Хуанита Красная Береточка и другие кэналлийские сказки

— Пора спать, — строго сказал Хуан Суавес. Пересчитал своих непосед — три носа, шесть косичек, все в сборе, слава Астрапу — и задул свечу. Но не успел он дойти до двери, как... — А сказку? — возмущённо пискнула вслед младшая, Росита. — Две сказки! — поддержала сестрицу Марселина. — Три, — заявила самая старшая и через это самая хитрая, Хуанита. — Три девочки — три сказки, это честно. Да, папа? Отец вздохнул, с сожалением убрал руку с дверной ручки и поплёлся обратно. Следовало поторговаться до двух сказок, но он понадеялся, что дети уснут раньше. Еще бы Хуан Суавес умел рассказывать такие сказки, от которых засыпают! — Ну, вымогательницы, какую сказку вам рассказать? — спросил он, усаживаясь на край постели. — Про принцессу! — попросила маленькая Росита. — А мне страшную сказку! — это, конечно, была Марселина. — Со счастливым концом, — подумав, объявила свою волю Хуанита. — Ну-с, с хорошего конца и начнем, — сказал Хуан и посмотрел на полную луну за окном. — Жил был в Кэналлоа... Жил был в Кэналлоа, в селении Тармолино, один человек. Звали его Хуаном, и была у него дочь по имени Хуанита. Раз есть дочь, стало быть, есть и жена. С женой Хуану не повезло, ленивая и глупая оказалась баба, а уж мать её и вовсе горной ведьмой была. На счастье, дочка вся в Хуана уродилась — и умная, и в труде прилежная, и палец в рот не клади. Вот сравнялось Хуаните тринадцать лет, стала она красавицей писаной, как цветок расцвела. Отец на радостях подарил ей беретик красного бархата и стали с тех пор звать Хуаниту Красной Береточкой. Вот пройдёт, бывало, Красная Береточка с матерью по главной улице — все бабы от зависти шипят и зелёные делаются, а парни молодые волками голодными вслед глядят, думают, как такую красоту к рукам прибрать! Видя такое дело, справил Хуан новые крепкие ворота, а для пущей надежности стал окна на железные засовы запирать. И всё равно ночами не спалось ему, всё чудилось, будто дочка тайком на свидания бегает. Так и было, не врало сердце отцовское — влюбилась Хуанита в соседского мальчишку Серхио и сговорились они пожениться. Быть бы им обоим мёртвыми за такое своеволие, кабы Хуан прознал, но Красная Береточка, как мы помним, приходилась внучкой горной ведьме, и тайны свои девичьи скрывала от отца невероятно ловко. Да только всё одно — бабской хитростью на свете не проживёшь. Вот случилось однажды Хуану отлучиться из дома, а жена его, дура Кончита, напекла пирогов и говорит дочке: — Хорошие пироги получились. Отнеси-ка парочку моей старой матери в Ланчию. А Красная Береточка ей отвечает: — Ланчия далеко, мне отец не велел туда одной ходить. — Полно молоть вздор! — рассердилась мать. — Как на свидания бегать, так отцовское слово не указ, а тут вспомнила вдруг. Отправляйся сейчас же, к закату как раз поспеешь. И не вздумай ни с кем по дороге снюхаться, а то знаю тебя, ша... шаловливую девчонку, еще принесёшь в подоле. Выгоню тогда из дому, будешь в горах жить. Делать нечего, взяла Красная Береточка корзину с пирогами и кувшин вина и пошла к бабушке-ведьме в Ланчию. Шла, шла, долго шла, половину дороги прошла, а еще половина осталась. Тут откуда ни возьмись выходит ей навстречу Волк. — Добрейшего вам вечерочка, дорита! — говорит тот Волк, улыбаясь самым наглым образом. — Куда это вы так спешите? Хуанита не растерялась и отвечает: — И вам всего наилучшего, дор Волк! Спешу я в селение Ланчия, несу тамошнему старосте радостную весть, что объявился в Тормалино меткий стрелок Серхио из Алвасете. И не в огорчение вам, дор Волк, будет то сказано, но люди болтают, будто Серхио имеет приказ от соберано извести всех горных волков, чтобы не резали стада тонкорунных овечек. — И