constant/константа

      Какого это, быть счастливым? — чувствовать чью-то поддержку рядом, иметь здоровых родственников или просто жить? Какого это, иметь теплящуюся в груди мечту, которая греет тебе сердце в попытках привести к цели? Какого это, чувствовать, что она находится на твоей ладони, что ты можешь сжать ее, прямо как бабочку? Какого это, понимание того, что эта мечта все равно недосягаема сейчас? Просто потому, что, если ты сожмешь на ней пальцы, схватишься за нее всей хваткой, она превратиться в песок, который ускользнет от тебя сквозь пальцы. Ведь это был мираж и никакая не мечта. Не то, что ты хотел. Какого это? Вечная погоня за своими желаниями, где забег, длиною в жизнь, может хранить в себе не только достигнутые мечты, он может вообще ничего не хранить просто из-за того, что мы и сами не знаем, чего хотим и о чем мечтаем. Вся жизнь одна сплошная мечта и загнанная в угол мораль, борьба за искренность и несуществующие цели. Просто бег. Бег в никуда, полный отчаяния.       Чушь собачья.       Люди — создания глупые, отвратительные, маразматичные и аморальные, но от того совершенные. Прекрасные. Как и во всем, везде есть несколько сторон и мнений. А вообще люди — это создания контрастов, где наряду с белым и черным серого просто нет, хотя, «серой массы», одетой по последней моде в одинаковую одежду с одинаковым макияжем, музыкальным вкусом и образом мышления, в мире действительно много, но и это — своеобразный контраст с ярыми поклонниками всякой «индивидуальности». Наряду с насилием, педофилией, изнасилованиями, убийствами, грабежами, хакерством и лицемерием стоят люди, открыто улыбающиеся миру и дарящие каждому человеку то тепло, которого мы все так жаждем. Люди ужасны в своем разнообразии, и ужас этот порождает благоговейный трепет перед чем-то изумительным и хрупким.       А может, навязанные людям стандарты — вовсе и не стандарты, а лишь оковы, сдерживающие нашу душу?       Он приставил лезвие ножа к ее горлу, заставляя от страха дышать через раз. Голова кружилась, но работала быстрее, подгоняемая адреналином и сооружая замки из возможных вариантов спасения. Девушка не придумала ничего лучшего, чем зацепиться взглядом за его глаза — зеленые, таинственные, насмехающиеся, но совсем-совсем грустные.       — Разве ты не счастливая?       — Счастливая… но умирать не хочу.       Это было дождливое утро, которое началось ровно также, как и остальные. За исключением того, что, когда девушка спустилась на первый этаж небольшого дома, остальные жильцы которого уехали по командировкам, работам и так далее, на кухне ее ждал он — вчерашний прохожий, который стоял недалеко от нее на набережной, смотря вдаль, как делала и сама она. Двух людей объединили неглубокая река, отдающая тиной, асфальтированный тротуар, «живописный» горизонт из противоположного берега с жилыми домами и большущим заводом, выпускающим клубы серого дыма, и мысли, не дающие покоя.       Нож дрогнул в руках убийцы; начертил на тонкой шее своей жертвы неглубокую алую полосу. Девушка сглотнула ком в горле.       — Я все равно тебя убью… — мужчина улыбнулся, растягивая собственные шрамы на лице и причиняя боль самому себе, — ведь одно лишь желание тебе не поможет, верно?       