Спасибо

«Дорогая Елена, Как больно писать это, зная, что ты, ни о чем не догадываясь, лежишь сейчас в соседней комнате на кровати моего младшего брата, попивая виски и вспоминая ваши лучшие дни, тем самым, убивая себя. И меня. Вроде бы нас разделяет всего лишь стена, но мы оба понимаем, что стена - не единственное препятствие между нами. Между нами целая пропасть. Я пытался, правда пытался, Елена, вывести тебя из этого состояния. Всеми силами. И я бы не был бы Деймоном Сальваторе, если бы у меня это не получалось. Ты начала улыбаться мне, только мне.. Так искренне, так беззаботно... Само собой, не сразу. Мне пришлось не хило "попотеть", чтобы просто добиться одной твоей легкой улыбки. Мне ее чертовски не хватало. И стоило мне ее вызвать тогда, в Денвере, в том маленьком кафе, знала бы ты, Елена, какие чувства она у меня вызвала. Я пообещал себе, что отныне ты будешь улыбаться чаще. И ты улыбалась. Только мне, как только ты умела... Спасибо тебе за это. Прошло не мало времени, ты заново начинала смеяться... Кэролайн чуть не расцеловала меня за это. Помню, как она тогда крепко обняла меня и ты, зайдя в гостиную, случайно застала нас и приревновала. Тогда я был готов расцеловать Кэролайн. Спасибо ей за это. Шли недели, уже не я звал тебя куда-нибудь, а ты меня. По-детски дула губки, когда у меня не было настроение куда-либо идти. Но ради тебя - все что угодно. Где мы только не были. В Нью-Йорке,  Далласе, Флориде, Чикаго, Сан-Франциско, Хьюстоне, Филадельфии, Бостоне и это даже не половина нашего с тобой списка городов, которые мы успели посетить. И в каждом городе ты вела себя по новому, стала более смелей, раскрепощенной, бесстрашней и счастливей. Ты раскрывалась, словно бутон, совсем скоро и ты бы преобразилась в прекрасную розу. И я был безмерно горд собой, что это происходило именно по моей вине. Спасибо за то прекрасное чувство. Помнишь, как в Ньй-Йорке, когда была еще человеком, ты с не охотой сначала ходила со мной в клубы, а под конец нашего пребывания тебя оттуда пьяную, веселую и, требующую остаться на еще пять минут, без применения вампирской силы просто было не вытащить? Но это было довольно весело.   Я уже хотел в Сан-Франциско, как ты потребовала в Денвер, т.к. твой ненаглядный, бестолковый младший брат(прямо как мой) в очередной раз налажал. Это же надо - завести дружбу с древним.  Не зря мой покойный отец писал в своем дневнике, что Гилберты - самые чокнутые люди на Свете и порой их выходки доводят людей до нервного срыва или глубокого потрясения.  Помнишь, как ты страстно поцеловала меня тогда в мотеле? Конечно ты помнишь. И я помню. И Джереми помнит. Чертов подросток, ведь именно он и прервал нас, когда мы были готовы на все. Знала бы ты, Елена, каким счастливым меня сделала в ту ночь. И как мир вокруг стал ярче для меня, как улыбка просто не хотела сползать с моего лица все наше пребывание в Денвере. А ты, прекрасно понимая в чем дело, смущенно улыбалась мне, густо краснея. Ты такая милая, когда краснеешь,  я тебе не говорил? К сожалению, это был последний раз, когда я лицезрел прелестный румянец на твоих щеках. Кол успел выпить немало твоей крови, пока я был занят спасением задницы твоего братца. Само собой, Кол был жестоко наказан, но, к сожалению, не мной. Джереми, засранец, сбежал и подоспев раньше меня. Смачно так отрубил древнему голову. Нам еще повезло, что Клаусу было на него насрать. Ты не сразу привыкла в вампирской жизни. Долго  мучилась, жалела о том, что была так беспомощна и не смогла защитить себя, что все таки выпила мою кровь. В общем, я думал ты и дальше начнешь заниматься самобичеванием(в стиле моего братца) Но кто бы знал, что уже через полтора месяца, во Флориде, ты, вечно краснеющая и скромная Елена, будешь спокойно разгуливать по пляжу в  почти ничего не скрывающем, красном купальнике? И я точно знаю, ты знала как заставила меня помучаться и стараться изо всех сил держать себя в руках. Как заставила всех представителей мужского пола тогда на пляжу.  