что же Волк? — спросила маленькая Росита, испуганно таращась на отца. — Волк, ясно дело, испугался, — пожал плечами Хуан. — Он ведь знал, что кэналлийские стрелки — самые меткие на свете. Волк испугался и начал тревожно озираться по сторонам, нюхая ветер — не притаился ли за каким-нибудь камнем или деревом меткий стрелок? — И что же Хуанита? Убежала? — С чего бы? Пока глупый Волк прислушивался к шуму ветра в кустах, Красная Береточка подкралась к нему и всадила кинжал промеж лопаток, и проткнула волчье сердце. Волк тотчас издох, а Хуанита мысленно поблагодарила отца, что научил её обращаться с оружием, отрезала на память волчьи уши и пошла себе дальше в Ланчию. Одно ухо она подарила бабушке, чтобы сварила настойку, отгоняющую волков, а второе засушила и носила на поясе, и прозвали с тех пор Красную Береточку Храброй Хуанитой. — А как же её жених Серхио? — Про него-то я и забыл, — покачал головой Хуан. — Что сказать... Женился Серхио на Храброй Хуаните. Увез её в Алвасете, нанялся в стрелки и жил счастливо до самой смерти. — Конец? — Пожалуй что так, дети. Не пора бы вам... — Ура! Теперь про принцессу! — захлопала в ладоши Росита. Три пары глаз выжидательно смотрели на Хуана, и сна — ну просто вот ни в одном. Деваться было некуда и, тяжко вздохнув, он начал свой второй рассказ. — Давным-давно правил в Кэналлоа соберано по прозвищу Длинный меч, и только пришла ему пора жениться — взял себе в жены шадскую дочь, смуглую, черноокую, с длинными светлыми косами. — Ленивая и злая? — уточнила Марселина. — Нет, отчего же. Хорошая попалась жена, добрая, красивая, и вкусные супы варить умела. Соберано Длинный меч любил жену и брал её с собой во все-все военные походы, потому что воевал он, как водится, в холодных северных землях, а там без жены и горячего супа никак не проживешь. Вот как-то раз сидела молодая беременная рэйна у окна в очередном завоёванном замке и развлекала себя вышиванием гранатов на шёлковом платке. И случилось ей залюбоваться игрой солнечных лучей на заснеженном подоконнике. Напёрсток у неё был маленький из черного дерева. И вот соскользнул наперсток с пальца, и королева укололась иголкой. Упали на снег четыре капельки крови, рэйна сочла это добрым знаком и быстро загадала: «Пусть родится у меня дочка, с кожей белой, как этот снег, с румянцем алым, как эта кровь, с глазами синими, как небо, и волосами черными, как черное дерево!» И все её желания исполнились в точности — родилась белокожая румяная соберанита. Глазки у неё были синими, как небо, а волосики такими же чёрными, как чувство юмора Абвениев... То есть,— поправил себя Хуан, — чёрными, как чёрное дерево, из которого был сделан напёрсток. Вот прошли годы, соберанита подросла и стала настоящей красавицей. Однако характер у хрупкой синеокой девушки был таким тяжёлым, что вынести не мог никто. Её воспитывали лучшие няньки, к ней приставляли самых строгих фрейлин и самых учёных менторов королевства, но всё было тщетно — принцесса была ужасно своевольная, и приструнить её удавалось только одному бывшему матросу, который очень быстро бегал и отменно лазил по деревьям. Девчонки дружно захихикали, узнавая в описании кое-кого, а Хуан бодро продолжал. — Но в конце концов, уже и тот матрос перестал справляться, и соберано выписал из Багряных земель пару морисских колдунов, чтобы те проверили, не наложена ли на его дочь порча. Но магия оказалась бессильна — своенравная принцесса была здорова как бык и смекалиста как гоган. Что ж, если проблему нельзя решить, пошла та проблема в горы, — изрёк тогда соберано и оставил дочь в покое. Хорошие манеры к ней не липли, что верно, то верно, но зато девушка прекрасно сидела в седле, ловко управлялась с оружием, а еще Росита — так звали эту необычную принцессу — знала столько забавных песенок и стихов, что могла развлекать отца часами, аккомпонируя себе на гитаре. Вот стукнуло Росите восемнадцать годков. Других детей у соберано не было, и это очень печалило его. Он всё еще любил свою морисскую жену, но захотелось ему жениться второй раз. Сказано — сделано... — Как это — второй раз? — возмутилась Росита. — А вот так, взял и женился, — пожал плечами Хуан. — Он же соберано, чего хочу, то и ворочу. Вот только ничего хорошего из его затеи не вышло, слушайте дальше. Выбирал соберано невесту не сердцем, а умом. Вскоре нашлась подходящая вдовая графиня — не старая, красивая, с хорошим приданым и тремя белокурыми сыновьями-красавцами. Вдова обещала родить Длинному мечу много сыновей и вскоре стала новой рэйной, избранной женой соберано. Мать Роситы упрятали в монастырь на горе Монтеуна, и для собераниты настали тяжелые времена. Теперь у её отца были пасынки, которых он одарил титулами и брал с собой на войну, а сама она была падчерицей при ненавистной мачехе. Графиня была та еще лицемерка и змея. На людях говорила, что любит Роситу как дочь родную, а сам завидовала её красоте и выжидала момент, чтобы извести падчерицу. — Графиня боялась, что Длинный меч разлюбит её и женится на Росите? — невинно поинтересовалась Марселина. — Что за глупости ты говоришь, — нахмурился Хуан. — Росита его родная дочь была. — Так он соберано, что хочу, то ворочу, — с совсем уж невинным видом возразила доченька. Хуан мысленно плюнул. Ну что за дети пошли, слишком умные. — Так или иначе, задумала мачеха Роситу убить. Вот уехал соберано в дальний поход, и зовет рэйна к себе старшего управляющего и говорит, мол, так и так, убей собераниту Роситу, вырежи её сердце и принеси мне. А тело брось в глубокую пропасть, чтобы не нашел никто. Делать нечего, с королевой не поспоришь. Пошла Росита в горы погулять — управляющий за ней следом. Бросил её на землю, занес кинжал, чтобы в горло ударить, да не смог. — Почему?! — возмутилась Марселина. — Потому что честный был человек, — ответила за отца Хуанита. Хуан одобрительно кивнул и погладил старшенькую по головке. — Вот именно поэтому. Управляющий был честный человек и зло делал только злым людям, а Росита была хоть и непоседливая, но добрая девица. Стало быть, убить он её не смог. Но и отпустить невозможно — вдруг королева узнает, управляющему тогда головы не сносить! Поразмыслил он немного, поразмыслил, и бросил собераниту в пропасть живьем. Выживет так выживет, а нет — значит, такова воля Лита. Поймал управляющий в горах козу, вырезал сердце и отнёс злой королеве, а та и рада. Велела то сердце сварить, съела на обед и сидит довольная. — Конец? — испуганно спросила Росита. — Что ты, солнышко, какой конец. Для собраниты всё только начиналось. Вот летит она вниз, а пропасть всё не кончается и не кончается, не кончается и не кончается. Собранита уж и песни попеть успела, и косы со скуки уложила, и все пальцы на руках-на ногах сосчитала. Наконец, кончилась пропасть — упала соберанита на кучу золы. Мягко приземлилась, только руку сломала, и обе ноги, и... Тут младшая дочь подозрительно громко захлюпала носом, и пришлось Хуану отказаться от назидательного тона. — Тут выскочил волшебный зайчик из золы и быстро вылечил Росите ножки и ручки. Поругал её немного, что в пропасть так неосторожно свалилась, и убежал. Встала Росита, огляделась — стоит она в огромном-огромном очаге. Хорошо, что огонь не горел. Пролезла Росита через решетку, стала ходить везде и всё смотреть. Посидела на огромной кровати, прогулялась по огромному столу — в дом высотой. Чашки на том столе были большие, как тазы, а салфеткой можно было накрываться, как одеялом. Так Росита