Ты в моей голове, милый

You make my head spin honey Like a record machine sways my body And I won't love nobody else the way I do(c) Black Honey

Он в его голове. Каждый день и ночь. Весь из себя такой правильный, желающий помочь следствию и в какой-то степени мешающий. Черт, Коннор даже подмигивать правильно не умел! И эти ямочки на щеках, когда он улыбался, неловко и смешно, а прищур карих глаз, когда сомневался в словах собеседника, в особенности от детектива Рида. Капитан Дэвид Аллен заходил в их отдел нечасто, но постоянно был невольным свидетелем их перепалки. У Гэвина почти что руки чесались избить молодого детектива, Хэнк не обращал на них никакого внимания, как и все остальные в участке, а Коннор ловил кайф от того, как Гэвин бесился. «Амбициозный мальчишка, думающий, что ему все по плечу», — считал в первые дни работы с ним Хэнк Андерсон. «Мелкий говнюк», — брюзжал Гэвин Рид, опрокидывая еще один стакан шотландского виски, и затем просил добавки в баре. Позже у Хэнка сменилось мнение, а Гэвин все еще считал Коннора «мелким говнюком», но в его голосе уже не было чистой, концентрированной злости. Лишь презрение и, наверное, зависть со смесью уважения. Дэвид Аллен считал Коннора «что-то между» этими понятиями, данными его коллегами, но мог сказать одно: этот парень точно выводил его из себя. Взять, к примеру, захват заложницы в фешенебельном районе Детройта около года назад. Спустя несколько часов бездействия к ним пришел молодой парень по имени Коннор Камски (неужели родственник знаменитого изобретателя Элайджи Камски?) — их новый переговорщик, ведь первого хладнокровно застрелили — и теперь ждал разрешения капитана приступить к делу, испепеляя того взглядом. Молодой парень, которому и тридцати еще не было? И переговорщик? Аллену не послышалось? Хотелось послать Коннора куда подальше, кадрить девчонок в клубе, а не стараться спасти жизнь ребенку, но время было на исходе, да и удостоверение, что мистер Камски и правда являлся переговорщиком, давало пищу для размышлений. Террорист играл с ними и начал выдвигать несуразные требования наподобие вертолета и тридцати миллионов долларов наличными разными купюрами трехлетней, а лучше пятилетней давности. Как новый переговорщик мог найти подход к террористу, если у первого не получилось, а тот, между прочим, работал с Дэвидом без малого пять лет? Тем более Коннор был молод, да и, скорее всего, неопытен, и из-за его ошибки операция могла пойти по ужасному пути. Аллен не хотел так рисковать. Все это время Коннор стоял над душой Дэвида и важным тоном требовал пустить его к террористу и заложнице. Надо было покончить с этим, и Дэвид отпустил Коннора на переговоры, тем более лучшей альтернативы не было. Через двадцать минут террорист был нейтрализован, а заложница спасена. Разве это не прекрасно? Террорист мертв, заложник выжил, спецназ обошелся малыми потерями, но Аллену это не нравилось. Внутри что-то скреблось когтями и не давало сглотнуть неприятный ком в горле. Может, это была антипатия, возникшая с самых первых минут, когда он пришел? Или когда Коннор выходил с места преступления, перед этим подарив Аллену легкую улыбку, стойко намекая на то, что без него у них ничего бы не вышло? Скорее всего, второе. Дэвид терпеть не мог таких. Высокомерных и считающих себя выше других, но Коннор спас заложницу, операция считалась успешной, хоть и не обошлось без потерь. Дэвид признал его, а уважение не зависело от того, испытывал он к нему неприязнь или нет. И Аллен желал бы больше не видеть этого высокомерного переговорщика, но желания у него никогда не сбывались. Спустя несколько месяцев Дэвид встретил Коннора в полицейском участке Детройта. Теперь он был не переговорщиком, а детективом в отделе убийств. Охренеть. В отделе Коннор Камски был не таким, каким Дэвид его запомнил: с надменным взглядом и легкой улыбкой. Теперь он был другим, во взгляде исчезла та холодность и отстраненность, на их место него пришли искренность и вера. Не было высокомерного тона и пренебрежительных взглядов, только желание помочь и содействовать делу. Неужели бурная атмосфера в участке или его напарник Хэнк