Наверно, ты никогда не забудешь, как сорвалась и убила невинного парня, который приставал к тебе в Чикаго. Просто проклятый город какой-то. Собственно, ты дала ему шанс быстро и почти безболезненно умереть, Елена. Я бы мучал его довольно долгое время и умирал бы он медленно и, естественно, больно. Никто не смеет предъявлять права на мою Елену. А была ли ты когда-нибудь моей? Будешь ли? И как скоро это произойдет, если произойдет вообще? Я не знал ответы на эти вопросы. Но я точно знал, что я буду ждать тебя столько, сколько понадобиться, защищать и оберегать всегда, поддерживать и быть твоей опорой. Никогда в жизни я этого не чувствовал. Лишь ты, Елена, вызывала и вызываешь до сих пор эти чувства, которые разъедают меня изнутри. (Однако, все равно спасибо тебе за это. Таким образом я чувствую себя живым.) Но в Сан-Франциско эти чувства и ты поддерживали во мне жизнь, помогали сохранить мою человечность. Помнишь, как я учил тебя серфингу на Оушен-бич и как мы с тобой, изредка державшись за руки, бродили по паркам? Помнишь, как дала мне надежду, когда в гостинице пришла ко мне среди ночи и попросила меня лечь со мной потому-что тебе приснился страшный сон? Помнишь, как прижалась ко мне всем телом, крепко обняла, укутавшись в одеяло и положив свою голову мне на грудь? Помнишь, как разбила в дребезги эту же надежду на следующий день, когда произнесла эти чертовы слова: «Спасибо за все, Деймонн. О таком лучшем друге можно только мечтать. Если бы еще я к тебе что-то чувствовала, то все было бы просто идеально...» И тут ты заткнулась, поняв наконец, что только-что сказала. Ты уже потеряла рот ладошкой, но слово - не воробей, вылетит - не поймаешь. Ты же мне просто вонзила кинжал в спину. Даже не так, не в спину, а в сердце. Ты конечно же сразу начала извиняться. Но мне не нужны были извинения. Мне нужна была ты и ты дала мне надежду, что ты у меня будешь, будешь моей. И растоптала эту надежду так легко, как и дала. На следующий день мы полетели в Хьюстон. Мда, ну и напряженная атмосфера была между нами в самолете. И атмосферное давление тут было не причем. Эта неловкость присутствовала все четыре дня, все, на что нас хватило в этом городе небоскребов. И мы улетели в Филадельфию. На третий день ты пришла ко мне ночью. Опять. Но застала меня пьяного в хлам в компании двух девиц под внушением, которые больше походили на шлюх. В ту ночь я подумал, что они не такие как ты, Елена. Не только те две девушки, а именно все, с кем мне довелось скоротать томные ночи. В них нет того богатого внутреннего мира, нет этой скромности, сдержанности, воспитанности. Они были пусты и в голове у них  было тоже пусто. Они вели себя распутно, мерзко хихикали, врали в лицо, буквально прилипая ко мне. Они не пахли как ты зелеными яблокоми, цветами и, кажется, карамелью. От них веяло алкоголем, сигаретами и сексом. Вкус крови некоторых вообще был испорчен наркотиками. Они не предпочитали одеваться скромно, но со вкусом. Как ты. Не отдавали предпочтение балеткам или кедам, как ты. Они все до единой любили чересчур короткие мини, чересчур высоте каблуки, чересчур яркий макияж. А ты всегда была за естественность. Спасибо за то, что они не такие как ты и ты такая, какая есть. Раньше я думал, что это именно то, что мне нужно. Этот пафос, эти распутницы, притворство  и прочее. Но с того самого дня, как я встретил тебя я понял как заблуждался. Мне нужна была, нужна и будешь нужна лишь ты. Немного даже смешно. Мы прямо как персонажи какой-то сопливой мелодрамы, ведь это идеальный сюжет, не так ли? Плохой парень, любящий шумные вечеринки и секс влюбляется в скромную и правильную девушку, которая несомненно лучше многих других. Но ты и есть лучше многих других. Вернемся к событиям в отеле. Было так смешно наблюдать над тем, как эмоции на твоем лице меняются одна за другой. От недоумения и шока до злости и ревности. Особенно мне понравилось последнее, но одновременно оно меня разозлило.  «Какого черта ты негодуешь по поводу того, то я провожу свободное от тебя время привычным для меня образом, хотя сама уже год утверждаешь  меня в том, что любишь только Стефана и ко мне у тебя никаких чувств?! Откуда, мать твою, эта ревность, Елена?! Неужели так сложно определиться в себе и сделать правильный выбор, не мучая ни себя, ни меня?!» - я бы не был бы собой, если бы не выкрикнул тебе этом порыве ярости, в лицо, прижав к тебя стенке и по обе стороны от головы, расставив руки, чтобы не дать тебе сбежать. А чего ты хотела? Выбежала из моего номера как ошпаренная вся в слезах и обозленная на весь мир. А виноват я. Я ожидал от тебя в ответ что угодно: слезы, крики, злость, притворное равнодушие, все что угодно, но не то, что ты сделала. Ты поцеловала меня. Со всей страстью на которая способна твоя человеческая натура. Так, чтобы я почувствовал твою обиду, твое возмущение, твою ревность и то, как ты запуталась в себе, какой виноватой себя чувствуешь, как жалеешь о сказанных словах и как хочешь вымолить у меня мое прощение. И я простил тебя. Ты поняла это, когда я ответил на поцелуй с не меньшей страстью. И теперь пришла твоя очередь чувствовать меня. Чувствовать мою боль и разочарование, мою ярость и не понимание и самое главное - мою любовь к тебе. Спасибо, что поняла меня тогда и почувствовала все это. Это было очень важно для меня.  