Кто ты для меня, я не забуду

21:53 Сергей Матвиенко: ребят мне Арс ща звонил. он в москве завтра будет. сказал, что в офис съездить хочет и готов со всеми заново перезнакомиться так что информирую. чтобы вы подготовились там как-то или типа того и Шаст держись 21:58 Антон Шастун: *поднятый большой палец* Антон не знает, что ещё написать. И как вообще реагировать на новости от Серёжи. Он не видел Арса около месяца, с тех пор как тот очнулся в больнице. Антон же не выдержал тогда, сбежал как последний трус. Почти сразу как Арс на его объятия и счастливое “Боже, ты очнулся! Как же ты меня напугал, слышишь? Сколько раз я тебе говорил пристегиваться за рулем!” с легким замешательством ответил: “Привет. Мы знакомы?” Сердце тогда, кажется, пропустило несколько ударов. Арсений его не помнил. Это Антон понял сразу. Руки предательски задрожали, и он был готов расплакаться на месте, поэтому побыстрее нажал на кнопку вызова медперсонала и молча отошел от кровати. А когда врач зашёл в палату, тихо выскользнул из неё, и уже в коридоре дал волю эмоциям, сложившись чуть ли не пополам и рыдая в плечо только пришедшего и ничего ещё не знающего Серёжи. Ретроградная амнезия как следствие травмы головного мозга. Так им потом сказал врач. Он произнес это так спокойно, что за тон безумно захотелось въебать. Речь словно шла о каком-нибудь легком ушибе, а не о том, что Арс забыл, мать его, почти шесть лет своей жизни. Забыл про шоу, забыл про него. Антон гуглил потом ретроградную амнезию: “проявляется при неврологических заболеваниях, травмах головного мозга или при внезапном возникновении травматического шока. Характеризуется потерей памяти о событиях, непосредственно предшествовавших поражению мозга.” Непосредственно предшествовавших. Так какого хера, думал Антон, эти самые непосредственно предшествовавшие события не ограничились только моментом аварии или там парой часов. Ну максимум парой дней? Почему целых шесть лет? Антон ещё раз смотрит на сообщения Серёжи в общем чате и думает, что, наверное, ему не помешало бы выпить. Завтра нужно будет быть очень сильным. *** Арс приезжает около полудня. Они с Серёжей заходят в офис, и у Антона дух перехватывает. Он понимает, что совсем к этой встрече не готов. Арсений красивый. Такой светящийся и радостный, посвежевший даже, всем улыбается и с полнейшим восторгом здоровается и заново знакомится. Оксана его обнимает, Димка традиционно стукается кулаками, а перед Стасом Арс, как перед начальником, вообще кланяется. Антон к нему не подходит — не может. Даже руку не пожимает, потому что ладони мокрые и пиздец как дрожат. Просто сухо здоровается и уходит в дальний угол офиса, словно пытаясь спрятаться. Арс начинает говорить. Много и обо всём подряд. Сообщает о том, что узнал за последний месяц; как ребёнок перескакивает с темы на тему и с удовольствием отвечает на вопросы: — Прикиньте, у меня дочь есть. Кьярой зовут. Она такая маленькая и смешная, и очень на меня похожа. И я сразу, как её увидел, понял, что моя, родная. Что люблю её сильно. А с Алёнкой мы разошлись, оказывается. Но это ничего, это я легко воспринял. Как-то сразу почувствовал, что не люблю её больше. А сегодня, я пока на “Сапсане” ехал и в Москве уже, ко мне раз пять подходили: фоткаться просили и поправиться желали скорее. Девочки юные были совсем и волновались сильно, а я тоже волновался. Какая популярность, вау! И что, вот мы так всё время? А ещё я шоу посмотрел несколько выпусков, мне понравилось. Вы все очень смешные. И я тоже. Только вот шокеры — бррр. И мы правда работаем с Пашей Волей? Вот серьёзно? Он же мега-звезда, крутяк. А ещё, оказалось, это для памяти полезно. Я смотрю выпуски, смеюсь и иногда какой-нибудь момент дальше словно моделирую. Какие-то шутки или детали. Я думал сначала, может воображение или типа того, но потом Серёге пару штук рассказал, а он говорит, что это всё и правда было. Вообще я пока мало чего вспомнил. В основном, обрывки какие-то. Но врач говорит, что всё нормально, что оно и не работает как тумблер. Щёлк — и всё вернулось. Говорит, что сначала и идут такие обрывки, а потом постепенно весь паззл сложится. А, кстати, ещё про шоу, скажите мне пожалуйста: что за херня на голове у Матвиенко? Был ведь нормальный мальчик с приличной стрижкой. Нет, мой нынешний ёжик, конечно, не лучше, и шрам ещё видно, но оно-то всё зарастёт, и нормально будет, а Серёжа так специально ходит. А вообще я хочу побыстрее работать начать. А то мы из-за меня кучу времени потеряли. Слышал, даже несколько концертов пришлось отменить. Стас, я начать готов хоть прямо сейчас, честно. Я навыков не растерял. Вроде как. Башка