***
«Кап», «Кап», «Кап»— шелестели очередные капли густой темно-алой крови, падающие на пожухшую до черноты и прожженную ядовитой жидкостью траву, затем стекающие на омертвевшую землю густого леса, что был вблизи когда-то прекрасного острова эльфов . Сияюще-желтые, янтарные глаза, окутанные полупрозрачной дымкой безразличия, расфокусировано устремили свой плывущий в пространстве взор в светлое, ясное небо, украшенное мелкими, легкими облачками. Нежная, гладкая кожа стала мертвецки-бледной. На тонкой шее виднелась ужасная, глубокая, кровоточащая рана от мертвой хватки острых клыков — последствия жестокой схватки двух майар. Два неровных, покрывшихся коркой и гноем края никак не хотели соединяться, обнажая разорванные связки и мышцы. Гортхаур неподвижно лежал на просторной лесной поляне, окруженный вековыми деревьями. Вблизи журчала узкая голубая речка, нетронутая народами Средиземья, спрятанная спасительной занавесью леса . Дорогие, вышитые золотом одежды тёмного майа были изодраны в клочья могучими когтями Валинорского Пса и залиты черно-алой кровью, которая всё не останавливалась, унося с каждым граммом жизненные силы. С губ и ровного носа стекали тонкие струйки, пачкая прекрасный лик. На изящной, но сильной руке красовался свежий шрам, полученный во время "охоты" на Берена и его шайку. Саурон начинал бредить от наступившей из-за потери крови лихорадки, лежа в коричневом кругу отравленной ядовитой кровью травы, посреди изумрудно-зеленой поляны, начинающей увядать из-за присутствия столь зловещей силы. Но медленно, с тяжкой болью, начинало возвращаться помутнившееся сознание. Сколько он здесь находится? Часы? Дни? Недели? И без того мало значащее для бессмертного майа время совсем потеряло свой счёт в этом водовороте непрерывной, мучительной агонии, которая начала понемногу отступать, пробуждая ясность мышления . Внезапно откинув мутную пелену безразличия, очнувшийся Гортхаур осознал, что так и не добрался до Ангбанда после своего позорного поражения, найдя в себе силы лишь спрятаться в этом поганом светлом лесу от отродья Мелиан и ее жалкой шавки, предавшей своего первого хозяина. Скорчившись от пронзающей каждую клеточку боли, Саурон принял сидячее положение и стараясь перевести в миг сбившееся дыхание, пытался не делать резких движений, боясь потревожить ранение. Но вспомнив сколько времени было потрачено даром, пересилив себя, подавляя судороги и жар, поднялся на ноги, оперевшись на какой-то сук, который от контакта с окровавленными руками, вмиг завял, потеряв зеленые листья. "Нужно немедленно добраться до Ангбанда" - единственная сознательная мысль, врезавшаяся в голову, отбрасывая все прочие думы . Несомненно он понимал, что после столь позорного поражения, милости повелителя ему не дождаться, но не имея выбора и осознавая всю свою вину, Гортхаур был готов принять любое наказание . Да, он струсил. Не смог расстаться с презренной оболочкой... Хотя нет ... Потери тела он не страшился . Он страшился лишь презрения и вечных насмешек своего повелителя, на чем так умело сыграла Лютиэн, заставив сдать остров, и которых теперь ему точно было не избежать... Но ничего изменить уже нельзя. Он обязан вернуться и искупить свою вину новой кровью. Собрав оставшиеся силы, майа принял облик огромного волка, и терпя неимоверную муку от ранений, роняя проклятую кровь, все сильнее отравляя лес, на полной скорости направился в сторону крепости темных. Он должен был предупредить Мелькора о надвигающейся угрозе , но чем дальше он бежал, тем больше слухов слышал об украденном сильмарилле. Он опоздал...***
Неприступная крепость Тьмы, черным пятном, возвышалась над бескрайними снежными пустошами. Холодный северный ветер обдувал массивные каменные стены . Своды стройных башен будто упирались в вату грязно-серых облаков, скопившихся вокруг цитадели . Моргот величественно восседал в на своем черном троне в центре огромного Тронного Зала, находящегося в самом сердце Ангбанда. Идеально гладкие плиты пола отражали мерцание яркого, живого огня факелов и свечей, которые освещали просторное помещение. Своды угловатого, украшенного узорами потолка держали высокие колонны. Рядом со зловещим троном стоял Гронд . В прекрасной и завораживающей своим сочетанием несочетаемого короне переливались и светились не хуже солнца оставшиеся два Сильмарилла. Ярость не выдавала себя, и Мелькор больше не крушил стройные колонны Молотом Подземного Мира, а лишь угрюмо склонившись, молчал, мысленно проклиная всех подряд . Разъедающим душу ядом по феа текли ненависть и гнев, переполняя Владыку Тьмы, склоняя его к все большему презрению ко всем созданиям