Ты меня клеишь?

Бакуго стоит на светофоре, через дорогу висит неоновая вывеска бара, который посоветовал Монома. Ему остается десять секунд, чтобы решить — хочет он туда или нет. Если объективно — нет. Наверняка там будет не протолкнуться, душно, грязно, и пойло окажется говном. Но загорается зеленый, и Бакуго все же решается попробовать — еще успеет покричать, что прислушиваться к словам Мономы — последнее, что он будет делать в жизни. В баре приглушен свет, отчётливо стоит запах табака и играет раздражающая музыка. Бакуго брезгливо морщится, невольно оценивая обстановку — за барной стойкой занято всего несколько мест. Он садится с краю, кидает бармену «самое крепкое и самое лучшее», не желая тратить время на изучение карты бара. Бакуго не хочет напиваться — упиться вхлам он может и дома, — Бакуго хочет снять напряжение и отпустить себя. До одной пустоты в голове, до развязанного языка — болтай, что пожелаешь, дерзи тупым ублюдкам и нарывайся. Вот за это Бакуго выпьет! Через минуту перед Бакуго ставят шот, который он сначала вертит в руках, отмечая вид, а потом выпивает махом. Сука, думает Бакуго, когда по горлу стекает жидкий огонь. И просит повторить. Он делает четвёртый заказ, когда рядом кто-то садится. Бакуго отклоняется назад, осматривает стойку и щурится. Какого хрена этот мудак подсел к нему, все стульчики свободны. — Неужели Бакуго притащил сюда свою драгоценную задницу? Монома делает заказ — «как обычно» — и растягивает губы в улыбке, когда бармен кидает беглый взгляд на Бакуго. — Придурок, — усмехается Бакуго и делает вид, что ничего не замечает, — ты сам пригласил. — Пригласил, — соглашается Монома, — и тебя даже не смутило, что это гей-бар. «Ну и что это за хуйня?» — расслаблено думает Бакуго, всматриваясь в Моному. Ругаться — лень, впервые за весь месяц лень. Может быть, завтра. А пока нужно стереть довольную ухмылку с лица Мономы — бесит. — Да ты меня клеишь, — Бакуго не спрашивает — утверждает. И оскаливается, когда замечает, как расширяются глаза придурка, — попался. — Сдался ты мне, я тебя еще со школы не перевариваю, уж прости. Но на тебя было страшно смотреть, поэтому я сжалился и показал место, где можно отдохнуть. — Гей-бар? — Гей-бар. Знаешь, стимуляция простаты... — Монома затыкается, когда Бакуго крадет из-под носа его коктейль. — Эй! — Не знаю и знать не хочу. Так клеишь или нет? Монома теряется, спешно проводит языком по губам и смотрит на Бакуго, наверно, впервые, не зная, что сказать. Сам Бакуго уже знает ответ — видит, считывает с растерянного и смущенного лица. Не плох, вдруг отмечает он. — Честный ответ, Монома, и, возможно, сегодня ты сможешь пощупать драгоценную задницу Бакуго. — Да ты уже пьян. Бакуго понимает Моному — с пьяным бы и он не пошел, но Бакуго до полного опьянения еще далеко. Зато Бакуго не понимает, почему сам так возбужден. Ждать, пока к Мономе вернется дар речи, нет времени. Бакуго кидает мятые купюры и бросает «без сдачи». — Сделаем вид, что ты ответил «да». Хочешь ебаться? Пошли. — Куда? — Ну, не в сортир же, блядь. Давай, приходи в себя. Сейчас проверим твой язык в деле. Бакуго выходит на улицу и сразу же вздрагивает от прохлады осенней ночи. Голова проясняется окончательно. Когда хлопает дверь, он оборачивается и оглядывает с головы до ног Моному, смотрящего на него диким зверем. Бакуго узнает этот взгляд — так смотрят коты с улиц, когда он пытается приблизится к ним. — Я живу неподалеку, — сообщает Монома и шагает вперед. Бакуго быстро нагоняет его и идет вровень. Молчание приятное, не хочется ни говорить, ни спорить, ни подъебывать. — Ты с кем-нибудь спал? — интересуется Бакуго, когда в голове четко выстраивается продолжение встречи. — Конечно, — Монома не упускает шанса похвастаться, и Бакуго приходится выслушивать какую-то байду. — А ты? — Нет. — У-у-у?! — Бакуго даже не знает, что это: сочувствие, удивление, насмешка. — Но