Не знаю сколько мы так стояли. Кажется, когда кто-то вышел в коридор? Но после этого поцелуя последовали следующие и так дело дошло до твоей огромной белоснежной кровати. Спасибо за ту ночь. Она была лучшей  в моей жизни, скажу тебе откровенно. А в твоей? После мы облетели чуть ли не половину Земного шара, но Бостон - последний город, который мы решили "осчастливить" своим присутствием. По началу все было хорошо. Ты уже давным-давно научилась себя контролировать и мы убивали лишь тех, кого ты так тщательно выбирала. Преступников, в чьих мыслях не было раскаяния, жестоких убийц, шлюх или тупых, пьяных подростков. Но в последний день, ночью, когда я был на охоте потому-что мне захотелось наконец выбирать жертву самому и убить наконец невинного, Стефану приспичило позвонить тебе. Причем, даже ничего не сказав. Но ты сразу же начала истерить, клясться ему в любви и просить вернуться обратно. Начала умолять меня вернуться домой, думая, что это был знак и Стефан скоро будет дома, все будет хорошо. Но хорошо пока что не стало. Снова разбив мое сердце на мелкие кусочки, которые даже ты не в силах теперь собрать, ты уговорила меня вернуть тебя в Мистик  Фоллс. Ну чтож, теперь мы тут. Как я уже говорил, мы оба вовсю напиваемся от горечи, отчаяния и разбитых сердец. Только вот я из-за тебя, а ты из-за Стефана. Ты так легко бросила все, так легко забыв все то, что между нами было из-за одного звонка... А ведь Стефан даже ничего и не сказал. Теперь до меня дошло, Елена. Теперь я понял, что ты действительно ко мне ничего не чувствуешь и не почувствовала бы никогда и это всего лишь влечение. Ты никогда не сможешь разлюбить Стефана, а я никогда не смогу разлюбить тебя. Поэтому, я обязан сделать тебя счастливой. И я тебя отпускаю. «Мне стоило держаться от Джонатана подальше с самых первых дней нашего знакомства. Этот безумец скоро сведет меня с ума своей непредскауемостью и сумасшедшими идеями. Что еще может взбрести ему в голову? Думаю, его потомки будут такими же. Но все же... Чтобы я не говорил, Джонатан - друг, каких поискать еще надо. Всегда понимающий и всепрощающий, он всегда был рядом, когда нужно и не нужно. Как назойливая муха он не мог оставить меня, за что я был ему очень благодарен. Он всегда помогал найти мне правильное решение, в то время как свои личные проблемы решить у него не хватило сил. У него всегда было время выслушать меня, даже в три часа ночи, когда я, совсем не по-джентельменски врывался в его комнату с бокалом виски в руках. Помогал мне с сыновьями, которых еще на руках носил в дни их рождения. Я хочу, чтобы и у них появился в жизни такой же человек, как Гилберт. И огромное спасибо судьбе, за то, что у меня он есть.» - писал мой старик. К счастью или к несчастью, но его молитвы были услышаны. И в моей жизни появился, т.е. появилась непредсказуемая, всепрощающая и понимающая Гилберт. Мне стоило прислушаться к первым словам отца и держаться от тебя подальше - так я думал вначале. Но теперь я благодарю Бога за то, что он послал мне тебя, что я не стал держаться от тебя подальше и наши судьбы крепко переплелись. Ведь я научился любить(как бы больно это не было) и делать что-то ради кого-то во имя любви. Ради тебя. Фу, как сопливо сказанул. Видишь, что ты делаешь со мной, Елена? Лишь ты видела меня таким. Честным, открытым, добрым и готовым на все ради твоей безопасности. Лишь ты и увидишь. Никому я больше так не откроюсь и не позволю влюбить меня в себя. Я не хочу любить кого-то, кроме тебя. Для меня это стало таким естественным и я уже не представляю, что могу полюбить другую. Это не возможно. Елена Гилберт прочно засела в моей голове, в моих мыслях, в моем холодном сердце, которое лишь для тебя не было таковым. Оно стучало с башенной скоростью, стоило запреметить тебя вдалеке. Оно же пропускало удар всякий раз, когда  ты внезапно целовала меня или отвечала на мои поцелуи. Не знаю зачем пишу всю эту чушь. Такие, как я такое не пишут.  