильнее, к тому же боль в животе предательски обострялась с каждой минутой.  — Я люблю смазливых блондинов. Еще и глаза голубые, — Джеймс, одна из шестерок Джеффри, впился зубами в бедро омеги, пробуя его на вкус.  — Кто ж не любит? — раздался чей-то вопрос, не требующий ответа, который остальные поддержали тихим смехом. На месте укуса набухли крупные бусинки крови ярко-алого цвета и тонкой ниточкой срывались вниз. Джеймс игриво провел по красной дорожке языком, ощущая в рту опьяняющий металлический привкус, и прикрыл глаза. Альфа зарычал, и тело пробило дрожью возбуждения от запаха свежей крови и ее привкуса на губах. Том весь сжался, как испуганный ежик, и задрожал сильнее, не до конца ясно от чего именно: то ли от течки, то ли от страха, а может из-за первого, и второго одновременно. Омега беспомощно вскрикнул и выгнулся, когда с него сорвали джинсы, но ему вовремя зажали рот рукой. Нижнее белье полетело вслед за джинсами, а их хозяину не оставалось ничего, кроме как проводить одежду ошарашенным взглядом. Запястья сильнее сдавили, рот зажали крепче, а смех вокруг стал громче и ядовитее, что настойчиво задерживалось в памяти.  — Тихо, не кричи, — Джеймс шлепнул омегу по мягким ягодицам, больно сжал их и напоследок слегка погладил. Главарь грозно рыкнул на свою шестерку и показал клыки, отпихивая его в сторону от Томаса. Джеймс недовольно фыркнул и сцепил зубы, но уступил. Не стоит конфликтовать и лезть на рожон, тем более Джеффри сильнее и злее сейчас в несколько раз — кто знает, что он сможет сделать в таком состоянии? Томасу закрыли рот широкой ладонью, когда тот снова попытался жалобно вскрикнуть и позвать на помощь, увидев вставший член главаря над собой. По красной головке стекала крупная капля смазки, оставляя за собой поблескивающую скользкую дорожку, и капнула на живот омеги. Альфа шумно выдохнул, надрачивая свое достоинство, а омега застыл и наблюдал, как стягивается кожа на члене, и тот постепенно крепчает и наливается свинцовой тяжестью. Омега задрожал и сжался всем телом, а альфы лишь посмеивались и наблюдали, как сокращается колечко мышц, выталкивая из себя скользкую и липкую жидкость крупными пахучими каплями. Том проглотил вязкую слюну и попытался свести ноги вместе, но Джефф зарычал, подминая его под себя и засовывая в девственную дырочку сразу два пальца. К животному страху и мелкому возбуждению подлили боль, и все это смешалось в диком коктейле, отравляя рассудок омежки. Глаза слезились, тело сгорало, а любые прикосновения обжигали своим жаром, доводя его до лихорадочной дрожи. В горло как будто засыпали песок из Сахары, выедающий влажные стенки глотки до скрипящей неприятной боли. Том сцепил зубы и зажмурился, молясь, чтобы это был лишь сон — плохой сон, который улетит прочь на рассвете, и омега посмеется с легкой душой над этим. Разум бил тревогу, но теперь для того, чтобы омега не отключился прямо здесь, в толпе зверей. А жаль, лучше бы потерял сознание до того, как это все закончится, и не смог увидеть, как альфы застегивают ширинки джинс, смеются, осматривая его, и уходят прочь. Кто-то легонько похлопал его по щеке, выводя из раздумий, и Том разжал мокрые ресницы, фокусируя взгляд на серьезном лице Джеффа.  — Нет, не потерял, — кто-то пояснил главарю, и тот легонько передернул верхней губой.  — Тебе разве не нравится? — Джефф наклонился к лицу омеги, опаляя дрожащие губки жаром своего дыхания, а затем накрыл их своими в легком поцелуе. Нежные и мягкие губы с жесткими и грубыми в секундном прикосновении, и альфа отпрянул от парня, подтягивая его к себе за коленные суставы и усаживая на своем паху. Кто-то прижался к Тому сзади и требовательно провел ладонью по его напряженной спине. Наверное, Джеймс, а может и кто-то другой. Том даже не заметил, как его трахают уже сразу тремя пальцами, а не двумя, но зато заметил, что к боли и страху добавляют удовольствие, капля за каплей, и его становится больше настолько, что оно начинает пересиливать боль, а потом и вовсе прогоняет ее прочь. Том жарко выдохнул и застонал, радуя своей реакцией альф вокруг, залившихся едким смехом сквозь стиснутые зубы. Кто-то звонко ударил его по ягодицам, и Том взвизгнул, прижимаясь к широкой груди Джеффа под рычание и говор окружающих, которые лишь усерднее стали сжимать его бедра, шлепать их, и даже кусать, стимулируя выброс смазки. Организм омеги не заставил себя ждать — смазка ручьем полилась после еще одного шлепка и залила собой всю руку Джеффа, его член, и почти весь живот и бедра. Джеймс провел пальцем по ложбинке, собирая вязкие густые капли, а затем попробовал их на вкус. Уголки губ дернулись вверх и альфа довольно облизнулся, а омега дернулся в сторону, сводя бедра вместе.  — Шлюха, — кто-то дал легкую, но унизительную пощечину Томасу, и Джефф рыкнул на ударившего. Пальцы альфы уже легко скользили внутри омеги, расталкивая смазку с хлюпающими звуками, и Том выпустил их, молясь крохотными крупицами надежды, что это сон, или альфы остановятся на простой мастурбации. Но эти крупицы стремительно растаяли и исчезли в бездне отчаяния, когда Джефф подставил свою крупную головку к сжимающемуся входу и толкнулся внутрь. Альфы наблюдали за этим, надрачивая себе и гортанно постанывая, как толпа животных, и Тому стало мерзко. Разум плеснул крупную ложку отвращения в дикий коктейль, как истинный кулинар, и стал наблюдать, как выворачивает Тома наизнанку. К горлу подкатил тошнотворный комок, а по щекам градом покатились слезы жалости к себе, вылезшей из темного угла. Ты жалкий, Том, ну зачем ты пошел темным переулком? Почему не носил прокладку? Решил плюнуть на авось? Вот тебе и авось… Совесть стыдила и кусала его, как дворовая собака, и омега заплакал сильнее и громче, привлекая внимание Джеффа, который уже вовсю трахал его. Альфа изогнул одну бровь и фыркнул, прижимая его к себе и поглаживая по спинке, дабы хоть как-то успокоить и доставить удовольствие. Джеймс все так же прижимался к Тому со спины и постоянно рычал и пачкал его своей слюной, растирая её дрожащими от возбуждения руками между лопаток и нагло ухмыляясь. Хрупкая кожа покрывалась сотней мурашек от мерзкой липнущей слюны на спине, и к горлу снова подкатил тошнотворный комок, который почти вырвался наружу, если бы не до боли в деснах стиснутые зубы. Из глаз брызнули хрусталики слез от ненависти к себе и всем этим альфам вокруг, которые похотливо облизывались и щипали его за мягкую кожу, оставляя мелкие, но болезненные следы. Боль иголочкой прокалывала кожу, и синяки расцветали синими и фиолетовыми крупными цветками один за другим, покрывая все тело омеги садистским узором.  — Хватит! — Томас вытянулся струной и изогнулся дугой в пояснице, а тело пробило дрожью и свело легкой судорогой, всем видом показывая: «Нет, не хватит». Яйца свело, и мышцы сократились, выталкивая крупную каплю, катящуюся по ложбинке и капающую куда-то на землю. Внизу живота сразу же затянуло тугим, толстым и все время набухающим узлом, а тело забило с еще пущей дрожью и бросило в настоящий жар ада. Джеффри оттолкнул Джеймса громко прорычав что-то, и Томас, сам того не понимая, прогнулся под него по воле инстинктов — альфа рычит значит нужно прогнуться под него… Ресницы слиплись, омега заплакал и захныкал. Джефф непонимающе посмотрел на парня и слизнул соленую капельку с щеки.  — Какого?! — Джеймс почти что сматерился и фыркнул, приподнимаясь с земли на локтях и стягивая с себя джинсы, а то член до боли упирается в жесткую ткань и истекает смазкой.  — Закройся… — Джефф рывком прижал к себе омегу, и тот взвизгнул, насаживаясь на каменный стояк по самый узел, — Я буду первым, а затем ты… — рычание сменилось тихим постаныванием, и альфа возобновил движения. Тонкие пальцы омежки зацепились за широкие плечи партнера, но тут же соскользнули от остывающего пота, выступившего на обоих телах. Тогда омега обвил руками сильную шею альфы, напрягаясь всем телом и пылко выдыхая ему в раскрасневшееся ухо, проколотое золотой бренчащей серьгой. Багровый румянец неровными пятнами залил лицо омеги, начиная от острых скул и заканчивая впалыми щеками, в то время, как у альфы была розовой только переносица. Шумное дыхание обжигало нежную кожу на шее и оглушало, затмевая собой все остальные звуки вокруг. Стоны других альф, вой машин несущихся по трассе неподалеку, тихий шум невыключенных телевизоров, и музыка. Все это играло на заднем фоне, слившись в единый ничтожный городской ночной оркестр, пока Том вслушивался, как Джефф рычит и тяжело выдыхает ему в шею, трахая все сильнее и настойчивее. По мягким губам потекла струя слюны, переметнулась на подбородок, капнула на шею и исчезла в мокрых прядях светлых волос, а может и в черных волосах альфы — Том не разглядел из-за хрустальной пленки слез на глазах, из-за которой все было расплывчатым и непонятным. В нос бил исходящий от партнера стойкий запах ржаного хлеба, от которого рот наполнялся слюной, и скакать хотелось еще усерднее и быстрее. Джефф вонзил свои мощные клыки в хрупкую омежью шею, оставляя свою метку, и зарычал, отгоняя остальных альф подальше. Джеймс быстро-быстро надрачивал себе, проглатывая слюни, давясь стонами, пока омегу трахал не он, и захлебывался завистью и злостью. Такое красивое, нежное, хрупкое и сладко пахнущее тело текущего омежки, и не его член с пошлыми хлюпаньями двигается в нем.  — Какая досада, — вторил его внутренний голос, и Джеймс закусил губу, затыкая его и загоняя подальше внутрь в задворки души. Большой, налитый кровью член изредка выскальзывал с пошлым звуком, брызгами смазки и склонялся к земле, как пружина, от собственной тяжести, но альфа быстро вставлял его обратно и Том вскрикивал, ощущая как его заполнили полностью, не оставив ни сантиметра свободного места. Джефф целовал его в искусанные и пересохшие губы, размазывая по ним свою слюну, и сжимал их своими, проводил по ним скользким языком и проникал внутрь. Томас сжал кулачки, царапая бледную спину партнера, когда тот не сдержался и схватил его за волосы, оттягивая голову назад и открывая доступ к шее. К такой хрупкой и усыпанной жаркими поцелуями вдоль и поперек. Уголки губ поползли вверх, и Джеффри зарычал, всасывая губами тонкую кожу, оттягивая, покусывая и наконец отпуская. Прямо там где были его губы и зубы, красным мелким пятнышком налился нестерпимый засос и быстренько разросся, отдаваясь ноющей и неприятной болью. Альфа поморгал, смахивая туман с глаз, и снова прильнул к шее, ставя еще один засос, и еще, и еще под недовольные стоны омеги и тихое шипение Джеймса.  — А если кто-то узнает, идиот? — мелькнула в черном разуме здравая и логичная мысль, и шестерка выпрямился, вставая с колен.  — Отвали… — главарь перевел на него злобный взгляд, заставляя заткнуть пасть, и продолжил облизывать засосы и покрывать ключицы тонной капающей слюны, довольно причмокивая и захлебываясь ею.  — Я тоже хочу… — Джеймс навалился на омегу сзади, отпрокидывая главаря на спину, а сам почти улегся на Томасе. Джеффри лишь сцепил зубы и оскалился, показывая клыки, но ничего не сказал. Как будто пьяный — то рычит, то молчит… Джеймс ухмыльнулся, расценивая молчание как знак того, что можно войти, и ни секунды не раздумывая, стал вталкиваться. Крупная головка у входа, норовящая протиснуться внутрь, вырвала омегу из состояния забвения и животного кайфа, и тот вскрикнул, широко распахивая глаза. Кто-то зажал ему широкой ладонью рот и засмеялся, отравляя страхом и мерзостью сердце омеги. Черт, Том, соберись! Это же неправильно, ты не должен получать удовольствие от этих животных, ты не должен… Разум истерично верещал, цепляясь крохотными ручками за сдержанность, которую втягивало в какую-то черную бездну беспамятства. Джеймс впихнул два или три пальца в него и стал быстро-быстро разрабатывать его проход, дабы не порвать членом. Будет очень неприятно трахать истекающего кровью омегу, который чуть ли не умирает от боли. Живот свело сладкой судорогой и тело выбросило еще одну порцию смазки на руки довольным альфам, которые довольно слизывали и пили её, порыкивая и фыркая. С губ капала слюна вместе со смазкой с шумным хлюпаньем, текла по шее и пачкала плечи. Нос пробкой забил сладкий запах. Том завыл… Вот черт, как приятно, как безумно. Как сводит с ума каждое движение и прикосновение, дергая за тонкие струны сдержанности и рвя их одну за другой. Это так обжигает, это шумное и горячее дыхание прямо в ухо. Горячие, прижимающиеся тела и спереди, и сзади. Том непроизвольно прогнулся, сдувая пряди с глаз, фыркая и прикрывая глаза. Смазка хлюпала внутри с пошлым, даже мерзким звуком, выливаясь из него ручьем. А кто-нибудь их видит сейчас или снимает на камеру, чтобы потом выложить на всеобщее обозрение? Наверное, ну да хер с ними… Гибкий язык игриво обвел колечко мышц, и парень рефлекторно сжал внутри пальцы и приостановившийся член.  — Какой ты тесный… — Джефф заскулил, кусая омегу в мокрую щеку, — Милая сучка… А потом Томас просто выпал из реальности, отдаваясь каждому альфе по очереди, в дикое амбре из чужих запахов и жуткой судороги, и пламени внизу живота, разгорающегося по каждому нерву лавой. Веки слиплись вместе, как приклеенные друг к другу, а ногти с цепкими пальцами впились в сильные плечи Джеффа и так окаменели до белых суставов, будто если он не будет держаться, то упадет. Хотя куда еще дальше падать? Куда еще глубже? Он и так рухнул в океан удовольствия, где правят животные инстинкты, захлебываясь сладким медом и наполняя терпким ароматом легкие до самых краев, и так он опустился ниже некуда, так яро отдаваясь им. Кто бы мог подумать, что он так может поступить? Ноги невольно разъехались в стороны, открывая самые интимные места для взора чужих назойливых глаз. Альфы всей толпой довольно заревели, как звери в лесу, их рык и вой эхом отдались в краях уставшего сознания. Лишь бы не упасть, лишь бы не умереть здесь с позором. Том молился Богу, чтобы это все закончилось как можно быстрее, хоть язык и не шевелился, а слова внутри головы были такими неразборчивыми и напоминали помехи старого радио, которое хотелось выключить навсегда. Так же, как и все чувства сейчас, просто щелкнуть пальцами, и темнота зальет все внутри, и Томас перестанет чувствовать что-либо вообще. Ничего — пустота, лишь эхо в голове, свое или чужое — не важно… А с другой стороны хотелось продолжения, чтобы трахали до одури, как в последний раз, не жалея ни на секунду и вливая свое семя литрами, так чтобы выливалось обратно. А потом снова и снова, чтобы вдвоем, втроем, чтобы вытрахали его, как проститутку, чтобы дали своего тепла, лживой, но сладкой и будоражащей любви. Чтобы он не мог ходить на следующий день, и Том решал: одно или другое, не зная к чему сделать шаг — перестать сопротивляться даже в мыслях или продолжить тщетную борьбу до слез на щеках, градом скатывающихся в рот и отравляющих своей горечью. А потом новая