Шепот прямо на ухо обжигал кожу и разжигал сердце, гоняющее кровь по телу в разы быстрее.       — Зачем тебе жить, если ты уже счастливая?       — Мне незачем жить, исходя из твоей логики, но я хочу жить просто потому, что я люблю свою жизнь, какой бы она не была и какой бы она не стала. Я не знаю, что будет после смерти, поэтому глупо отказываться от шанса, который тебе дан. По крайней мере, я считаю, что всегда стоит пытаться жить дальше, хотя бы попробовать.       Он усмехнулся, и по кухне раздался смешок с нотками странного презрения. Девушка не могла понять, какой он, убийца, красивый или ужасный? Вместе с изуродованным лицом, полным шрамов то ли зашитых неправильно, то ли вообще не зашитых, у него была загадочная харизма, которая притягивала к себе, позволяя прочувствовать его ауру, полную озлобленности на весь мир и еле-ощутимого отчаяния, и глаза цвета свеже-скошенной травы — ясные и зеркальные. Вчера его лицо закрывал шарф в сине-зеленую полоску, а сегодня он был просто опущен на шею — девушка подумала, что на ней, скорее всего, у него тоже есть шрамы. И весь его вид внушал или чувство дичайшего страха, или желание помочь и успокоить. Сколько лет он страдал?       — Счастье — понятие относительное, — через некоторое время выговорила жертва, меря комнату сбившимся дыханием. — Человек может быть счастлив по мнению соседа, прохожих и разного рода знакомых; может лишь иметь счастливую маску; а может быть счастлив по-настоящему. Я могу считать себя счастливой, но ты, узнав меня лучше, можешь сказать, что на самом деле я несчастна, или я могу считать себя несчастной, но ты скажешь, что я наоборот счастливая и просто не замечаю этого. Это как соседи из дома напротив. Они — идеальная семья, а их сын — просто счастливчик, раз родился именно там, но вечером его начинают избивать собственные родители. Разве сына можно назвать счастливым, если даже для всех он таковым и является?       — И чего же ты от меня хочешь? — шепот возле уха мешал сосредоточиться. То ли убийце было больно говорить, то ли он просто играл на ее психике.       — Я прошу лишь дать мне шанс на продолжение моей жизни, — несколько заикаясь, выговорила девушка, исступленно смотря куда-нибудь в сторону, лишь бы только не на человека напротив.        А человек ли он? Можно ли вообще убийцу называть человеком?       — Разве должен я отказываться от собственных заповедей ради твоей жизни?       Мужчина лениво провел лезвием ножа по шее жертвы, заставляя порез чуть выше предыдущего расцвести багровыми красками, напоминая то ли ликорис, то ли мак своим цветом. Весь ворот ее футболки давным-давно пропитался кровью.       — Ты быстро бегаешь? — вскоре спросил мужчина, чуть наклонив голову в бок.       Девушка рвано кивнула. Глаза ее пылали ревностным желанием жить и страхом перед изувеченным гостем.       — Тогда беги. Даю тебе фору в пять минут. Если я не поймаю тебя в течение этого дня, то убивать не стану. Существует только одно правило: не проси ни у кого помощи, — мужчина криво улыбнулся, натягивая швы на своем лице. Щеки, разрезанные в улыбке и зашитые крупными стежками, совсем ему не шли. — Начали.       Ухнувшее куда-то вниз сердце вновь возобновило свою работу, разбрызгивая кровь по внутренним органам. Девушка сорвалась с места, выбегая из собственного дома.

