***
— Высокотехнологичный андроид, последнее, черт возьми, слово «Киберлайф»… сидит и красуется перед зеркалом. Хэнк, конечно, тоже стоял перед ним же, но, в отличие от Коннора, который не мог выбрать, будет ли лучше зализать волосы или оставить их вьющимися, он деловито поправлял пухлый галстук. — Мне бы хотелось смотреться естественнее. Но свадебная церемония — это официальное мероприятие, и дресскод к нему должен быть соответствующим. — Если твой остолоп сумеет правильно застегнуть бабочку, это будет уже достижением, — Хэнк хлопнул подопечного по плечу. — Не парься, Коннор. Ты и в мешке из-под картошки отлично смотрелся бы. Коннор качнул головой, подтянул галстук. Поправил рукава и одернул край белого пиджака. — Между прочим, ты сам собирался надеть рубашку с пожелтевшими разводами. — Эй! Это моя счастливая рубашка! Тем не менее скептичный взгляд Коннора заставил Хэнка отвести свой собственный и только тихонько хмыкнуть. — Кто не на вызове, скоро приедет. — Рано еще ведь? — Еда ведь на месте? — Коннор кивнул. — Ну вот, праздник заочно удался. Коннор промолчал и только повел плечами. Он снова повернулся к зеркалу, и Хэнк, вздохнув, взлохматил ему волосы. Коннор поднял на нового капитана полицейского департамента озадаченный взгляд. — Так лучше. Коннор улыбнулся. Хэнк улыбнулся тоже. Он никогда не рассчитывал дожить до свадьбы своего ребенка. Никогда — до сегодняшнего дня.***
— Я не нервничаю. Гевин ходил кругами по комнате. 12:15. — Я не нервничаю, сказал же. Костюм — на нем. Бабочка застегнута правильно, хоть и давит горло. 12:16. — Да не нервничаю я! — Я ничего и не сказала! Карен, родная сестра Гевина, сидела на диване, потягивая свой заслуженный порошковый какао, пока брат не находил себе места. — Ты сказала, я взвинченный. — Гевин, это было час назад. Час. Гевин посмотрел на часы. 12:16. Время что, тоже решило сыграть ему на нервах? — Какого хрена ты вообще приперлась? Я должен был заехать за тобой. Малевалась бы сидела, но нет же. — Тимми захотел прийти пораньше. Я хорошая мать. — Нет, не хотел! — подал подросток голос с кухни. — Она обещала, что будет приставка, дядь Гевин. — Какая нахуй приставка? — Рид почти что застонал, закрыв лицо руками. — Двенадцатый плестейшн. — Я не фанат этой электронной дребедени… Карен с сыном переглянулись. Ага, конечно. — Но ты женишься на электронной дребедени. — Завались, мелочь пузатая. — Да, заткнись, милый. Племянник, несправедливо оскорбленный, откусил здоровенный кусок колбасы в отместку. — Дядя женится на андроиде, — сказал он, пытаясь прожевать порождение мясокомбината не первой свежести и уже жалея о принятом впопыхах решении. Вряд ли бы Гевин стал держать в холодильнике что-то свежее. — Почему я не могу жениться на приставке? — Потому что нельзя покупать себе супругу. Это незаконно, милый, — мягко и весело отозвалась Карен. Гевин приземлился на диван с грохотом. Он запрокинул голову назад. 12:20. — Ладно. Я нервничаю. — Вижу, — Карен повернулась, с нежной улыбкой глядя на старшего брата. С ее губ сорвался счастливый вздох. — Я так горжусь тобой, Гевин. Рид глянул на сестру с большим скепсисом. Она? Гордится? Им? — Коннору так повезло: он согласился провести остаток дней с самым удивительным придурком на планете. — Скорее, с самым большим дерьмовозом на Земле, — усмехнулся он. — Сегодня хороним мою холостяцкую жизнь, а, Карен? — По-моему, ты давно ее кремировал и даже не скорбел, — потрепав брата по плечу, она улыбнулась. — Тебе пятьдесят четыре, Гевин. Вы вместе почти двадцать лет, это же уму непостижимо. Единственное, что меня поражает, так это то, насколько долго вы к этому шли. Гевин просто не хотел сожалений. Как бы он ни кичился, как бы ни храбрился, но самое главное, самое важное и сокровенное, что у него осталось в жизни, — это, без сомнений, Коннор. И даже будучи отпетым мерзавцем, негодяем, каких поискать, он все равно не хотел бы испортить этому андроиду жизнь. Ты скатился до сопливой романтики, Гевин, какой кошмар. — Все будет хорошо, — сказала она. — Ты это заслужил. Рид вздохнул. — Заедем в один магазин, надо заказ забрать. Потом — за Коннором и его папашей. — Гевин, боюсь, с этим будет проблема…***