Единственное утешает - скорее всего никогда не позволю себе отправить тебе это. И ты никогда не просчитаешь эти строки. Ты не увидишь это письмо, как и моих слез. Ладно, одну скупую слезу. Ведь мужчины не плачут. И я не буду.  Повторяю, я отпускаю тебя, Елена. Я уйду из твоей жизни, словно меня никогда и не было. Не заставлю больше тебя краснеть(хотя, это и так не возможно, ты теперь бессмертна, а значит и краснеть не можешь), не заставлю тебя смущаться, ставить в неловкое положение, вытворять что-нибудь эдакое, что непременно заставило бы отвиснуть челюсть. В стиле Деймона. Деймона, который больше не  потревожит тебя, Елена. Вернется Стефан и все у вас будет хорошо. Он обязательно вернется, ведь любит тебя и надо быть полным кретином, чтобы не вернуться к тебе, любящей всею душою и сердцем. Это не значит, что я больше не буду оберегать тебя. Нет, конечно я буду вечно содействовать твоей безопасности и никогда не позволю кому либо втянуть тебя в какую-то опасную переделку. Но я буду делать это бесшумно, так, что ты и не заметишь. Я и не знаю уже как попрощаться.  И спасибо тебе за все. За эти чувства, за этот прекрасный, опасный, но насыщенный год. За то, что ты научила меня любить, научила жертвовать всем ради тебя. За то, что прощала мне не прощаемое и закрывала глаза на мои недостатки, принимая таким, какой есть.  Спасибо за то, что ты была в моей жизни и беспокоилась обо мне, заботилась и любила. Любила по-своему и немного не так, как мне бы хотелось, но даренному коню в зубы не смотрят.  Прощай, Елена, и помни, что я всегда буду любить тебя и, если будет надо - не задышу, чтоб ты дышала. Навеки твой, Деймон.» - брюнетка с широкой  улыбкой дочитала письмо и, все еще крепко сжимая, уже потрепавшийся от времени и прилично помятый клочок бумаги,  повернулась к окну. А за окном была просто замечательная погода:  уже ярко светило солнце, не сильно дул ветер и лишь шелест листьев нарушал мертвую тишину в Мистик Фоллс, в 6 часов утра. Будто даже погода пыталась угодить девушке. Чтож, у нее это получалось. - Не надоело его перечитывать? - внезапно раздался мужской голос, больше похожий на мурлыканье и в ту же секунду девушка, облаченная лишь в черную рубашку выше упомянутого мужчины, почувствовала сильные руки на своей талии и мягкие губи на левом плече. Рубашка успела сползти именно там и волосы, собранные в неряшливый пучок, (где только две пряди с двух сторон успели выбиться) волосы наконец не мешались. - Нет, - Елена улыбнулась еще шире. - Это так приятно. - сзади послышался сдавленный смешок. - И все равно, сколько ты его не перечитывай, твоя первая реакция, когда ты про в первый раз прочитала письмо была просто неповторимой. - теперь пришла очередь усмехаться девушке. - И то правда, - она повернулась к нему лицом, обвила его шею своими тонкими ручками. - Но каждый раз я думаю... А что, если бы тогда, 5 лет назад, я  не ворвалась в твою комнату, все осознав и, поняв наконец как люблю тебя, не увидела бы как ты только закончил что-то писать, не вырвала бы это злосчастное письмо из твоих рук, не прочитала бы его, пока ты пытался у меня его отнять и не уговорила бы тебя не уходить из моей жизни...? Так больно об этом думать. Я бы просто не смогла жить. - Елена медленно качая головой, закрыв глаза, уткнулась лбом Деймону в грудь. Он прижал ее еще сильнее, будто так смог уберечь ее от ее же дурных мыслей. Елена всегда любила, когда он ее так обнимал. - Не утрируй, малыш. Тебе бы прекрасно жилось. Я бы позаботился об этом. И Стефан  вернулся. - он уже хотел поцеловать ее в макушку, но она тут же подняла голову и смотрела на него с полным непониманием. - Стефан-то вернулся. Вот только поздно уже было. До меня наконец дошло с каким Сальваторе я должна на самом деле быть. - ее твердая уверенность в голосе была Деймону словно бальзам на душу. Он нежно ей улыбнулся, уже поцеловав ее в макушку. - Я верю. - Деймон? - Да? - Спасибо тебе. - Гилберт все еще не растеряла свою способность удивлять бедного вампира. Он вопросительно изогнул свою левую бровь, как только он умел. - За то, что веришь.