и поступила — ей очень хотелось спать, она умылась в чашке, легла на тарелку, укрылась салфеткой и задремала. Проснулась принцесса оттого, что кто-то невежливо тыкал её вилкой в бок — это пришли хозяева подземного дома, семь подземных тварей. Когда твари увидели незнакомую девицу и поняли, кто испачкал им весь дом, они очень рассердились! Хотели съесть её, но Росита вовремя проснулась и заверила тварей, что умеет готовить такой вкусный суп, что после него тварям ни в жисть ничего другого есть не захочется. Твари обрадовались — они любили суп, но готовить его не умели. И вот принесли они принцессе всяких трав и кореньев, мяса, репы, моркови, капусты — словом, всего, что смогли украсть из ближайшей деревни. И приготовила соберанита Росита волшебный морисский суп. Пах он очень замечательно, а на вкус был ещё лучше. И был в нём один секрет, о котором твари не знали — кто этот суп поест, потом уже и правда ничего другого есть не хочет. Вот так хитрая соберанита Росита с тварями и подружилась. Отпускать её домой они, конечно, не хотели, и даже тонкую золотую цепь за ногу привесили, чтоб не убежала. Принцессе на цепи сидеть не нравилось, она хотела домой, и придумала кое-что. Соврала, что знает одну чудесную приправу, от которой суп еще вкуснее станет. Твари купились, спрашивают, как приправу добыть. А Росита им в ответ — в саду соберано растет, и только моя матушка знает, как её найти. Но вам она не расскажет, вы же страшные подземные твари. Отнесите меня к ней. Твари посовещались и под покровом ночи отнесли Роситу в монастырь на гору Монтеуно. Принцесса в темноте удрала от тварей и спряталась за стенами монастыря, а туда тварям ходу не было. Ох и разозлись же они! Орали дурными голосами, швырялись камнями в стены, ломали деревья в округе. Конечно же, от такого грохота проснулась мать-настоятельница — Святая Бонифация. Она очень не любила, когда её будят вот так посреди ночи, и решила проучить наглых тварей. Позвала дюжину монашек, все вместе они забрались на толстую монастырскую стену и окатили тварей холодной святой водой. И что вы думаете, стало с тварями? — Простудились? — Умерли? — Убежали? — Нет. Твари обратились красивыми совершенно голыми принцами. Однажды эти принцы дружной компанией купались в море и делали это очень шумно. Орали, кидались друг в друга водорослями, взбаламутили воду до самых Межевых островов и разбудили в конце концов самого Унда. Он их превратил в страшных чудовищ и послал жить в горы, чтобы не мешали никому, но, как видите, принцы ничего не поняли, и как были весёлыми дураками, так ими и остались. Правда, был среди них один принц поумнее, звали его Рауль. Он очень понравился Росите, а она ему давно нравилась — ещё когда вилкой в неё тыкал, уже подумывал, не жениться ли? Но было неловко у братьев девушку отбивать, а теперь Росита сама по себе была, и он к ней прямо из-под стены монастырской посватался. А Росита согласилась. Поженились они с Раулем в его родном королевстве и на свадьбу позвали соберано, отца Роситы. Тот как дочку увидел, а потом и жену свою первую — разрыдался. Покаялся в своем недостойном поведении, вернулся к жене и все титулы у пасынков поотбирал и принцам-тварям передарил. — А что же мачеха-графиня? — спросила Марселина. — Об этом мне неизвестно, — пожал плечами Хуан. — Наверное, сбежала с управляющим соберано — управляющий ведь любил графиню, хоть и побаивался. — Хорошая сказка, — улыбнулась Росита. — Хочу ещё. — И мы хотим, — сонными голосами объявили Марселина с Хуанитой. — Что ж, вот вам последняя сказка. Давным-давно жил на Межевых островах богатый шад, и был у него один-единственный сын, и тот дурачок... — Папа, ты помнишь, что сказка должна быть страшная? — напомнила