абсолютный провал

Когда Гэвин был ребёнком, он был совершенно другой. Точнее, не так - всё вокруг было другим. Семья, брат, соседские дети, воспитательницы в детском саду, затем учителя в младшей школе. Даже ёбаная фамилия, но хоть об этом он совсем не жалел - какая же она дурацкая! Была. Была дурацкая. А с одиннадцати совсем даже нет - Рид звучит лаконично и не глупо. И к имени подходит, во всяком случае, жаловаться не на что. В последний их день Элайджа так сильно хмурился, словно вот-вот закричит. А Гэвин, как и всегда, привычно молчал, засунув руки в карманы шорт. Элайджа в порыве детской нежности хотел бы его обнять, человека, который всегда ему улыбался, который был просто Гэвином, а не каким-нибудь Людовиком или Франциском. С простым именем, простым характером, лицом и мечтами. Элайджа говорит, что обязательно найдёт его вновь, пусть родители этого не хотят. Он его брат, и Элайджа ни в коем случае не позволит глупым взрослым просто так отобрать его у себя. Гэвин-то давно уже всё понял, хоть он каждым своим взглядом, жестом, словом простой. Элайджа только в этом году будет учить созвездия родственных душ, начертанные у каждого на руке. А Гэвин уже всё знает, всё понимает. Поэтому не возникает, когда родители ему объясняют, почему ему больше нет места в их доме. Нет места рядом с Элайджей. У Гэвина новая семья, по соседству едкая и вертлявая Тина, последний дом на их улице - что-то между тайным штабом Пентагона и замком из средних веков. Они с Чен за углом наблюдают, как открываются ворота, въезжает машина, на заднем сиденье сквозь тонированное стекло - две макушки. Заканчивая среднюю школу, они с Тиной решили до конца заканчивать это дерьмо, поэтому поступают в какую-то захолустную школу, которая только тем и славится, что ученики там, во-первых, сущие демоны, во-вторых - никогда не показывали хороших результатов. Гэвин так и рассчитывал - школа похуже, друзей поменьше, сигарет и времени на подработку побольше. Он и Чен хорошо устроились - их приняли относительно тепло, внимания на них не обращали. Хохотали себе после уроков на заднем дворе и хохотали - больно мешают. В середине учебного года перевелись два странноватых парня - братья или что-то вроде того. Младший был выше старшего почти на голову, с отвратительно-холодным взглядом, словно небосвод растоптал землю в пыль. Старший же был довольно приветливый, хоть и явно неприспособленный к социальным взаимодействиям. Тина смеялась - домашний цветочек, людей, наверное, только с подоконника и видел. Рид сильно раздражался, когда эти двое пытались с ним поговорить. То наперебой, то, специально, по раздельности. Младший говорит Кристиан Холтинг. Рид посмеивается, хочешь узнать моё имя, ледышка? Старший по-глупому мнётся и неловко касается ладонью шеи. Тепло, быстро и склоняя голову к плечу меня зовут Коннор Холтинг, приятно познакомиться. Гэвину уже не так смешно, он сухо отвечает, что нет, не приятно, пихает парня плечом и идёт на поиски Тины - перекурить и в красках описать, что он думает об этих придурках. А через неделю появляется Элайджа, в своих модных, ярко бросающихся в глаза шмотках, и все смотрят на него, как на пуделя, угодившего в псарню к озлобленным дворнягам. Рид бежит в туалет и долго пялится на своё отражение, то утвердительно кивая, то лихорадочно мотая головой. Он думает: спасёт ли его шрам на сломанном носу, тонкая белая линия от перочинного, рассекающая верхнюю губу? Спасут чуть посветлевшие со временем чёрные волосы, хмурый взгляд и сутулая спина? Спасут неброские шмотки и штопанная сумка через плечо? Затеряться в шумных коридорах труда не составит, а если он додумается спросить кого-нибудь? Если не разобьют лицо, то по боязни самим отхватить отправят к Тине, а если Элайджа покажет своё созвездие на руке, то Риду пизда. Если, если, если, если. Закурить. Ему надо срочно закурить. Он сидит за трибунами, в такт музыке в наушниках стучит пальцем по коленке и затягивается, сначала долго держа дым между сердцем и лёгкими, чтобы было не так тревожно. Какой-то шум позади, он поднимается на ноги, но не успевает обернуться. Элайджа так сильно сжимает руками рёбра, что дым выходит через нос. Рид роняет половину окурка. Камски ничего не говорит, только наивно сжимает его ладонь, утыкаясь носом в шею. Свободной рукой Гэвин снимает наушники и хочет развернуться, но его продолжают удерживать в таком положении ещё с минуту. - Я нашёл тебя, - счастливый Элайджа и грустный взгляд Рида. Первый слегка вскидывает брови