Спасая друг друга

      Донхэ прятал лицо в сложенные на парте руки, тихонько постанывая от пульсаций в висках. Невыносимо. Чаще всего он не ходил на пьянки, если на следующий день предстояло вставать на пары в 7 часов. Но не в этот раз. В итоге: красные уставшие глаза, больная голова, не уложенная копна рыжих волос и вязкий горький комок в горле. Хотелось блевать. И позывы усиливаются, когда в воздухе возникают нотки сладких духов. Сонмин. Донхэ пихают в бок, и он поднимает голову прежде, чем в аудиторию войдет преподаватель. Подперев рукой подбородок, Хэ с полнейшим безразличием встречает лектора. Его рот открывается-закрывается, издавая отвратительные причмокивания. О чём он говорит — не имеет значения. До тех пор, пока в кабинет не входит невысокий худощавый блондин. — Меня зовут Ли Хёкджэ, — он одаривает группу холодным и, казалось бы, уверенным взглядом, но его волнение выдают сжимающие и теребящие края кофты пальцы. — Приятно познакомиться.       Новенький неспешно проходится вдоль парт в самый конец первого ряда и оказывается по левую сторону от Донхэ. Тот, переведя взгляд на Хёкджэ, с усмешкой наблюдает за тем, как он мнёт пальцы под партой и тупо не знает, что делать. Его светлые волосы свисали, доходя до шеи и скрывая его лицо. Болезненная — именно болезненная — худоба выделялась за счёт чёрных узких джинс и размера на два больше толстовки. В целом он оставлял впечатление обычной замухрышки.       Большую часть слов преподавателя Хэ пропускает мимо ушей — Сонмин всё законспектирует. Положив голову на парту, рыжий скучающе наблюдает за ходящим туда-сюда стариком у доски. Донхэ всё ещё тошнит. Прикрыв глаза, он невольно впадает в лёгкую дрёму, а когда пара подходит к концу, то лениво с всё ещё закрытыми глазами выползает из-за широкой парты следом за Сонмином, который в свою очередь тянет за руку так, словно желает её оторвать. Рыжий тормозит на минуту, оглядываясь: новенького уже и след простыл. Да и к чёрту.       В столовой за столиком у окна уже сидели Йесон и Кюхён. Донхэ бросает на стол портфель и приземляется на стул, изображая самого заебавшегося человека в мире. — Не делай такое лицо, — Йесон, не отрываясь от чтения книги, пододвигает к Донхэ упаковку с обезболивающими и воду. — Что бы я без тебя делал, — рыжий запрокидывает голову, запивает таблетки и морщится от секундной горечи. — Вот скажи мне, ЙеЙе, почему ты со мной не ходил, но подогнал колёса, а этот, — Хэ кивает в сторону Кюхёна, — и лапой не повёл. И сидит теперь с гаденькой улыбкой. — Не мои проблемы, что тебе так хреново, — в ответ на недовольства от друга брюнет пожал плечами. — Да иди ты, — огрызнулся рыжий. — Не день, а хрень. Кстати, как тебе новенький, Мин? — Хёкджэ? — Сонмин задумчиво отводит глаза, вертя в пальцах ложечку. — Мне кажется, он странный. — Мягко сказано, — Донхэ стонет, ударяясь лбом в стол; голова и без того сильно болела, так что на удар было плевать. — Почему именно парень? Где все горячие цыпочки?! — На медицинском, — спокойной отвечает Йесон, продолжая поедать рисовые комочки и читать книгу. — Лучше бы я к вам пошёл, чем на исторический. — Всё равно так решил твой отец. — Хэ-я у нас просто лох, вот и всё, — добавляет Кюхён.       Донхэ показывает другу фак, поднимает голову и выискивает среди забитого помещения своего нового одногруппника. Найти его не составляет труда: парень сидит в одиночестве за самым дальним столом. Донхэ подмечает, что он сидит сгорбившись, обхватив себя руками за плечи и не решаясь даже прикоснуться к еде. Тошно смотреть. — Похоже, ваш друг с приветом, — прыснул Кю. — Кю-а, дай-ка, — Донхэ выхватил из рук друга полупустой стакан с молоком и поднялся. — Пора нанести первый визит.       Он направился к столу, а вся столовая с замиранием начала следить за всем происходящим. Рыжий подходит вплотную, опирается рукой о стол и нависает, словно показывая своё превосходство. Блондин шумно сглатывает, впиваясь ногтями в ткань свой одежды. И дрожит, как осиновый лист. Раздражает. Одним лишь присутствием он раздражает Донхэ, заставляя того с отвращением поджать губы. Жалкий мальчишка, не достойный даже находиться в этом университете, будоражил каждый нерв Хэ. — Слушай сюда. Я буду говорить коротко, чтобы ты понял, — Хэ держался максимально близко, чётко проговаривая каждое слово: — Ты бесишь меня. А всем тем, кто меня бесят, я превращаю жизнь в Ад. Так что добро пожаловать, красавица.       Рыжий смеётся, а через секунду стакан с молоком оказывается перевёрнутым на светлую макушку. Затем он громко ставит пустой стакан на стол и возвращается обратно. Молоко капельками падает с кончиков волос на руки, толстовка на плечах пропитывается напитком, а на чёрных джинсах растекается белёсыми пятнами. Все сидящие в столовой начинают посмеиваться, переговариваться и шушукаться, а довольный Хэ даёт «пять» Кюхёну и садится за стол. Сонмин недовольно цокает, но решает пока не вмешиваться. Тем временем Хёкджэ смотрит по сторонам, встречаясь с хохочущими студентами и не понимает, что сделал не так. Он никого не трогал и ни с кем не ссорился. Он не заслужил. И в какой-то миг он срывается с места, хватает сумку с пола и убегает из столовой. — Вот и новое развлечение, парни, — Донхэ довольно потягивается. — Этот год обещает быть весёлым.       Всем с первых дней пришлось навсегда уяснить две вещи: Донхэ не мог терпеть выскочек, считающих себя выше сына этого университета, коим он и являлся, поэтому сразу же ставил их на место, а также не терпел замухрышек в своём окружении, и они в конечном итоге становились предметом каждодневных издевательств. По мнению большинства, Хэ был обычным избалованным ребёнком. Несомненно, отец любил своего сына и старался давать ему всё самое лучшее, забыв, пожалуй, о самом важном моменте. О воспитании. Вот парень и вырос безответственным эгоистом. На нелестные разговоры за спиной ему было плевать, ибо стоило только повернуться, как шепотки трусливо замолкали. И от девушек с других факультетов не было отбоя. Девчонки любят ублюдков.       Хёкджэ долго и старательно приводит себя в порядок, оттирая водой белые пятна с одежды. Он проводит минут двадцать в туалете, пока не слышит приглушенный звонок за дверью. Подобрав сумку и закинув её на плечо, блондин упирается в дверь рукой и понимает, что она заперта. Всё тело прошибает озноб. Несколько раз ударив кулаком, Хёк понимает, что застрял. Губы начинают дрожать, а рука сползает вниз. Его заперли здесь, и не иначе, как специально. Прижавшись спиной к двери, он оседает на пол и обнимает свои колени. Отвратительно. Зачем он только вообще перевёлся сюда. Хёкджэ шёпотом просит помощи. Первый день в новом университете навсегда отпечатывается в памяти как самый худший.        Хёкджэ с помощью уборщика выбирается из туалета и сбегает домой, не решаясь даже кому-то рассказать о случившимся. На следующий день он старается вести себя как можно незаметнее, практически сливаясь с окружением. Но всё идёт не по плану. Когда алюминиевая банка соприкасается с полом, а остатки сладкой газировки растекаются, тягуче медленно подступая к массивным чёрным ботинкам, Хёк понимает, что попал, случайно столкнувшись с Донхэ. Со всех сторон слышится шёпот, но блондин не может разобрать ни слова из-за бешеных ударов в ушах. Перед ним стоит Он и кривится в нервной ухмылке, осматривает свою рубашку и сжимает руки в кулаки. Тёмное пятно распространяется по рубашке, а ткань неприятно начинает липнуть к телу. — Ему пиздец, — случайная фраза врезается в худое беззащитное тело новичка и тот падает духом окончательно.       Донхэ резко подаётся вперёд и прижимает с глухим ударом Хёкджэ к стене. Стопка книг вываливает из тощеньких рук на пол. Блондин хватается за держащие его за грудки куртки руки. Он чувствует, как его прожигают насквозь бешеным взглядом и прячет глаза в пол. — Помнишь, что я говорил вчера? — шипит Хэ и впивается в узкий подбородок пальцами, заставляя блондина посмотреть на себя. — Я случайно, — тихо-тихо произносит Хёкджэ. — Я спешил и не заметил.       Донхэ рвано дышит, его глаза наливаются кровью, а ткань на спине натягивается, когда он наклоняется ближе. Он всматривается в ходящий вверх-вниз кадык, искусанные обветрившиеся губы и совершенно пустой взгляд, который прежде был скрыт за светлой чёлкой. Хёк смотрел так, словно находился не здесь, а где-то далеко отсюда, за пределами университета, города, может даже мира. Жутко. Хэ отпускает блондина и за его спиной прокатывается волной разочарованный вздох. — Раздражаешь, — сквозь зубы цедит рыжий.       Хёкджэ расслабляет, думая, что всё кончилось и собирается уже наклониться за учебниками, как получается кулаком под дых. Наотмашь. Так, что колени подгибаются, и он падает на пол, корчась от боли и кашляя. Донхэ поднимает чужую сумку, переворачивает её и всё вытряхивает: тетрадки, ручки, немного денег и толстую книгу. Хёкджэ охает и протягивает руку к выпавшему гримуару, но попытки пресекаются ещё одним ударом ногой по его руке. Он мычит, ощущая, как глаза начинает жечь и слипаться от наворачивающихся слёз. — Что это? — Хэ листает книгу, пробегаясь глазами по неясным знакам и словам. — Это что за чушь?       Рыжий фыркает и кидает книгу толпе, наблюдая, как её ожесточённо рвут на части. А через момент на пол, как огромные снежинки, медленно начинают опадать кусочки листов. Край твёрдой обложки книги вспыхивает, стоит к ней поднести зажигалку под всеобщий вой и улюлюканье. Блондин сидит на полу, понурив голову, и собирает вещи, небрежно заталкивая их обратно в валяющуюся сумку. На светлые пряди неспешно оседает пепел; вся одежда серая от пыли и песка. Парню еле-еле удаётся встать на ноги из-за одёргиваний за плечи и толчков туда-сюда. — И сказать нечего, красавица? — Хэ тянется рукой к лицу Хёкджэ, но получает по ней шлепок. — Ооо, смотрите-ка, что он умеет! А дальше что? Укусишь?       Блондин молчит, спрятав лицо за чёлкой. Он не может ничего сделать, кроме как принять очередной удар в грудь. Он просто привык, что над ним так издеваются, начиная с детства. Попытки бороться не увенчались успехом. И он решил просто сдаться. Один против толпы. Совершенно один?       Звенит звонок, и студенты постепенно расходятся по кабинетам. Шоу удалось — Донхэ рад. Он осматривает потрёпанного блондина, пинает его сумку куда-то в сторону и уходит. Он наглядно показал, что ждёт тех, кто испортит ему настроение и рубашку. Жалкие уроды должны сидеть по углам, не высовываться, тихо как мышки. Да, верно. А Донхэ был котом. И он ненавидел мелькающих перед ним уродов, раздражающих своим существованием. Некрасивых и блеклых на его фоне уродов.       Хёкджэ тяжело вздыхает. Комок из обиды и боли от удара давит на грудь. Хочется расплакаться, но он держит себя в руках. Он оглядывается по сторонам, а затем уходит, медленно плетясь по коридору. Листок с расписанием, скорее всего, тоже был растерзан голодным стадом. Обняв себя за плечи, Хёк шаркает на полу ботинками, чувствуя себя полным ничтожеством. Если бы он не опоздал в университет. Если бы он не бежал так. Если бы успел увидеть впереди Донхэ. Если бы.       Лектор опаздывал на десять минут, но никому не было до этого и дела. Сонмин, сидевший в полуобороте, перекидывался шутками и новостями с парой одногруппников. Ещё несколько человек зависали в телефонах. Остальных и вовсе не было сегодня. Донхэ зевал, подперев голову рукой и чирикая на обложке тетрадки глупые надписи и рисунки. Испачканную рубашку заменила кофта, которую Хэ попросил у Йесона, вовремя поймав его в коридоре.       Когда дверь аудитории открывается и входит мужчина, рыжий вздыхает со словами «наконец-то припёрся» и садится поудобнее. Он давится воздухом, когда следом заходит блондин. Собранные в хвостик волосы, чистая и свежая одежда, понурый взгляд. Чёрт. Хёкджэ садится на своё место и бросает на пол потрёпанную сумку с оторванными ремешками, достаёт остатки порванных вещей и невозмутимо раскладывает их на столе. — Ли Донхэ, — холодно обращается преподаватель. — Да? — Не забудьте зайти к директору, — лектор рыскает по столу в поисках мела. — А что я сделал-то?! — выкрикивает Донхэ, подскакивая с места.       Мужчина не отвечает и отходит к большой доске. Хэ сжимает руки в кулаки и садится на место. Все тело горело от злобы. Бросив едкий взгляд в сторону Хёкджэ, который записывал тему на ошмётках тетрадки, рыжий глубоко вдохнул. — Сучонок, — прошипел Хэ, со всей силы запустив в голову блондина ручку; тот скорчился, хватаясь за болезненное место, и поднял глаза. — После пар ты труп, понял меня?       Донхэ всю пару не сводил взгляда с Хёкджэ, продумывая в голове всевозможные унижения, на что был способен. Случай в коридоре теперь казался невинной шуткой на фоне того, что рыжий приготовил для блондина.       Когда звонок сообщает об окончании последней пары, Хёк быстро сгребает вещи в охапку и быстрее остальных вылетает из аудитории. Он накидывает на себя пальто, вокруг шеи оборачивает широкий белый шарф и перекидывает сумку через плечо. Хёкджэ спешит покинуть университет. Он не видел Донхэ нигде поблизости ни когда уходил из кабинета, ни когда одевался. Это пугало. Последняя пара закончилась очень поздно. Тусклые фонарики, освещавшие улицы, не внушали доверия, но Хёку ничего не оставалось, как идти домой в полутьме. Ветер, несмотря на то, что осень толком не успела ещё наступить, пробирался под одежду, нагоняя волну мурашек. Шепотки, кружащие вокруг, о чём-то пытались предупредить, но парень только отмахивался рукой и кутался в шарф по уши. Он разберётся в их проблемах позднее, когда будет дома. Но не сейчас. — Красавица.       Этот тёплый голос Хёкджэ успел запомнить за два дня. Ему казалось странным, как обладатель такого нежного голоса мог быть такой тварью. Ускорив шаг, он хочет поскорее уйти, сбежать отсюда подальше. Но не успевает и вякнуть, как его хватают за руку и грубо затыкают рот куском ткани. Посмеиваясь, группа из трёх парней во главе с Донхэ затаскивает блондина в безлюдную подворотню и толкает в спину, заставляя рухнуть на колени. — Мы хотим немного развлечься, ты же не против? — Донхэ хватается своего одногруппника за волосы и несколько раз дёргается на себя, изображая подобие кивка. — Я знал, что ты мне не откажешь.        Хёкджэ успевает закрыть лицо руками, когда первый удар приходится именно в это место. Ещё секунда и двое парней словно срываются с цепи, начиная избивать блондина. Необъяснимо откуда взявшаяся ярость обрушивается лавиной. Блондин надрывается, срывает глотку, зовя на помощь. То, что сейчас происходило, явно перешло черту, когда нужно сдерживать себя. Небольшие шутки резко переросли в серьёзную опасность. Но Донхэ довольствуется тем, что видит. Чувство собственного господства над кем-то волнует кровь в висках сильнее, чем чьё-то здоровье. Тем более, такого отброса. Недостоин.       Когда удары прекращаются, рыжий подходит ближе. Хёкджэ лежит боком, тихо всхлипывает и стонет, содрогаясь всем телом. Возле рта по асфальту растекается тонкой плёнкой кровь, на щеках не успевают высохнуть дорожки слёзы, когда накатываются новые. Изодранное пальто и сумка валяются рядом, некогда белоснежный шарф грязным комок лежит в луже. Донхэ пинает носком ботинка в живот блондина и, услышав протяжный стон, оборачивается, крутя в руках складной ножик. — Кто первый?       Высокий и крепкий брюнет перехватывает нож и скалится, нависая над Хёком. Приставив острый край к футболке, он начинает стремительно превращать пропитавшуюся грязью и водой одежду в лоскутки ткани. Хёкджэ делает попытку освободиться, оттолкнуть, но его руки перехватывают и придавливают к земле обувью. Брюнет старательно выводит на белоснежной груди надпись, облизываясь. Струйки крови стекают на асфальт, образуя небольшую алую лужу. Донхэ останавливает своего друга, когда тот спускается к штанам, решив, что на этом хватит, а затем приказывает оттащить избитого парня к уличному фонарю. — Придурок, — с насмешкой тянет Хэ, достав телефон и направив на блондина, — улыбнись, тебя снимают.       Хёкджэ отворачивает голову в сторону, прижимаясь спиной к холодному металлу. Всё тело ноет, а внутри словно пожар. Чувство, будто он упал с высоты и выжил. Трудно сделать глубокий вдох, поэтому он дышит рвано, с хрипами. Из всей одежды на нём только джинсы, на теле яркими пятнами расплывалось множество гематом и что-то выцарапанное ныло на груди. С каждой минутой телу становилось всё холоднее. — Зачем? — шепчет Хёк; он видит, как по улице ходят люди, но, заметив у фонаря эту сцену, сразу же прячут лица и спешат уйти. — Это мне на память, — Хэ убирает телефон в карман. — Увидимся завтра в универе. Попробуешь настучать на меня отцу и тебе крышка.       Донхэ уходит, прихватив с собой псевдодрузей. Улица оказывается совершенно пустой за несколько минут. Лай собак и шум где-то вдалеке мимо проезжающих машин удерживают Хёка в реальности. Сквозь слёзы он зовёт на помощь, но без толку. Он поворачивается, слыша стон у уха, и застывает, перестав дышать. Перед глазами он видит безобразное серое грязное лицо с расплывчатыми контурами, раскрывшее рот в немом крике и смотрящее на него чёрным углублениями, вместо глаз. Концы длинных растрёпанных волос падают на грудь Хёкджэ, а кривые пальцы касаются его разбитой губы, затем ведут по щеке и растворяются в густом сером дыме. Сердце бешено бьётся, давя на виски, а из-за слёз всё плывёт, но Хёк продолжает смотреть в пустые глазницы. А затем улыбается уголками губ. Позже, опустив голову, он читает на своей груди кровавую надпись. Урод. — Я правда настолько ничтожен? — вопрошает блондин у духа, но не получает в ответ ничего, кроме протяжного стона. — У тебя же нет языка…я забыл.       На следующее утро преподавательница обводит взглядом аудиторию, подмечая, что на месте все, даже закоренелые прогульщики, но нет Ли Хёкджэ. Она отсчитывает несколько минут, а затем, точно со звонком, начинает объяснять новую тему, выводя на доске «Философия истории». Скука . Донхэ смотрит на пустующее место слева. Шла вторая пара, а блондина всё ещё не было в стенах университета. Рыжий довольно скалится, но затем улыбка пропадает. Мысль, что они случайно убили новенького, посещает голову совершенно внезапно и только сейчас. Иметь статью не больно-то и хотелось из-за такого хлюпика. А стоит только узнать отцу и всё пропало. Блядь. — Ли Джиён, — позвал Донхэ, протянув руку вперёд и коснувшись плеча.       