11:00 местного времени, Среда

      Почти неодетым бежать по промозглым улочкам было не то чтобы холодно, было неприятно до покалывания в кончиках пальцев.       Девушка задыхалась от свежего воздуха, но продолжала переставлять ногами, лишь бы только ее не нашли. Обернувшись назад, она увидела лишь привычную за долгие годы проживания в данном районе картину поглощенных рутиной людей. Никого с шарфом в полоску поблизости не наблюдалось.       Девушка свернула с тротуара в грязь, уходя за кирпичные многоэтажки.

13:00

      Паранойя развивалась настолько быстро, будто девушка изначально была ей подвержена. Вот и теперь, за углом словно мелькнула знакомая тень.       Девушка побежала вновь.       Хорошо, что, выбегая из дома, она успела схватить висящую на крючке мастерку, иначе люди бы точно заметили ее сумасшествие в глазах и красно-коричневый воротник белой футболки.       Нет-нет, она не самоубийца, что вы.

16:00

      Тео, как именовали девушку ее друзья, коих было немного, прислонилась к грязной стене в попытках выровнять дыхание. Она не знала, куда ее ведут ноги, но с каждым новым метром ее сил становилось все меньше и меньше.       Кажется, медленно, но верно, она приближалась к черте города, чего девушка категорически не хотела, потому что лес, считающийся этой самой чертой, скорее, станет ее погибелью, нежели укрытием.

18:00

      Девушка шла по дорожкам сквозь деревья и детские игровые площадки, пытаясь выйти на более людную улицу. То, что ее шаги отдают странным двойным эхом на все пространство, она заметила не сразу, а как поняла, что к чему, скосила взгляд на идущего позади. Убийца поприветствовал ее холодным взглядом.       Тео побежала, вскоре теряясь в толпе.

21:00

      Осталось три часа. Три часа до ее воскрешения! Ноги кое-как шли вперед, а пятки были давно уже стерты. Жертва рьяно перебирала ногами, пытаясь оторваться от призрачной погони.       Она уже не понимала, преследует ли ее кто-нибудь.       Редкие машины иногда даже сигналили.       Девушка не хотела оставаться одна, постоянно ища какие-нибудь компании людей, чтобы они были поблизости, будь те даже не очень трезвые, но понимание того, что скоро они закончатся, как и неумолимо-быстро перемещающаяся минутная стрелка городских часов на вершине ратуши, давило на сознание пустотой.

23:00

      За углом одного из домов мелькнула черная тень, преследуемая диким хохотом одного из пьяных мужчин, собравшихся в круг, будто своим состоянием те хотят вызвать какого-нибудь демона или сразу же попасть под землю. Тео передернуло, и она сорвалась на бег.       Девушка не хотела сильно отдаляться от места, где сейчас находилась, так как с него можно было видеть часы, но и стоять так просто она не могла.

23:20

      Зачем-то, в последние минуты перед то ли смертью, то ли воскрешением, в голову жертвы начали лезть навязчивые воспоминания, которые сейчас ей только мешали. Она не хотела думать о плохом раскладе вещей, хоть и понимала, что вряд ли убийца так просто ей поддастся.       Становилось поистине холодно, а адреналин, пляшущий в ней в самого утра, явно израсходовался, будто это — дешевое моющее средство.

23:45

      Когда Тео соглашалась на эту игру, хотя у нее и не было выбора, она никогда бы не подумала, что, бегая от убийцы целый день, она лишь больше будет запутывать себя, а не убийцу. Девушка, словно заяц, наворачивала круги по улицам, делая ложные выпады и теряя и так не восполняемую за целый день энергию, а потом поняла, что ей и некуда больше идти; если она сделает еще один такой круг, ей точно светит распрощаться с жизнью. Но в конец ее добил тот факт, что все эти круги были напрасны, ведь хищник выследил ее в последние пятнадцать минут, словно все это время он лишь мечтательно прикрывал глаза и смеялся над жалкими попытками жертвы спастись.       Жаль, что она была не одним из тех умных животных, которые могли возвращаться назад, наступая в собственные следы. Скорее, она была просто очень бракованным зайцем, но девушка бы хотела вернуться на денек-другой назад, чтобы не идти на эту злополучную набережную и не встречать собственный ночной кошмар.       Ноги ее еле-ворочаются. Нужно оторваться от погони. Оторваться. Лишь бы оторваться…

23:48

      — По-моему, ты даже не пытаешься избежать смерти, — вкрадчиво произнес мужчина, наступая на девушку тягучей аурой. — Тебя было так легко найти.       — Я еще не готова сдаваться, — тихо проговорила Тео, скорее, для себя, чем для него.       В лес бежать — глупо, возле ратуши оставаться — бесполезно, бежать во дворы домов, чтобы потом труп нашли только через недели, эдак, три, — страшно, к замершей в тишине трассе идти — в разы глупее.       Как жаль, что нигде поблизости видеокамер не наблюдается. Если она умрет, мужчину бы хоть опознали.       Тео просто нужно не дать себя поймать.       Фанфары, звучащие в ушах гулким хохотом головной боли, не давали девушке сосредоточиться. Убийца приближался. Она, почувствовав через подошву домашней обуви каждый камешек под ногами, глубоко вдохнула, побежав. Главное, чтобы не догнал. А уж если девушка будет бегать кругами, то это ведь только ее дело?

