"Собачья жизнь"

В коттедже, на окраине города, с интервалом пять-семь минут, то и дело летали какие-либо предметы от статуэток до книг, которым больше ста лет. Ким Намджун крушил все, что ему попадалось под руку. — Мне, блять, нужна собака, а не эта бледная, как смерть, проститутка с улицы, — зло смотрит на своих парней и уже находится пред чертой, чтобы перегрызть всем им глотки за такую выходку. Парнишка с бледной, как снег, кожей ошарашено смотрит на все происходящее. Его схватили на улице средь бела дня, надели на голову черный мешок и повезли неизвестно куда. Он слушал, как переговаривались мужчины, которые везли его к этому человеку, и он никак не думал, что это окажется — Ким Намджун — самый главный мафиози города. Они все говорили, что их босс будет рад, что они получат награду. Все вышло совсем наоборот. В голове у Юнги всего один вопрос: отпустят его или нет? — Босс, а если этого мальчишку посадить на цепь? Я думаю, из него выйдет не плохая собака. — А ты, я смотрю, самый умный в этой комнате, — Ким поворачивается и с ехидной улыбкой подходит к блондину, сидящему на полу на коленях, — А из него выйдет неплохой пёс. Принесите ошейник и цепь. Остальные выметайтесь. Как только принесли все необходимое, эти предметы оказались на его шее, стягивая и не давая дышать. Когда его просили лаять, он лаял; просили рычать — рычал. Он все выполнял, ради каждодневного поощрения — спать рядом со своим хозяином. Хотя можно ли это было вообще назвать сном? Его трахали. Почти каждую ночь, и всегда по-разному. Когда у Намджуна был хороший день, секс был нежным; если у него были проблемы или день вовсе не задался, то на утро юноша был покрыт синяками с кровоподтеками. Так шли его дни. Они перерастали в недели, в месяцы. Вот только однажды он решил сбежать из этого ада. Неудача. С тех самых пор его ноги украшали стальные кандалы. Он больше не нуждался ни в чем так, как в своем хозяине, потому что полюбил его даже несмотря на то, как он сним обращался. «Сломался. Нет, сломали.», — думает Юнги, оценивая всю свою жизнь. На нем ошейник, на его ногах -кандалы, от которых суставы ломят, будто по ним постучали увесистой кувалдой. Эта собачья жизнь длится уже триста семьдесят пять дней, а точнее год и десять дней. Больно. Больно осознавать, что его никто не искал, даже не пытался найти. Никому не нужен. Семья каждый раз, как только им выпадала такая возможность, клала на Юнги большой и толстый хуй, отмахиваясь тем, что он не маленький, сам справится. Мать, в прямом смысле, проститутка. Ей за радость сесть на очередной член, лишь бы это дало денег для ее любимой дочери. Отец-пьяница, вечно шатается там, где ему бесплатно наливают. А Юнги — просто парень, который страдает от своей хуевой семьи. Последний год он их не видел, не знает о них, ровным счётом, ничего. А, впрочем, он этому и рад. Ему не приходилось выслушивать от всей родни то, какой он хреновый, уж тем более его никто не бил. Ну, если только Намджун по ночам, но и то, все эти его избиения, по сравнению с его прошлым, были просто раем. Намджун никода не бил очень сильно. Для своей игрушки он мог сделать все, что она пожелает, но Мин ничего не просил, даже в сексе. Это одновременно удивляло и радовало мужчину, потому что не надо было тратиться на дорогие шмотки, которые нужны всего лишь для того, чтобы надеть их всего лишь один раз. В этом плане он просто обожал своего пса, который, вот уже год, рядом с ним. Но спустя несколько месяцев, после того как этот блондинчик появился в нескромных хоромах высокого и красивого Ким Намджуна, ему так хотелось, чтобы это милое и наивное дитя заговорило с ним хотя бы один раз. Но всегда в ответ он слышал лишь звенящую тишину. Намджун понимал, что теперь его тянуло к парню как магнитом, особенно после того случая, как тот на него упал, споткнувшись о собственную одежду, и посмотрел на него невинным взглядом. Он специально просыпался средь ночи и смотрел на то, как блондин спит. Он осознал, что у него появились к нему какие-то чувства, которые, с каждой неделей, становились все больше и сильнее. Вот