Она была не просто обворожительной девушкой, которая могла вскружить голову стеснительной улыбкой и неловким взглядом из-под пушистых ресниц. Она была единственной девушкой и, что не странно, старостой группы. За то, что Ли могла прикрыть в любой момент от препода или помочь с конспектами, никто из парней к ней не приставал, порой даже защищал. — Да? — спросила Джиён, обернувшись. — У тебя же есть номер новенького? — Да, конечно. Нужен номер? — спросила она и начала рыться в своей сумочке. — Нужен телефон, — подмигивает Донхэ и забирает затем протянутый ему мобильник. — Спасибо, — рыжий, отыскав нужное имя, затарабанил по сенсорному экрану. Ли Джиён Что-то случилось? Тебя сегодня нет?       Сонмин пихнул друга в бок, когда преподавательница косо посмотрела в их сторону. Хэ пришлось отправить сообщение, отложить телефон и взяться за ручку. Слегка увлёкшись, конспектируя — правда, кусками — он не сразу замечает вибрацию по столу. Пока женщина смахивала тряпкой надписи с доски и записывала подтему, рыжий успел прочитать ответ. Хёкки Прости-прости ^^ Неважно чувствую себя, но на последней паре свидимся, ЛиЁн.       Донхэ, удивлённо распахивая глаза, на секунду чувствует себя неважно. Этот придурок придёт на последнюю пару и скорее всего уже передал всё отцу. Рыжий возвращает девушке телефон, одарив её улыбкой и поблагодарив. Оставшийся час он бегло выводит слова в тетради, нервничая с каждой минутой сильнее. Если Хёкджэ придёт весь в синяках, то подозрения падут сразу же на Донхэ. Или он их замажет и проблем не будет. Но было бы ещё хуже, если бы блондин не появился сегодня вообще. И вообще навряд ли он пойдёт всё рассказывать сразу. Хэ хищно улыбается. Если вообще сможет ходить.       В столовой Хэ садится рядом с Йесоном, который неотрывно скользил взглядом по строчкам в книге, не забывая делать глотки кофе, Сонмином, воодушевлённо рассказывающим обо всём, что приходило ему на ум, и Кюхёном, пришедшим последним. Трое парней сразу же вливаются в одну тему разговора. Только Донхэ спокойно не сиделось, сжимая свой телефон в руках. Он переживал за свою шкуру.       Все резко затихают, когда входит блондин, закрыв лицо капюшоном удлинённого кардигана с нарочно разодранным на узкие полоски краем снизу. Тонкие ноги были стянуты чёрной кожей, разодранной на коленях, на поясе переливались металлическим светом несколько цепочек с крестами. Когда он садится за пустой стол и снимает капюшон, то все студенты ошарашенно смотрят на него. К белой подстриженной косой чёлке было приклеено несколько красных прядок, уши, скрываемые раньше отросшими локонами, были обвешены несколькими серёжками. Когда же Хёк осматривается по сторонам, то Донхэ замечает подведённые чёрным карандашом глаза. — Он такой…хорошенький, — Сонмин заглядывается на Хёкджэ, улыбаясь. — Выглядит стильно, — подмечает ЙеЙе, оторвавшись от книги. — Словно хочет казаться на одном уровне? — Да ну блядь, — фыркает Хэ и поднимается.       К Хёку сразу же подходят двое парней и начинают дёргать за прядки, проверяя, как крепко держится специальный клей. Блондин не успевает прижать к себе сумку — её отбирают и начинают вертеть, отрывая заплатки и вытряхивая всё содержимое на стол. Донхэ присаживается за стол рядом, рассматривая набор вещей. Когда он замечает среди всего хлама книгу, аккуратно склеенную и обложенную в тонкую джинсовую ткань, то коротко усмехается. — Небось трясся над ней всю ночь? — Она очень для меня важна, — тихо шепчет Хёк. — Я тебя не слышу, придурок. Повтори ещё раз, — Хэ наклоняется ближе и вздёргивает чужой подбородок вверх, взяв его кончиками пальцев. — Она очень для- — Ещё громче! — Она… — Хёкджэ поджимает дрожащие губы. — Она… — Донхэ, прекрати сейчас же! — внезапно выпалил на всю столовую Сонмин, подскочив со своего места.       Минни игнорирует всех, пока идёт через проход между столами с негодующими за ними студентами. Он сгребает все вещи одногруппника со стола, хватает испуганного Хёка за руку и уводит за собой из столовой. Повисает молчание. Кюхён присвистывает, пялясь на охреневшего Донхэ. Последний же сидит в ступоре, хлопая глазами, а затем срывается с места и уносится следом за парочкой. — Дурдом, — Йесон хмыкает, закрывая книгу.       Хэ нагоняет одногруппников в коридоре. Друг продолжает вести блондина дальше, поэтому Донхэ молча семенит позади, нервно посмеиваясь и заламывая пальцы в карманах брюк. Наконец он решается спросить: — Куда ты его ведёшь, Мин? — К твоему отцу, — безапелляционно выдаёт Сонмин. — Это же обычная безобидная шутка, — рыжий преграждает путь собой, заставляя остановиться. — Ты чего так завёлся? — Безобидная? Хэ-я, это уже не шутки. Все ненавидят его, причём только потому, что его не можешь терпеть именно ты, — друг обходит преграду и оборачивается. — Что с тобой не так? В обычной жизни ты весёлый и хороший друг, но стоит появиться кому-то слабее, и ты начинаешь воображать себя богом. Не думаешь, что хватит? — Отец всё равно ничего мне не сделает, — бросает Донхэ вслед. — Да и по головке не погладит, — качает головой Сонмин.       Хёкджэ, словно безжизненная кукла, идёт за малознакомым ему парнем. Точнее, он знал его, но как своего одногруппника, не более. С каждым шагом шепотки, витавшие вокруг него, становились громче, заползая в голову. Неразборчивый шум и звон, как будто играл сошедший с ума оркестр, лишившийся своего дирижёра. Блондин перестаёт ясно видеть путь перед собой и пытается прогнать пелену с глаз, часто моргая. Вырвав запястье, он резко хватается за голову и падает на колени, жмурясь. Невыносимо . Когда чья-то рука плавно ложится на его плечо, шёпот прекращается. — Ты в порядке?       Блондин коротко выдыхает и открывает глаза. Его обдаёт холодом и сердце пропускает болезный удар, когда он видит перед собой раскрытый рот, усеянный сотней острых зубов. Радужки, затянутые плёнкой, словно тонули в белой жиже, и различить их было невозможно. Несколько прядей волос, оставшихся на почти лысой голове, вот-вот норовили выпасть клоком на пол. Рот начинает раскрываться шире и связки по уголкам натягиваются. Треск. Хёкджэ практически не дышит, смотря, как расползается на две части рот, а по подбородку стекает кровь, капая на пол с громким плеском. Нижняя челюсть буквально отрывается, резко дёргаясь вниз, и на лицо блондина выплёскивается кровь. Хёк машинально отворачивается, но всё же чувствует, как вязкая жидкость обволакивает всё лицо. Он хватается за шею, пытается содрать ногтями облепивший его лицо слой неясной субстанции. Сознание постепенно тухнет от нехватки кислорода.       Резко открыв глаза, Хёкджэ начинает рвано хватать воздух губами и вцепляется пальцами в руку Сонмина. Тот тормозит, оборачивается и замечает побледневшее лицо и узкие зрачки обезумевшего взгляда. — Господи, что с тобой?! — Мин тянется вперёд, стараясь обнять.       Хёк шарахается назад, отпуская руку. Вцепившись в свои плечи, он судорожно дышит, ощущая, как по щекам скатываются горячие слёзы. Внезапно возникшая страдающая душа перепугала его до ужаса, хоть он не раз встречал таких на улицах, в стенах заброшек и в магазинах, когда случайно засыпал от попыток связаться с ним потусторонних. Но всегда это был непередаваемый ужас словно ночной кошмар вторгся в реальную жизнь.       Рыжий потягивается, борясь с желанием зевнуть. Скукота . На паре по иностранному зачем-то решают провести час знакомства факультета истории с факультетом информационных технологий. Сменяющие друг друга унылые лица и бурно льющийся поток неясных слов. Но когда за кафедру встаёт Кюхён, рыжий старается сдержать смешки и фырканья. Этот бестолковый дьяволёнок, с которым Донхэ часто на пару подшучивал над учителями в школе, выглядел строго, держался уверенно и говорил чётко и спокойно. Такой редкий кадр нужно было обязательно заснять, но стоило руке потянуться за телефоном в карман, как тот неожиданно завибрировал. Сгибаясь и прячась за спинами студентов под парту, Хэ открывает сообщение. ЙеЙе Донхэ, ты срочно нужен мне и Мину. Мед.кабинет. Это в левом корпусе.       Каждый раз, когда Чонун попадал в передрягу, он, во-первых, писал сообщения, во-вторых, приписывал вначале «Донхэ». Парень хмурится: что-то случилось. Вскинув руку вверх, рыжий вскакивает и просится ненадолго выйти. Преподаватель согласно кивает и отпускает его, а затем вновь возвращается к выслушиванию выступающего.       Рыжий огромными шагами пересекает этаж, затем лестницу и попадает в левый корпус, а оттуда прямиком идёт к белой двери. У кабинета в нос даёт резкий запах препаратов и Хэ морщится, но всё же заходит. Первым на глаза попадается Йесон. Донхэ облегчённо выдыхает: Чонун сидел на стуле в полном порядке. У стены, напротив него, на кушетке сидел Хёкджэ, прижав к себе ноги и уткнувшись в них лицом. Вокруг него суетился какой-то парень невысокого роста с обеспокоенной улыбкой на лице. — Ты! — Мин налетает на Донхэ с порога, прижав к стене. — Это ты довёл его! Рёук еле успокоил его! — Не ори! — Донхэ отпихивает от себя друга и поворачивается к незнакомцу. — Ты вообще кто? — Это Ким Рёук, он с 5 курса, — опережает Йесон. — Я попросил его помочь, как психолога. — Зачем? — Это у тебя нужно спросить, — вновь начинает распаляться Сонмин. — Не злись, — мягко просит Рё, отойдя к столпившейся у входа троице. — Ты Донхэ, верно? Можно с тобой поговорить?       Донхэ закатывает глаза, но чувствуя на себе несколько осуждающих пар глаз, соглашается и выходит весте с Рёуком. Рыжий забеспокоился, оставшись один на один. — Когда меня нашёл Минни, я был, мягко говоря, удивлён. Он был так напуган. Но когда я увидел Хёкджэ, я был готов поклясться, что такого ещё на практиках не было. — В смысле? — хмурится Хэ. — Как бы попроще и попонятнее… Думаю, у него небольшой психоз. У него расстройство сна, он засыпает на ходу, и отсутствие аппетита, а также резкие скачки из апатии в панический страх, по словам Мина. Если честно сказать, то больше всего меня испугал его взгляд. У меня до сих пор мурашки по телу бегают. В целом, он похож на человека, который пережил глубокое потрясение совсем недавно. — И теперь вы все считаете, что в этом виноват я, не так ли? — усмехнулся рыжий, сложив на груди руки. — Сонмин считает, но я не уверен. Может, недавние события и надавили на него, отчего он ещё больше замкнулся в себя, но явно было что-то похуже до этого. — Отлично! Мой новый одногруппник поехавший псих? Это все? — Донхэ, это очень серьёзно. Когда я осматривал его, то был ошарашен, увидев на его теле синяки и поре- — Эй, — Хэ прижал Рёука к стене. — Только попробуй растрепаться кому-то об этом! Иначе почувствуешь тоже, что и он. — Значит, это ты? Даже если я промолчу, то рано или поздно мальчишка получит новый нервный срыв, в котором виноват будешь ты, — совершенно спокойно ответил Рё. — Причём, это смогут подтвердить все студенты, если на них надавят. И твои дружки. Думаешь, они тебя прикроют? — Ладно, — рыжий отпускает студента и отходит, — И что ты предлагаешь? — Для начала, лучше всего будет сейчас просто попросить прощения за всё, что ты сделал. — Я не собираюсь! — Твоё дело. Но к нему ты больше тогда не подойдёшь. Я сообщу твоему отцу и попрошу для- — Ты сказал, что будешь молчать! — перебил Донхэ. — Я не говорил этого, — мотает головой Рё. — Я не собираюсь молчать. Такого никогда не было. Когда твой отец узнает, что ты сделал, то отчисление — это меньшее, что он может устроить, поверь. И не только он будет знать. Остальные преподаватели тоже. И весь университет. — Нужно просто извиниться, да? — Да. — И ты отвалишь от меня? — Пока что.       Рыжий кивает в сторону двери, и парни возвращаются обратно. Йесон, потягивая кофе небольшими глотками, коротко смеётся вместе с Сонмином, и Хёк заинтересованно наблюдает за ними, но, вновь увидев рыжеволосого, утыкается носом в колени. — Хёкджэ, — сквозь зубы произносит Хэ, подходя ближе к кушетке; Хёк вопросительно мычит. — Прости за всё. Я…сожалею, что так поступил. Был не прав. Сорян. Вот.       Блондин поднимает голову. Только что перед ним извинился парень, который довёл его до слёз, избил и унизил почти на весь университет. Хоть ему это и далось с натягом, но всё же он попросил прощение. Сонмин искренне удивляется, раскрыв рот и затаив дыхание. Ли Донхэ не извиняется. Никогда и не перед кем. Если, конечно, нет серьёзной на то причины. Минни даже невольно задумывается о том, что произошло за дверью, переведя взгляд на Рёука. Йесон же не реагирует никак. В своём друге со старшего курса он ни на минуту не сомневался. И только Донхэ готов сейчас разнести этот маленький кабинет. В груди бушевала ярость, в голове не укладывалось то, как он мой пойти против себя ради какой-то ёбнутой дряни. Чтобы всё же не потерять над собой контроль, он разворачивается и открывает дверь, крепко сжимая ручку. — Хэ-я, — тихо зовёт Хёкджэ. — Спасибо. — Да подавись — шипит рыжий и громко хлопает дверью, покинув помещение.       Донхэ возвращается обратно в опустевшую аудиторию. Преподаватель отчитывает его за необъяснимый долгий уход и предупреждает, что обязательно на следующей спаренной паре он будет выступать первым, представляя свой факультет. Как можно правдоподобнее Хэ улыбается, извиняется и забирает вещи. Выйдя из аудитории, он моментально меняется в лице, оборачиваясь на низкий голос отца.       Университет начинает стремительно пустеть. Последними из неё выходит пятёрка парней. Сонмин идёт с Кюхёном, выслушивая от него как тяжело выступать перед таким количеством людей, половину которых не знаешь. Чонун перекидывается понятными только им с Рёуком словечками. И вообще не ясно как ЙеЙе смог затащить его в компанию после всего произошедшего в стенах универа. Донхэ пришлось принять как факт, что теперь его круг друзей стал побольше. Он как раз и замыкал пятёрку, идя позади и пиная камушки под ногами. — Что случилось? — обращается Рё, притормозив на секунду и поравнявшись с Хэ. — Действительно хочешь знать? — Я же всё-таки учусь на психолога, могу помочь. — Да ему уже психиатр нужен, — гогочет Кю. — Отвали. — Хэ, — Минни присоединяется с другого бока. — Что такое? — Да, друг. Отец гнал что-то? Я видел вас вместе, — спрашивает Кюхён, успокоившись. — Да, обменялись парочкой слов о школе. — Он узнал о Хёкджэ? — Почти. Узнал, что я кого-то избил, но не в курсе ещё кого именно. Плюс ко всему этому припомнил сегодняшнее опоздание к первой паре и то, что я поздно пришёл домой вчера вечером. — Если он накричал, то ладно. Считай, легко отделался, — улыбается Рё. — Кюхён, ты же помнишь госпожу Ли Туён? Я лечу к ней завтра утром на выходные на «перевоспитание», — выдыхает Донхэ, хрипя.       Троица воет. Только Рёук перебегает от одного парня к другому взглядом, молча спрашивая в чём дело. Не получив ответа, он напрямую обращается к Донхэ. — Госпожа Ли Туён? Кто это? — Эта женщина сначала пропесочит мозг. Когда там ничего не останется от её криков, то снимет шкуру, порежет её на маленькие кусочки и пустит на пельмешки, а затем подаст к столу. С кровью. — Ты серьёзно? — охает Рёук. — Нет, — Хэ хмыкает и продолжает: — Без крови. Так подаст. — Это его тётя. Если отец собрал в себе всё самое хорошее, то остальное дерьмо досталось именно ей, — морщится Кюхён, вспоминая случайную встречу с женщиной. — Точно-точно, — соглашается Сонмин.       Донхэ смеётся, вспоминая и рассказывая, как он однажды пригласил Кюхёна и Сонмина к себе, и неожиданно приехала тётя. Такой истерики подросток ещё никогда не видел и не слышал. Ли Туён всегда была вспыльчивой и подозрительной, а каждого человека, в особенности ребёнка, в любой момент могла улучить в воровстве или публично оклеветать. Может, поэтому, в свои 46 лет она была без детей и до сих пор не замужем, правда имела случайные связи. К слову, плохо заканчивающиеся. В общем, после того случая Донхэ к себе больше никого не приглашал, боясь оказаться столкнутым в грязь.       Друзья прощаются и расходятся, а дальше рыжий недолго идёт один и оказывается у дома. Зайдя в него, он бросает куртку на пороге, стаскивает обувь и проходит в гостиную. Мягкий диван — то, чего так не хватало весь день. Рухнув на него спиной, парень переворачивается на живот и закрывает глаза. Он хочет спать, но его будит телефонная вибрация. Лениво рыская по карманам, Хэ морщится от яркого света, пытаясь разобрать текст. Неизвестно Тебе нельзя ехать.       Донхэ не воспринял сообщение совершенно никак. Его никто не освободит от поездки на перевоспитание, раз этого захотел отец.       Хорошенько отоспавшись перед полётом, с утра рыжий всё равно чувствует себя разбитым, словно к телу подвесили груз. Позавтракав и собрав вещи, он потряс телефон перед отцом, сообщая что всегда будет на связи, и ушёл. Дождавшись на остановке нужного автобуса, Хэ прошёл в салон и сел позади. Бросив на сидение рядом сумку с вещами, а поверх неё куртку, парень откинулся на спину и накинул капюшон. В голове крутилось множество мыслей относительно учёбы и того, что будет после неё. Но внезапно вклинилась мысль о смс и о самой поездки. Когда он собирался, некоторые вещи, например, деньги и билет, словно нарочно кто-то попрятал. Хэ решил, что это мог быть отец, потому что всё важное парень всегда оставлял на видном месте, но с другой стороны нелогично отправлять своего сына к сестре и подшучивать за полчаса до выхода. Спросить рыжий так и не решился.       Взглянув на стекло, Донхэ осматривает свой блеклый силуэт. Рыжие волосы, кончиками доходившие почти до плеч, изрядно поднадоели. Взяв пальцами отросшую до бровей чёлку и убрав её назад, парень откровенно любовался собой. Он думал о том, что ему вполне пойдут и пепельные. Почему бы и нет.       Автобус резко тормозит, но Донхэ успевает вовремя выставить руку вперёд, чтобы не удариться о переднее сидение. Пассажиры засуетились и начали оглядываться по сторонам, возмущённо разводя руками. Водитель извинился по громкой связи и поторопился успокоить людей, сообщив о том, что скоро они двинутся дальше. Оставшийся путь до аэропорта, к счастью, они миновали без проблем. Донхэ долго осматривал огромное светлое помещение. Жизнь кипела только так. Толпа людей, детей и взрослых, сновали туда-сюда, спешили по своим делам или на нужный им рейс. Кто-то с тёплой улыбкой встречал близких друзей или родных, кто-то с тоской на сердце их провожал. В этих стенах, словно в другом мире, судьбоносные встречи и непереносимые расставания были куда сильнее и ярче, нежели в любом другом месте, например, на улице или в кафе.       