Марселина, сонно потирая глазки. — Помню-помню, мышка... Хуан душераздирающе зевнул и, покосившись на дверь, продолжил рассказ. Раз уж начал, надо идти до конца. — Как оно и бывает, на старости лет шад сошел с ума. Однажды погрузил на корабль все свои денежки, самоцветные камни, золотые слитки, породистых скакунов, жен, невольников — всё-всё-всё, нажитое грабежом и разбоем. Увел корабль подальше от берега, поджег, и пошел ко дну. Никто не спасся, кроме коня одного, да раба-кэналлийца — самые нераскормленные, наверное, были. Дворец с землей шад перед смертью продал, то есть не оставил старый подлец сыну ничего, кроме коня и раба. Но сын то был дурак — он и этому обрадовался. — А как сына звали? — спросила Росита. — Альдеррах. Его звали Альдеррах. Он не умел грабить и убивать купцов, и учиться отцовскому ремеслу не хотел. — А что хотел? — О, Альдеррах хотел быть поэтом. Сидеть у окошка, писать всякие стишки и поэмы, и чтобы дамы его за это любили, а мужчины уважали. В общем, и конь и кэналлиец очень грустили, что хозяин у них такой дуралей. Ведь у него не было денег, чтобы их прокормить, а голодная смерть — штука очень неприятная. Коня, кстати, звали Моро, а кэналлийца... — Пусть его звали Хуан, — предложила Росита. — Пусть. Итак, Моро и Хуан тощали день ото дня, и молодой шад тоже. Надо было что-то делать. Шад решил продать коня, велел Хуану отвести того на рынок и выручить денег, сколько дадут. Хуан, видя какой у него бестолковый хозяин, поступил по своему. Продал Моро за хорошую цену, на вырученные деньги купил себе сапоги, берет и кинжал, и пошел ночевать в поле. Ночью умный конь сам прискакал у нему — пока вместе от тонущего корабля плыли, подружились. Отправились Моро с Хуаном в другой город, и там Хуан снова продал Моро, и опять тот ночью удрал и разыскал кэналлийца. Так они прокатились по трем городам, и вернулись к хозяину с увесистым кошельком. Тот очень обрадовался, увидев деньги, а еще больше обрадовался, узнав, что ушлый кэналлиец договорился с капитаном корабля и ночью они отплывают в Золотые Земли. Вот приплыли эти трое в Талиг. В те времена Талиг назывался Талигойя... — Когда уже будет страшно? — законючила Марселина. — Сейчас будет, — пообещал Хуан. — Итак, высадились они в порту и пошли в трактир. Шад пил вино и сочинял мадригал в честь прибытия, а у Хуана ушки на макушке — внимательно послушал, о чем люди болтают и узнал, что в королевстве большая беда — завелся по соседству дракон. Ворует девиц, рыцарей жрет вместе с латами. — Надо нам отсюда уезжать, хозяин, — говорит Хуан. — Плохое место! А шад Альдеррах, ну как есть дурак, отвечает очередной глупостью. — Полено ты, Хуан, неотесанное. Посмотри, какие тут великолепные пейзажи! Какие поля и леса, а горы как красиво дымятся! Никуда мы отсюда не уедем. И вообще, вместо того, чтобы отвлекать меня от музы, иди, добудь денег, одежду красивую, и приглашение ко двору. Я, — говорит, — человек знатных кровей, хочу быть представлен королю. Ну и что Хуану, подневольному человеку, оставалось делать? Пожаловался Моро на судьбу и пошел исполнять приказ, благо, в Золотых Землях народ еще доверчивей, чем в Багряных. Добыл старым способом денег, вернулся в город, и стал думать, как приглашение ко двору заполучить. Король тамошний, Валмон, был очень богат и заносчив, с кем попало дружбу не водил. Нищий шад был ему нужен так же сильно, как Моро пятая нога. Но была у короля одна слабость — любил всякие вкусности, и чем страннее, тем лучше. Со всех краев везли ему редкие вина, сыры и специи, и король щедро платил, если яства приходились ему по вкусу. Вот и придумал Хуан такую хитрость. Начистил сапоги, нацепил на берет перо поярче, и отправился по лучшим поварам города. Всем