Андерсон так на него благотворно повлияли? Дэвид не знал ответа на этот вопрос, да и не горел желанием услышать правду. А потом пошли мысли. Неправильные, искривляющие разум и заставляющие думать совсем не о том. Коннор был в его голове, что просто не поддавалось логичному объяснению. Дэвид не понимал, как до такого докатился и в какой момент пришло осознание, что он заглядывался на молодого детектива? И можно ли было считать отправной точкой тот момент, когда он содействовал Коннору и Хэнку в поимке преступника и требовалась помощь спецназа? И когда преступник тяжело ранил Камски, а Аллен пытался остановить кровь и говорил ободряющие слова, чтобы тот не закрыл глаза навсегда? Значит этот момент можно было считать началом конца? Возможно. Черт. После того дела Дэвид часто пересекался с Коннором; правда, не в отделе убийств, а на нейтральной территории вроде коридора, кухни или туалета. Как будто Коннор искал встречу с ним. Это странно, не так ли? Что ему было нужно от Аллена? Хотел отблагодарить? Да Коннор уже миллион раз говорил «спасибо, что спас мою жизнь», а Дэвид молча пожимал плечами и кивал. На его слова Коннор смешно хмурился, но ничего не говорил. И вот Дэвид здесь, в баре, празднующий день рождения Коннора и его очередное закрытие дела с лейтенантом Андерсоном, а с ним еще с десяток детективов и полицейских. Дэвид не хотел сюда приходить, на следующий день нужно было выходить в патруль, но Хэнк уговорил его прийти. «Выпивка за наш счет, капитан, нельзя отказываться, тем более у парниши день рождения, и мы пятое дело закрыли, почти юбилей», — уверял Андерсон, и Аллен согласился. Сидел Дэвид у барной стойки и глушил стакан блестящего бурбона, стараясь не мешать другим праздновать. Пару раз поднял стакан вверх и выпил за именинника, и все, большего не нужно. По бару прокатилась медленная песня из музыкального автомата, кто-то просил поставить другое, но его «вежливо» послали. Песня не мешала, даже расслабляла, Дэвид прикрыл глаза: усталость не заставила долго ждать. Сегодняшний патруль по городу его здорово вымотал. В стакане было меньше половины, бурбон в отблеске ламп отражался сочным янтарным цветом. У Коннора глаза были карими, постепенно переходящими в зависимости от освещения в шоколадный. На тупое сравнение Дэвид усмехнулся про себя и допил алкоголь. — Тоже сюда пришел ради бесплатной выпивки? — подсел к нему Рид и попросил у бармена: — Две бутылки темного! Аллен молча кивнул. Два бесплатных стаканчика, положенных ему, он с успехом выпил, так что надо было собираться домой. Завтра Дэвиду предстояло уйти снова в патруль. — Смотри, что вытворяет наш детектив Камски! — тон Гэвина так и сочился злорадством. Он быстро сделал глоток пива. — И куда ушел Хэнк? Неужели пса кормить? Дэвид повернулся к залу, небрежным взглядом прошелся по помещению и увидел Коннора. Идеальная укладка пришла в беспорядок, галстук куда-то исчез, как и три верхние пуговицы рубашки, глаза были закрыты, а губы — слегка приоткрыты. Он медленно, почти тягуче покачивался в такт песне, а в руке держал стакан с недопитым алкоголем. Коннор напился и не обращал на людей никакого внимания. Завораживало. На проигрыше песни Коннор открыл глаза, невидящим взглядом обвел бар и остановился на Дэвиде. На чужих губах заиграла улыбка, мягкая, изящная и манящая. Он поднес ко рту алкоголь и сделал несколько глотков, словно пил не виски, а воду: капли стекали с губ и дошли до подбородка и ниже, до приоткрытой шеи. Коннор продолжил медленно танцевать, притягивая к себе взгляды людей. Дэвид тяжело сглотнул. В легких не хватало воздуха, сделать полный вдох и выдох не представлялось возможным. Оставалось только наблюдать и стараться не выдать выраженную заинтересованность к одному детективу. Это непрофессионально и неправильно. Аллену не тридцать и тем более не двадцать лет, чтобы проявлять глупую симпатию, но он почему-то не мог отвести от Коннора глаз. Словно Коннор приковал его к себе, крутился в голове, как новая пластинка в граммофоне. До рези в глазах хотелось прикоснуться к этим приоткрытым губам, сжать до хруста костей жилистое тело и слышать только собственное