Илуватара, внушая жажду разрушения и мести . Столько было потрачено на добычу этих Феаноровых камней . Сколько времени ему пришлось смиренно сидеть в унылых Чертогах Мандоса, изображая раскаяние в том, во что он на самом деле верил и чего желал, ради освобождения. Сколько ему пришлось вынести унижений и презрения жалких бывших собратьев и младших детей Эру, заселивших Благословенный Край. Сколько козней и хитросплетений ему пришлось выдумать, чтобы внушить свою волю самодовольным нолдор и положить начало раскола средь потомков Финвэ, поселяя в них зачатки зла и искажения. Ради Сильмариллов он даже пожертвовал своими руками, сжимая злополучные стекляшки, опалив руки дочерна, получив незаживающие раны на всю свою вечную жизнь. Но безусловно оно того стоило, и он вправил эти чудесные творения в свою корону, объявив себя властелином этого мира. Венец, достойный своего хозяина ознаменовал его власть над Ардой. И тут какая-то жалкая эльфийка со своим смертным дружком из-за провинности и невнимательности его преданного слуги, одурачив его, крадет один из Сильмариллов, которые были добыты такой большой ценой . Такого он не мог простить или забыть и гнев все не отпускал, терзая израненное ненавистью феа.***
Внезапно прозвучал сигнальный горн, вырывая Моргота из его черных дум , а уже через несколько минут широкие врата Тронного Зала распахнулись, и в них, красным вихрем, влетел огромный белый волк, скользя на гладком полу, оставляя длинными когтями царапины, и в центе зала, завалившись на бок. Волк выглядел сильно измотанным, истощенным и обессиленным долгой дорогой . Кристально-белая шерсть была украшена алыми пятнами, шея была разорвана и кровоточила, пачкая черный мраморный пол яркими разводами . Изящная, но смертоносная морда была усыпана мелкими ранами и залита багровой жидкостью, не тронувшей лишь цитриновые глаза, помутнившиеся от боли и усталости . Некоторое время волк лежал неподвижно, переводя дыхание после длинного пути, а затем начал менять облик . Спустя мгновение перед Мелькором на разбитых коленях сидел израненный рыжеволосый юноша в разодранной, окровавленной одежде и со страшной раной на тонкой шее. - Владыка... - только и смог произнести темный майа тихим, хрипящим от повреждения связок голосом, затем схватившись за горло, на котором снова открылась рана, которую он успел лишь немного залечить в лесу . Снова боль... Вновь воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь звонкими и ритмичными ударами капель крови о пол, да хрипящим дыханием Саурона. - Подойди, - приказывая, звучит тихий, ровный, но суровый голос с нотками стали . Гортхаур послушно старается встать на уставшие ноги, стиснув зубы и зажмурившись от боли, сопровождающей каждое движение. Он приподнимается, но закашлявшись в руку кровью вновь падает. И так снова и снова, пока его попытки не увенчались успехом. Неустойчивым шагом, пошатываясь и оставляя за собой след из алых капель, он подошел к трону и медленно, стараясь не шевелить шеей, поклонился, а затем замер в ожидании следующего действия темного вала. Мелькор внимательно смотрел на своего слугу, а затем протянул руку закованную в перчатку к лицу Артано, медленно, почти нежно, коснувшись его подбородка . Холод метала прошелся по челюсти бывшего властелина павшего Тол-ин-Гаурхот . Внезапно Моргот дернул рукой вверх, силой заставляя Саурона запрокинуть голову вверх. От неожиданно нахлынувшей волны жгучей боли еще сильнее открывшейся раны, Артано вскрикнул и захрипел, снова закашляв кровью и судорожно пытаясь отстраниться, но Мелькор лишь слабо придержал его второй рукой, не давая отойти ни на шаг,чего было достаточно, чтобы присечь дерзкую попытку слуги. - Больно ? - с наигранной жалостью спросил темный вала, хитро сощурив черные как бездна глаза. - Да, Владыка. - тихо и кратко выдавил из себя Гортхаур , стараясь подавить хрип. - Ты ведь знаешь, что сделала упущенная тобой эльфийка? - Да, Владыка. - Знаешь чего мне стоили эти камни? - Да, повелитель. Ваши руки... - от терзающей шею боли на янтарных глазах невольно выступили слезы . - Не смей давить мне на жалость . Ты ведь знаешь , что наказания за сдачу острова и за кражу Сильмарилла тебе не избежать? - Да, Владыка. Если пожелаете, можете развоплотить меня, - удерживаемый рукой Мелькора и неспособный опустить голову, Саурон отвел взгляд полный раскаяния в сторону, сморгнув не вовремя появившуюся слезу . - Нет, что ты, - злорадная усмешка, - Ты так просто не отделаешься, да и бестелесным духом от тебя будет мало пользы, - с ехидной улыбкой проговорил вала и отпустил аккуратный подбородок слуги. Майрон тут же опустил голову и схватился за