История без конца и начала

      За окном моросящий осенний дождь, фоном шуршит неновый ноутбук в комнате. В его руках слишком давно не было ничего острее бамбуковых спиц, единственный нож лежит на кухонном столе, и тот деревянный, для масла. Он не видит в этом смысла, но честно пытается найти.       Петля за петлёй. Шарф получится чересчур длинным, да и плевать, его всё равно никто не собирается носить. Он снова раздражённо поправляет повязку на горле, прилегающую слишком плотно. Ошейник — не иначе. Спасибо хоть обошлось без попыток посадить на цепь.       — Да задуши же ты её наконец, — недовольно бормочет он, вполглаза наблюдая за борьбой на экране.       В последний момент девицу всё-таки спасают, и он цокает языком, чуть не распустив новый ряд от разочарования. Понасоветуют фильмов, а потом сиди с незавершённым гештальтом.       — У тебя была одна задача, одна! И ты умудрился налажать, — вздыхает он, обращаясь то ли к маньяку, то ли к дурному советчику.       Дальше не слишком интересно, шесть громких выстрелов, падение со второго этажа и финальные титры, как будто издёвка. Он задумчиво рассматривает колонки плывущих вверх надписей.       — Ну и чушь, — выдаёт наконец, откладывает спицы в сторону и, ворча, лезет искать следующую часть.       Звонок в дверь — полузабытый звук, когда никого не ждёшь. Он даже реагирует не сразу, будто не уверенный до конца, к нему ли это вообще или просто ошиблись. Но трезвонить продолжают и уж слишком характерно.       Приходится с сухим треском переместиться в коридор, не утруждая себя пешей прогулкой. Сбалансировать, спружинить на ногах-проволоках, чтобы не навернуться с грохотом на пол, и открыть дверь, потому что говорить через неё — просто трусость.       — Что вы здесь забыли? — выплёвывает он с порога двум незваным гостям, нервно теребя край свитера.       — Второй сезон «Твин Пикса» и бутылку неплохого скотча. — Джек реагирует тут же, демонстрируя бутылку, которую всё это время прятал за спиной. Репетировал?       Он недоверчиво скользит взглядом по их лицам, прикидывая про себя: неужели он настолько предсказуем?       — Впустишь? — Хенрик стоит чуть позади, будто уступая инициативу, и зябко одёргивает лацканы кашемирового пальто. Кажется, он прячет улыбку.       Безмолвное «нет» застывает на губах, отказываясь быть произнесённым вслух. Он резко дёргает плечами и отходит в сторону, позволяя им зайти в дом. В крайнем случае, разобьёт бутылку и изрежет обоих так, что живого места не останется.       — Мне кажется, что ты видел этот сериал раз десять.       — Четыре. И не откажусь посмотреть ещё раз, чтобы перебить горький привкус разочарования. — Он неопределённо указывает на экран ноутбука. — Стаканы на кухне.       Каким образом они умудряются найти пачку печенья среди пустых полок и горы посуды — остаётся загадкой. Джек слишком довольно ухмыляется, Хенрик разводит руками.       — Просто волшебство какое-то, — говорят они в один голос.       Он щурится, но ничего не отвечает. Выпытывать ответы не хочется. Пока что.       Скотч плещется в стакане, едва не переливаясь за край, — жидкий янтарь. Для кого-то напитки и пища необходимость, для него — лишь прихоть. Он небрежно перехватывает стакан тремя пальцами и делает глоток. Замирает на мгновение, придирчиво оценивая вкус, прежде чем коротко кивнуть. И правда, недурно.       — Не налегал бы так. — Хенрик смотрит почти сурово, когда он залпом допивает оставшееся.       — Да что со мной сделается. — Он хмыкает. — Кстати, в вашей волшебной шляпе с кроликами и печеньем не найдётся чего-нибудь повеселее?       Заметив, как изменились выражения их лиц, он поспешно выставляет перед собой руки в саркастическом жесте, будто защищаясь.       — Просто спросил.       «Иногда… Хотя лучше сказать, всегда — вещи изменчивы. Нас судят по тому, как мы, люди, относимся к себе подобным. Как вы относитесь к другим людям?       Ночью, прежде чем уснуть, лежа в темноте, как вы относитесь к себе? Гордитесь ли вы своим поведением? Стыдитесь ли вы своего поведения?       Ваше сердце знает, если вы кого-то обидели, — вы знаете. Если вы кого-то обидели, не ждите следующего дня, чтобы все исправить. Пока вы ждете, мир может развалиться на части от грусти».*       Ближе к утру он остаётся в компании Джека и початой бутылки — Хенрик попросту отключается в кресле.       — Работал ночью, — поясняет Джек, а он только неловко кивает и отправляется на поиски клетчатого пледа.       