он представлялся слугой морисского принца, показывал кошель с золотом и спрашивал, умеют ли повара готовить суп из ласточкиных гнёзд? Никто, конечно же не умел, и вскоре слух об этом необычном супе достиг ушей королевского повара. Повар испугался — вдруг король узнает, что есть на свете блюдо, которое на его кухнях не умеют готовить, и велит скормить главного виновника дракону? Пришлось срочно искать Хуана. Королевский повар чуть ли не на коленях умолял кэналлийца открыть ему рецепт чудесного супа из ласточкиных гнезд. Хуан с надменным видом ему отвечал, что рецепт супа из ласточкиных гнезд — великая тайна Зегинского двора. А потом подумал и добавил, что его хозяин — принц Альдеррах-ар-Великнах — человек щедрый, и если здешнему королю интересно, он пришлет тому горшочек супа в подарок. Повар радостно закивал и ушел. Хуан взялся за дело. Рецепт этого супа, конечно, никакой не секрет — в Багряных землях его знает каждый оборванец. Чего уж проще — отламываешь гнездо от скалы, или куда оно там прилеплено, варишь суп, да ешь. Но в Багряных землях ласточки строят гнезда из водорослей, мальков и своих слюней, а в Талигойе — из грязи и палок. Вот почему в Талиге никто не знал, что такое вкусный суп из ласточкиных гнезд. — Как же Хуан сварил суп? Поехал за гнездами в Багряные земли? — Нет, детки, в Багряных землях Хуана ждала верная смерть. Поймали бы и утопили в мешке с ызаргами — конокрадов шады страсть как не любят. Да и никто нас... то есть их, не любит. Так что Хуан никуда не поехал, и не поплыл, а пошел он к морю, и набрал на берегу водорослей. А потом еще и парочку медуз подобрал. Разложил на берегу костерок и побросал всю вкусноту в котелок. Ни одной ласточки под рукой не оказалось, так что пришлось Хуану самому поплевать в варево. Вот остыл суп, загустел, Хуан его в красивый горшок перелил и бегом во дворец! — Ф-ф-у-у-у! И королю суп понравился? — Не то слово, девоньки, король был в поросячьем восторге и потребовал у повара добавки! Тут-то и выяснилось, что суп из ласточкиных гнезд — подарок от заезжего морисского принца. Король велел привести к нему принцева слугу. Пришел Хуан. Поклонился Его Величеству, расписал своего хозяина в лучшем виде, и говорит, мол, если изволите хотеть, хоть каждый день от нашего стола к вашему столу будем тот суп доставлять. Король говорит — изволю! А еще, говорит, хочу видеть такого изысканного и щедрого принца своим гостем, передай, любезный, своему господину мое высочайшее приглашение на обед! Хуану того и надо было. Нанял двух прощелыг, чтоб пажей изображали. Принарядил шада в принцы, себя принарядить не забыл, Моро сбрую почистил, и поехали они красивой процессией во дворец. Король Валмон поджидал их на крыльце, да не один, а с дочкой своей — самой красивой принцессой на свете. Звали её... — Марселина! — Звали её Марселиной, — покладисто кивнул Хуан, зевая, что твой лев. — Была та Марселина редкостная красавица и редкостная дурища. Ну, так считал её папаша-король, с меня взятки гладки. Принцесса обожала поэзию и, как вы, наверное, уже догадались, шад Альдеррх-ар-Великнах вскружил ей голову, едва раскрыв рот. К тому же принц был видный парень, чернявый, белозубый... — Папа! — возмутились три голосишки разом. — Когда уже будет страшно? — Скоро. На чем я остановился? Ага. Пришелся наш шад Альдеррах-за-душой-ни-талла валмонской принцессе по сердцу. Вот раз они свиделись, другой, третий, и дело запахло свадьбой. Король был не против. Он думал, что шад богач, и знать не знал, что у жениха всех богатств, конь да Хуан. Конечно, такого коня и такого невольника поди поищи — мешок золота за таких не жалко... — Два! — Вот кому-то и два не жалко. Да только маловато этого будет, чтоб богатому