***
Длинная лестница, темный коридор и, наконец, комната. Самая маленькая и неприметная среди остальных. Дверь распахнулась, в лицо ударил поток пыли, громко лязгнули ключи, прилетевшие на полку, треснула щеколда. А потом снова прозвучал в тишине протяжный облегченный выдох – он все успел. Рядом никого не было, никто не заметил посторонних, все прошло как по маслу. Мишель осторожно прошла в глубь зала, рукой проводя по тумбам и стенам, от этого в воздухе пыли стало еще больше, чем прежде. Она внимательно изучала обстановку, диод переливался, отражаясь на ее скулах то голубым, то ярко-желтым светом. - Ну-с, - сказала она, взяв в руки старые и неработающие часы с трельяжа, - что ты там, на улице, пытался возмущаться? Лиам остановился у арки, отделяющей зал от коридора, и самоуверенно облокотился на деревянную панель. Через секунду он отскочил – на рукаве черной водолазки вдруг отпечаталась серая полоса. Тихо выругавшись, он отряхнулся, а Мишель звонко над ним рассмеялась. - Тебя не было больше получаса, - серьезно сказал Лиам. - И что? - В каком это смысле «и что»? Мы договаривались. - Мы договаривались о том, что никто не узнает, что мы… видимся. А не о том, что я всегда буду приходить по первому твоему зову, господин злой полицейский. Мишель присела на старенькое кресло у окна и вопросительно посмотрела на молодого человека – «что на это ты мне ответишь?». Она ловким движением закинула ногу на ногу, скрип ее брюк, плотно прилегающих к ногам, показался Лиаму оглушительным. Он забыл на миг, о чем велся разговор, отвел взгляд от андроида куда-то в пол. Стуча по паркету своими медленными шагами, Лиам подошел к кровати и сел на нее. Среди оглушающей тишины вдруг послышалось тиканье. Часы в руках девушки вдруг ожили и возобновили ход. Половина шестого. - Меня запросто мог кто-нибудь увидеть здесь, - ответил парень, - ты всегда выбираешь небезопасные места для встреч, а потом сама же и опаздываешь на них. Просто подставляешь меня. Да и тебя могли заметить. По участку уже развешены списки моделей андроидов, к которым стоит проявить особое внимание, которые могут оказаться главными подозреваемыми. - Боишься? – Мишель наклонила голову в бок и прищурилась, будто кошка. - А ты разве нет? - А чего мне-то бояться, Лиам? У меня свободы действий намного больше, чем у тебя. Да и я никогда и никому не попадусь. Я ловчее, как минимум, в десяток раз, чем ты. Может быть, даже умнее. Уж прости меня за грубость, - она вновь засмеялась. - Не боготвори себя, ясно? Случиться может что угодно. В департамент не берут идиотов, если хочешь знать, - ответил обиженно полицейский. - Я не говорила такого, дорогой мой коп. Я сравниваю лишь тебя с собой. Хотя, - она встала, - я бы не сказала, что в твоем департаменте можно найти хотя бы кого-то достойного. Все это место – одно сплошное сборище криворуких ублюдков. - О-оу, снова речи оскорбленного девианта-маньяка? Лиам перешел в наступление. Жестокость в ответ на жестокость – не его конек. Мишель ухмыльнулась, она подошла к полицейскому, который все еще сидел на краю кровати, и нависла над ним в полный рост, заглядывая в растерянные светлые глаза. Она подалась вперед и обхватила его шею рукой, Лиам почувствовал на своих губах тепло ее имитированной кожи – она максимально приблизилась к его лицу. Парень замер, в ногах почувствовалась секундная слабость, и он потерял над собой контроль. А через мгновение – холодное дуло кольта прямо у лба. - Что ты на это скажешь? – спросила Мишель. В спешке Лиам проверил кобуру. Пусто. Она стащила его пистолет. Прямо из-под носа, нагло и бесцеремонно. Прекрасно и опасно одновременно. - Ничего не скажу. И он не соврал. Дальше они молчали. Среди темноты, которая уже окончательно опустилась на город – тонкий свет пятидесятилетней лампы накаливания, периодически мерцающий. Волосы взъерошены тонким воротом