23:51

      Оставшиеся минуты так долго длятся, будто время замедлило свой ход специально для того, чтобы жертва «насладилась» моментом. Тео отчетливо слышала, как звуки бегущего за ней мужчины становятся все ближе и ближе, от чего девушке приходилось переставлять ногами быстрее и бежать так, как она никогда еще не бегала в школе на уроках физкультуры.       Будто бы мужчина отчетливо издевается, пытаясь втянуть в свои легкие все предсмертные агонии жертвы. Одну за другой.       Камень, попавший Тео под ноги, казалось бы, был против всей этой сумятицы. Девушка, не удержав равновесие, упала на землю, проехавшись чуть вперед и сдирая кожу с ладоней и носа. На выступающую кровь ей было почти плевать. Убийца достал нож из крепления под толстовкой, начиная безудержно хохотать сиплым и хриплым то ли баритоном, то ли тенором, зарываясь в собственные волосы свободной рукой.       Он продолжал смеяться даже тогда, когда девушка кинула в него тот самый злополучный камень, полет которого не возымел должного эффекта, кроме как глубокой царапины над бровью. Теперь убийца с окрашенной в алый левой стороной лица выглядел еще страшнее, чем прежде, все еще сверкая слишком печальными глазами, поддетыми дымкой человечности и тьмы одновременно.       Глубоко, внутри своего естества, девушка сожалела о том, что вообще этот камень кинула, — не потому, что страшно, а потому, что отчего-то не хотелось.       Стокгольмский синдром не заказывали?       Мужчина сорвался в сторону девушки, занося нож.

23:54

      Но второй камень с ближнего расстояния прилетел точно в лоб, обескураживая ночного мстителя и заставляя его кривить в улыбке собственные шрамы снова и снова. Благо, камней в том месте, где упала девушка, было достаточно, хоть они и были небольшими, можно даже сказать, совсем маленькими для более серьезных действий, кроме как отвлечения внимания.       Последние минуты перед смертью, и вправду, — самое занимательное зрелище. Интересно, хочет ли он действительно ее убивать?       Девушка поднялась с земли, разворачиваясь на ватных ногах, и побежала к городской ратуше, скрываясь за одной из стен. Преследователь не заставил себя ждать.       Тео сглотнула вязкую слюну, слушая свое бешено колотящееся сердце в ушах.

23:58

      Странно, что сейчас она думает не о плане побега, а о родственниках, которые, наверное, ждут ее возвращения. Правда, она не уверена, что ее появления так хочет старшая сестра, ибо они никогда друг с другом не ладили, а родители навряд ли скучают по ней, отдыхая в тропических странах в свой редчайший отпуск. Может быть, бабушка? Да, наверное, бабушка. Сейчас ее ждет только она.       — Знаешь, почему я считаю себя счастливой, почему положительно ответила на твой вопрос тогда на кухне? — слишком резво начала девушка, стараясь не потерять нить своих мыслей и медленно отходя назад от убийцы.       В руке за спиной она сжимала один из камней, подобранных при падении.       Мужчина вопросительно изогнул бровь.       — Потому что у меня дома все еще есть люди, ждущие моего возвращения, — Тео прикусила нижнюю губу, стараясь не расплакаться. Убийца, будто бы, даже на секунду замер. — Но у тебя этих людей нет, поэтому ты стал таким, поэтому ты настолько печален, что ничего не можешь с собой поделать, кроме как идти убивать тех, у кого это счастье есть, тех, кто его не потерял.       — И какого же это? залезть мне в душу, — изувеченное лицо светилось в свете ночных фонарей почти золотом.       Мужчина усмехался.