Найдя на табло, среди сменяющих друг друга строчек, яркую полоску с нужным городом, Донхэ направился к очереди. Лететь к тётке ему не шибко-то и хотелось, но и против отца он не хотел идти. В отличии от бросившей своего сына в младенчестве матери, отец у него был образцовый. Ссориться с ним Хэ не любил, чаще всего попросту проглатывая обиду, зато получал за это разные бонусы на учёбе или в виде дополнительных карманных. По мере того, как очередь сокращалась, парень начинал нервничать. Его бросило в озноб, хотя в помещении, несмотря на его размеры, было достаточно тепло. В голове цепочкой всплывали все моменты за утро, а закончило ряд ещё одно сообщение, выведший из раздумий вибрацией. Одной рукой держа сумку и документы, рыжий достал телефон другой. Неизвестно Остановись; он разобьётся       Парень побледнел, перечитав несколько раз. Это было похоже на шутку, на чей-то розыгрыш, но забившееся часто сердце и интуиция подсказывали обратное. Шумно выдохнув, Донхэ крепче сжал телефон в руках и осмотрелся по сторонам. Занятые своими делами и мыслями люди казались подозрительными, например, вот тот стоявший в другом ряду и искоса поглядывающий молодой парень со жвачкой во рту или от нервов крутившая в руках свой искрившийся в стразах телефон женщина или вот игравший желваками и смотрящий на всех людей тяжёлым взглядом мужчина. Это мог быть любой и не только рядом с ним. — Здравствуйте, — девушка за компьютером улыбнулась, — ваш паспорт?       Получив после регистрации посадочный талон и пройдя досмотр, Хэ расслабился, попав в зал ожидания. Кинув сумку и куртку на скамейку, он сел рядом. Как бы он не старался, но сомнения всё же закрались в душу. Хотя, кому это вообще сдалось. Его неизвестный «друг» — это явно какой-то дебил, случайно нашедший его номер.       Услышав объявление о посадке, рыжий поднялся и подхватил вещи. Небольшая группа людей уже шла впереди, следуя к коридору. Донхэ решил не отставать и ускорил шаг, но почти у самых дверей пошатнулся назад, почувствовав сильный толчок в грудь и короткий разряд тока, прошедший словно насквозь. Устояв на ногах, он мгновенно оборачивается. Дыхание сбито, и всё тело начинает неметь от осознания: он стоит совершенно один. Рядом никого, кто мог бы его задеть или нарочно пихнуть. Паралич не даёт сдвинуться с места. Хэ, застыв взглядом в одной точке, краем уха слышит, как его зовут. — Чо встал — рот разинул?! — женщина ткнула шваброй в бок. — Простите? — замешкался Донхэ, переступая с ноги на ногу. — Давай либо туды, либо сюды. А то грязь тут мне разводишь только! — она подвинула ногой ведро с водой поближе к себе, окунула в него швабру и пригрозила кулаком, посмотрев на парня. — Да понял я, — он поднял руки в примирительном жесте, сглотнул и поскорее ретировался обратно в зал.       Донхэ чертыхнулся, когда пришёл в себя и посмотрел на табло: самолёт улетел, без него. Может, оно и к лучшему. Госпожа Ли Туён своими методами воспитания, по мнению Хэ, могла запросто довести до ручки. Но теперь парня волновало несколько других проблем. Во-первых, нужно ли теперь лететь другим рейсом? Во-вторых, найти, кому оторвать руки за дебильные сообщения. Если это не сталкер какой-нибудь. Иметь под боком такого не хотелось. Вот совсем.       Плюнув и махнув на всё рукой, Хэ решил пересидеть часок-другой в ближайшей забегаловке. Что-нибудь да придумает, что сказать дома, почему ему пришлось куковать в аэропорте пока-ещё-хрен-знает сколько.       Заказав еду, рыжий сел поближе к выходу и, недолго думая, принялся допытывать своего «спасителя», но ни на одно сообщение не было ответа. Хэ злился. Он уже решил, что если над ним просто подшутили, то в понедельник он лично каждому, кто знает его номер, вытрясет все внутренности, даже если он не виноват. Так, для профилактики, на будущее. Окошко диалога на экране сменяется вызовом. Папа. — Пап? — Я так рад, что ты в порядке, — слышится тяжёлый выдох. — Что-то случилось, па? — в голове сразу настаёт пустота, а всё тело бросает в лёгкий мандраж. — Да, — мужчина прочищает горло и продолжает: — Минут пять назад за городом разбился самолёт, на котором ты должен был лететь к Туён...       Дальнейшие слова парень уже не слышит. Мысль о том, что сейчас он мог лежать, разбросанным на части где-то на окраине города, била по вискам. В горле пересохло, а живот скрутило в тугой пылающий узел, доводящий до тошноты. Невозможно.       Домой Донхэ вернулся опустошённым. Мужчина с порога начал обнимать сына, не сдерживая слёзы. Он всегда боялся потерять его, с самых первых секунд жизни младенца, а после ухода жены стал душить в своей излишней заботе. А когда-то ссоры всё же случались, Хэ не просил прощения, умоляя часами — он молча подходил, смотря с виноватыми глазами исподлобья, и ждал. Мужчина мягко улыбался в ответ и, положив руку на голову, трепал волосы, повторяя какой же Донхэ ребёнок.       Весь день и вечер рыжий без слов провёл с отцом. Ему достаточно было чьё-то присутствие рядом, чтобы маленькая трещина в его спокойствии не умчалась пополам вдоль. В голове только и крутилась мысль о том, что он обыграл саму смерть, не подохнув в катастрофе. Кем бы ни был спасший его человек, он либо знал о неисправности, либо… рыжий нервно посмеивается, кутаясь в одеяло.       Выходные прошли на пессимистичной ноте, но в понедельник Хэ чувствовал себя гораздо лучше. В университете его с самого порога окружает троица, заваливая своими рассказами о том, как прошли их выходные. У Донхэ нервно дёргается глаз, когда он слушает о том, как Минни и Кю съездили в какую-то нереально крутую однодневную, мать её, бесплатную поездку загород с гостиницей. Он молчит ещё минуту, выслушивая Сонмина, а затем показывает у его носа фак и уходит в сторону лестницы, шаркая по полу и тихо бубня, какой он сука. Понедельник, начало недели, вперемешку с довольной мордой Минни, вмиг стал отвратительнее некуда. Настроение стремительно начало падать вниз, а грань между «всё плохо» и «стул, верёвка — вешайся» вмиг стёр вопрос преподавателя: — Ли Донхэ, вы готовы выступать?       Сразу же Хэ вспоминает и о пятнице, и о спаренной паре, и о том, что ему «повезло» первым представлять свой факультет сегодня. Настроения хватало сейчас только на заглавие «Я, 8 дебилов и одна ведьма». Спас положение Сонмин, который, подскочив с места, объявил свою тему и выступил с ней, вместо рыжего. Коротко говоря, отсрочил день своей казни от Донхэ за испорченное утро. Так что видео с пьяным, заикающимся и краснеющим Мином, «идеальными» стоп-кадрами которого можно было завесить все стены университета без пробелов, было отложено в стороночку. На чёрные деньки сгодится.       Наслушавшись нудятины вдоволь, Донхэ был готов расцеловать тренера, который всё-таки смог втиснуть свои часы в зале, вместо увлекательного и умопомрачительного часа психологии для будущих преподавателей истории. Из всей группы от силы в этой лекции нуждалась пара человека, но присутствовать должны были все. Но Мистер Чон был бы не собой, если бы не умел убеждать. Именно он уговорил взять несколько групп и убрать из них только тех самых историков-психологов. И именно поэтому рыжий сейчас не засыпает на парте в неудобной позе, а на всех порах мчится по этажу, пересекает лестничный пролёт и влетает в огромный зал. Гогот, шедший из открытых дверей мужской раздевалки, заставил напрячься. Входя, Донхэ смог рассмотреть незнакомых смеющихся парней во главе одногруппников, которые снова над кем-то потешались, загнав того в угол и склонившись над ним. К гадалке не ходи — там Хёкджэ. Сжавшись и обняв себя, блондин прятал лицо в коленях. Рядом с его ботинками на полу покрошенные маленькой соломкой лежали несколько светлых и красных волос. Лучше бы он на психологию пошёл. — Не будь девчонкой и переодевайся, здесь все свои! — выкрикивает один, дёрнув за светлые пряди.       Хёка поднимают насильно за руки и начинают стаскивать с него одежду, в которых выглядел не просто хорошо, а отлично. Блондин вертится, хнычит и просит перестать, отпихивая от себя противные ему конечности. Хэ стоит боком у своего шкафчика, замерев на месте и тупя глаза в пол. Краем уха он слышит, как раздаётся пощёчина, а через зеркало на дверке может видеть, как из покрасневших глаз, размывая по щекам тушь, скатываются слёзы. Хёк умоляет перестать. Он поднимает глаза и натыкается на отражение Донхэ в зеркальце, на что тот ухмыляется и поворачивается, заглядывая в карие глаза напрямую. Он не ринется помогать так просто. Он стоит, сложив руки на груди, и наблюдает, как оголяются ноги, а затем — грудь, где до сих пор красуется выцарапанная надпись. Парни, отшвырнув одежду куда-то в угол раздевалки, уходят, наигравшись, оставляя Донхэ один на один с Хёкджэ. Рыжий махает рукой и разворачивается, собираясь уйти. — Не оставляй меня одного, — надломившимся голосом еле слышно шепчет Хёк. — Отъебись. Раз сам сюда пришёл, то одевайся и иди в зал.       Донхэ хлопает дверцей шкафчика, а затем уходит. Блондин вздрагивает от резкого шума. Заплаканные глаза бегают туда-сюда, стараясь найти убежище, где будет безопаснее всего. Хёк слышит, как мистер Чон строит всех строгим голосом, шустро раздаёт задания и убегает, обещая вскоре вернуться и проверить. По расписанию он так-то свободен, а студенты так-то не против свободного зала. Все переглядываются и сами распределяются: кто-то уходит в один конец зала играть с мячом, кто-то занимается атлетикой, а кто-то решает развалиться на матах и о чём-то рассуждать, периодически подскакивая и начиная носиться друг за другом в порывах гнева. Донхэ предпочитает остаться на скамейке, тянувшейся вдоль зала. Пока выдалась свободная минутка, он отыскивает номер в сообщениях и нажимает на вызов. Стуча пальцами по колену, он ждёт, слушая затяжные гудки.       По всему залу раздаётся громкая мелодия; рыжий, отняв экран от уха, смотрит, как сидящий на полу в середине зала рядом с двумя девчонками блондин судорожно копается в кармане толстовки, достаёт телефон и отключает его в параллель с затихнувшими гудками. Уголки губ ползут вверх, руки сжимаются в кулаки, а взгляд замирает на светлой макушке. Поднявшись с места, рыжий стремительно идёт в центр, хватает блондина за шиворот и утаскивает за собой, не обращая внимания на то, как кричит Хёк, задыхаясь. Затолкнув парня в раздевалку, Донхэ прижимает его к шкафчику, впиваясь пальцы в худые плечи. — Откуда ты знал?! — выкрикивает Хэ, встряхивая блондина, отчего тот ударяется спиной с характерным стоном. — Я не думал, что ты решишь позвонить сейчас, — тихо, почти не слышно. — Блядь, живо! — Не могу, — переходя на шёпот.       Рыжий заносит кулак для удара и впечатывает его в дверцу рядом с головой блондина, отчего последний дёргается и его зрачки запредельно сужаются. Страх. Впервые Хэ видел в его глаза настоящий страх. Но отчего-то этот взгляд всё равно блуждал вокруг него, не смея посмотреть прямо. Чувство, словно он был напуган не Донхэ, а чем-то пострашнее. Но это только ещё больше выводило из себя. Рыжий хватает Хёкджэ за горло и сдавливает его, опаляя яростным взглядом. — Я мог сдохнуть нахуй в том самолёте! Откуда ты знал?! — Я узнал от «них»… я вижу то, чего не могут другие, — кусками, ловя короткими вдохами воздух, отвечает блондин. — Что именно? — Духи, — не медлит с ответом Хёк, наконец-то обращая внимание на лицо Донхэ.       Глаза, в которых секундой назад плескалась злоба и ненависть, расширяются в недоумении. Губы приоткрываются, а рука перестаёт сжимать горло и расслабляется, отпуская. Донхэ начинает громко смеяться, опустив голову и схватившись за живот. Хёкджэ трёт горло и молчит. Было и так понятно, что ему не поверят. — И что же, сможешь доказать? — успокоившись, спрашивает Хэ, позабыв причину своей ярости. — Да. — Дерзай, — рыжий отходит и разводит руки в стороны, насмехаясь. — Удиви меня. — Но сейчас не получится, — Хёк мотает головой. — М-м-м, мне нужно время.       Рыжий хмыкает. По сути, его спасли от смерти, не важно даже каким способом, но спасли. За это можно было и подождать. Если этот горе-герой говорит, что может доказать существование каких-то там духов, якобы которые помогли ему, то почему бы и нет. Это даже интересно. В плане того, что теперь его без замедлений можно было не только отправить в психушку, но и ещё раз унизить, если он облажается. Но планы Донхэ вспыхивают, как спичка, и моментально сгорают. — И при условии, что ты перестанешь издеваться, и что перестанут это делать все остальные. Тогда я расскажу и покажу всё, что смогу. — А ты знаешь, что просить, гадёныш. Не трогать тебя? От-лич-но. Но раз так, то за это я тоже поставлю несколько условий, — Хэ посмеивается. — У тебя есть время до конца недели, включая выходные. Я не издеваюсь, не унижаю тебя, даже защищаю от всякого хулиганья, но в течение этих дней ты делаешь всё, что я хочу. Без насилия, честно-честно, — парень кладёт ладонь на сердце. — И ты мне от начала до конца рассказываешь, как и почему, а затем знакомишь с твоими, так называемыми, духами. Но если твои фокусы меня не впечатлят, то лучше тебе сразу же позаботиться о своём уходе. Иначе я помогу тебе с этим. — Идёт, — соглашается Хёкджэ и протягивает руку.       Хэ скептически косится на руку, хватает её и до хруста сжимает в рукопожатии. Ему кажется, что эти шесть дней станут самыми увлекательными в его жизни. И дело было даже не в том, что на неделю он получил добровольного раба, который будет угождать всем его прихотям. А в том, что это было отличный способ либо подчинить психа полностью себе, либо морально изничтожить. Просто только потому, что Хёкджэ раздражал своим видом и тупым взглядом. Только потому, что Хэ всегда нужен был кто-то хуже него, чтобы казаться выше. Только потому, что он не терпел всех, кто выглядит как-то не так.       Уже через сутки Донхэ собирает несколько групп в холле, держа рядом Хёкджэ за плечо. Рыжий бесится, отчего его пальцы больно впиваются в худую руку, но Хёк даже не морщится. — Если кто-то хоть пальцем тронет его, то я сверну ему шею! Все поняли?!       Отчеканив каждое слово, словно желая их вдолбить в память каждому, Донхэ идёт через толпу, которая покорно расступается. Слова, словно стальной буравчик, пробили стенки черепа и заполнили собой всё сознание Хёка. Сердце бешено стучало. Блондин не мог и подумать, что его и правда решили временно защищать. Донхэ так сильно хотел знать правду, что был готов пойти против половины универа. Сотня пар глаз прожигает насквозь презрением, ненавистью и глубоким удивлением. Чтобы справиться с этим, где-то далеко в голове Хёк хватается за прозвучавший приглушённый, низкий голос. Идём.       Блондин, ощущая себя в безопасности, пару раз хлопает глазами. Несколько парней, гораздо выше и сильнее, чем он, отступают и уходят, кидая в сутулившуюся спину десяток едких слов. Но они не доходят до получателя. Он до белых костяшек сжимает стопку книг, наблюдая, как не дождавшиеся новой порции издевательств студенты просто-напросто расходятся. Хёкджэ закидывает учебники в сумку и спешит за Донхэ. Он фактически стал принадлежать ему, согласившись исполнять все прихоти.       В столовой он, не проронив ни слова и отстояв длинную очередь, ставит поднос с едой на стол перед Донхэ, пока тот с ухмылкой наблюдает за ошарашенной троицей. Затем он, когда блондин уходит на своё место, принимается за еду. — Это что сейчас было? — отмирает Сонмин, меняясь в выражении лица и крепко сжимая палочки в ладони. — У нас что-то вроде уговора. Помните, что я рассказывал насчёт самолёта? Это его рук дела.       Новая волна удивления проходится по маленькому кругу: Кюхён переключает всё внимание на Донхэ, поворачиваясь к нему; Сонмин открывает и закрывает рот, не в силах выдавить и слово; Йесон вкладывает закладку в книгу и откладывает её на край стола с готовностью слушать. — Не знаю, как он это провернул. Но вчера пока тренера не было, я набрал тот номер, что мне смс-ки слал, — рыжий осмотрел всех и чуть наклонился вперёд; сейчас он впервые, на памяти Кю, казался обеспокоенным. — Это именно его телефон заиграл, именно он сбросил мой вызов и именно он, чёрт возьми, не дал мне улететь! — Ты серьёзно? — Мин поджимает губы и бросает косой взгляд в сторону дальнего стола. — Он что-то сказал про «духов», которые ему нашептали про самолёт, — понурив голову, ещё тише отвечает Донхэ. — Мне кажется или ты всё близко принимаешь к сердцу? Да и зачем ему тебя спасать? — предполагает Кю, сверкая своей улыбкой, которая вмиг меркнет, стоит заглянуть в глаза друга. — Да ты гонишь… — Йе, это может быть как-то связано с подступающим срывом? — Сонмин хватает за ладонь Йесона, который в ответ неоднозначно хмурится. — А кое-кто его ещё и доводит! — Если тебе станет легче, Пышка, то с вчерашнего дня я согласился не донимать его и передал это другим. В обмен на рассказ о своих мистических друзьях. — Я не Пы- — Что-то мне подсказывает, что он скоро станет первым пациентом Рё, — Кю кивает вперёд, заставляя всех обернуться.       Хёкджэ, вжимаясь в стул, заметно дрожит то ли холода, то ли от страха. Ложечка в его руке нервно стучит кончиком по столу, ботинки шаркают по полу. Блондин вертится из стороны сторону. Неожиданно он замирает и поворачивает голову в сторону четвёрки, встречаясь с глубокими карими глазами. Донхэ сглатывает. Застывшее искривлённое в панике лицо, и покрасневшие безжизненные глаза. Точно такие же, как когда-то в коридоре, как тогда в мед.кабинете, как вчера в раздевалке. Рыжий дёргает бровью, не понимая, чего этот парень боится.       Сонмин поднимается с места и уверенно шагает к столику. Столовая погружается в гробовое молчание, когда блондинистая макушка семенит следом за рассерженным Минни до стола и опускается на стул рядом с Донхэ. Только первокурсники искренне не понимают в чём дело, пока остальные спешат вернуться к своим разговорам, предчувствуя бурю. Даже Кюхён бегает глазами, ища на столе колющие и режущие предметы. Никому нельзя садиться за стол к Донхэ, пока он сам не разрешит. Это табу, неписанный закон, вынесенное им же правило с первого дня обучения в университете. — Ли Сонмин, — рычит рыжий, сжимая руки в кулаки и опаляя взглядом названного парня. — Ты сам видишь, что с ним творится! — Пусть хоть рыдает взахлёб и режет вены передо мной на коленях в припадке — он сидеть с нами не будет! — Хэ ударяет кулаком по столу и поднимается с места. — Плевать я хотел на это! — взрывается Мин, тоже подрываясь с места. — Ты ненормальный! Прекрати ненавидеть всех вокруг!       