водолазки, стянутой в спешке с худощавого тела. Красный от перенапряжения диод и переплетенные в танце пальцы рук. Вряд ли такое было бы возможно. Искусственный покров, исчезающий под натиском теплых прикосновений и открывающий светлый слой пластика. Он, казалось, покрывался мурашками. В этот момент Лиам отчетливо начинал слышать прерывистое дыхание. И понимал, что дыхание это не принадлежит ему. Мишель была для него бессонной ночью. Полицейский успокаивал себя тем, что держался слишком долго, прежде чем позволить себе утонуть. Утонуть в черном бездонном море. Когда в его жизни не осталось совершенно ничего хорошего, он встретил ее. И все стало еще хуже. Вопросов не становилось меньше, в груди не переставало жечь, голова не переставала кружиться, желание исчезнуть с лица земли - не пропадало тоже. Там, где Лиам искал спасения, поддержку, он нашел лишь лопату, которой в эти минуты рыл себе погребенную яму. Даже в те моменты, когда спина горела от царапин, когда холодная простыня, не кажущаяся родной, мялась и скатывалась в неуклюжий ком у края кровати. Даже тогда он не переставал думать о том, что сейчас под ним находится существо, знающее и читающее его насквозь. Как открытую книгу. От этого ему было не по себе. Учащенное сердцебиение прерывает ход мыслей. Хрип, а затем – все вернулось на свои места. Та же комната: пустая, пыльная. Но отныне по-своему уютная.***
- А что потом? – спросила Мишель. Она лежала, уткнувшись носом в бок молодого человека, почти заснувшего. - О чем ты? - Ты уйдешь из полиции? - А ты из мафии? - Еще одно дело. - Что? – он вдруг приподнялся на локтях от удивления. - Я же обещала, что завяжу. Точнее, если завтра все пройдет успешно, то завяжу. Я обязана помогать ребятам до последнего. Это мой долг, сам знаешь, - диод снова замигал красным. - Ты готова покинуть свою, как ты там выражаешься, семью? Я точно разговариваю с Мишель? - Сначала ответь на мой вопрос. - Я уйду из полиции, когда мне не придется следить за тобой. И я смогу знать, что с тобой ничего не случилось, что тебя никто не поймал, не отключил. Чтобы я в любой момент мог взяться за твое дело и не дать арестовать тебя. Понимаешь? - Да. - Какие могут быть вопросы? - Ты так много думаешь обо мне. Это забавно – влюбить в себя полицейского. Никогда ничего такого не испытывала. - Испытываю к тебе неприязнь и ненависть, - в шутку ответил Лиам. - И я к тебе тоже, злой полицейский. После необычного признания – снова молчание, в воздухе зависло напряжение от недосказанности. - Мишель? - Да? - Что за задание? - Я не могу рассказать тебе. - Не доверяешь? – поникнув на миг, спросил Лиам. - Это правила. Я не должна рассказывать наши планы третьим лицам. Ты коп, Лиам. Откуда мне знать, что ты не просто втираешься ко мне в доверие? - У меня получилось, верно? - Что? – переспросила она. - Втереться. У меня же вышло. Мишель задумалась, она встала с кровати, укутавшись в одеяло, и снова подошла к столу, взяв в руки те же часы. Тиканье прекратилось. - Вышло.***
Мертвая тишина и звон пустых гильз о кафельные полы, разбитые окна, разгромленные допросы. Все отчеты и карты – на полу, некоторые уже пропитались кровью, человеческой или нет, но одинаково неуклюже растекшейся по полу и стенам. Пару мгновений назад в здании департамента было совершено нападение. Департамент окружили. Хорошие против плохих в неравном соотношении. Наемные убийцы, подстерегающие на крышах соседних домов тех, кто попытается сбежать или прийти на помощь, группировки, врывающиеся в помещение и скашивающие, будто самое острое лезвие, каждого, кто встретится у них на пути. Перестрелки, шум, мертвые тела. Потери с обеих сторон. Но в итоге - игра, завершившаяся «ничьей». Заложники, ярость, боль и обида. А самое главное – предательство. Горький вкус лжи и обмана, раскрывшегося в тот момент, когда накал между двумя полюсами достиг