горло, из которого уже струей текла кровь, образовав небольшую густую лужу под ногами . Но не успел он отдышаться как в лицо прилетел сильный удар рукой, от которого он покачнувшись упал на пол. На бледной коже расцвел красный след ладони, который майа накрыл своей . Мелькор поднялся с трона и зловеще рассмеялся, после чего последовал удар ноги в живот. Майрон тихо захрипел, зажмурившись, и вновь сплюнул кровь, заляпав дорогие сапоги повелителя. Стараясь сохранить хоть какое-то достоинство, Гортхаур, собрав последние силы, поднялся на ноги, но от очередного удара отлетел к стене, разбив затылок о холодный камень, а затем обессиленно сполз на пол. Мелькор в несколько широких шагов сократил расстояние между ними, приближаясь неспеша, словно неумолимая страшная участь,которой было не избежать. Мятежный последний раз пнул Саурона, заставляя того согнуться в позу эмбриона, и намотав рыжие волосы на перчатку, снова запрокину голову слуги. Кровь хлынула из раны с новой силой. Моргот, презрительно поморщившись, снял перчатку с руки и залез тонким длинным пальцем под разорванный край раны, начиная страшную пытку. Майрон невольно застонал, стараясь отстранить руку своего господина, но тот, недовольно рыкнув, прижал другой рукой лицо Майрона к холодному полу, продолжая причинять все новую боль, раздвигая поврежденную кожу на открывшейся ране и задевая мышцы и связки. Гортхаур пытался кричать, но не мог. Разорванные связки лишь ныли и кровоточили, выпуская изо рта сипы и хрипы, сопровождаемые бульканьем крови, скопившейся в горле, похожие на рычание волка и скрипы падающего от ветра дерева. Глаза Саурона начала застилать красная пелена. Мелькор же выплескивал на него весь свой гнев и раздражение, упиваясь его мукой. Гнев за потерю важной крепости, гнев за потерю Сильмарилла, гнев на валар, гнев на Эру, гнев за его, Майрона, долгое отсутствие и за тоску. Сейчас он отыгрывался на нем за все, что терзало его черную душу . Внезапно Темный Вала выхватил из красивых, украшенных обсидианом ножен небольшой, но острый кинжал и начал вырезать поверх свежего шрама на руке Гортхаура причудливые узоры. Саурон взвыл и дернулся, из-за чего соскочивший клинок вошел еще глубже в плоть. - Повелитель! Прошу, не надо больше ! Я все исправлю ! Клянусь, я верну Силимарилл! Прекратите это ! - взмолился Майрон. - Твои клятвы пусты, ничтожество. - сухой, полный презрения ответ. - Не сопротивляйся, а то будет только хуже. - снова с наигранной жалостью проговорил Владыка Тьмы, после чего его внимательные глаза недобро блеснули. Он достал из-за пазухи длинный огненных бич ( такими обычно были вооружены балроги ) и со всей силы хлестнул Саурона по узкой спине, оставив длинный и глубокий ожог. Затем еще раз. Снова и снова, пока на спине Майрона не осталось ни одного живого места . Гортхаур хрипел, плевался кровью, пытался увернуться, умолял о помиловании, но все равно страдал. Усыпанная кровавыми следами спина горела огнем, принося неимоверные муки. Будь Саурон смертным человеком или слабым эльфом, он бы уже погиб от страданий и болевого шока, но являясь сильным духом айну, он продолжал переносить эту страшную пытку, лишь хрипя и корчась от боли , лежа на полу. "На его прекрасной, тонкой спине точно останутся шрамы" - пронеслось в затуманенной яростью голове Мелькора, но поглощенный увлекательным процессом, он уже не мог остановиться, продолжая калечить слугу, причиняя новые страдания. Затем Моринготто снова схватил кинжал и вонзил его в грудь Гортхауру, заставляя того лечь на изуродованную спину . На губах Саурона выступила кровь и он закашлялся, забрызгивая алым ядом доспех повелителя. На остатках дорогого наряда вокруг пронзившего его оружия распустился багровый цветок . Видя страдания на лице слуги, опьяненный пыткой Мелькор улыбнулся и с наслаждением провернул кинжал. Бросив на Майрона садистский взгляд, он заметил, что тот уже перестал сопротивляться и хрипеть, а неподвижно замер, закрыв газа и не реагируя ни на что. Недоумение. Волнение. Испуг. Одна за другой пронеслись в голове Мелькора эмоции . Гнев мгновенно прошел, оставляя после себя горькое осознание и панику . Что он наделал ! Он быстро вытащил клинок, и из раны потекла горячая кровь, смешиваясь с уже запекшейся. Затем он нежно подхватил слугу на руки и замер, не зная что делать. Майрон бездыханной куклой лежал на руках Владыки Тьмы весь в крови и ранах, истекая кровью, но Мятежный все еще чувствовал в нем слабый огонек жизни . Во врата Тронного Зала постучали, и туда заглянул Готмог, уже собравшийся что-то сказать, но он был перебит кратким взволнованным приказом: - Зови лекарей! Быстро!