Кюхён хватает Мина за плечи и уводит его подальше от стола, стараясь успокоить. Обстановка вокруг начинает стремительно накаляться. Йесон безмолвно наблюдает за развернувшейся перед ним картиной, но предпочитает не принимать участие и остаться на нейтральной стороне. Блондин от криков с двух сторон ещё сильнее зажимается, обхватывая себя плечами. Столько негативных эмоций, ссора и волна страха кормят блуждающих монстров вокруг. Хёкджэ ощущает на затылке их леденящие хриплые выдохи, чувствует забирающиеся под ткань тонкие холодные пальцы, морозящие его кожу. Слева и справа слышатся смешки, и Хёк спешит зажмурить глаза. Снова они здесь. Парень боится посмотреть, когда перепалку между Минни и Хэ глушат невнятные бормотания и неясная жидкость, капающая ему на колени, образуя огромные пятна. В конце концов он перестаёт слышать что-то из реальности и считает, что вновь заснул. По телу проходятся мурашки, когда внезапно скользкий язык касается его правой щеки. Хёк ощущает его настолько сильно, что невольно задаётся вопросом, а сон ли это.       Его одёргивают чьи-то руки, крепко сжавшие плечи. Рычание вмиг пропадает, и он слышит только зовущий его по имени голос. Он становится чётче и громче. — Хёкджэ! — вновь повторяет Рёук и облегчённо выдыхает, когда ресницы блондина начинают подрагивать и глаза медленно открываться. — Наконец-то!       Блондин всматривается в обеспокоенное лицо и начинает его потихоньку узнавать. Запах спирта ударяет ему в нос, и он морщится. Все рецепторы приходят в норму, и теперь он ясно понимает, что находится вместе с Рёуком в кабинете, который практически уже считался его. Психолог потирает лоб и отходит к столу, перед этим помогая блондину подняться и сесть на кушетке. — Как я попал сюда? — неуверенным тоном спрашивает Хёк, прижимая к себе ноги и стараясь почувствовать себя защищённым. — Йесон и Кюхён принесли. Сонмин сказал, что ты в столовой ни с того ни с сего упал в обморок. Учителям попросили ничего не говорить. Если ты боишься идти, то можешь остаться здесь. Мистер Чхве — он врач университета — доверяет мне свой кабинет иногда, чтобы я готовился к занятиям в тишине. — Спасибо, — шепчет парень и ложится обратно, закрывая глаза.       В кабинете стоит запах медикаментов, как и принято в подобных местах. Помимо двухстворчатого шкафа с замочной скважиной, в котором через прозрачные дверки Хёкджэ удаётся разглядеть коробки, скорее всего, с препаратами, он так же замечает и уставленные книгами настенные полки. Повыше их в рядок висят в рамочках похвальные листы и грамоты на Чхве Минхо. Рёук сидит за столом, склонившись над раскрытой книгой. Периодически он что-то записывает в тетрадку, но в основном стоит полная тишина, нарушаемая только шуршанием листов. Так расслабляет. Хёк незаметно для себя вновь погружается в сон, когда его осторожно будят вопросом в полголоса. — Ты в порядке? Извини, что спрашиваю. Просто твоё состояние…очень странное. Я мог бы помочь. Мы могли бы проводить время вместе.       Только Хёкджэ не смог бы. Вообще он перестал делить всё, что с ним происходит на «странное» и «обычное» уже давно. Всё смешалось в одну кучу и это стало привычкой. Проживать сутки на автомате — привычка. Выслушивать каждый день просьбы неуспокоенных душ — привычка. Не чувствовать боль, будь то душевная или физическая — привычка. Он готов сейчас прокричать, чтобы выплеснуть разом скопившееся в нём чувство одиночества. Но он должен молчать, всегда, чтобы не стало ещё хуже. — Я в порядке, — блондин бросает дежурную фразу и отворачивается на другой бок; Рёук тяжело вздыхает, считая разговор не удавшимся.       Хёк проваливается в глубокий сон на несколько часов. Впервые он спит спокойно и даже не слышит, как несколько раз Рёук уходит и возвращается обратно, проверяя состояние своего недопациента. Минхо Рё объясняет всё скомкано, в силу того, что в детали его не просвещали, и поверхностно догадываясь о проблеме парнишки. Чхве неодобрительно хмурится. Впрочем, из-за одного человека директор Ли вряд ли будет раздувать целое событие и точно пропустит просьбу о помощи для Хёкджэ в виде лечения или перевода его в другое место. И даже если Хёк был материально обеспечен, что его смогли принять в середине обучения, это было недостаточным, чтобы им ещё и серьёзно занялись. Это были сугубо его личные проблемы.        С удивлением, стоит вернуться на занятия, Хёкджэ понимает, что с его вещами всё время заботливо носился Минни. Тот встречает одногруппника с улыбкой, передаёт сумку и помогает найти аудиторию. Под всеобщее негодование они садятся вместе. Шариковая ручка в ладони Донхэ трещит, готовая вот-вот сломаться. В голове не укладывается. Похоже, он согласился не трогать выродка зря. Если Минни будет крутиться рядом, то вскоре Хёкджэ почувствует себя увереннее и пойдёт против. Ну, уж нет, так не пойдёт.       После пары рыжий ловит Хёка за запястье и ведёт за собой, игнорируя все возгласы в спину от Мина. Заведя его в пустующий кабинет в конце коридора, Хэ грубо прижимает Хёкджэ спиной к двери, тем самым пресекая все попытки войти или наоборот сбежать. Блондин нисколько не напуган, смотря прямо в глаза и дожидаясь своей участи. Донхэ злится, упираясь руками в дверь по обе стороны. Он вспылил не из-за чего, а теперь судорожно перебирает всевозможные вопросы, стараясь найти подходящий. И находит. — Не забыл, что я жду? — парень широко оскалился. — Прошло ещё мало времени… — Сегодня тебе удалось улизнуть, и ты полдня провёл черти где. Мне не понравилось. — Если покажу одну вещь, ты оставишь меня хотя бы на сегодня? — спрашивает Хёк с надеждой. — Я подумаю.       Блондин глубоко вдыхает. Он несколько минут собирается с мыслями, чувствуя, как на него давит близкое присутствие другого человека. Ему нужно что-то сказать, придумать и как можно скорее. Его глаза способны увидеть, как прячущийся позади маленький красноглазый зверёк постепенно становится крупнее, питаясь исходящей от Донхэ ненавистью. Существа опять кормятся рядом с ним. Каждый раз они приходят, как тогда в раздевалке или в коридоре, и довольно пожирают негативные эмоции, выжидающе поглядывая на Хёка. — В день полёта…ты не мог найти вещи, так? — нерешительно задаёт вопрос блондин, вжимаясь в дверь спиной, и продолжает: — По натуре и внешне этот тип похож на маленьких вредных щенков, что таскают вещи туда-сюда. — «Тип»? — в недоумении Донхэ дёргает бровью. — Я говорил, что вижу разных духов. — И? — рыжий хмыкнул.       Приглушённое рычание позади широкой спины заставляет Хёка сжаться и опустить глаза, боясь встретиться с тем, что осторожно обхватывает Донхэ лапами, нашёптывая фразы ему на ухо. Люди не видят их, но говорят нашёптанными фразами, выкрикивая их в порыве гнева. Злых духов гораздо больше тех, кто наоборот желает помочь, подтолкнуть к правильному решению. — Донхэ! — бьёт кулаком по ту сторону в дверь Сонмин. — Отпусти его сейчас же или я вышибу эту грёбанную дверь!       Нехотя, но всё же Хэ отпускает парня и даёт ему уйти, делая несколько шагов назад. Дух отступает, растворяясь в сером дыме и разочарованно урча. Хёкджэ сразу же уходит, как только Сонмин закрывает за собой дверь аудитории, оставаясь один на один с Донхэ. Блондин просачивается в раздевалку незамеченным, хватает вещи и уходит. За спиной клацают зубы и скрипят половицы под весом махины. Хёк уже давно чувствует себя жертвой, которую неустанно преследует отбитый маньяк, чувствует наступающую ему на пятки опасность. Сердце бьётся запредельно быстро, когда блондин переходит на бег. Ему нужно спрятаться и успокоиться, сбить с толку преследователя, иначе он пропал. Стоит только ему обернуться, и он вновь увидит разлагающиеся ошмётки кожи, часть скелета, густую чёрную слизь, капающую на землю. И тогда его запах станет ещё привлекательнее. Поэтому он не смотрит. Поэтому чуть ли не закрытыми глазами несётся куда-то вперёд. Сердце словно ухает вниз, обрывая все сосуды, когда Хёкджэ сбивает кого-то с ног и падает точно на него сверху. — Не ахринел, мудак?! — Донхэ замолкает, когда опускает глаза. — Ты?       Хёк молчит, вжимаясь всем телом и пряча лицо на груди парня. Косточки впиваются в кожу даже сквозь слои одежд, отчего Хэ проклинает тощее тело на нём и пытается стащить его с себя, но цепкие пальцы хватают за куртку. Слышатся всхлипывания. Донхэ кое-как поднимается с земли, утягивая за собой блондина, вцепившегося в него, как в спасательный плот. — Не было такого уговора, что тебе можно рыдать на мне, — Хэ цокает и закатывает глаза.       Завтра он обязательно отдаст куртку этому выродку и скажет её вылизать и за то, что его хорошенько поваляли на грязном асфальте, и за то, что ему приходится сейчас опустить руку на затылок и зарыться ею в светлые пряди, поглаживая, лишь бы его поскорее выпустили из цепких объятий, потому что он очень устал от споров с Сонмином. Впервые он чувствует насколько светлые волосы мягкие, чувствует и почти выветрившийся аромат шампуня. Хэ надеется всем сердцем, что их никто не видит. Даже оглядывается для проверки и шумно выдыхает с облегчением. Они дни. — Ты чего? — тихо задаёт вопрос Донхэ. — Чего испугался-то, а?       Хёк замолкает, вслушиваясь в этот нежный голос и в который раз удивляясь. Он готов слушать его вечно, если бы этот момент, когда Хэ хотя бы старается делать вид, что действительно обеспокоен, длился бы столько же. Хёкджэ не знает точно, что будет, когда он поднимет голову и посмотрит. Там мог оказаться очередной кошмар. И всё же смотрит. Но вместо этого он видит Донхэ, который в своей любимой манере поднимает бровь и хмыкает. — Успокоился? — Да. — Тогда убери свои грабли от меня.       Хёк разжимает пальцы и жмурится, готовясь к удару. Но вместо этого слышит смешок и слабый тычок пальцем в лоб, а приоткрыв глаза, смотрит в спину медленно удаляющейся от него фигуры. Блондин прислушивается к своим чувствам. Так странно, что всё, что он может сейчас ощутить — душевное спокойствие. Осмотревшись, он видит только обычных людей, проходящих мимо, за одним из которых в полный рост тянется его мутная копия из белого дыма. Хёк тяжело вздыхает: незнакомец скоро умрёт. Он теряется в вопросах, не понимая, куда делся тот страх и касается волос на том месте, где его гладили пару минут назад. Необъяснимое тепло в груди. Его успокоило касание Донхэ. Неужели Сонмин на него надавил настолько сильно или это влияние толпы в стенах универа, отчего Хэ приходится носить маску придурка. Но скорее всего это их уговор.       Зайдя в пустую квартиру, Хёк проходит вглубь и ложится спиной на кровать. Полная тишина моментально погружает в себя. Но ненадолго. Блондин смотрит в серые глаза, наполненные заботой. Полупрозрачная фигура садится на край кровати, протягивает руку и невесомо касается светлых волос, утешает. Голос духа мягко касается души. Он кажется лёгкой и успокаивающей песней. Блондин засыпает, сдерживая слёзы и подступающий комок. Бессчётное количество ночей он топит в отчаянии, проклиная себя за то, что выжил в аварии четыре года назад. Лучше бы он умер тогда, чтобы не видеть всех этих монстров, духов, что витали вокруг него изо дня в день. Светлые души приходили к нему как к медиуму, прося о помощи, а чёрные — просто охотились за Хёком, потому что могли сожрать этот деликатес целиком из-за его дара, чего не могли сделать с обычным человеком.       Донхэ в очередной раз внимательно следит за фигурой, скользящей под руку с Минни от дверей к их столику неуверенной походкой. Студенты продолжают болтать и громко смеяться, не замечая — оно и к лучшему. Вчера после всех пар в той самой аудитории было решено, что теперь Хёкджэ сидит вместе с остальными. Решение было, конечно же, Сонмина. Донхэ пришлось принять это как факт, но до конца недели. Как только рыжий во всём разберётся, он вышвырнет и Хёка, и Сонмина — за что-нибудь, чтоб неповадно было — из университета. Директор Ли без вопросов подпишет все бумаги, которые пихнёт его любимый сын. — Привет, — ЙеЙе махает рукой, приподнимая уголки губ. — Я Ким Чонун или Йесон. Мы не успели толком познакомиться, но виделись уже несколько раз. — Ли Хёкджэ, — растеряно отвечает блондин, горбясь. — Это Чо Кюхён, — Минни кивает на него. — Ты в самом сердце Ада, малыш, — Кю посмеивается, взглядом указывая на Донхэ.       Стол со скрежетом вздрагивает, когда Сонмин пихает Кюхёна ногой и шикает, прося заткнуться. Последний дёргает плечами, поднимается с вещами и уходит из столовой. Йесон тоже коротко прощается, когда Рёук подзывает его с просьбой помочь. Минни предпочитает сидеть дальше, боясь оставить «этих двоих» наедине, и с жадностью утыкается в салат. Блондин сидит сгорбившись над тарелкой, тыкая в еду вилкой и украдкой поглядывая на Хэ. Тот тщательно пережёвывает кусочек мяса, недовольно хмурясь и сжимая-разжимая лежащую на столе ладонь. Хёкджэ поворачивает голову, слушая на ухо предостерегающий шёпот. Что-то грядёт.       Мимо снующей толпы, гордо задрав голову и сминая в руках дорогую сумочку, спешит девушка, качая бёдрами. Брюнетка тормозит за спиной рыжего и приставляет палец к своим губам, когда её преждевременно замечает Сонмин. Хёк слушает, не поднимая глаза. — Хэ-я! — вскрикивает девушка, наклоняется и обнимает парня, рисуя незамысловатый узор на его груди. — Где пропадал в те выходные? — Не твоё дело, — парень огрызается, дёргая плечами и скидывая с себя женские руки. — Как грубо, — она мило дуется, обходит Донхэ и садится на колени Хёкджэ, делая вид, что не замечает; Сонмин давится едой. — Ты свободен сегодня? — Нет, — Хэ резко встаёт из-за стола, подхватывает рюкзак и уходит. — Минни! — девушка вскакивает и кидает сумочку на стол; названный подскакивает на месте от неожиданности. — Что с ним такое? — Ты ему противна, Ким, очевидно же, — бормочет Сонмин, притянув Хёка за руку к себе, чтобы на него вновь кто-то не сел. — Ему кто-то начал нравится кто-то другой? Я же вижу его взгляд! Кто она?! — Донхэ никто не нравится. Если вы переспали, то можешь гулять дальше, — закатив глаза, отвечает Мин. — Его не волнуют отношения. — Но как же…а он говорил…как же, — жалобно тянет девушка и садится на стул, закрывая ладошками лицо. — Ещё одна, — с презрением подытоживает парень и уводит Хёкджэ подальше. — Стабильно по одной на неделю. У него уже целый курятник таких.       Хёк прячет смешок в кулак, а Сонмин улыбается в ответ. В душе он ликует, что рядом с ним забитый блондин хоть и чуть-чуть, но начинает чувствовать себя свободнее. Только вот стоит вопрос об исключении их обоих. Если Донхэ будет надо, то он даже сможет найти причину. Но на деле, он бесится так всегда, с угрозами и обещаниями расправы, но Минни до сих пор мельтешит перед его глазами.       В раздевалке физкультурного зала на Хёкджэ, который стоит в дальнем углу и держится за края одежды, все косятся с обоюдным желанием поставить того на место и даже почти успевают воплотить это в жизнь. Но нет. Донхэ, зайдя и ударив кулаком по дверце шкафчика, командует всем быстрее переодеваться и расходиться. Небольшое помещение под всеобщий недовольный вой стремительно пустеет. Рыжий переодевается, несколько раз кидая взгляд на смущённого блондина, а затем садится лицом ко входу, подперев подбородок рукой. Искусанные губы расплываются в благодарной улыбке, когда тишину разрезает недовольное бормотание: — Никто не зайдёт. Шевелись, а то опоздаем.       Мистер Чон молчит, когда на построение опаздывает Донхэ и Хёкджэ, молчит, когда светлая макушка то и дело хвостиком ходит вокруг Хэ, из-за чего рыжий срывает голос криком на весь зал. Но когда в затылок Хёка прилетает баскетбольный мяч, мужчина хлопает себя ладонью по лбу, искренне не понимая, за что ему это неряшливое наказание и что оно тут забыло. Зал наполняется криками. Сквозь пальцы, Чон осматривается и подрывается с места, буквально подлетая к двум дерущимся и растаскивая их по сторонам. Хёкджэ сидит на полу, поджимая ноги к себе, а рядом толпа окружает Хэ, который вытирает кулаком разбитую губу и усмехается в сторону стонущего от боли противника: — Мудак.       Тренер едва успевает сдержать вмиг вспыхнувшего парня и прогоняет Донхэ из зала, добавляя, что об этом обязательно станет известно его отцу. Рыжий этого, естественно, не слышит. Все так говорят, но толку-то. Бросая сумку на скамейку в раздевалке, Хэ снимает футболку и вытирает ей окровавленную руку и лицо. — Спасибо, — шепчет Хёк в дверях. — Не обольщайся, просто не хочу потом от Сонмина снова выслушивать эту хуйню про дружбу и чудо, — фыркает Донхэ и морщится от покалываний. — Нужно обработать? — Пустяки, — парень начинает одеваться, зализывая ранку на губе. — Ему больше досталось.       Рыжий ждёт, когда блондин, закутавшись в свои серые тряпки, встанет рядом и возьмёт две сумки с учебниками. Донхэ невольно задумывается о том, что такая бесформенная одежда не идёт Хёкджэ от слова «совсем». Он ведь может одеваться, как нравится Хэ. Последний трясёт головой, прогоняя эту идиотскую мысль. Ему ничто не нравится. Хотя идея намекнуть ему про смену стиля заняла Донхэ на всю длинную перемену. Всё-таки ещё половину недели эта замухрышка будет светиться рядом, а ловить взгляды отвращения на себе любимом рыжий не хочет.       На паре он закрывается рукой, набирая сообщение. Теперь — после случая с самолётом — он знал номер Хёка, а тот в свою очередь тактично внёс в контакты его номер. Блондин вздрагивает, когда лектора прерывает звонкая мелодия, и виновато склоняет голову над конспектом, выключая звук и читая сообщение. Повернув голову в бок, он смотрит на якобы не замечающего его Донхэ. Донхэ У тебя вся одежда такая, как с помойки? Хёкджэ Что-то не так? Донхэ Всё не так. Меня выворачивает от твоего вида. Смени! Хотя бы на то, что было не так давно Хёкджэ Ты запомнил, в чём я был? ^^       Хэ давится воздухом, начиная кашлять. Преподаватель смеряет его строгим взглядом и просит вести себя тише, иначе отправит нерадивого студента за дверь. В конце добавляет пару слов о телефоне и его полёте в окно. Донхэ убирает мобильник, поднимая руки в примирительном жесте, и просит продолжить лекцию. Всё это время Хёкджэ прячет лицо за чёлкой, стыдясь и считая себя виноватым за то, что чуть не сорвал пару.       