Перебрать завалы ненужных вещей, заглянуть в массивный комод, искать долго и слишком тщательно, лишь бы оттянуть момент возвращения в комнату ещё на пару минут. Но всё же плед находится слишком быстро, он не то чтобы и прятался вообще-то, просто упал под пыльный стеклянный столик, который протирали вечность назад. После такого не разглядеть в куске шерстяной ткани самого подлого предателя просто не получается.       Уже когда передаёт плед в руки Джеку, он понимает: продолжением всей этой вялотекущей несуразности станет разговор по душам. На часах половина четвёртого — самое время быть откровенным, да и не просто же так, в конце концов, они сюда ввалились.       — Зачем вы пришли? — Он хватает бутылку и, не стесняясь, допивает остатки скотча прямо из горла. Потом добавляет: — Серьёзно.       Чем быстрее он разберётся с этим, тем быстрее сможет вытолкать их на улицу.       — Убедиться, что ты в порядке.       Хихиканье рвётся наружу мерзким скрипом, будто ржавым гвоздём по стеклу. Он запрокидывает голову, оставив последние попытки сдержаться.       — В каком, интересно? — наконец выдавливает он, вдоволь насмеявшись. — Алфавитном или хронологическом?       Джек заметно напрягается, сводит брови, сжимает губы в тонкую линию.       — Перестань, ты ведь понимаешь, о чём я.       — Это мне перестать?! Потому что, похоже, я действительно не представляю в каком ещё чёртовом порядке я могу быть. Посмотри на меня. Внимательно. Для такого, как я, здесь нет места! Они всегда будут ненавидеть меня, ты всегда будешь ненавидеть. — Его голос начинает дрожать и потрескивать, заполняя комнату. — Сколько бы вы ни пытались, сколько бы ни обкладывали всё вокруг подушками — это не изменит моей сути. Я — проблема и буду торчать в этой клетке пока не!..       Хенрик тревожно вздрагивает во сне, а он осекается, заметив грязно-зелёные помехи на экране ноутбука. Не хватало ещё и его сломать до кучи. Приходится заткнуться и медленно выдохнуть. Становится слишком тихо, неуютно до остервенения. Он дожидается, пока рябь на экране окончательно пропадает и уже тянется к клавиатуре, чтобы переключить на следующий эпизод, как вдруг подозрительно близко слышит отрывистое:       — Бред.       Доходит не сразу, медленнее, чем стоило бы. Он винит всё на свете: скотч, печенье Марвина, отсутствие нон-стоп проигрывания и идиотское поведение Джека, шипя и пытаясь вывернуться из чужих объятий.       — Отвали!..       — Я хочу, чтобы ты понял, что прощён, — упрямо сопел Джек, вцепившись в него клещом.       — Да плевать я хотел на твоё прощение, убери руки!       — С тех пор утекло много воды, прими ты это наконец!       Он даже на мгновение перестаёт сопротивляться, для того чтобы холодно посмотреть на Джека, так же, как когда-то давно, в полузабытых снах наяву.       — Я пытался убить тебя. Иногда даже получалось, помнишь? И что ты теперь хочешь от меня услышать? Что мне жаль? А после этого в небе появится радуга, с неё скатится долбаный лепрекон и подарит каждому по горшочку с золотом, м? Вот это бред. Да, может, мне жаль. — В его исполнении извинение звучит как очередной вызов. — Может быть. Только вот это ничего не меняет.       Джек стоически выдерживает его взгляд, не разжимая рук, и негромко начинает:       — Ты сам решил, что по-другому быть не может, но…       — Потому что так и есть! — прерывает он.       — Да заткнись ты и дослушай! — Джек раздражённо закатывает глаза. — Не решай за меня, за всех нас, что мы чувствуем, ладно? Я прощаю тебя, давно простил. Это единственный способ двигаться дальше.       — Это что, притча? — бурчит он, но уже не так убедительно.       Джек предупредительно шикает.       — Сам знаешь, вся эта история ужасно запутанная и не в меру странная, но я думаю, что… — Джек вдруг застывает на месте, забыв закончить предложение, и смотрит куда-то в сторону. — Это… мышь?       Он только равнодушно пожимает плечами, даже не оборачиваясь. Огромная белая мышь словно была здесь всегда, с самого начала. Изучив нового соседа чёрными глазками-бусинками, она пришла к выводу, что в принципе не против такого сожительства, во всяком случае, до тех пор, пока они друг друга не трогают. На удивление, его такой расклад устроил не меньше.       — Это Арчи. И он не просто мышь, а родственная душа.       Джек изгибает бровь и наконец-то отстраняется, оставляя его в покое.       — Ты на полном серьёзе назвал мышь Арчибальд?       Он скалится, почти без издёвки бросая в ответ:       — И это мне говорит человек, давший тыкве имя Джеральд.