только он не знал примет ли его чувства Юнги. Юнги лишь изредка шептал, но все это было тихо и неразборчиво. В его глазах, которые были столько красивыми для Намджуна, таилось что-то неизведанное и глубокое. Главным вопросом было: «Что же там?». И ответ на него он найдет не скоро. Тонкая линия, слегка пухлых губ, манила, и тот с трудом сдерживался, чтобы не зацеловать их до посинения. Все это лишь мысли в голове мужчины. Несколько раз на дню он наблюдает за своим щенком, пока то ест или же спит. Он смотрит на него, желая больше не раздевать его ради удовлетворения своих потребностей и снять этот бесполезный ошейник, и в конце концов подарить ему самое настоящее счастье и любовь, которую он только мог бы получить. Наступает ночь, и начинается то, чего Юнги ждёт так долго каждый вечер — нежность и ласка, которые ему подарит предмет его обожания. Как только хрупкое тело опускается на красный шелк, в глаза бросается контраст белой, почти фарфорой, кожи и ткани. Волна возбуждения накатывает на обоих парней. Намджун позволяет блондину делать все со своим телом, то же самое он получает в ответ. Губы Юнги скользят по слегка смуглой коже Джуна, пока тот своими ладонями выводит на чужом теле какие-то волшебные узоры, а после валит его на постель, нависая сверху. Мягкие губы касаются тонкой шеи, покрывая ее мокрыми поцелуями и едва заметными засосами. Ким любит метить свое. — Я не могу так, — поднимается с кровати и отходит в сторону, кидая расстроенный взгляд на мальчишку, на котором все ещё ошейник с тонкой цепью. — Как именно? , — едва слышно шепчет Мин, отводя взгляд в сторону и прожигая им небольшую статуэтку женщины. — Не могу, когда ты молчишь, издавая лишь томные стоны. Не могу быть рядом, не зная, что ты чувствуешь ко мне. И. — чуть медлит, сглатывая ком в горле, — У тебя прекрасный голос. — Думал ли ты о моих чувствах, когда сажал меня на цепь? Ты думал о том, что каким-то неизвестным образом я смогу полюбить тебя и видеть в тебе последнюю надежду? , — парень срывается на крик и по его щекам текут слёзы. — Нет, не думал. Мне было плевать. Юнги сползает на пол с кровати и садится к ней спиной, обнимая свои колени и плача, так тихо, что, кажется, он вот-вот задохнётся. Он любил. Впервые он не знал, что это за чувство, и сейчас, когда сердце разбито на маленькие осколки, понимает, что он сделал все это зря, да и вообще, он начал считать, что лучшим исходом для него будет смерть. Тем не менее, Мин почувствовал какую-то лёгкость и, одновременно, зияющую дыру груди. Это так прекрасно и ужасно. Теперь Юн больше не будет страдать, и все, что было до этого момента, уже не важно. Под подушкой Намджуна всегда пистолет, и светловолосый сейчас так близко, только дотянуться рукой и взять, что, собственно, он и делает. Холодная черная сталь обжигает пальцы и с трудом помещается в маленьких ладонях. Сначала он смотрит на оружие, медлит, не от того, что не может переступить через себя, а потому, что не знает, как с этим управиться. Ким все так же к нему спиной, обхватив голову рукам, шепчет. — «Убить себя или его, а может, все вместе?», — мелькает в голове парня. Он теряется в этих страшных мыслях и принимает жуткое решение. Нет пути назад, пистолет заряжен, и он уверен, что не промахнется. Это конец. Намджун поворачивается к парню, с полной готовностью высказаться и убедить парня в подлинности своих чувств, и получает пулю чуть правее сердца. Его глаза наполнены болью и разочарованием, и, после выстрела, последнее слово, слетевшее с его губ, режет тишину на мелкие кусочки. Комната наполняется грохотом упавшего тела, и снова становится тихо. Руки блондина трясутся, и он направляет пистолет на себя, закусывая нижнюю губу. Возможно, это безысходность, ведь его все равно убьют за смерть босса всей мафии этого прогнившего, до основы, города, но, с другой стороны, это желание, и оно настолько сильное, что больше нет мочи терпеть. Теперь все не важно. Громкий хлопок развевает тишину, и она, собравшись воедино, заволакивает комнату. Утром найдут два трупа. Никто и никогда не узнает причину их смерти.