О драке в зале узнаёт весь универ, и это становится самой горячо обсуждаемой темой до конца дня. Донхэ всюду ходит вместе с Хёком, сидим с ним рядом, ругается с ним. Их периодически замечает Йесон и посмеивается, пока рыжий не видит. Даже домой после пар Хёк и Хэ собираются вместе. — Хэ-я! — Ким тормозит парня, повиснув на его шеи. — Да чтоб тебя, — рыжий отцепляет девушку от себя и ставит рядом. — Без тебя было спокойнее. — Может, ты передумал насчёт сегодня? — брюнетка закусывает нижнюю губу, накручивая локон на палец. — Ну, я тебе смс кидала. — Дай-ка подумать, — Хэ демонстрационно приставляет палец к губе, закатив глаза; девушка улыбается, уже надеясь на положительный ответ. — Нет.       Рыжий обходит Ким и зовёт Хёкджэ за собой, на что последний кивает и спешит уйти. Брюнетка, насупившись, прожигает спину Хэ ненавистным взглядом. Крутящиеся рядом подружки посмеиваются, перешёптываясь между собой. Девушка выхватывает у них свою сумочку, впиваясь в неё сразу же своими длинными ухоженными ногтями, и с презрением щурит глаза.       Донхэ, дождавшись, когда университет опустеет, заводит Хёкджэ в аудиторию и закрывает дверь, чтобы никто не помешал. Блондин пятится назад и натыкается на парту, на что рыжий хмыкает и подходит как можно ближе. Он наклоняется, упираясь руками в стол, оказываясь на одном уровне с испуганным лицом. — Итак. — Так? — Вчера нам помешали. — Да? — Я жду. — Чего? — Не беси.       Хёкджэ отворачивает лицо в сторону, невнятно что-то бубня. Лицо Донхэ кривится: блондин и правда перестаёт бояться его. Кажется, что дай слабину ещё хоть на немного, и его даже станут отталкивать, посылая далеко и надолго. Хотя, с другой стороны, новые эмоции на почти безжизненном лице — как новое личное достижение Хэ. Рыжий хватает пальцами подбородок и поворачивает лицо к себе, вновь встречаясь с шоколадными глазами. — Моё желание разукрасить тебе лицо до сих пор есть, не испытывай терпение, паразит. — Чоко, — выдыхает Хёкджэ, вглядываясь в своё жалкое отражение в глазах напротив. — Её звали Чоко, да? — Что? — захват вмиг ослабевает, а складка между нахмуренными бровями разглаживается. — У неё был ошейник красной полоской с выгравированной кличкой на серебряной лапке-кулоне. Маленькая и кремового цвета, похожая на пушистый комочек. Её подарил тебе отец, когда мама бросила вас, — тараторит блондин на одном дыхании, периодически поглядывая куда-то в бок.       Донхэ замирает, широко раскрыв глаза. Он шарахается назад и падает на пол, неожиданно спотыкаясь ногой о подножье кафедры. Чоко, с которой он был с самого детства, с которой проводил всё своё время, играя и гуляя. Все воспоминания захлёстывают яростной волной, и Донхэ, усевшись, прижимает ладонь к глазам. Губы пересохли, а грудь часто вздымается, уступая по частоте только биению сердца. — Откуда ты знаешь? — хрипло, чуть слышно. — Тебе Минни рассказал? — Она всегда рядом с тобой, потому что ты до сих пор не можешь отпустить её.       Хёкджэ молчит, смотря на то, как у ног рыжего ложится дым, позже становясь маленькой собачкой. Чоко утыкается носиком в сложенные лапки и опускает ушки: она скучает. Она любила своего хозяина так же сильно, как и он её. Но однажды, собаку отравили соседи лишь из-за того, что ненавидели животных. После ухода матери и потери любимца Хэ серьёзно возненавидел всех. Блондин в несколько шагов сокращает расстояние между ним и Донхэ и опускается на колени. Дрожащие пальцы неуверенно касаются рыжих волос. — Отъебись, — огрызается Хэ, убирая от себя руку и поднимаясь с пола.       Блондин кивает, оставаясь сидеть на полу. Было глупой затеей говорить именно это, когда было достаточно других вариантов. И дёрнул же его чёрт сказать именно про любимую собаку. — Эй, — Донхэ щёлкает пальцами, протягивая руку. — А кто будет нести мои вещи? — Я, — Хёк принимает помощь и поднимается с пола. — Идём, — парень бросает свои вещи в руки блондину и уходит из аудитории.        Получив порцию пищи для размышления, Хэ долго перемалывает её, отключаясь от всего мира. Он остался под глубоким впечатлением, но всё ещё плохо верил в способности блондина. Сегодня была уже среда и до выходных оставалось совсем ничего. Хёкджэ понимал, что ему пора что-то делать. Никогда прежде он не пытался доказать кому-то существование потусторонних духов, которых они видел, потому что и так понимал — ему не поверят. А теперь он чувствовал лёгкую надежду на то, что он сможет заставить поверить себе. Только не ясно, как. Раньше он не мог сделать так, чтобы другой человек видел то, что видел он сам. Наверно.       Пятница для Донхэ стала днём «хуже понедельника». Он видит, как Хёкджэ улыбается уголками губ какому-то уроду, почесывающему свой затылок и глупо оправдывающемуся за неожиданную идею подойти. Видит, как блондин тихо смеётся над шутками, неловко опуская голову или закрываясь ладонями. Его светлые волосы уложены в причёску так, что шоколадные глаза полностью видны собеседнику. В ушах ни грамма пирсинга. Худое тело пряталось под белой кофтой с высоким воротом, на ногах были светлые джинсы, а вместо тяжёлой обуви — лёгкие кроссовки. Хэ заканчивает рассматривать блондина, чудом не рухнув с подоконника от лёгкого шока. Буквально ещё позавчера он ходил в обносках, а сегодня, мать его, он в брендовых вещах. И был слишком…слишком хорошо выглядевшим. Рыжий заходится кашлем. Его не было всего один день в универе, но как круто повернулись события. — Кю-а, — Хэ щурится, не отрываясь от студента с другого факультета. — Что за перекаченный мудак? — М? Что? Кто? — Этот, что… Кюхён! — рыжий отбирает игровую консоль и тычет ею в сторону. — Я тебе не оторвал руки только потому, что ещё не начал уровень, — со всей ненавистью цедит сквозь зубы Кю, отбирая приставку. — Это Пак Дживон. С информационного. — Дживон, значит, — Донхэ хватает рюкзак, спрыгивает с подоконника и направляется прямиком к разговаривающей парочке. — Привет, — он всем весом наваливается на блондина со спины, «обняв» его захватом за шею, отчего последний сразу же хватается за руку, но не пытаясь отодрать её от себя. — Привет, — Джи меняется в выражении лица, хмурясь. — Извиняюсь, что прерываю вас, но нам пора, — Хэ отпускает Хёкджэ, давая ему сделать вдох, хватает его за локоть и утаскивает за собой.       Донхэ поджимает губы в тонкую полоску гнусной улыбочки, слыша разочарованный вздох в спину. Они вместе заходят в кабинет и только тогда Хёкджэ освобождается, проходит до столов, садится рядом с Сонмином и начинает поправлять одежду, пытаясь убедить одногруппника, что с ним всё в порядке. Минни что-то бубнит, кидая косые взгляды на сидящего позади Донхэ. Да, они перестали сидеть вместе. Мин сказал ему утром, что тот мешает слушать лекции. Хэ не обижается, Хэ не злится — ему плевать. Даже сейчас он отбивает пальцами по сенсорному экрану телефона, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Он мысленно избивает недовольную морду Пак Дживона.       В течение всего дня Донхэ невольно ловит себя на мысли, что Хёкджэ то и дело пропадает у него прямо из-под носа, когда рядом оказывается этот Дживон. Сонмин на все вопросы разводил руками, а рыжий закатывал глаза, ругаясь матом. Его личного раба увёл какой-то мудень, а всем похуй.       Хёкджэ спрятался за спину Дживона, пока тот представлял его своей группе, пытаясь перекричать шумные разговоры по всей столовой. Большая часть не сразу признала «того самого выродка», удивлённо охнув. Блондин силится уйти, вцепившись в руку Пака, но несколько девушек не позволяют, приветствуя с предложением присоединиться. Хёк садится в круг парней и девушек рядом с Дживоном, иногда прижимаясь к нему от внезапных взрывов смеха за столом. Блондин ощущал себя не в своей тарелке. Шумная компания вокруг него морально давила, а чувство собственной ущербности с каждой минутой поднималось выше, забираясь на никогда не достигаемые раньше планки. Это было чересчур…чужое. — Ты неважно выглядишь, — шепнул Дживон, наклонившись. — Извини. Я просто не привык к такому количеству людей вокруг себя, — честно ответил Хёкджэ, перебирая пальцы. — Тебя никто не обидит, — шатен улыбнулся и перехватил тонкую ладонь, осторожно зажав в своей.       Пак свободной рукой ерошит светлые волосы и вновь вливается в общий разговор, отозвавшись на своё имя. Блондин опустил глаза на сплетённые между собой пальцы. Хёкджэ прикрывает глаза; тёплая улыбка мажет его губы. Они познакомились не так давно, но сошлись моментально, найдя много общего. Это было так неожиданно и приятно. Но внезапный вой в ушах заставляет обернуться, моментально теряясь и крепче сжимая пальцы Дживона. Дух настойчиво шепчет ему быть осторожнее, указывая на столик у окна, где сидел Донхэ, который буквально прожигал взглядом, смотря исподлобья. — Смотри, как бы не вспыхнул, — прыснул Кюхён, проследив за взглядом друга. — Что за хрень тут случилась, пока я ездил с отцом загород? Прошел же от силы день… — Сонмин решил, что Ынхёку не хватает друзей, — брюнет пожимает плечами. — Ынхёк? — Прозвище. Угадай, кто дал. — И гадать не надо, — выдыхает Хэ, закрывая глаза ладонью и потирая их. — О’кей. Что за Дживон? — Его нам в пример ставят, как лучшего на факультете. Аж зубы сводит, когда слышу о нём, — парень кривится, словно от кусочка лимона. — Минни вчера весь день пел про то, что Пак признался в своём нездоровом интересе по отношению к Хёкджэ. Педик, короче. — Мудак, короче, — рыжий отодвигает тарелку от себя. — Забей на него, — Кюхён махнул рукой и по-дружески закинул её на плечо Хэ, оживившись. — Сегодня пятница и намечается тусовка в доме у парня с нашего факультета. Все, кто смогут, идут. Выпивка, девушки, музыка — всё, как надо. — И ты уже скинулся за меня? — поднял бровь рыжий, усмехаясь. — И ты вернёшь. Плюс: я заберу тебя после всего, хоть в три пизды пьяного, так что с тебя ещё сверху причитается. — Вот сволочь, — посмеивается Хэ. — Когда дело доходит до денег, сам понимаешь, что слово «дружеский долг» я не воспринимаю. — Да верну я, — скинув руку с себя, Донхэ встаёт с места. — Куда ты? — Иду разлучать парочку. — Ревнуешь? — с издевкой тянет Кю.       Рыжий подхватывает на плечо рюкзак и идёт в другой край столовой, расталкивая всех на пути. Хёкджэ замечает это и дёргает за руку Дживона, прося уйти. Его глаза видят, как разрастается чёрный дым под ногами Донхэ, как сползаются за его спиной маленькие уродливые зверьки с колючей шерстью. Он недоволен. Зол. Ожидать чего-то хорошего не стоит. Хэ подходит ближе, и группа молодых людей затихает, поднимая глаза на сына директора, с которым спорить — не лучшая затея. Рыжеволосый хватает спинку стула, на котором сидит Хёк, и, крепко сжав, дёргает назад. Ножки с жутким скрипом проезжаются, режа слух. Донхэ кидает портфель на ноги онемевшему блондину и кивает в сторону выхода, а затем невозмутимо удаляется. Негодующий Дживон внезапно поднимается с места: — Донхэ! — Да что ещё? — парень разворачивается и складывает руки на груди. — Ну? — Какого чёрта? Это тебе не игрушка! — Джи подходит к Хёкджэ и, выхватив вещи, кидает их к ногам Хэ. — Сам донесёшь!       Парни за столом позади в один голос разочарованно выдыхают и склоняют головы. Донхэ опускает глаза, хмыкает и начинать мять руки, хрустя костяшками. Соперник сжимает кулаки крепче. Если он так хочет драки — он её получит. Блондин вздыхает и кидает усталый взгляд на стоящего рядом бело-прозрачного духа, мысленно прося ему помочь разнять этих «детей». Устроить драку не даёт преподаватель информатики, решивший совершенно неожиданно заявиться в столовую. Дживона он усаживает на место одной фразой об отчислении, Донхэ предупреждением сопроводить к его отцу, а затем уходит в сторону буфета. Рыжий, показав фак за спиной лектора в сторону Пака, уводит блондина. Он не отпускает его до тех пор, пока в коридорах совсем не остаётся людей и прижимает слабое тела спиной к стене. Нависает, упёршись руками по обе стороны от светлой макушки, чуть ли не утыкаясь носом в пряди волос. Блондин не поднимает глаза, смотря на точёные ключицы, видневшиеся из-за непривычно расстёгнутой на две пуговицы рубашки. — Ты же помнишь, что с тобой будет, если ты не сможешь доказать мне свои «способности», — рыжий наклоняется к уху и шумно с рыком выдыхает. — От тебя живого места не останется, когда я весь универ подниму против вас с Дживоном. — Но как же… самолёт и… — Хёк говорит медленно, пытаясь подобрать слова. — Разбившийся самолёт — стечение обстоятельств, а о Чоко мог рассказать Сонмин. Мне этого недостаточно, я хочу больше.       Хёкджэ отворачивает лицо в сторону, вжимаясь в стенку и стараясь не чувствовать на щеке горячее дыхание. Он знает, что игра в кошки-мышки никогда не кончится, даже если этот рыжеволосый придурок увидит или услышит духов. Но никто не может их видеть, а разговоры слышат только те, кто хотят их услышать. Глаза внезапно становятся шире, когда блондин осознаёт. Да. Точно. Голоса. Может, тогда его оставят в покое. Он сможет учиться дальше, попытается разобраться, откуда возник постоянно преследующий его дым и все способности. Может, всё впервые сможет наладиться. — Нужно место, где будет много людей. — Люди? — Хэ отходит на шаг, опуская руки. — Зачем? — Ты сможешь их услышать. — Серьёзно? — рыжий коротко смеётся. — Хорошо! Людей? Так...Как насчёт вечеринки у одного из твоей шайки? Да, точняк. Попроси своего дружка провести. Увидимся там, — Донхэ взъерошил волосы Хёка, сильно цепляя их и оттягивая до боли. — Не забудь приодеться для своего ухажёра, красавица.       День выдался коротким: последнюю пару отменили. Донхэ кидает Хёкджэ «увидимся», накидывает куртку, подхватывает рюкзак и уносится следом за Кюхёном. Дома рубашка и брюки сменяются джинсами, однотонным поло с длинными рукавом и кожанкой поверх, хотя в такую погоду толку от неё было никакого. Отмёрзшие руки согреть получается лишь на месте бутылкой соджу. Напиток обжигает горло и все внутренности, и Хэ расплывается в довольной улыбке. Кругом играет музыка, что вся посуда скачет на столиках, а народ постепенно превращается в одну хаотично двигающуюся массу. Донхэ закидывает в себя очередную стопку, когда среди толпы людей появляется Хёкджэ и Дживон. Парень окидывает взглядом худую фигуру, узнавая тёмный кардиган Сонмина. Донхэ на секунду стопорится, думает о том, что блондин выглядит гораздо лучше, чем в первые дни. Даже возбуждающе. Блядь.       Вечеринка ближе к закату начинает набирать обороты. Донхэ понимает это, когда что-то с громким звоном разбивается, когда громкость музыки подскакивает до такой степени, что начинаешь чувствовать её каждой клеткой и в висках, когда выпил уже достаточно для веселья, но не настолько, что лицо подкатывающей девушки кажется совершенством. На мягком ковре, чью бахрому на краях уже успели случайно сжечь и залить различной жидкостью, потихоньку стал образовываться круг людей. В центр всего был Кюхён, как организатор, который поставил на пол только что допитую бутылку. Детская в правилах игра с недетскими последствиями — Хэ как никто знает о последствиях. Поэтому он предпочитает сразу же затеряться в толпе, потому что если его увидят, то какая-то хрень, да случится. — Хэ, давай с нами! — выкрикивает Кюхён, махая рукой.       Поздно. Рыжий хлопает себя по лбу рукой, разворачивается и плетётся к компании. Несколько оборотов он сидит, оценивая каждого. Кто-то осушал стаканы, толком не понимая где он, кто-то открыто флиртовал с рядом сидящим. Было плевать на то, кто с кем целуется. Когда выпадали пары двух парней или девушек, то вмиг поднимался радостный вой остальных.       Горлышко замедляется и указывает на Донхэ. Рыжий получает влажный чмок от девушки, подмигивает ей и дотягивается до бутылки в центре. Крутанув как можно сильнее, парень опускает глаза, проклиная эту тупую игру. Бутылка постепенно тормозит, горлышко переходит от одного к другому, пока, наконец, не замирает на месте. Слева под ухом противно смеётся Кюхён, судорожно трясясь; парни в кругу присвистывают. Рыжий недоумённо поднимает глаза и встречается с перепуганным лицом Хэ, сжавшим свои плечи в объятиях. Кто его вообще втянул сюда — не ясно. Хотя нет, как раз ясно. Сидящий рядом Кюхён приободряется и пихает Хёкджэ в бок локтем: — Целуй или выполняй желание, Донхэ. — Желание! — выпаливает Хэ. — Поцелуй! — хором опережает его круг студентов. — Да вы смеётесь?! — шипит рыжий. — Раз, два … пять против одного. Большинство «за», — хитро ухмыляется Кю, сузив глаза. — Давай же, Хэ.       Хёкджэ мотает головой, порываясь уйти, но сидящие рядом люди его моментально ловят за руки, крепко сжав и удерживая на месте. Вокруг начинают собираться желающие посмотреть на это зрелище. Дживон расталкивает толпу и застывает на месте, смотря то на Донхэ, то на Хёкджэ. Рыжий чертыхается, но подаётся вперёд, подползая на коленях. Упираясь рукой в пол, он хватает Хёка за голову и дёргает на себя, впиваясь в губы. Он сминает их, кусает и всячески показывает превосходство. Превосходство выпивки над ним. Повсюду слышится, как поднимается свист, гогот и аплодисменты. Но поцелуй продолжается недолго: Хёк отползает назад, вытирая губы рукавом кардигана, а затем подрывается с места и убегает. Рыжий облизывается и натыкается на растерянный взгляд Пака, усмехается, представляя, как сердце шатена в эту секунду даёт трещину. — Я постараюсь сделать так, чтобы ему было очень больно, — проговаривает Хэ Паку, стараясь чтобы каждое слово через музыку было слышно. — И если ты будешь продолжаться пытаться сблизиться с моей игрушкой, то станет очень плохо и тебе.       Донхэ хлопает шатена по плечу и уходит следом за Хёкджэ, оставляя Дживона переваривать всё сказанное. Рыжему приходиться пройтись по каждой комнате на двух этажах, пропуская лишь те, откуда доносились характерные стоны. Когда открывается очередная дверь, на пороге его встречает Хёк. Он внезапно хватает рыжего, затаскивает его в комнату и запирает дверь.       