королю Валмону угодить. Хуан и так и этак голову ломал, как бы им с хозяином выкрутиться, и ничего придумать не мог. И тут случился счастливый несчастный случай — принцессу Марселину похитил дракон. Прямо из королевского сада! Прилетел, мерзавец, измял лапами любимые королевские астры, схватил принцессу в зубы, как какую-нибудь овцу, и улетел! Король, ясно дело, в крик: «Спасите, помогите, дуру мою венценосную верните!» И смотрит на Альдерраха, мол, чего стоишь столбом, иди невесту спасай. А шад короля не слышит — трагический сонет сочиняет, «На смерть возлюбленной». Хуан его в уголок отвел и говорит, так мол и так, уезжать самое время. В суете никто и не заметит, что след простыл. И что вы думаете, было дальше? Правильно, Хуан был послан спасать принцессу. — И поехал? — прошептала Росита. Отцу было жаль её расстраивать, но что поделаешь, если сказка такая. — Дело подневольное, помолился Астрапу и поехал. Вот приехал кэналлиец к горе. Из верхушки горы дым валит, вокруг кости людей валяются. Страшно стало Хуану, уже думал поворотить коня назад, и тут Моро вдруг сам к горе понесся, бодрым таким галопом. — А что это он? — Дракон его приманивал — знал Дракон конское заветное слово, если его скажешь, даже тихо, конь прибежит. Вот въехал наш рыцарь... То есть, Хуан, в пещеру. Понюхал воздух — удивился, пахнет в горе весьма куртуазно, морисскими благовониями. Посмотрел по сторонам — еще больше удивился! Убранство в горе, как во дворце — ковры кругом, мебель красивая, люстра хрустальная — огромная, как городская площадь! И посреди этого великолепия сидит принцесса Марселина с чашечкой шадди в белых ручках. — Добрый день, — говорит принцесса. — Хотите шадди, Хуан? Или, может, горячего шоколаду, или вина? Эр Дракон угощает. Тут Хуан увидал Дракона, и волосы под беретом зашевелились, как живые. Здоровенный был, скотина — крылья огромные, хвост длиннющий, чешуя черная, глазищи синие. И зубы, как морисские сабли — коня перекусит, не заметит. — Ну что ж ты встал, Хуан? Спешивайся, проходи, садись. Гостем будешь, — сказал Хуану Дракон и гадко так ухмыльнулся. Делать нечего, послушался Хуан, слез с Моро, стоит, дышать боится. Дракон глазом моргнул — хопа! — кресло из воздуха возникло. Другим глазом моргнул — хопа! — бокал вина у Хуана в руках. Отпил — а это Черная Кровь, лучшее вино на свете! Тут уж Хуан не мог смолчать. — Спасибо, дор Дракон! Не думал я, не гадал, что буду перед смертью красное кэналлийское пить, да еще в компании монарших особ. А все благодаря вам! За здоровье хозяина! Хуан осушил бокал до дна, а бокал тотчас наполнился снова. Чудеса. Хуан подумал, а чего перед смертью стесняться? И еще выпил, захмелел с непривычки. Дракон уже не таким страшным показался. Кэналлиец, когда выпьет, или сам болтает, или других подначивает. Слово за слово, разговорил Хуан Дракона, и поведал тот ему свою грустную историю. Был Дракон раньше человеком, да не простым, а герцогом. Жил припеваючи в своем замке, на охоту ездил, служанок е... любил, на войну ходил, всё как положено. И вот влюбилась в него как-то раз ведьма — молоденькая и красивая. Сладилось у них, к свадьбе дело шло, но герцог был ветреный красавчик и, ясное дело, в последний момент передумал. И послал ведьму с её любовью очень далеко. За что и поплатился — обратила она его страшным чудищем и сказала, что не спадут чары до тех пор, пока не полюбит герцога кто-нибудь чистой преданной любовью. Вот с тех пор и мучился бедняга, скитался по всем Золотым Землям. Куда ни прилетит — швыряют в него копья и палки, и никакой тебе любви. Только лошади Дракона признавали, а он их за это не жрал. А остальных — только так, даже принцесс украденных душил иногда от злости. Но иногда и отпускал, надо