своего пика. Накал, ставший всего лишь отвлекающим маневром. В наручниках у комнаты допроса, одной из немногих уцелевших из своей группы в ходе битвы, сидела Мишель. Попались, действительно, немногие. Некоторым удалось сбежать, некоторым оставить подарок в виде трупа одного из стажеров или детективов на лестничной клетке, еще некоторым не удалось даже выжить. Из ее носа тонкой струей сочилась синяя кровь. Не такая, как обычно. Еще более темная и густая. Повреждены почти все системы. В другой стороне комнаты – Ричард Андерсон. Яростно крутящий в руках пистолет. В глазах его – отчаяние и много вопросов. А рядом с ним стоял Лиам. Бледный, будто лист бумаги, он смотрел то на детектива, то на одну из задержанных. Глаза его испуганно бегали из стороны в сторону до тех пор, пока голову не разорвало сорвавшимся резким криком. - Сукин ты сын! – заорал Ричард и ладонью хлопнул по столу, обращаясь к молодому человеку. – Ты все знал. С самого начала. Куда, как, кто, во сколько, в каком количестве. Ты все знал. - Нет. Не знал, - уверенно ответил Лиам. - Ложь! Ричард ударил коллегу по лицу с такой силой, что тот, не выдержав, согнулся и рухнул на пол, будто мешок с землей. В глазах потемнело. В голове звучала сейчас только фраза, сказанная тогда, в пыльной комнате – «еще одно дело». Коннора забрали. Внимание детектива было сосредоточено все время на одном – спасении своих коллег. Друзей. И, когда его руки были заняты оружием, а голова - вакханалией в департаменте, его брата увели. Буквально из-под носа. Возможно, его вырубили сразу и увезли в багажнике, может, запугали так, что он сам сел в машину к недоброжелателям. Факт остается фактом – сейчас он в страшной опасности. И самый близкий человек на земле не в силах оказать ему помощь прямо сейчас. Лиам бы не выдал себя. Не выдал, если бы не застрелил полицейского, целившегося со спины в Мишель. Если бы дал ей возможность выбраться самой, а не геройствовать понапрасну. Это не были глупые переживания, это был страх. Страх за жизнь другого…человека. Для него – человека, плевать, кого для окружающих. - Все, кто сейчас лежит на полу и умирает от потери крови – на твоих руках. Все, кто погиб сейчас, кто погибнет потом. На твоей совести, дерьма двуличного кусок. И если с Коннором что-то случится, - Ричард нагнулся к Лиаму, начавшему оправляться от удара, и поднял его за волосы, чтобы видеть лицо. Лицо, как он считал, подлого труса и ничтожества, - я тебя задушу. Лично. В любом случае, тебя посадят, будь уверен. Мишель видела, что происходит. Еще работающим глазом она смотрела, что происходит в паре метров от нее. Ей не было жалко Лиама. Ей было жаль, что миссия ее команды почти провалилась. Потому что потерь должно было быть намного меньше. «Под маской беззащитных овец – волки, готовые сдирать шкуры с любого. С крайнего, с невиновного, без разбора, готовые в любой момент атаковать. Готовые вгрызаться в глотки за свое место под солнцем». Внутри андроида кипела ненависть и презрение ко всем полицейским детройтского департамента одновременно. К живым и мертвым. - Случится, - сказала она слабым и сломанным голосом. Аппарат речи также был поврежден из-за страшных ударов. – Будь уверен. Можешь не надеяться, что его кто-то спасет. Ни ты, ни твои куклы. Все, что чувствовал Лиам после серии ударов ногами в область солнечного сплетения, это тошноту. Он почти перестал воспринимать окружающую обстановку. Стал терять сознание. Где-то в горле почувствовался соленый вкус крови. Он слышал выстрелы. Несколько подряд. Кажется, шесть. Оглушающие, резкие. Разговоры прекратились. Шаги были все тише. Ричард в спешке покинул комнату. К руке Лиама приблизилась огромная лужа, синим пятном отражающаяся на зеркальной стене допросной. В комнате они остались вдвоем. Снова. Отчаянный немой вопль. До полного отключения всех систем оставалось девять секунд.