Без лишних вопросов Хёка просит Донхэ закрыть глаза и тот соглашается, не понимая хотят ли ему вмазать или вновь засосать. Но вместо всего этого блондин начинает нашёптывать слова на другом, неясном для Хэ, языке. Он старается не прислушиваться к отбивающей бешеный ритм музыке, и высокому женскому голосу за стеной. По мозгам давит всё выпитое за вечер, но это становится хернёй, когда через минуты три лёгкие сдавливает потяжелевший воздух, а спину сквозь ткань одежды неприятно холодит лёгкий и внезапный ветер. Хёкджэ продолжает шептать, смотря на нахмуренные брови и ходящие желваки, на то, как судорожно Донхэ облизывает пересыхающие губы от частых вдохов и выдохов. Краем глаза Хёк замечает собирающийся вокруг них сброд, издающий истошные хрипы и стоны, некоторые из которых несколько раз даже пытаются влезть перед лицом своей облезшей мордой и цапнуть за руку. Голос ломается от подкатившего к горлу страха, но фразы продолжают срываться с губ. Часто моргая, парень пытается согнать усталость с глаз. Если он сейчас уснёт, то весь густой дым, заполонивший пол комнаты и поднимающийся столбом, затащит его в очередной высасывающий все силы кошмар. Подползая ближе к Донхэ, какой-то зверь начинает нашёптывать фразы. С другой стороны вертится серо-болотная тварь с острыми зубами. Разглядеть полностью монстров у Хёкджэ не выходит, когда он склоняется ближе, выдыхая фразы на губы Донхэ. Вся комната погружается в тишину, нарушаемую лишь десятками попеременных шепотков. Становящимися всё чётче и понятливее.       Донхэ широко распахивает глаза. Он часто дышит, смотря в одну точку и сглатывая. Хрупкая фигура падает на пол на колени перед ним. Хёкджэ закрывает голову руками, дрожа и всхлипывая. Всё вокруг резко возвращается обратно: вновь скрипящая по полу мебель от музыки внизу, та же девушка за стеной. — Эти голоса… — Донхэ закрывает лицо ладонями, стараясь успокоиться. — Четыре года назад, — слов почти не слышно, и Хэ приходится прислушиваться, — всей семьёй мы собирались за город. За рулём отец, рядом мама и позади я с сестрёнкой. В тот раз выдалась очень снежная зима — замело всё.       Блондин замолкает, рвано выдыхая воздух, борясь с желанием вновь заплакать. Пальцы сжимаются в кулаки, комкают ткань одежды. Донхэ «смывает» ладонями со своего лица произошедшее несколько минут назад. Он смог расслышать и понять, что ему твердили, смог разобрать слов, ощущая, как в груди всё внезапно холодеет. Его звали. Звали к себе. А теперь он вновь слышит только музыку. Который раз за вечер он матерится в своей голове. — Вечером мело сильнее, чем днём, и впереди было почти ничего не видно. Отец шутил, что это глупые происки зимы, задержавшейся на месяц. Мама тепло улыбалась ему, а сестра вертелась на сидении во что-то играя. Я смотрел в окно, на скользящую внизу полоску серого асфальта и хлопья снега, — Хёк поднялся и присел на на кровать, не решаясь открыть глаза и вытирая рукавом влажные следы на щеках. — Что случилось? — У фургона впереди плохо работали фары, а тусклый свет в такую метель почти не различим. Наша машина налетела на него, — ресницы дрогнули, а губы затряслись. — Я помню, как мы вылетели с дороги. В салоне от… водителя и пассажира рядом ничего не осталось. Справа от меня машину всю сжало, как в тиски. Я должен был умереть тогда, когда всё моё тело было проткнуто кусочками стекла, но выжил. Только с того момента за мной попятам ходят разные твари, вырастающие из чёрной дымки. А из белой появлялись те, кто часто служат как ангелы-хранители…мёртвые, застрявшие в этом треклятом мире. Они просят им помочь. Они вокруг меня, я чувствую. Я призвал всех, кого мог, чтобы ты их тоже услышал. Но они и так здесь были. В основном рядом со мной.       Донхэ не может разобрать все вспыхнувшие в голове мысли. Бред или правда. Не глюки ли то, что он почувствовал на долю секунды. Ни побочные ли это эффекты от алкоголя. Резко выдохнув, прогоняя прочь из своей головы тараканов и принимая на плечи ещё одну проблему, парень хватает блондина за руку и притягивает к себе. Хёкджэ утыкается в крепкую грудь и перестаёт дышать, когда его обвивают руки. Его сажают на колени, прижимая к себе. Хёкджэ тихо всхлипывает. Нежный голос нашёптывает ему что-то, стараясь успокоить, а руки скользят по волосам и спине. Приятное чувство. Если это сон, то пусть он не заканчивается никогда. Хёк жмётся к Донхэ. Всё так странно. Ещё совсем недавно над ним издевались, а теперь обнимают, с желанием защитить. Хэ ведь просто пьян и Хёкджэ знает это, но всё равно надеется на милость с его стороны.       Парни уходят вместе с вечеринки спустя полчаса, не откликаясь на свои имена. Донхэ идёт впереди, а Хёкджэ, держась за его руку, семенит позади. Найти Кюхёна не удалось, но и хер с ним. Хэ хотелось спать, его тошнило, и каждый раз тянуло лечь на асфальт, забив на погоду. В руку Хэ отчаянно, боясь, что могут отпустить, цеплялись тонкие замёрзшие пальцы. Совсем ледяные. Донхэ не замечал ни разу, чтобы блондин брал в рот хоть кусочек еды в столовой или на коротких перекусах между парами. Скорее поэтому он вечно ходил такой худой и мёрз. — Стой, — Хёк дёргает за рукав, останавливая рыжего под фонарём возле дома. — Мы пришли.       Донхэ осматривает трёхэтажный дом и хватает буквально пары минут, чтобы понять, где квартира блондина. Два окна на втором этаже украшали трещины, а краска вокруг них на фасаде выцвела и отколупалась. Но в остальных местах она идеально лежала, а другие светлые окна были целыми, с дорогими стёклами. — Спасибо, что проводил, — благодарит Хёкджэ и отпускает руку. — Твоя квартира ведь та, на втором? — Да, — грустно отвечает парень, ёжась. — Негатив их питает. Они становятся больше и…и вот. — Почему именно там, где люди? Знаешь, было трудно не думать обо всей вакханалии, творившейся вокруг, чтобы их расслышать. — И это тебя бесило, чем ты и зазывал их быстрее. — А то, что ты нашёптывал? — Я позволил им использовать меня как проводника, чтобы ты смог слышать, о чём они говорят. — А ты неплох, — Хэ хмыкает. — Хоть, я думаю, завтра не вспомню о сегодняшнем дне вообще. — Но что насчёт уговора? Теперь ты мне веришь? — блондин выжидающе смотрит в глаза. — Знаешь, это может быть обычным гипнозом, да ещё и я нетрезвый. — Ясно, — Хёк опускает голову. — Но я верю.       Блондин чувствует, как его волосы вновь нежно и заботливо перебирают. А затем тепло пропадает, уходит вместе с Донхэ. Хёк резко выкрикивает имя и минуя расстояние короткой перебежкой, обнимает Донхэ со спины, сильно-сильно прижимаясь и впиваясь в него пальцами. Дым, круживший вокруг, отступает прочь, тени отходят всё дальше от блондина, пока вовсе не растворяются в тёмных уголках ночного города. Рыжий хмыкает, опуская глаза на чужие руки. Он толком не понимает, зачем терпит эти объятия. Они не греют, сжимают в тисках, отвлекают от дел. Неприятно. Но всё же он стоит и терпеливо ждёт, когда его отпустят. А затем тихо уходит, ловя в спину благодарность за понимание.       На удивление Донхэ, проснулся он почти без разрывающейся на части головы. И он отчётливо помнил всё, что происходило вчера, от начала тусовки, до…до, чёрт его возьми, поцелуя! Парень сваливается с дивана на холодный до конца отрезвляющий пол и осознает, что вчера поцеловал парня, да ещё и того самого выродка. Выродка с мягкими губами. А затем ещё и проводил до дома. Дальнейший путь до своего дома он не помнил. — Сука… — Хэ садится, упираясь спиной в диван, и начинает смеяться. — Вот же- — Настолько хорошо погуляли? — мужчина протягивает стакан воды, присаживаясь рядом. — Ещё бы, — огрызается рыжий и принимает стакан с растворяющейся таблеткой на дне; он бегло осматривает дорогой костюм и борется с желанием не заржать. — Иди уже, тебя явно заждались. — Вечером поговорим, Донхэ, — мужчина вздыхает и накидывает на плечи пальто, уходя в коридор.       Рыжий любит отца, но не любит дешёвок, что пытаются заменить ему мать. И к одной из такой мужчина сейчас на всех порах мчался. Донхэ познакомился с ней недавно и тогда же он высказал ей всё, доведя до слёз. Мужчина после этого старался наладить общение с сыном, но кроме разговоров по учёбе в стенах университета или обмена фраз перед сном о том, как прошёл день, ни о чём больше Хэ разговаривать не хотел, грубо игнорируя.       Скоротать время до вечера Хэ решает на прогулке. Кожанку сменяет тёплая куртка, когда отметка на градуснике опускается до нуля. Самая холодная осень выдалась. Осень с ветром, забирающимся под ткань и лижущим дороги. Парень хватает себя за плечи, ёжась, когда очередной порыв кусает лицо, покалывая губы. Спасает шапка, прихваченная перед выходом на случай «а вдруг холодно». Шаркая по узким улицам среди домов, Донхэ невольно задумывается о вчерашнем прощании с Хёкджэ. На улице стоял дикий холод. Даже всплывает мутный кусок того, как был одет белобрысый. Серое пальто поверх кардигана — ни о чём. Ни шарфа, ни шапки. Белые короткие пряди раздувал ветер, и они совсем не прятали кончики красных ушей. Рыжий притормаживает, замедляет шаг. Он помнит каждую деталь одежды, и какая была на ощупь кожа. Так странно, что он стал чересчур внимателен к блондину.       В последний день выходных Донхэ теряется среди улиц и компании друзей, старательно не появляясь дома: отец без предупреждения устраивает семейный ужин у них в доме. Рыжий возвращается домой ближе к полночи и молчит на все вопросы, стоя на пороге и крепко сжимая лямку рюкзака. Мужчина устало потирает виски, тяжело вздыхая. — Я думал, что ты изменил своё решение. Извини. Ложись спать, спокойной ночи, — отец улыбается и отходит в сторону, давая пройти. — Спокойной, — Донхэ хлопает дверью комнаты.       В понедельник в коридоре рыжий первым дело встречает Кюхёна, жалующегося на игнорирующего всех и вся Сонмина. Донхэ закатывает глаза и идёт в сторону своей аудитории, не желая слушать. Но кто будет спрашивать. Да и Мину ещё перепадёт за всю прошлую неделю. Избавиться от брюнета получается только со звонком. Донхэ кидает вещи на пол и утыкается лбом в стол. Наконец-то. Слева сидящий блондин наклоняет голову, шёпотом спрашивая всё ли в порядке. В голове всплывает «иди нахуй», а язык выдаёт «не волнуйся». Хёк кивает и возвращается к конспекту. Не, блядь, волнуйся. Утырок ему не стал подружкой за один вечер, так почему же Хэ ведёт себя как мудак. Бред. Минут десять спустя — после жаркого обсуждения в голове на тему «почему всё идёт не так» — Донхэ поднимается с места, хватает вещи и шаркает к двери. — Ли Донхэ, куда вы? — недоумевает преподаватель, отложив свою тетрадь. — Мне хреново. Я ко врачу.       Пинком открыв дверь, он уходит. Пройдясь по пустому коридору, забирается на подоконник и утыкается виском в стекло, наблюдая за серыми тучами. Мягкая перепачканная в грязи вата скатывается вместе, чернеет, пока асфальта не касаются первые капли. Ливень моментально хлынул, заливая дорогу и крышу домов. Посидев немного, он вновь уходит, не найдя покой и здесь. Парень заглядывает на другой этаж, чтобы попросить у Кюхёна приставку, но тот через всю аудиторию недвусмысленно посылает его. Он заходит и к медикам — Йесон злится; даже заглядывает к Рёуку — его сегодня нет. — Вот сволочи, ни минуты на меня, — обиженно тянет Хэ, сев на скамейку в коридоре и залипнув в телефоне.       Со звонком по всему университету почти синхронно из кабинетов выползают студенты, беседуя и следуя на другую пару. Смех и басистые голоса нависают над Донхэ и он поднимает голову. Короткое рукопожатие и похлопывание по спине, а затем Хэ вместе со своей компанией уходит на этаж выше. У дверей аудитории он замечает ещё одну группу: спаренная пара с психологами. Элементарные методы чего-то там периодически ставился в том году с психами и поэтому часть людей Донхэ была более чем знакома.       Две группы потихоньку стекаются к аудитории и пропадают за дверями. Последним приходит Хёкджэ, но останавливается, недоумённо вглядываясь в незнакомые лица. А затем узнаёт среди них тех, кто издевался над ним, когда он только перевёлся. — Боишься идти? — Донхэ подходит ближе. — Есть немного, — признаётся Хёк. — Садись с Сонмином, он с психологами на «ты», — Хэ облокачивается на стенку. — Я всё спросить хотел. Что за книга была у тебя? И вчерашние слова случайно не из неё? — Из неё, я выучил несколько страниц. — И зачем она? — парень встаёт перед Хёкджэ. — Первое время она меня оберегала. Книга появилась у меня с того момента, как я впервые открыл глаза в больнице и увидел десяток белых теней. Даже все монстры поначалу приходили только в кошмарах, не давая всего лишь спать. Позже я начал видеть их в течении дня и с того момента не расставался с книгой. Из-за неё они первые несколько лет держались подальше. Впрочем, толку от неё почти уже не было в последнее время. Скорее всего из-за моих экспериментов с содержимым. — Я не знал, что это как-то помогало, — виновато пробормотал рыжий, потирая шею. — Она пришла в негодность уже давно по сути. Но это уже не важно. Забудь.       Рыжий остался стоять на месте, смотря на сутулую спину Хёкджэ. Его глаза в течение всего разговора не выражали никакого испуга и страха. Сплошная какая-то опустошённость. Донхэ показалось, что парнишка сейчас был готов хоть на войну, хоть спокойно принять факт своей смерти, скажи ему об этом в лоб. По привычке Хёк сидит где-то поотдали. Донхэ волей-неволей, но наблюдает за ним, порой пропуская какой-то вопрос. Он внимательно смотрит, кусая губы до крови, не понимая, отчего же так неспокойно в груди.       После пар Хёк надевает пальто и уходит самым первым из стен университета. Теперь он был свободен и мог не таскаться за Донхэ с его вещами. Он сам ему написал об этом в сообщении с утра. Но отчего-то блондин не шибко радовался этому, хоть и старался не пересекаться с рыжим. Улица Хёкджэ не нравилась отсутствием мест, где будет безопасно. Много тёмных углов, откуда по земле вытягивается тень когтистой руки; лицо прохожих, плавящихся в безобразную массу из-за «шуток» дыма с воображением. Хёкджэ в очередной раз заходится истерикой, стопорясь перед кошкой с десятком красных глаз по всему телу. Они смотрят на него изучающе, попеременно моргая. Скорее домой, скорее. Но парень оборачивается, слыша, как ему ласково шепчут не его имя белёсые фигуры. Позади него понуро шёл Донхэ, закутавшись с носом в шарф и пряча руки в карманы. Он даже не сперва замечает перед собой Хёкджэ, проходит мимо, а потом резко тормозит. — На улице холодно, а ты опять одет легко? — удивляется Донхэ. — Завтра я оденусь теплее, — Хёк тепло улыбается, наклонив голову в бок.       Рыжий, затаив дыхание, ловит каждую секунду, делая на память снимки в своей голове. Он улыбнулся. Улыбнулся ему. Хёкджэ охает, когда его запястья перехватывают и сжимают в горячих руках, поднося к губам. Донхэ несколько раз выдыхает на продрогшие пальцы и трёт их между собой, крепко обняв своими ладонями. Не проронив ни слова, он отпускает руки и пихает их в карманы тонкого пальто, приказывая не вытаскивать их на холод. А затем уходит вперёд, крикнув чтобы Хёк пошевеливался, иначе так задубеет сам Донхэ. — Наверно, там холодно? — спрашивает рыжий, поднимая голову на потрескавшееся стекло. — Очень, — не раздумывая, выдаёт парень и спешит поправить себя: — То есть, там холодно, но терпеть можно. — Да ну? — перебивает Хэ и заходит в подъезд первым.       Блондин недовольно бурчит про наглость, поднимается на второй этаж и впускает в свою квартиру. Лицо после относительно тёплого подъезда обдаёт холодным воздухом. Ближе к зиме здесь станет невыносимо. Донхэ хмыкает и проходит вглубь, присвистывая. Голые стенки с кусочками пожелтевших обоев; из мебели кровать и письменный стол в ярких жёлтых пятнах. Хёкджэ кидает пальто на спинку кровати и садится на край, перебирая пальцы. Он жутко нервничал. Впервые у него кто-то был дома, который и назвать-то так было тяжело. Да и вскоре он купит новый, временно прячась опять. — Здесь реально жить? — скептически осматривая каждый угол, спрашивает рыжий. — Как видишь. Квартира такой стала за несколько недель, как только я переехал. Она такой остаётся, сколько её не ремонтируй. А новая мебель за неделю моментально истлевает. Странно, что меня ещё не выперли соседи снизу за разводы под потолком. Пока я здесь, пока они знают, где я, квартира такой и будет. И вообще здесь всё выглядит куда хуже моим глазами. — И что же ты видишь своими глазами? — Донхэ присаживает перед Хёкджэ. — Мрак. Из каждого угла клубится дым, а по полу растекается бурая кровь и каждую ночь подступает ко мне ближе, заливая всю комнату до самых краёв кровати. Я даже чувствую вонь гнили, и вижу мельтешащих мух под потолком, с которого капает чёрная слизь, похожая на дёготь. Мне страшно, Хэ. Куда бы я не пошёл, это не исчезает.       Хёкджэ внезапно наклоняется и обнимает Донхэ, уткнувшись носом куда-то в шею. По телу пробегает дрожь. Рыжий невольно проводит носом по волосам, глубоко вдыхая с закрытыми глазами тонкий запах. Сладкий. Он не понимал, что творит. Он ненавидел Хёкджэ с самого начала, а теперь не мог оторвать от него взгляд. Им хотелось грубо обладать и одновременно защитить от всего. От всех, кто попытается приблизиться, будь то люди или духи. Пальцы Хэ скользят по спине, пересчитывая выступающие позвонки, а затем осторожно берут подбородок и поднимают заплывшее от слез лицо. — Не бойся, — шепчет Донхэ.       Невесомо касаясь губ, парень затягивает Хёка в лёгкий поцелуй. Тонкие пальчики сжимают его одежду, а тело напротив подрагивает и прижимается крепче, желая раствориться в тепле навечно. Донхэ чувствует, как часто бьётся сердце блондина, как отчаянно он льнёт к губам, углубляя поцелуй. Голова идёт кругом от пряного вкуса, перемешенного с горечью слёз. Время замирает, и квартира погружается в полнейшую тишину, оставляя двух людей друг для друга. Хэ последний раз дарит звонкий мокрый поцелуй и отстраняется, беря лицо напротив в свои ладони. Как бы сильно его не тянуло к Хёкджэ, нужно было остановиться, придумать причину уйти. — Я должен идти, — тихо произносит рыжий, словно боясь спугнуть этот миг. — Ты ненавидишь меня? — голос предательски дрогнул, а глаза покраснели. — Я все ещё тебе противен? — Я так не считаю. — Тогда останься, пожалуйста. — Я…не могу.       