не переживай, Монома-сан будет нежен с неопытным Бакуго. Бакуго едва сдерживает смех — очень смешно. Когда они подходят к нужному дому, Монома выдает тупые предложения со скоростью пять слов в секунду. Еще он тупит перед лифтом, вспоминая свой этаж. А перед дверью квартиры Бакуго приходится отбирать ключ — иначе они бы еще долго стояли на лестничной клетке. Моному ощутимо потряхивает, и Бакуго хмурится. — Ты уверен? — Уверен, точно уверен. Как и в то, что ты — говнюк, — нервно смеется Монома, стягивая с шеи шарф. — Ты проходи пока, я сейчас. Никаких «сейчас», понимает Бакуго и хватает его за запястье. Пульс зашкаливает, он бы пошутил про какую-нибудь тахикардию, но шутить не хочется. Бакуго не оставляет Мономе выбора, целует сразу, сгребая в объятия. Губы Мономы мягкие, искусанные и внезапно горячие. Бакуго прикрывает глаза от удовольствия, когда Монома отвечает, встречает его язык своим языком, трется и едва слышно стонет. Бакуго забирается ладонью под рубашку, поглаживает твердый пресс и подцепляет край брюк. Монома вздрагивает и словно приходит в себя, отшатывается к стене и ошалело смотрит на него. — Не хочешь? — Хочу. — Тогда что? Монома не выдерживает его взгляд и закусывает губу. Бакуго хочется сказать, чтобы он прекратил так делать. Но говорит он совсем другое. — В чем проблема? — Бакуго подходит ближе, расстегивает его рубашку и кладет ладонь туда, где бьется сердце. — В том, что ты девственник? Я признался, ты — посмеялся, но я не ты и смеяться не собираюсь. Бакуго проводит языком по шее, к мочке уха и прикусывает ее. Сердце Мономы заходится вновь, и Бакуго улыбается, когда его руки ложатся на спину. — Мудак ты, — вздыхает Бакуго и притирается пахом, — и язык твой — дерьмо полное. — Вот от тебя это слышать не желаю, — недовольно шипит Монома и больно вцепляется в волосы Бакуго, когда он гладит ладонями по бедрам, прижимая к себе. Для Бакуго ощущения новы, непривычны, но приятны. Он поддевает ремень, расстегивает молнию и наконец-то стягивает с Мономы брюки. Ткань трусов пропиталась смазкой, Бакуго обхватывает член и ведет на пробу. Монома коротко всхлипывает и приоткрывает рот. Бакуго целует грубо, проталкивая язык, и задыхается, когда Монома прихватывает его зубами и посасывает. Член Бакуго трется о шов ширинки, практически причиняя боль. — Помоги мне, — хрипло приказывает Бакуго и кладет ладонь Мономы на пах. — Просто повтори. Монома слушается. Слушается, без тупых слов, без глупых возмущений. И Бакуго благодарно целует его в ключицу, втягивает кожу и несильно кусает, сдерживая свои порывы. — Обхвати их, — советует Бакуго и выдыхает сквозь зубы, когда Монома большим пальцем проходится по головке, стирая смазку. И только потом подчиняется. — И откуда ты все это знаешь? — Монома дышит с трудом, удерживать два члена в руке совсем не получается, и Бакуго накрывает его ладонь своею, ускоряя движение. — Хотя заткнись, не хочу знать. — Я бы и не сказал. Помучайся. — Как был придурком, так и остался. — Что это у нас? — Бакуго с трудом выталкивает слова, перед глазами все расплывается, и он уже готов сорваться в оргазм. — Школьные годы до сих пор не дают покоя? — Лучше бы ты просил трахнуть тебя. — Грязные разговоры по твоей части. — Уделал, — выстанывает Монома, которого накрывает оргазм. Бакуго поднимает голову и успевает увидеть сведенные брови и прикушенную губу, прежде чем кончить следом. Бакуго приходит в себя, на полу прихожей — охуенно, они даже не дошли до кровати, — и поворачивает голову на копошение сбоку. — Это было круто! — Монома улыбается гадко. Вернул себе было расположение духа, понимает Бакуго. — Так ты меня клеил? Улыбка Мономы гаснет, зато Бакуго — расцветает. — Нет. — Если подумать? Если есть, чем. — А что, если да? — сдается Монома и весь напрягается, смотрит исподлобья. Ну, точно дикий кот. — А то. Склеил, в общем, поздравляю.