23:59

      — Больно.       Покрутив нож в левой руке, убийца перекинул его в правую, делая резкий выпад в сторону жертвы. Ее спасло лишь то, что она с самого начала своей речи этого ожидала, поэтому девушка успела отскочить в сторону, расширяя расстояние между ними.       Конечно же, жалость ему совершенно точно не нужна.       Тео отходила назад, назад, постоянно назад, теряясь в его попытках ее убить. Просто Тео хотела жить до отчетливой рези в душе. Девушка готова была сжевать хоть весь этот чертов песок, лишь бы только остаться в числе неубитых, и от этого числа ее отделяли какие-то никчемные секунды, которые замедлили свое действо, будто повиновались сугубо мужчине напротив, заносящему над девушкой нож.       Только вот, ноги Тео уже не держали, подкосившись в тот самый момент, когда нож проскользил в нескольких миллиметрах от ее грудной клетки, из-за чего девушка не только чудом избежала смерти, но и сама прибыла к ней в руки, оказавшись в ногах собственного ночного кошмара.       Камень из ее дрожащих рук с ближнего расстояния был брошен не то чтобы с замахом на точность, но с надеждой обескуражить и вырваться. Однако, траектория, на плечи которой было возложено столько страха и веры одновременно, получилась настолько кривой и убогой, что Теодора невольно прикрыла веки от досады, рвано выдыхая колкий воздух из своих легких.       Всего лишь мгновение, за которым последовал лишь стук сердца и кульбит голодного желудка. Несколько времени люди смотрели друг другу в глаза, как некогда на кухне, словно убийца видит девушку впервые, утопая в ее отчаянии и желании жить. Мужчина благоговейно улыбается. По телу его разливается приятная нега, окрашивая взор в красный. Красный, цвета крови. Он определенно хочет еще. Еще чьей-то крови. Быть может, не ее.       У девушки были всего лишь доли секунды, чтобы резко уйти от руки, незаметно потянувшейся к шее. Хотел схватить ее, значит. Нет, она еще не готова сдаваться. Перекатившись в сторону, Тео пришлось почти подпрыгнуть на руках, поднимаясь на ноги, от чего в глазах потемнело.       За время, пока девушка пыталась восстановить зрение, схватившись за висок, пульсирующий тупой болью, убийца неспешно подошел к своей жертве, чуть склонив голову набок:       — Ты ведь понимаешь, что тебе не выжить?       Тео сжала челюсти в ответ на его тихий вопрос, почти до скрежета, лихорадочно продумывая пути отступления. А ведь не выживет. Это убийца верно сказал.       Оный протянул руку, зарываясь пальцами в ее спутанные волосы, которые под действием сумасшедшего дня стали похожи, скорее, на солому, чем на что-то человеческое. И в тот самый момент, когда рука его коснулась волос, часы на городской ратуше издали первый глухой звон, ознаменуя начало следующего дня. Убийца неопределенно улыбнулся.       Девушка понимала, что он просто поддался.

00:01 местного времени, Четверг

      Сердце ухнуло в последний раз. Слезы очертили кривые мокрые дорожки на щеках. Теодора понимала, что эта ночь должна была ознаменовать ее смерть. Она должна была умереть. Но мужчина, гладящий ее волосы, решил все за девушку, разжав пальцы на осколках ее души.       — Как… как тебя зовут?       Лицо жертвы приподняли за подбородок. Зеленые глаза смотрели на нее почти с иронией. Шрамы убийцы исказились в темноте, показавшись Тео еще ужаснее.       — Льюис. Просто Льюис, — горячий шепот обжег кожу.       В следующую секунду мужчина скрылся в черных тенях, отбрасываемых зданиями, исчезая из вида, словно Эхнатон, зачахший в своей любви к Атону. Она знала, что больше его не увидит.       Сил хватило лишь на то, чтобы опуститься на грязный асфальт, собирая себя по кусочкам.