и ослабляет хватку. - Гэвин, почему ты- - Эл, покажи руку. Парень сначала удивлённо смотрит на него, затем смаргивает накопившееся недоумение, и сквозь ресницы снова сияет радость. Он задирает рукав рубашки, Гэвин проводит по собственным звёздам пальцами. - Я сначала думал, что там должна была быть наша фамилия. Но потом осознал, что судьбу такими трюками не обманешь. - Элайджа... - Я даже рад, что ты сменил фамилию. Теперь ты возьмёшь мою, нашу, заново. И никто ничего не скажет, потому что так было нужно. - Элайджа, послушай... - Ты упрятался в такое захолустье, что я почти потерял надежду, - Камски не прекращал говорить, даже когда Рид смотрел на него в упор. - Элайджа, у меня не твои звёзды. Младший поднимает взгляд, Гэвин наступает на наушники. - У меня вообще ничего там нет. Я пустой. Камски отпускает его, вспоминая слова матери: "Это не его имя, милый. Это не его имя, видишь? Эта маленькая звёздочка вот здесь, его имя очень похоже на Хлою". И он даже ей верил. И даже нашёл одну. Правда, она умерла от онкологии полгода назад. Умнее и обаятельнее человека он не встречал. Рид, не оборачиваясь, уходит, и ему снова необходимо закурить. Элайджа хочет, не важно, как, но хочет вернуть Гэвину их глупую, совсем не подходящую имени фамилию. Или он просто убьёт его. Кристиан грубо хватает за капюшон толстовки и игнорирует яростное сопротивление и коронное ебать в рот просто блять какого хуя всем что-то от меня надо съебался сука сейчас же нахуй. Холтинг кладёт ладонь ему на лицо, не позволяя сбежать, второй же рукой прижимает чужой локоть к стене и задирает рукав. Рид перестаёт брыкаться. Рука с его глаз исчезает, и он встречается с трескающимся на кусочки айсбергом. Крис задирает вторую руку и вертит во все стороны. - Что это, блять, значит? - сквозь зубы, чтобы не закричать, чтобы не перегрызть этому отбросу глотку, на поиски которого он потратил почти всё своё время, начал с родным братом невербальную войну и бездумно перешёл в эту школу, лишь бы быть рядом с ним. Лишь бы понять, почему его соулмейт парень, да ещё и с таким дебильным именем Гэвин. Лишь бы покориться судьбе, лишь бы влюбиться и ощутить тепло хоть от кого-нибудь. Гэвин молчит, голова наполняется таким огромным количеством мусора и одним желанием сейчас провалиться прямиком в ад. Штукатурка у самого уха трескается, чуть выше его макушки дёргающийся кадык и бесконечное блятьблятьблятьблятьблять. Гэвин был бы самой лучшей молчаливой королевой драмы. Самой несчастной, но только потому что, ничего даже не делая, причиняет другим нестерпимую боль. Коннору, видимо, рассказал брат, потому что в раздевалке он ждёт его. Полуприкрытые веки, приподнятые брови и грустная улыбка - Коннор нелепее, чем даже фамилия Элайджи на шкуре Гэвина. - Пустой, значит? Рид хмурит брови, намереваясь обойти парня. Коннор хватает его за грудки и их носы соприкасаются. Гэвин устал, Гэвину надоело, что, блять, всем он что-то должен, всем виноватый, но нет, это сраная вселенная задолжала ему счастье и любимого человека, вместо этого подсунув родного брата и двух ублюдков. Это абсолютный провал, Рид. Весь этот тупой сценарий, персонажи, декорации, актёрская игра, сатира и драматизм - вся его жизнь. Но, если это и вправду был лишь спектакль, то гарантируйте аншлаг. Коннор глубоко дышит его запахом, его злобой и раздражением, а Рид хочет заорать что, уёбок, больно тебе? Тебе, думаешь, больно? Всем им, оказывается, так, сука, больно! А мне не больно? Мне похуй на самого себя, так, что ли? Дома Гэвин, заранее набросав на бумаге, глубоко выводит металлом три созвездия, чтобы никогда не исчезли, чтобы перестало быть больно, чтобы не только кожа, сердце, глаза перестали быть пустыми, но и слова. Чтобы я люблю тебя имело смысл из его уст. Плевать, что неправильный, плевать, плевать абсолютно. Рид настолько отчаялся, наплевал на всё и озлоблен, подавлен и разбит, что от такого количества скорбной желчи на языке и в слезах вместе с кровью из чужих имён льётся метафорический яд. На следующее утро созвездия жутко болят, а кожа зудит и жжётся. Тина отводит к медсестре - та в ужасе спрашивает, что это. Рид поправляет, плюясь кровью, ядом, ртутной жёлчью и отголосками болевого шока, что лучше спросить зачем это. Хотелось бы ему пожаловаться, что костюм велик, грим начал размазываться, а актриса забыла свою реплику. Но не будет ни гримёрки, ни суфлёрной ямы, ни аплодисментов, ни аншлага. Потому что его жизнь - не спектакль, а без сценария - абсолютный провал.