Блондин крепко держится за ткань одежды, не желая отпускать, на что Донхэ неспешно оглаживает пальцем щеку, целует в уголок губ и просит отпустить. И его отпускают. Он вновь уходит и забирает всё тепло с собой. Губы и щеки горят, и этот жар ничем не смыть, как бы блондин не пытался. Весь вечер он не находил себе места, а ночью долго не мог уснуть, вертясь в кровати. Не из-за кошмара, а из-за грёз, мешающих ему успокоить своё сердце.       Донхэ, оказавшись в своей комнате один на один, прижался спиной к двери и скатился по ней на пол, усаживаясь. Переминая свои руки, он не понимал, что с ним. Скрипя зубами, шумно выдыхая и топая ногой, Хэ был готов поклясться, что впервые за столько лет его трясло, как влюблённого глупого мальчишку. Сложив руки на коленях, он кусал губы и тупил взгляд в пол. Это несправедливо. Этот выродок, Пак Дживон, должен быть рядом с Хёкджэ, а не он. Обнимать, целовать его, желать. Донхэ рыкнул, представляя блондина. Чёрт.       Утром Хэ не идёт на учёбу, ссылаясь на плохое самочувствие. Через день отец отправляет его по магазинам, где якобы внезапно он встречают женщину, которую когда-то публично обругал в ресторане. Донхэ поначалу порывается уйти, грубо игнорируя спутницу, но уже позже они вместе весело проводят время, обмениваясь шутками. Парень понимает, что в этот раз отец выбрал кого-то гораздо лучше и даже подумает о том, чтобы прогулять ещё один день, пообещав честно-честно взяться за учёбу. За Хёком присмотрит Сонмин — он уверен. И даже почти прогуливает, если бы не утреннее сообщение. Парень, впервые за пару суток читая сообщения, еле сдерживает себя, чтобы не перевернуть первый попавшийся под руку стол, поэтому после первый парой он входит в универ мрачнее тучи.       Девушки восхищённо вздыхают, заметив Донхэ в коридоре. Он изменился. Пепельные короткие волосы, торчащие ёжиком, открывали чистый лоб. Так он выглядел старше, увереннее. Статную мощную фигуру подчёркивали очень кстати купленные на днях джинсы и облегающая кофта. Только вот Донхэ было не до того. Он судорожно набирал сообщение Кюхёну, спрашивая где он. Ответ не заставил себя ждать, и парень ускоренным шагом двинулся на этаж, где проходили пары у информационного. Заприметив ещё у лестницы Дживона, Хэ с готовностью сжал кулаки. Подойдя ближе, он грубо развернул шатена Пака и со всей дури зарядил ему кулаком, отчего тот пошатнулся, хватаясь за разбитый нос. — Ещё раз подойдёшь к нему, и я порву тебе глотку, ты уяснил? — цедит Хэ, разминая больные костяшки. — Ты урод! Что ты творишь?! — Я сказал, чтобы ты не доставал Хёкджэ!       Повисает тишина. Одногруппники шатена и не только толпятся рядом, группируя замкнутый круг. Все с интересом наблюдают и ждут. Дживон начинает посмеиваться, осознавая. Он всё ещё держится за свой окровавленный нос и отходит спиной назад. — Стой. Ты заступаешься за него? Почему? Он тебе понравился? Неужели Ли Донхэ, от которого тащатся все девушки — гей?       Донхэ прошибает неведомая сила и он почти не стоит на негнущихся ногах. Неужто всё так и кажется со стороны. Все поняли давным-давно, кроме него. Хотя нет. Нет-нет-нет. Хэ постарается сделать вид, словно всё в порядке и ухмыляется. — Ёбнулся? Он — моя обычная кукла для битья, а не то, что ты своим вакуум надумал, — Донхэ складывает руки на груди. — Всего лишь не люблю, когда распускают руки на «моё».       И он победоносно уходит, оставшись при своём и расквасив лицо этому педику. А затем отыскивает Хёкджэ в кабинете Рёука. Самого психолога на месте не было и не будет, о чём говорилось в оставленной записке на столе. А ещё он писал, что дал Ынхёку убойную дозу успокоительного, чтобы малыша не мучали кошмары, за которую — мелким шрифтом — просил прикрыть его перед директором, когда всплывёт эта недостача. Донхэ сел на приставленный к кушетке стул и откинулся на спинку. Блондин мирно спал на боку, подперев голову рукой и свернувшись калачиком. Настолько умиротворённым Хэ его никогда ещё не видел и поэтому позволил себе открыто любоваться спящим. Минни Он в порядке? Все шепчутся, что ты разбил нос Дживону. Сам не видел >.> Донхэ В порядке, сижу рядом. Да-а, знатно ему вмазал: Р Минни Ох._. Позаботься о Ынхёке~       Парень хмыкает и убирает телефон, а когда поднимает глаза, то с ужасом подскакивает с места, с сильным грохотом роняя стул. С треском наклонив голову в бок, на него пырила пара белков без радужки и зрачка. Открыв рот, тварь причмокнула, показывая острые игольчатые зубы. Чёрная слизь стекала по угловатой морде и с характерным звуком капала на Хёка, постепенно обволакивая его тело. Блондин стонет сквозь сон, начиная явно задыхаться. Хэ с минуту стоит на месте с чувством полного опустошения, а затем подхватывает Хёкджэ на руки, прижав его крепко к себе. — Отвали от него, — Донхэ смотрит прямо в глаза, не чувствуя страха перед неведомым ему существом.       Обнюхав воздух вокруг себя, тварь сползает с кушетки и, клацая зубами, уходит куда-то вглубь комнаты. Густой чёрный дым под ногами исчезает вместе с существом. Облегчённо выдохнув, Хэ оседает на пол, осторожно усадив и прижав к себе Хёкджэ. Чертыхаясь, Донхэ ещё долгое время отходит от шока, пока блондин не начинает потягиваться и зевать. Он елозит на коленях, потирая глаза кулачками, отчего Донхэ поначалу умиляется, а когда Хёк смотрит на него, то вновь принимает невозмутимый вид. — Хэ-я, это ты? — нахмурившись, Хёкджэ всматривается в лицо на против. — Уже не узнаешь, а? Шкуру спущу потом. — Да, это ты, — парень усаживается, осматриваясь. — Почему мы на полу? — Почему я вижу ту же хрень, что и ты? — Что? — блондин оборачивается. — Прямо над тобой полчаса назад появился какой-то мутант, перекошенный, с капающей вязкой массой из пасти. Сказать, что я ахуел — ничего не сказать.       Донхэ был уверен, что настолько широких глаз у азиатов он ещё не встречал. Перекосило от удивления Хёка так, что он на некоторое время подвис, копаясь в своей памяти и смутно представляя, как такое может быть. — Я не понимаю. А ты ещё что-то видел? — Не-а, только его. Но и его мне хватило, поверь. — Кажется, я что-то упустил, когда изучал книгу. Хотя, — блондин задумался, — нет, я бы точно заметил такую сноску. — И как прикажешь мне теперь жить? — Как я. С мыслью быть сожранным собственными страхами, — Хёк поднялся и потянулся, хрустя спиной. — Почему ты вообще здесь? Я помню, что, когда приходил, здесь был только Рё. — Кюхён скинул сообщение с утра, что твой дружок ходит и хвастается всем, какой у вас был секс вчера вечером, — Хэ с отвращением фыркает. — Вот я и пришёл. И разбил ему нахуй нос. Надо было ещё выбить зубы, чтобы лишний раз не распускал такие слухи, — Донхэ с усмешкой поднимает глаза и замирает. — Он же лжёт, да? — Он… — Хёкджэ дрожит всем телом, когда Хэ поднимает во весь рост и нависает над ним. — Что он? Так это правда или нет?       Блондин коротко кивает и Донхэ отшатывается назад, хватаясь рукой за стол. Он царапает поверхность, неверующим взглядом всматриваясь в светлое лицо. Хёкджэ что-то пытается объяснить, рассказывая, что он сделал это неосознанно, под действием минутной слабости, когда Пак поклялся всегда оберегать его. Он побоялся быть использованным, но в итоге на это и напоролся. И сегодня утром, когда он вошёл в двери университета, то вместо нежных объятий встретил полный ненависти взгляд. Это было пари с какой-то Ким — сказал ему Дживон. Это ничего не значит и его тупо развели на секс. Как наивного сосунка. Донхэ на секунду показалось, что его сейчас вывернет наружу. — М-да, — Хэ запрокидывает голову, смеясь. — Как же так, Хёкджэ? — Я просто- — Даже не смей приближаться, — Донхэ отходит к выходу. — Но- — И как оно тебе, а? Каково ощущать себя использованным? Или у вас такие своеобразные отношения? Спорить с кем-то? — Хэ оборачивается, распаляясь. — Но- — Заткнись. Я пришёл сюда, думая, что ты нуждаешься во мне, в защите, но ошибся. Хотя. Мы давно не обязаны друг другу ничем: я верю в твоих духов, а ты больше не притеснён моими унижениями. Дальше разбирайся со всем сам, придурок.       Дверь громко хлопает, отчего блондин вздрагивает и заходится мелкой дрожью. Донхэ идёт по опустевшим коридорам полностью потерянным. Он знает, каким гавнюком показывал себя первое время, знает, что вёл себя по отношению к Хёкджэ мерзко и отвратительно. Но в последнее время он старался как-то исправиться, без слов сказать, что готов вступиться за беловолосое чудо, что бы не случилось. А в итоге что. Хэ как всегда урод, который не может понять ранимую душу, а вот какие-то Дживоны могут, с которым они пару раз походили за ручку. Ревность? — Блядь! — Донхэ ударил кулаком в стену, вымещая на ней всю злобу.       Достаточно с меня — решает Хэ. И начиная со следующего дня, его жизнь возвращается в прежнее русло. Он как обычно спит на парте, периодически что-то конспектируя. Игнорирует девушек, которых стало резко больше из-за смены его имиджа. В столовой он садится за стол со своей компанией и уныло поедает обед. Даже не обращая внимание на сыплющиеся в его сторону вопросы. И на издевательства где-то в другой части помещения над «беловолосой шлюхой» ему тоже плевать. Сонмин уносится спасать своего друга, а Кю следом за ним, чтобы его случайно не укокошили в перепалке. Йесон тоже тактично присоединяется к ним, стараясь решить проблему миром. И Донхэ остаётся за столом один. Но ему плевать. Это теперь не его заботы.       Донхэ не торопясь семенит по коридору, направляясь в аудиторию, где должна была начаться пара с минуты на минуту. Его отросшие за месяц покрашенные волосы были зачёсаны назад, а на лоб спадала небольшая прядь пепельных волосы. После того инцидента, когда его кулак встретился с носом Пак Дживона, встал ребром вопрос об его отчислении. И волновал не столько факт о переводе, сколько то, что отец серьёзно расстроился. Донхэ в своей излюбленной манере не стал просить прощения, а молча поднёс через неделю табель с своей отличной успеваемостью, а позже заранее сдал курсовую. Он же всё-таки не тупой. Просто ленивый.       Также теперь Донхэ везде был один: на перемене, за партой, в столовой. Он сам выбрал решение отдалиться от друзей, которые теперь ходили компанией с Хёкджэ, украдкой поглядывая на безразличного Хэ. Но по их мнению — Донхэ было плевать. По мнению всего универа — Донхэ было плевать. По мнению самого Донхэ — ему было далеко не похуй на всё происходящее. Особенно на отношение друзей к нему. Он же не слепой и видит, как Минни переживает, подкладывая ему на парту пропущенные из-за смежных пар красиво выведенные лекции. Как Йесон оставляет на столе на обеде до его прихода пачку витаминок, а Рё добавляет к ним антидепрессанты. Он всё видит, но продолжает демонстрационно этого не замечать. Его гложет чувство, которое сравнимо с сопливой фразой «разбитое сердце». И каждый раз, когда Дживон присаживается рядом с Хёкджэ — они, блядь, как-то снова подружились — в Донхэ словно вонзается здоровенный клинок. Мерзость. Если бы не компания Донхэ, Хёк давно бы повесился или вскрылся дома. Но нет же.       А ещё Хэ не знает, отчего его так колбасит при виде пары ХёВонов, прости господи, но каждый раз его норовит стошнить. И вроде бы ему плевать. Должно быть плевать. Ведь свои права на Хёка он ни разу не заявил. Да и была ли такая возможность. Донхэ долго не мог признаться самому себе, что был влюблён в этого белобрысого урода. А когда признал, то начал ревновал его до белеющих костяшек на сжатых руках. Но потом просто смирился. Пусть его передёргивает и дальше от ревности. И никто об этом не знает. И Хёкджэ вроде как счастлив.       Расположившись на подоконнике, Донхэ наблюдал за опадающими белыми хлопьями. Декабрь подходил к концу, а значит нужно было поскорее сдавать все работы, чтобы спокойно уйти на каникулы. Отец предложил втроём — он, Хэ и Суён — тихо-мирно посидеть дома за столом. — Ты Ли Донхэ? — незнакомая брюнетка присаживается рядом. — А что? — Я долго боялась подойти, — девушка смущается. — Просто вокруг тебя толпами вьются всякие…личности.       Парень отвлекается от рассматривания покрытой сугробами улицы и всё же обращает внимание на сидящую перед ним студентку. Она выглядела совершенно обычно. С лёгким макияжем, в умеренно короткой юбке и белой непрозрачной рубашке. Девушка была по-своему красива без вызывающей одежды. Какая редкость для этих стен. — Я Ли Мэй, из группы Ким Чонуна. — Кого? — Хэ на секунду хмурится, а затем вспоминает: — А, Йесона. — Да-да, — коротко смеётся девушка. — Сама порой путаюсь, где имя, а где кличка. — Что-то хотела? — Я слышала, что ты сейчас один. И я вроде как. Так может…?       Хэ подзависает на минуту, переваривая информацию. То, что его прямо, хоть и с лёгкой неуверенностью, клеили, он и сам понимал. Не знал только, что ответить. Впервые не знал, как отказать. Парень и правда ни с кем не встречался уже месяц. Не было желания видеть чьё-то лицо перед собой чаще двух-трёх раз за день. А если бы он кем-то увлёкся, то постоянных хождений рядом с собой было бы не избежать. Или криков из-за его измазанной по лицу «осенней хандры». Хандра же эта преспокойно сидела слева на парах.       Окинув ещё раз взглядом брюнетку, Донхэ задумался. Не считая того, что он навряд ли будет проявлять достаточно внимания по отношению к девушке, ему ничего не стоит согласиться. Возможно даже из этого что-то, да и вышло бы. С виду она была умна, спокойна и не стала бы устраивать истерику с пустого места. Мечта. Но под ухом недвусмысленно утробно воет недопёс и парень разочарованно выдыхает. — Прости. Я приглядываю за кое-кем.       А затем уходит. Блядские монстры теперь следовали и за ним. Но явно понимая, что Донхэ сильнее духом, не трогали его. Порой даже подчинялись, постанывая от безысходности под яростным взглядом Хэ. Поначалу он видел их редко, порой всего лишь на периферии зрения, а иногда просто слышал что-то булькающее или рычащее в затылок, не более. Спустя несколько недель он стал всё чаще встречать их во снах, а затем идущих бок о бок с ним или тащащихся грузом за кем-то. Поначалу казалось, что практически у любого есть какой-то личный монстр, который питается или страхом, или ненавистью, или завистью. И только вокруг Хёкджэ кружили светлые, чистые души, иногда просящие о чём-то или попросту помогающие. Донхэ не слышал, что именно они говорят, но знал, что явно не «сдохни» или «воткни ему нож в горло».       Последней парой стоит занятие в зале, которые впихнули на замену отменённой лекции. Сейчас и даром не сдалась историкам эта физподготовка. В декабре никому нет дела до отлынивая от пар, скорее наоборот хотелось побыстрее всё сдать и получить автомат. Мистеру Чону, кстати, тоже совсем были побоку историки, он был занят своими олухами. Он сказал прямо, что кто хочет пусть идёт, кто хочет выпустить пар и побеситься — на маты. Донхэ слинял одним из первых, поблагодарив преподавателя за снисхождение. Хёкджэ тоже ушёл, один, так как Дживон ещё досиживал последний час на своих парах. Закутавшись в тёплую белую куртку и шапку, парень поспешил покинуть университет. Донхэ же наоборот медлил, не желая пересекаться. Что-то чёрное нависало над ним, хрипло бормоча бессвязную речь. Но он только качал головой. На сегодня Донхэ устал слушать желающих ему помочь радикально расправиться со своей ходячей проблемой. Застегнув чёрную куртку и подхватив портфель, он пошёл на выход. Но как только открыл дверь, застыл. На пороге стояло белоснежное чудо с покрасневшим от холода носом. Хёкджэ улыбнулся: — Не проводишь?       В голове крутится отказ, но Хэ выдыхает согласие, и они вместе покидают ворота универа. Они плетутся в тишине, периодически поглядывая друг на друга. Со стороны они выглядели так, словно поменялись ролями. Теперь убитый ходил Донхэ, а Хёк же, уверенно расхаживая, всюду сиял. На вид он даже кажется поправился за месяц и стал лучше спать. — А твой… Дживон не будет ревновать? — Что? Почему? — недоумённо вопрошает Хёк, а затем краснеет. — Мы не встречаемся! Мы просто хорошие друзья. — От предательства до дружбы один шаг? — Само вышло.       Тупо. Но. Отчего-то слова Хёкджэ успокаивают Донхэ. Даже если это неправда, то пусть хоть бы пару минут он побудет в этом сладком мире лжи. Он же видел, как они мило сюсюкаются то там, то сям. Или в глаза Хёка он выглядит полным идиотом, или кто-то хорошо играет в дружбу-после-секса. Они идут долго, а когда Донхэ понимает, что давным-давно прошли дом Хёка, то резко стопорится на месте. — Ты переехал? — Да. В новое место. Неделю назад. — Поня- — Там уютно и тепло. Сам удивляюсь почему. — Что? — Помнишь, я говорил, что что-то нехорошее меня преследует, отчего мои квартиры постоянно сгнивают, — Хёк закусывает губу. — А теперь я чувствую себя легче. И не вижу чего-то плохо вокруг себя. — А вокруг других? Вокруг меня? Ты видишь их, Хёкджэ? — спокойной спрашивает Донхэ, заглядывая прямо в глаза.       Блондин настороженно улыбается, а затем улыбка меркнет. Он испугано мечется влево-вправо, стараясь разглядеть каждое существо рядом с Донхэ. Они были везде: мельтешили роем перед глазами, обвивали хлыстами руки, примеряли свои клыки к ногам и шеи. Хёк кивает и отходит немного назад, прячась за спины белых теней. Между ними создался ярко ощутимый контраст. Как тьма и свет. — Я не знал, — с ноткой грусти шепчет блондин. — Ты просто не замечал. — Почему? — А я знаю? — играя желваками, Хэ старательно держал себя в руках, чтобы не вспылить. — Они ведь раньше всюду ползали за тобой. Ты явно разбираешься побольше моего. — Это… — Хёк смотрится на белый дым рядом с собой, внимания его словам. — Это странно. Они просто пошли за тобой, как за лидером. Но ими нужно уметь управлять. Иначе- — Да понял я, — мотнув головой, Донхэ опустил её. — Хоть просвятил. И на том спасибо.       Теперь Донхэ начинает осознавать, почему Хёкджэ выглядит здоровым и выспавшимся. За ним просто-напросто теперь не охотятся, он им стал не нужен. Временно, но всё же. Отчего-то он не источает теперь настолько сильных негативных эмоций. И не только он теперь знает, что вокруг него не люди. Теперь есть Донхэ, а у того за спиной голодные звери, которые как шакалы таскаются следом. Пока Хэ не сдастся и не даст себя сожрать изнутри и снаружи. Или. Пока не подчинит, не сумеет совладать. Если найдёт на это силы. — Заебенно мне живётся, а? — Я виноват, что навлёк на тебя это, — блондин сжимается, подрагивая.       