зашита, а значит можно устроить ВЕЧЕРИНКУ!!! И вообще, врач говорит, что если я окунусь в привычную среду, я, может быть, быстрее смогу вернуть себе воспоминания. И если я начну работать, мама наконец обратно в Омск уедет. Я её, несомненно, люблю очень сильно, но она же весь этот месяц ведёт себя так, словно мне шесть, а не тридцать шесть. Антон вопросов не задаёт и не смеётся с остальной командой над шутками, а просто сидит в своём углу и молча рассматривает Арса. Внимательно ловит каждое движение, каждый жест и выражение лица и понимает, окончательно осознает, что скучал просто пиздец как безумно. Намного сильнее, чем думал всё это время. Хотя казалось бы, куда уж. В какой-то момент Арс замолкает и тихо, даже немного смущённо интересуется, где здесь туалет. После его ухода все обращают взгляды на Серёжу, и тот, мгновенно убирая с лица улыбку, говорит: — Вы, наверное, сами поняли, что он притворяется. Актёр, чтоб его, — Серёжа закатывает глаза. — Нет, он на самом деле рад вас видеть, рад, что вырвался из дома. Он очень хорошо держится, старается. Говорит, мол, всё в порядке. Но всё ещё совсем не в порядке. Я это вижу и слышу в телефонных разговорах, а мать его — тем более. Он принимает снотворное, потому что плохо спит и мучается кошмарами. И головными болями. На людях играет в какую-то безумную радость, но как только думает, что его никто не видит, словно бы выключается. Замыкается и зависает где-то глубоко в своих мыслях. И не делится, хотя врач ему не раз повторял рассказывать хоть кому-нибудь о всех вещах, что его беспокоят. Но нет же, отмалчивается. Думает, сам со всем справится. Ни меня, ни мать не подпускает. Хотя, может быть, мы просто не те, кто ему сейчас нужен. Арса нет достаточно долго, и все начинают волноваться. Мало ли, произошло что-то. Когда кто-то предлагает пройти и проверить, где он там, Антон, не думая, первый подрывается со своего места, выскакивает из кабинета и стремглав летит в сторону туалета. Потому что, если что-то действительно случилось... С виду нормальный Арс обнаруживается сидящим на подоконнике в пустом помещении. Он смотрит в окно и вздрагивает, услышав за спиной шорох, но когда поворачивается и видит, что это Антон, немного успокаивается. — Привет опять, Антон. — Ты в порядке? А то тебя не было долго, мы заволновались и… — И ты сломя голову кинулся меня искать, я понял. Со мной всё хорошо, правда. Просто устал немного. Столько людей вокруг, надо было как-то прийти в себя. Я не хотел никого волновать. Думал побыть тут немного в одиночестве и вернуться. Видимо, не уследил за временем. Вам Серёжа уже успел наплести, какой я на самом деле несчастный, и как мне тяжело? — Да, он… — Как всегда всё преувеличивает и вообще достал со своей гиперопекой. Сейчас пойдём, чтобы не волновался. Но сначала, — Арс мнётся. — Можно тебя кое о чём спросить? — О чём угодно, Арс. — Антон. Между нами ведь что-то было, я прав? — задаёт свой вопрос тот. — Ты… Ты что-то вспомнил? — Антон смотрит на него с такой надеждой, что отвечать становится неловко и даже как-то стыдно. — Нет. Пока нет. Мне очень жаль, — извиняется Арсений и видит, как затухают глаза Антона. — Ничего. — Но я же не стал тупым после удара башкой. Да и слепым тоже. Я всё вижу. Все вокруг вьются такие показательно радостные и учтивые, аж тошно. Обнимают, расспрашивают обо всём, стараются супераккуратными быть, а то мало ли. А в итоге и им, и мне неловко. И один ты сидишь в углу и молчишь. Толком и не сказал мне ничего сегодня. А выглядишь при этом, словно сказать есть чего, и очень много. И смотришь ещё с какой-то грустью, но не с жалостью. А так, как будто это что-то личное. И будто сорваться в любой момент готов и закричать. Или заплакать. А потом ты прибежал сюда. Запыхался, что сразу видно: нёсся на всех скоростях. И выглядел так, будто боялся, что снова что-то случилось. Но я в порядке, видишь? Можешь сам в этом убедиться. Обними меня, Антон. Крепко-крепко, как тогда в больнице. — Ты это помнишь! — Конечно, — Арс улыбается. — А вот ты, похоже, забыл, что при ретроградной амнезии теряются воспоминания о событиях, произошедших до травмы, а не после. Я просыпаюсь, не понимаю даже, где я и что случилось, и тут какой-то совершенно незнакомый мне чувак налетает на меня и обнимает так, словно я самое важное, что есть в его жизни. Ну давай же, обними меня снова. Я же вижу, что ты этого хочешь. И я тоже, кажется, хочу. Антон, внезапно осознавая, что да, он, чёрт возьми, очень сильно хотел этого объятия, целый месяц ждал, буквально вмазывается в Арсения, цепляясь руками за талию и утыкаясь лицом в плечо. И Арсений обнимает его в ответ: обхватывая за плечи, кладёт руки на спину и прижимает к себе максимально близко, словно пытаясь с ним слиться. И в этот момент Антона наконец прорывает: — Боже, Арс! Знал бы ты, как я скучал, как места себе не находил. Я так боялся тебя потерять, пока ты без сознания был. И потом, когда ты меня не узнал, я просто... Я сразу понял, что это, и мне казалось, что я умру, настолько херово было. Я у Серёги на плече полчаса прорыдал в коридоре, слова сказать не мог даже. И он из-за этого не вдуплял ничего, пока врач не пришёл. А ещё это пиздец как неудобно было, Серёга ж меня ниже в два раза. Арсений смеётся Антону в плечо, представляя всю комичность той позы. Не то, что у них сейчас. С Антоном, оказывается, обниматься чертовски удобно, и Арс бы хоть весь день так стоял, прижимая чуть ссутулившегося Антона к себе и аккуратно поглаживая его по спине. — Тебе вот сейчас смешно, а мне тогда совершенно не было, — с притворной обидой в голосе говорит Антон. — Особенно учитывая тот факт, что Серёгу ты, оказывается, не забыл. Мне прям совсем поплохело, когда врач сказал, до какого периода времени ты свою жизнь помнишь. Это же буквально месяца за два до нашего знакомства. Я уже начал думать: за какие грехи мне это всё? Почему именно тогда? Почему именно я, именно мы? Мы же только недавно признались друг другу, да и сами себе, что чувства есть. Всё же хорошо должно было после этого стать, хэппи-энд и все дела, а тут… И врач ещё сказал, что сразу тебя не стоит сильно волновать и всё на тебя выплёскивать. Что нужно как-то постепенно тебя вводить в курс всего происходящего, и поэтому я промолчал сначала. Про нас. А потом в голову мысли странные стали лезть и сомнения: а вдруг ты меня никогда не вспомнишь, а если вспомнишь, вдруг не будешь больше чувствовать ничего ко мне? А чувствовали ли раньше? Мы же не так давно вместе. Было ли это всё реальным? И я просто как трус сбежал, исчез и даже не пытался никак связаться. Я боялся, сам не знаю чего. Просто увидеть тебя боялся. Но без тебя ещё хуже. Не знаю, как я вообще этот месяц прожил. Антон начинает громко шмыгать носом и всхлипывать, словно сейчас расплачется. Арсений перекладывает одну руку ему на голову, зарываясь пальцами в короткие пряди, и начинает медленно массировать Антонову макушку. Он помнит или, скорее, просто знает, что Антона это всегда успокаивает. — И вот он ты, — продолжает Антон, перестав всхлипывать, — Такой красивый и весёлый, и вроде такой же как прежде. Но чужой, не мой. И может не будешь уже никогда. Вчера Серёга, когда написал, что ты приедешь, даже добавил в конце “держись, Шаст”, представляешь? И я пытался, честно пытался. Специально забился в угол и молчал, сдерживал себя. Но видишь вот, не смог. Наедине с тобой остался и сорвался. И теперь, если честно, ещё страшнее, когда ты всё знаешь. Одно ведь дело накручивать себя и просто фантазировать про то, как ты отреагируешь, а сейчас… Пожалуйста, только не отталкивай меня слишком далеко. Я тебя так сильно люблю. Я просто не смогу без тебя. Антон поднимает голову с груди Арсения и смотрит на него. Антоновы глаза наполнены влагой, а на щеках несколько дорожек от слез. Он очень ждет реакции, любого, хоть какого-нибудь ответа, а Арсений по-рыбьему раскрывает рот и не может ничего сказать, не может даже нормально дышать после услышанного. — Знаешь, — наконец выдыхает он, — я весь этот месяц чувствовал себя неполноценным. Будто не хватает одной важной вещи. Но не воспоминаний, чего-то другого. Точнее кого-то. Я скучал по человеку, которого даже не мог вспомнить. Я только знал, что это кто-то очень-очень близкий, и я его люблю. Я всё гадал, почему этот человек не появляется в моей жизни, боялся, что он просто отвернулся от меня такого и больше никогда не вернётся. Ещё я знал, чувствовал даже, что когда увижу этого человека, сразу пойму, что это он. Ведь понял же сразу про Алёну и Кьяру. И вот сейчас я наконец-то снова чувствую себя целым. Рядом с тобой. Я не был до конца в этом уверен с утра и когда только спрашивал тебя, но сейчас я знаю это на все сто процентов. Я, может быть, пока не помню тебя самого, но кто ты для меня, я не забыл. И вряд ли забуду. Знай, что в глубине души я всё так же тебя люблю. У нас всё будет хорошо. Верь мне, пожалуйста. Арс разрывает объятия и аккуратно кладёт ладони на щёки Антона, а потом прижимается своими губами к его. Нежно и очень осторожно, он словно повторяет этим поцелуем своё верь мне. А потом отстраняется, смотрит на Антона и широко улыбается. Совсем как раньше. Так, как всегда улыбался только ему. И Антон верит. Теперь Антон действительно верит, что у них всё будет хорошо.