порция легкой боли и сладости затмило сознание. Джеймс вошел по самое основание вместе с Джеффом и прижался к омеге со спины. Теперь получилось так, что омега был зажат между двумя крупными и мощными альфами как ломоть сыра в сэндвиче, крепко и надежно, только ножка в воздухе болталась при каждом сильном толчке. И кажется, что с нее стянули обувь, ибо холодный ветерок пробежал по пятке вверх к пальцам, щекоча всю ступню. И снова надежда на то, что хотя бы его ноги никто трогать не будет, обрушилась с треском, опуская омежку в дикий коктейль из отвращения и бурлящего внутри кайфа. Пальцев коснулся чей-то член, который прижали одной рукой к белой пяточке, а другой двигали эту пяточку, надрачивая орган. Мерзко и хочется еще, жарко и холодно, больно и превосходно, эти контрасты скоро убьют его изнутри и снаружи — омега знал это. Не сейчас так позже, когда его нагло выебут и бросят. Но это будет потом, а пока нужно просто держаться… Джеймс схватил его зубами за загривок, оттягивая назад к себе и поворачивая к члену поблизости. Джефф недовольно рыкнул, прижимая широкими ладонями за лопатки омежку к себе и шестерка разжал челюсти, отпуская Тома. На бледной коже распустился большой алый цветок после укуса и затянулся болью.  — Соси, сучка… — так издевательски прозвучал грубый, хриплый голос, похожий больше на карканье старого ворона на кладбище под шепот сухих деревьев. Будто Томас проститутка, которую они сняли в прокуренном до основания номере гостиницы. А может так и есть? Унизительно и противно. Член вогнали по самое основание прямо в глотку до гланд, и Томас поморщился, пробуя солоноватый и терпкий привкус на язык. Кто-то держал его за волосы на затылке и покачивал бедрами, то выходя наполовину, то снова вталкивая до основания с тихим хлюпаньем. Томас начал задыхаться и кашлять, и альфа вынул член, давая возможность отдышаться. Парень шумно втянул ртом воздух и залился хриплым кашлем, но недолго ибо альфа снова заставил его сосать, и даже жестко прижимал к себе за волосы и зажимал нос пальцами. Тогда омега начинал паниковать, задыхаться и бить своими ладошками альфу по ноге и громко мычать.  — Задохнется! — шестерка больно ударил альфу по руке и тот послушно разжал пальцы, отпуская нос омежки, но не остановился долбить его в рот. Джеймс рыкнул и продолжил медленно двигаться вразнобой с Джеффри. Томас глотнул прохладного, наполненного запахами парней, воздуха и зажмурился. Мокрые ресницы неприятно слиплись друг с другом, и по щеке побежала крупная капля пота и слез. Резко член из его рта выдернули и омега вздохнул с облегчением, приоткрывая один глаз, но все равно мало что увидел — лишь размытые двигающиеся пятна. Его голову повернули, и снова вогнали член в глотку, но уже с другой стороны, и снова стали трахать до одури, громко рыча. Горло саднило и подташнивало, и омега бил альфу по ногам, чтобы тот отпустил его и прекратил… А затем его тонкое запястье схватили и всунули в сжатый кулак еще один член и сами стали быстро-быстро надрачивать, сжимая все время разжимающиеся пальцы. Том застонал, но вышли лишь непонятные звуки, похожие на мычание. Внизу живота затянуло ноющим и набухающим узлом, который лопнул, когда кто-то схватил его напряженный член и стал водить по нему вверх-вниз. Том застонал громче и попытался спрыгнуть с альф, но пальцы, крепко схватившие его за бедра и насадившие к себе обратно на член до основания, не позволили, и Джеймс довольно рыкнул, кусая Тома в шею. Затем последовал звонкий шлепок по ягодицам, и еще, и еще, и омежка, сам того не понимая, стал скакать быстрее, подгоняемый чужими ладонями. Джеффри загоготал и откинулся на холодную землю, придерживая скачущего парня за бока. Джеймс сжал хрупкие бедра еще сильнее и ускорился, выбивая каждым сильным толчком новые и новые стоны. Омега выпустил член изо рта, и ему дали легкую пощечину, хлопая с другой стороны ему по щекам членом и размазывая смазку и слюну по лицу и губам. Омега не отворачивался — просто не было сил.  — Не хочешь? — снова каркающий и насмехающийся голос, а затем еще одна унизительная пощечина и горячий, скользкий член, все-таки протиснувшийся сквозь сжатые губы. Том подавился вздохом и смазкой и закашлял, заглатывая сильнее и глубже. По запястьям ползла сперма и смазка, а может и слюна альф, капающая и просачивающаяся сквозь тонкие пальцы и обжигающая своим ледяным холодом. Мерзко, но так предательски приятно внутри. Джефф покрывал поцелуями щеки Тома, пока рот последнего был свободен, и недовольно отплевывался, если ему на губы попадала чужая сперма. Джеймс выл волком и жмурился, вдалбливаясь в омегу и стискивая его бока, а затем резко и быстро выстрелил струей спермы прямо внутрь. Омега закричал, но звонкий крик резко оборвался зажатый грубой ладонью и задергался, как под разрядами тока. «А если ребенок?!» — молнией пронеслась ошеломляющая мысль. Нет, этого нельзя допустить. Том впился зубками в шершавые пальцы и альфа рыкнул, отдергивая руку.  — Пусти! — омега завизжал и стал спрыгивать с разгорячившихся органов. Джеффри ударил Джеймса в бок кулаком, сгоняя его с Тома и не давая сцепке произойти. Тот рыкнул в нежелании слезать с хрупкого тельца омежки, но, когда получил еще один глухой удар, слез и отполз в сторону. Том заскулил, когда из него выскользнул член альфы и потекла тонким ручейком сперма. Джефф прижал его голову к своей груди, возобновляя движения и порыкивая. Внизу живота неприятно зудело, и чесалось, и постоянно вытекало. Колечко мышц омежки быстро сокращалось, обхватывая ствол альфы, а остальные дрочили и смотрели, как омега вытягивается и изгибается, желая слезть.  — Красивая сучка никому не расскажет? — хриплый, каркающий голос снова вернулся, и грубая рука потрепала Тома по макушке. Шершавые пальцы перебирали пряди волос и гладили красные ушки, кончиками пальцев щекотали шею. Парня как в пекло бросило который раз, и он вжался в Джеффри еще сильнее. От него исходит такой сладкий и приятный запах, от которого внизу сводит и хочется раздвинуть ножки сильнее. Так омега и поступил, и ладонь альфы скользнула по линии позвоночника, поглаживая напрягающиеся мышцы прямо у ложбинки и начиная массировать ее по кругу. Омега задрожал, пробитый насквозь пулями жгучего блаженства, и альфа начал двигаться, тихо порыкивая. Потные ладони снова забегали по омежьему телу, снова посыпались шлепки, и снова закаркал противный голос позади. Разум заволокло дымкой, а затем и густым туманом, лишь непонятные звуки пробивались сквозь толщу воды, сформировавшейся вокруг омеги, и тяжелые, липкие касания, задеваемые кончиками бесчувственных нервов. Вроде как Джефф кончил в него, или это не его сдавленный клокочущий рык вперемешку со стонами прозвучал около уха? Может быть и не его… Глаза Тому закрыли, и уже только по грубым подушечкам пальцев омега понял, кто именно.  — Теперь я, — гаркнул альфа и вошел в растраханное нутро омеги. Резко, быстро и бесцеремонно. А затем все смешалось в диком танце, и единственная мысль, гремящая и стучащаяся об череп: «Пожалуйста, потеряй сознание» помогала не сойти с ума. Кто-то чем-то брызнул на спину Тома, наверное, спермой, а почему так много? Неужели сразу несколько альф? Кто-то ударил его по щеке, но это не произвело ровно никакого эффекта. А потом омега и вправду потерял сознание. Утонул, захлебнулся в липкой горькой тьме, и уши заполнило тишиной, шипящей и непонятной, ждущей его с самого начала. ***