сказать. — Стало бы, принцессу Марселину дор Дракон с той же целью похитил? — осторожно спросил Хуан. В беседах с драконами надо быть очень осторожным, они ребята вспыльчивые. — Да, — без затей ответил Дракон. — Похитил и жду, когда эта дура полюбит меня чистой преданной любовью. А если не полюбит, — добавил он чуть тише, так что Хуан слышал, а принцесса нет. — Поджарю её на обед. И тебя заодно. Какое-никакое, а развлечение. На том Дракон замолчал и начал настраивать гитару. — У Дракона правда была гитара? — недоверчиво улыбнулась Росита. — И не одна, а целых три, — заверил Хуан. — Ведь он был герцог-Дракон, это совсем не то, что обычные драконы. Вот настроил герцог-Дракон гитару, заиграл на ней какую-то грустную мелодию, а дура-принцесса Марселина затянула песню, которую сочинил ей принц Альдеррах. Тоскливое это было представление, девочки, у Хуана аж слеза на глазу навернулась. Выпил он под это дело еще пару бокалов Крови, набрался, так сказать, храбрости, и сделал Дракону предложение. — Дор Дракон! А я ведь к вам не с пустыми руками! Две новости у меня, хорошая и плохая. С какой начать? Дракон перестал играть и сверкнул синим глазом, мол, начинай с любой, всё равно я тебя сожру. — Тогда начну с плохой, только не спешите с выводами. Принцесса Марселина вас не полюбит. — И? — нахмурился Дракон. — И это плохо, с одной стороны. Но с другой стороны, смотрите, как хорошо всё может сложиться. Мой хозяин принц Альдеррах любит принцессу, а принцесса, полагаю, любит его. — Люблю, люблю! — поспешила заверить Марселина. — Обожаю! Можно мне еще шадди? — Да запросто! — рыкнул Дракон, и в руки принцессы упало целое ведро отборного немолотого шадди. — С сахаром! — испуганно добавила принцесса. Хуан зажмурился — ждал, что сейчас ей на голову свалится пара бревен сахарного дерева, но обошлось, и он продолжил свою речь. — Зачем губить эту красивую девушку, дор Дракон? Она еще может вам пригодиться. — Говори яснее! — Обменяйте её на того, кто вас полюбит, всего-то делов. У Дракона из глаз посыпались злые искры. — Ты издеваешься, что ли? — прошипел он Хуану прямо в лицо. — Как я могу обменять её на того, кого не знаю?! — И очень даже знаете, — храбро возразил Хуан. Дракон от такой наглости аж присмирел. — И кто же это? — сощурил он свои огромные синие глазищи. — Я, — просто и честно ответил Хуан. — Судите сами: хозяин у меня, скрывать не буду, круглый дурачина. И то я о нем забочусь, как могу! А ежели вы мне хозяином будете и, допустим, свободу подарите, и новые сапоги, и пару подсвечников золотых, вот вроде тех, что я вижу у входа в пещеру — да моей любви будет столько, что на трех Драконов хватит и еще останется! Клянусь! — Гладко врешь... — еще злее сощурился Дракон, — ... Но смотри, кэналлиец, если всё что ты тут болтаешь — неправда, быть твоей шкуре ковриком на пороге моей пещеры веки вечные! — Хорошо, хорошо, договорились, — закивал Хуан. — Только еще одно маленькое пожелание, если позволите! Моро, будьте любезны, обменять вместе со мной. Ведь наверняка с вас падут чары, а Моро — конь породистый, в самый раз для герцогской особы! — Договорились!!! — рыкнул Дракон, схватил принцессу в лапы и улетел. — Что же было дальше, папочка? — А дальше, дети, было самое страшное. План Хуана не сработал и всё умерли. Даже Дракон умер от горя, что никак ему не обратиться человеком. Всё, а теперь спать, спать, спать! Закончив сказку таким нехорошим образом, отец расцеловал дочурок в макушки и ушел. Девочки немного поспорили о том, погиб ли Моро, ведь Дракон не ел лошадок, и уснули. Как ни странно, все троим приснились хорошие сны. А вот Хуан Суавес проворочался до рассвета, придумывая другой конец для своей сказки. Но так ничего и не придумал.