Донхэ видит, как правее что-то выступает вперёд с желанием рвануть с места. Но парень сам подходит ближе. Белые столбы мутных людей поначалу преграждают путь, а затем растворяются, принимая поражение под гнётом тяжелого взгляда. — Послушай. Я хоть и не в восторге от всей этой ботвы вокруг меня, но всё же не виню тебя. — Даже после всего? — Хёкджэ поднимает глаза с нетерпением подходя вплотную. — Кроме Дживона, — отведя глаза в сторону, Хэ хмурится.       Блондин выпускает горячий пар, всхлипнув и Донхэ забывает о том, что хотел сказать. Осторожно беря светлое лицо в свои ладони, он проводит подушечкой большого пальца под глазами, стирая слёзы. Но Хёкджэ плачет только сильнее, перехватив ладонь. Он давно так не рыдал, держался и всегда сиял. А теперь просто не выдерживает: — Все смеялись надо мной, унижали. А ты смотрел и делал вид, что не замечаешь! Я всячески старался не подавать виду, что мне больно, чтобы они перестали, — Хёк давится холодным воздухом, но через секунду распаляется вновь: — А потом Дживон вступился за меня! Помог! ОН, а не ТЫ! — Отчего я должен был помочь?! — Хэ отшатывается назад и за его спиной резко вздымается тёмный столб тумана. — Он повёл себя как последняя тварь, хоть ты и сам немало постарался! — Я знаю, что поступил неправильно! Я всё знаю- — В том и дело. Ничерта ты не знаешь. — Так скажи мне!       Рычат облезлые собаки и изогнутые фигуры с разинутой пастью, клубится дым под ногами Донхэ. Тот оборачивается и смотрит заволокшими тьмою глазами. Он забрал от Хёкджэ все его страхи, сомнения, обиды, оставив только всё светлое, сам того не понимая. Хёк не смог ужиться с этим кошмаром, но Хэ смог. И с каждой секундой пропитывался этим насквозь, подчинял себе, но и кормил одновременно.       Повисает тишина после, казалось бы, простой просьбы, но Донхэ молчит. Он силится высказать всё, что накипело за время «говори всем, что ты в порядке», но только посылает куда подальше и уходит домой. И Хёкджэ остаётся стоять один. Он не сразу замечает, как начинает идти снег, плавно оседая на его лицо и одежду. Хотя обычно зимой бывал голый асфальт. Оставшись наедине с собой, парень понимает, что собственно-то Донхэ прав — он ничего не знает. И, казалось бы, нечего ему лезть в это, ведь ещё с первых дней было ясно, что ни друзьями, ни кем-то ещё они не станут. И до сих пор они друг другу никто, почти враги.       Донхэ бесится. Донхэ ненавидит всё вокруг. И в частности себя самого. Почему. Потому что его разрывают изнутри противоречивые чувства. Почему. Потому что он никогда не ненавидел и любил одновременно.       Новый день ничем не отличался от ряда минувших. Донхэ проходит за последнюю парту и садится, бросая сумку на соседний стул. Преподавателя нет и в кабинете стоит бестолковый гомон. Последние несколько дней перед зимними каникулами проходили предельно расслабленными. Все проекты сданы, итоговые работы написаны и потому нахождение на парах чисто формальность. А вот Ли Джиён, как староста, отвечала за всю группу и потому злилась, когда кто-то пропадал с той или иной пары беспричинно на предпраздничной неделе. — Где Сонмин? — девушка нависает над Хэ, упираясь ладонями в парту. — Откуда мне знать? Спроси у Хёка. — Его тоже нет.       Парень окидывает взглядом аудиторию и понимает, что этих двоих и правда нет. Отмахнувшись, Донхэ отворачивается к окну. Девушка вздыхает и уходит, попутно набирая на мобильнике номер. Хэ плевать, но стучит ногтем по парте, нервничая. Совершенно безразлично, куда эти двоя пропали, но всё же волнуется и подумывает о том, чтобы написать Йесону или Кюхёну. Даже уже находит контакты в телефоне, но его отвлекают резким криком. — Парни, там в коридоре драка назревает!       Донхэ подрывается с места самый первый, надеясь, что не увидит там беловолосого придурка и его подружки, которых уже обыскались. Но как назло: оба там. Хёкджэ сидит на полу, дрожащими пальцами касаясь расцарапанной губы и подбородка, а заслоняет его собой Сонмин. Напротив них стоит Ким, бывшая, о которой Донхэ успел уже позабывать чёрт-знает-как-давно, и какого-то пидр, выставивший перед собой кулаки. — Отстаньте от него уже наконец! — выкрикнул Минни. — Донхэ теперь всегда один! Иди и приставай к нему! — Хэ-я теперь никого не подпускает, — брюнетка мило дует губы, а в следующую секунду меняется в лице: — И всё из-за него! Я думала, что после того, что сделал Дживон, Донхэ переключится с этого паршивца на кого-то ещё! — Например, на тебя? — Донхэ встаёт между двумя парами. — Хэ-я? — Ким наигранно удивлённо подняла бровь. — Не думала, что ты появишься вот так. — Ага. — Насколько я знаю, вы уже давно не друзья, да и ничего тебе водиться с этими, — брюнетка морщится, — отбросами. — Ты сама не лучше, сучка! — шипит Сонмин.       Рослый цепной пёс девушки, который на вид не понимал и сути, зачем он тут, попёр вперёд с явным желанием продолжить начатое Ким. Замахнувшись, он хотел уже было ударить Мина, чтобы тот помалкивал, но его рука была перехвачена и сжата до характерного хруста. Донхэ смотрел прямо в глаза противника со всей ненавистью, позволяя густому скрытому от иных людей чёрному дыму покрыть всё тело. — Но ты их всё равно защищаешь? — недоумевает Ким, приставив ноготок к своим губам. — Завались уже, — фыркает Хэ, закатив глаза, отчего пропускает удар в нос и отшатывается назад, хватаясь за лицо. — Блядь!       Сонмин присаживается рядом с Хёкджэ, приобнимает его за плечи. Вся толпа, что окружила их ещё с появления Донхэ, в испуге отошла на пару шагов назад. Секунда-две. Никто не успел и понять, как Хэ с залитым кровью подбородком принялся остервенело избивать парня, свалив того на пол и сев сверху. Тот тоже отвечал, со всей силы, в лицо, в грудь, в бока. Ким истерично кричала, прося остановиться, пока остальные закрывали в ужасе рукой рты, уставившись на бойню. И только Хёк молчит, смотря на всё происходящее остекленевшими глазами.       Кое-как отдирают парней друг от друга подоспевшие преподаватели. Пока пытаются привести в чувства зачинщика, Донхэ вместе с Сонмином и Хёкджэ уводит высокая женщина — заместитель по воспитательной работе — что-то вопя на весь коридор университета. Хэ грубо отталкивает Минни от себя, когда тот заботливо тянется ему помочь утереть кровь с лица. Ему не нужна помощь.       Троица сидит у кабинета директора, слушая как надрывается за дверью женский голос. Вся рубашка Донхэ давно обрела алый цвет, по его лицу размазана кровь, а нос заткнут красной ваткой. Хёк, сидевший рядом, опускается взгляд с синяков на скулах и лбу, разбитой губы и рассечённой брови на содранную с костяшек кожу на подрагивающих руках. — Прости, — тихо просит Хёк. — Заткнись, Хёкджэ, — хрипит Хэ, прикрыв глаза. — Что теперь? Нас отчислят? — Сонмин обхватывает себя за плечи. — Вас — нет.       Замок щёлкает и дверь кабинета рывком открывается. Первым заходит Сонмин и дверь за ним захлопывается. Он детально рассказывает, что случилось, стопорясь на моменте, когда его друг набрасывается на студента. После него заходит Хёкджэ, который пересказывает тоже самое. И последний — Донхэ. Парень кивает блондину и говорит ему катиться к чёрту, прежде чем дверь их разделит. — Пап. Рад тебя видеть. — Не могу сказать того же. Садись, — мужчина потирает висок, указывая на кресло перед собой. — Вы не могли бы оставить нас?       Женщина кидает строгий взгляд, а затем уходит, оставляя отца и сына. Донхэ смотрит на сложенные руки, трёт пальцами ноющие костяшки. Он спинным мозгом чувствует зависшее в воздухе напряжение и почти ничего — своим носом. — Я думал, что ты исправился. — Того мудака суди, не меня. Не я начал. — Его можно было бы судить, не избей его до полусмерти ты, Донхэ. Не ты начал, но ты закончил. — Этот уёбок ударил меня! Что я должен был делать?! — выкрикнул парень, сжав подлокотники кресла. — Донхэ! — мужчина ударяет кулаком по столу, впервые повысив голос. — Так дела не делаются! Ты понимаешь, что я должен тебя выкинуть отсюда? Всё, конец. Это уже не шутки! Есть грань между незначительными потасовками в столовке и серьёзным побоями. Ты чуть не убил его! — Да плевать, — фыркает Хэ. — Что с тобой происходит? — успокоившись. — Я привык, что половина жалоб в стопке — это жалобы на тебя. И мы всегда с тобой решали это вместе. Даже после того случая с Пак Дживоном, ты без вопросов взялся за учёбу, и я даже решил, что ты образумился. А теперь вот внезапно избил студента до потери сознания. Что мне делать с тобой? А что будет дальше? — Да делай, что хочешь. — Послушай, сынок. Я понимаю, что в плане воспитания я полный профан и где-то упустил тот момент, после которого ты стал таким, но ты тоже меня пойми. Когда я остался один с тобой на руках, я не знал, что делать. Мне нужно было много работать, чтобы содержать нас обоих. — Не был ни на одних спектаклях и приходил забирать меня очень поздно. Из-за этого все думали, будто я сирота…хотя, почти так и есть. Сучка-мать кинула меня как лишний груз и съебалась. — Не говори так. Она– — Не важно, — парень поднялся. — Можешь вышвырнуть из своего личного зверинца, коли я такой плохой питомец. — Мне совсем не хочется, чтобы ты вылетал на последнем году обучения. Я видел твои оценки — ты можешь учиться. Но твоё переменчивое настроение… — Это у меня от мамочки, — Донхэ усмехнулся. — Могу сделать так, чтобы тот парень задохнулся от моей заботы и не смог подать предъяву. — Донхэ. — Не буквально. — Послушай, эти несколько дней ты спокойно доучиваешься, не устраиваешь новые проблемы, пока я стараюсь разрулить эту ситуацию. — А потом меня упекут в другой зверинец, да? Весёлые каникулы обеспечены. Каково иметь сына уголовника, мистер Ли? — Идите Донхэ, разговор окончен. И приведите свой внешний вид в норму. — Как скажите, — поклонившись, съязвил парень и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.       Донхэ проводит полчаса в туалете, смывая с себя всю кровь. Подняв голову, он смотрит на опухшее лицо того парня в отражении и посылает его нахуй, оставляя мокрой ладонью на поверхности разводы. Сейчас он не был тем красавчиком, на которого вешаются толпы девушек. Скорее он походил на дворнягу, которого отпинали ногами в подворотне. Сняв испорченную рубашку, Хэ скомкал её и выбросил в мусорку. Его рюкзак, кофта и телефон остались в кабинете, и чёрт знает, что с ними случилось. Кого вообще может волновать, как там Донхэ без своих вещей. — Донхэ? — дверь со скрипом открывается. — Можно?       Хёкджэ, не получив ответа, подходит ближе и протягивает вещи. Хэ хватает кофту и накидывает её на себя. Он старательно пытается скрыть, насколько успел замёрзнуть от ледяной воды. — Спасибо, — цедит сквозь зубы Донхэ, закидывая на плечо рюкзак. — Что сказал отец? — А тебя ебёт? Ты посмотри на мою рожу — без слёз не взглянешь. — Мне жаль, — Хёк теребит края одежды, кусая до крови и без того опухшую губу. — Ты ввязался в разборку из-за меня. — Только не ной и не обольщайся. Я бы с удовольствием посмотрел на то, как он вас пиздит, но вместо этого он ударил меня. И тут, как говорится, понеслась. Удивляюсь, как только этот кабан не сломал мне ничего. С чего он вообще наехал на вас? — На меня. И не он, а та девушка. Она хотела выцарапать мне глаза, но Минни заступился за меня, а за неё — тот парень. — У вас не жизнь, а сплошная трагикомедия, — Хэ проходит мимо, собираясь уйти. — Постой, — Хёкджэ хватает за руку, крепко сжимая и останавливая. — Чего ещё?       Блондин нерешительно подходит вплотную, сбивчиво дыша и бегая глаза. Он мнётся, останавливается взглядом на губах и обвивая шею руками, а затем подаётся вперёд. Хэ шумно выдыхает через нос, прижимая хрупкое тело к себе за талию. Это не было их первым поцелуем, но всё равно лёгкое волнение покалывало пальцы. Кроме того, Хэ не ожидал, что после всего он вновь сможет быть настолько близко. Коснувшись губ, Донхэ поначалу шипит от боли, но позже сам углубляет поцелуй. Он пробует слегка солёную кровь Хёка, и всё тело пропускает разряд. Сбросив с плеча портфель, Хэ отталкивает Хёкджэ к стене и через секунду впивается в его губы вновь, прижимая блондина к холодному кафелю. Он чувствует власть, чувствует бессилие светлых сил перед мощью его тёмных и это сводит с ума. Опустившись к шее, Донхэ кусает нежную кожу, вслушиваясь в короткие полувздохи-полустоны, пока его руки скользят под одежду. — Остановись, — перехватив запястья, просит Хёк, извиваясь всем телом. — Не я полез целоваться, Хёкки, — с ухмылкой на губах шепчет Хэ на ухо. — У меня давно никого не было, и ты должен понимать, как легко меня завести. — Хотя бы… не сейчас. — Интересненько, — приставив руки к стене по обе стороны от Хёкджэ, Донхэ всматривается в раскрасневшееся лицо. — И что ты предлагаешь, а? — Я…ч-что насчёт на каникулах? — О-о, — выдыхает Хэ, — хочешь извиниться таким образом за сегодняшний день? Как мило с твоей стороны. И как пошло предла- — Не надо озвучивать! — закрыв рукой рот Донхэ, Хёк краснеет ещё больше. — Просто…давай увидимся где-то через неделю? — Угу, — кивает парень. — С чего вдруг? — и спрашивает, как только вновь получает возможность говорить. — Тебя растрогало моё разбитое в мясо лицо?       Дверь вновь скрипит и Хэ отскакивает в сторону, чертыхаясь. Он хватает портфель с пола и выталкивает Хёкджэ из туалета, выходя следом. Всё же они выбрали не лучшее место для выяснения отношений.       На расквашенное лицо Донхэ все студенты смотрят с неподдельным интересом и страхом. От этого Хэ чувствует себя паршиво, а ещё Хёк с его внезапным приглашением окончательно превращает мысли в кашу. Или это сотряс. Так или иначе отправляют его из медкабинета прямо домой, советуя обратиться ко врачу и сделать на всякий случай снимок. Оказавшись в комнате, Донхэ бросает вещи на пол и плюхается в кровать. Блаженно выдохнув, он расслабляется и достаёт телефон. Донхэ Чем там занят Мистер Разврат? ^_< 〜☆ Хёкджэ На парах сидит И я не … такой -о-» Донхэ Мр.Я-не-дам-так-просто? ☆.☆ Хёджэ Ох ￢ ￢» Знаешь. А в смс ты милее Донхэ А в жизни я неотёсанный мужлан? Хёкджэ Да￣ε￣ И не отвлекай меня       Донхэ отложил телефон в сторону, цокая от возмущения. Но затем расплывается в улыбке. Честно говоря, это выглядело абсурдно, вся эта история о любви после ненависти. Донхэ не хватает сил озвучить даже в голове, как медленно и верно он едет крышей от нелепого и тихого блондина. Рядом фырчит чёрная смоляная жижа. — Что-то то имеешь против? — спрашивает Хэ, приподнявшись на кровати.       Существо в ответ отползает и растворяется в тени за шкафом, и парень довольно скалится. Он научился давать своим страхам отпор, не прячась поджав хвост. От воспоминаний, как он избивает студента, со всей жестокостью, его кровь в жилах закипает. Сила и уверенность горят в нём. Но стоит вспомнить как робеет он внутри от взгляда одного-единственного человека и по телу проходится волна спокойствия. Он ни за что не сможет причинить вреда Хёкджэ, никогда. Хёкки — его маленькая слабость.       Донхэ в оставшиеся дни до каникул старается вести себя максимально непринуждённо и не попадать в переделки. Правда. Он , мать его, помогает чуть ли каждой букашке в этом мире, стараясь показать, какой он белый и пушистый. И вроде бы всё шло по плану. Пока не произошло то, чего парень не ожидал совсем. Выходя из университета в последний учебный день, он замер посередь двора учреждения. Перед ним стоял целая толпа, состоящая из недовольных морд с бешеными глазами. Все потирали кулаки и ждали, когда Донхэ заорёт и помчится со всех ног от них, чтобы броситься следом. Но тот молча скинул портфель с плеча и размял плечи. Ему совсем не хотелось этого делать, и он даже думал решить всё мирным путём, перетерев с «главным» среди этих придурков. Даже попытался наладить контакт, но в ответ получил по морде и рухнул в снег. Множество ударов ногами и кулаками посыпались на него, а в ответ Хэ лишь начал смеяться. Когда же в недоумении все расступились, он поднял, сплюнул кровь и попросту потерял над собой контроль. Все, кто был в тот момент в стенах университета, видел ту практически бойню. Донхэ в ярости избивал все и сам ни раз получал в ответ. Снег вокруг них давно окрасился в кровавый и был примят. И за всем этим из окна второго этажа в ступоре следил Хёкджэ. Тёмная, практически чёрная масса поглотила поле боя. А сам Донхэ был похож на самый страшный кошмар, который когда-либо преследовал блондина. Страх заковал в тиски.       Несчастную группу парней спас только вмешавшийся отец Донхэ, остальные попросту не смогла достучаться или остановить обезумевшего студента. Когда же пелена ярости спала, Хэ посмотрел на своих дрожащие в крови руки, на валявшиеся рядом – слава небесам – живые тела, но со знатно разбитыми лицами. А затем поднял глаза ровно туда, где стоял Хёкджэ и ощутил его страх. Он был ужасно напуган. Он боялся Донхэ.       Директор не стал ничего объяснять, Донхэ не стал разбираться. Чудом отделавшегося от решётки Хэ отец увёз в тот же день и по возвращению в стены университета игнорировал все вопросы о сыне.       Хёкджэ проводил каждый день с ребятами, но всё равно чувствовал себя одиноко. Кошмары не пришли к нему ни через день, ни через месяц и в целом больше не тревожили его. Словно с него спал весь тяготивший его ни один год груз. На досуге, изучив заклинание в книге, Хёк всё же понял, что случилось. Он и правда поделился с Донхэ этим, буквально передал ношу другому, с помощью незамысловатого ритуала того на вечеринке. Теперь уже чувство вины преследовало ещё долго.       Донхэ же словно исчез: с ним невозможно было никак связаться, дома его не было. Исчез...

***

      Окончил университет Хёкджэ на отлично. Отметили шумно и ярко. То, что творил Кюхен, заслуживало отдельного разговора на последующих вечерах воспоминаний. Да, было весело. Но стоило блондину оказаться дома, где теперь всегда было тепло и пахло цветами, то тут же поник. Он скучал. Донхэ его по сути спас когда-то, а в ответ не получил ничего. Пропал со всех радаров. Пропал, не сказав ни слова. Страшно было подумать, куда его могли увезти и что сделать. Как бы он был счастлив сейчас услышать или - ещё лучше - увидеть Донхэ. Из нагнетающих тоску мыслей Хёка вывела мелодия на телефоне. Незнакомый номер. — Алло? — Спустишься? - спросил до боли знакомый голос. — Донхэ?! - Хёкджэ подскочил к окну, выходящему на вход в подъезд, и прижал ладонь к стеклу. — Привет, Хёкки, - не отнимая телефон от уха, произнес Донхэ и улыбнулся.