имя от него. Черт. Опять неправильные мысли, разрушающие самоконтроль и дисциплину. Дэвид встал с барного стула и направился в туалет: нужно было привести себя в порядок. Отрезвляющий шум воды журчал в раковине, в глазах Коннор теперь не мелькал, на лице была видимая холодность. Идеально. Скрипнула входная дверь, и раздались тяжелые шаги, направляющиеся к Дэвиду. — Капитан Аллен, — оперся на чужое плечо Коннор, на губах была та же самая манящая улыбка. Он добавил: — А вас я и искал. В туалете царил приятный полумрак, но все равно можно было в мельчайших подробностях рассмотреть цвет глаз нелепого и до приятной боли невыносимого детектива. Теперь уже не карие, а цвета темного шоколада. Шоколад Аллен любил. — Меня? — Да, именно вас. — Коннор перестал опираться на Дэвида и теперь пытался встать так, чтобы не упасть. С поставленной задачей он успешно справился, но ему потребовалось несколько секунд. — Мне нужно сказать вам кое-что. — Что? Дэвид не надеялся, что услышит что-то от Коннора важное или, на худой конец, четкое и связное, тем более от него разило виски. — Для начала можно на «ты»? — улыбаясь, спросил Коннор. Он слегка наклонил голову, с интересом посматривая на Дэвида. — Все-таки мы не в участке и не при исполнении. В его речи и намека не было, что несколько минут назад он пил алкоголь. Коннор был не так прост. — Можно. Насчет последнего Аллен мог поспорить: его в любой момент могли вызвать, если возникнет чрезвычайная ситуация, но все равно… Ведь ничего не произойдет, если они будут общаться как приятели? Да и знакомы они были достаточно давно. Коннор от согласия Дэвида расплылся в улыбке и начал говорить: — Для начала хочу снова поблагодарить тебя за то спасение. — Коннор сделал вдох и посмотрел на Дэвида. — В больнице мне сказали, что, если бы не твоя помощь, то я бы умер. Но ты, — он мягко ткнул Аллена в грудь, — ты не дал мне умереть. Спасибо. Черт, сколько раз Коннор благодарил его? Миллион первый или миллион десятый? Дэвид сбился со счета. Это его работа — обеспечивать безопасность своим людям, но и с этим Аллен хреново справился: Коннор Камски пострадал, а с ним еще пара человек. Дэвид не считал операцию успешной, постоянно отнекивался или молчал, в крайнем случае кивал, но Коннор думал обратное. — Хорошо. Это все? Мысли мыслями, но Аллен не собирался пересекать черту каких-то видимых отношений. И то, что он думал о Конноре почти каждый день и ночь, ничего не значило. Совсем. Он мог это пережить, все хорошо. — Вообще-то нет, — хмыкнул Коннор и сделал шаг вперед. Он был слишком близко, в воздухе из-за него разрасталось плотными комками напряжение. Дэвид молил кого угодно, чтобы кто-нибудь зашел в туалет — лишь бы исчезло это неловкое, будоражащее разум напряжение. Но никто не приходил, как будто люди не хотели после трех пинт пива облегчиться. — Позволишь? — прошептал Коннор на ухо Дэвиду. — Все-таки мой день рождения. Аллен мог с легкостью оттолкнуть Коннора, наорать на него, в крайнем случае ударить. Но он этого не сделал, да и вряд ли сделает. Коннор постоянно был в его мыслях. Весь из себя такой правильный, сейчас он не походил на идеального детектива. Коннор был тем, кого сейчас желал Дэвид. С недостатками, которые проявлялись в определенных моментах. Не какая-то машина, а человек. — Не делай того, о чем будешь сожалеть, Коннор. Последняя попытка воззвать его к разуму и логике. — Ты назвал меня по имени, — улыбнулся Коннор и положил руки на плечи Дэвида. — Это льстит. Признаться, я этого очень долго ждал. Было только прикосновение чужих губ и ничего больше. Коннор на вкус как шоколад, приправленный нехилой дозой виски, но ему шло: горечь отрезвляла и давала возможность мыслить здраво. Образ идеального детектива канул для Дэвида в лету, и теперь перед ним был совсем другой человек. Пахнущий хмелем, неловко улыбающийся и ждущий чего-то. Это приводило Аллена в полнейший восторг. — Ты в моей голове, Дэвид, — пьяно шептал Коннор. — Постоянно думаю о тебе, и это так... странно? Дэвид не собирался отвечать ему. Поцелуй вышел жестким, выбивающим все мысли и оставляющим только жгучее желание. «Постоянно в голове, да»?