— Какая проблема, Хэнк? — Брачующимся нельзя видеться до свадьбы. Коннор взглянул озадаченно, еще раз поправив запонки. — Ты же в курсе, что мы ночевали в одной квартире? — Я, к сожалению, в курсе, что вы ночевали в одной постели, — сетовал Хэнк. — Но все равно — нельзя. Традиции. Коннор бы закатил глаза, если бы не знал, что за это ему грозит подзатыльник. Поэтому он избрал наиболее безопасный вариант: взял и вздохнул. Он бросил взгляд на аквариум, что пару лет назад приобрел Хэнк, потому что дом стал пустовать без живности в нем, и заметил, что лялиус врезался в стекло. В который раз. Андроид хмыкнул, добродушно так, и проследовал к нему. Ну, хоть рыбок покормит.***
У Карен вопрошающий взгляд, и она правда не имела ни малейшего понятия, что там у брата на уме. — Так. Давай разберем. Мы приехали сюда. — Да. — Ты заплатил деньги. — Ага. — За бутылку вина на свадьбу? Гевин ухмылялся. Очевидно, озадаченность сестры его забавляла. Ей же, честно говоря, хотелось начистить ему лицо. Должно быть, это семейная черта. — Это не просто вино. Это особая хрень. — Поясни? Он предварительно всучил бутылку в руки племяннику с предостережением. Мол, стереги, ценная штука. Очень. — Это вино могут пить и андроиды, и люди. — А ты уверен? — поморщилась она. — Андроиды вкус не чувствуют, а вот ты… — Будет зашибись, завались, — огрызнулся он. Близился назначенный час, и нервы у Гевина были напряжены, как оголенные провода. Пальцы беспорядочно стучали по баранке руля. — Надеюсь, обойдемся без Красной Свадьбы, — усмехнулся он, пытаясь справиться с волнением. Тимми скривился, отвернувшись к окну. Он не переносил эти стариковские сериалы прямиком чуть ли не из прошлого века. — Ну, — Карен легко пожала плечами, улыбаясь. Она любила улыбаться, несмотря ни на что. Гевин не говорил, но он на самом деле ценил в ней это. — Как насчет Свадьбы Ривер Сонг? О, Доктор Кто. Поколение Гевина выросло на, как оно называется, ньюскуле. — Спасти мир, не отходя от алтаря? — он фыркнул с улыбкой, и взгляд у Гевина, не отрываясь от дороги, смягчился. — А что? Звучит неплохо. Ну, думается ему, по крайней мере один мир Коннор спас этим браком наверняка. Его, Гевина, мир. Вслух Рид, конечно, никогда не признается. Не по-мужски это.***
Хэнк с Коннором стояли у стола, и, пока Андерсон попивал вишневый пунш, последний теребил в руках бумажный стаканчик. — Вот дерьмо. Пунш — как моча молодого поросенка. — Не думал, что у тебя настолько глубокий опыт, что ты отличаешь вкусовые оттенки выделений разных биологических видов, — улыбнулся Коннор. Казалось, со временем он стал еще большей язвой, чем был. — Нормальной жрачки нет, выпить тоже нихрена нормального не завезли… — пробормотал Андерсон. — Кто занимался организацией? — Тина посоветовала. Ее свадьбой занималось то же предприятие, и в Детройте расположен филиал. — Филиалы — это зло. Запомни, Коннор. — Хорошо, — согласно кивнул с легкой улыбкой. Коннор опустил взгляд в стакан и шире улыбнулся собственным мыслям. Что было у него в голове — одному Богу известно. Или rA9. Или в кого он там верит. — Еще этот опаздывает, — не прекращал ворчать капитан. Однако буквально через секунду он, мрачный как туча, просиял, словно и никогда не был похож на мешок застоявшегося дерьма. Он махнул рукой кому-то, кто был у Коннора за спиной. — Зато явился кое-кто поважнее! Бывший глава полицейского Департамента Детройта Джеффри Фаулер шел им навстречу, облаченный в черную мантию. Отошедший от дел после выхода на пенсию, старый матерый полицейский нашел свое призвание в священнослужении. Это семейное дело, так он всегда говорил, когда они с Хэнком были еще студентами академии. Джеффри — завсегдатай свадеб и всегда желанный гость в домах многих своих друзей и в родном пригороде. — Сколько лет, сколько зим, старый друг. Рад, что ты согласился прийти. Хэнк двинулся ему навстречу, и они с Джеффри заключили друг друга в крепких приятельских объятиях, похлопав по плечам. — Разве я мог отказать? Такое-то событие! Удивлен, что о нем еще в газетах не писали. — Заголовок крупным шрифтом: «Главный говнюк Детройта — теперь с ошейником». Так, что ли? — Вроде того, — рассмеялся Фаулер, и его смех подхватил Хэнк. Коннор смотрел на дуэт давних друзей с привычным осуждением, но молчал. Они не со зла, так пусть болтают вдоволь. Гевин тоже любит потрещать языком, и Коннор научился с этим мириться. Он поймал звуковой сигнал где-то в двадцати метрах от себя и сразу нашел в немноголюдной толпе знакомое лицо Маркуса. Ну, честно говоря, незнакомым его мог бы назвать разве что слепой. Коннор предупреждает — «я отлучусь», — дотронувшись до плеча Хэнка, и отходит в сторону. — Рад видеть тебя снова, — он крепко сжал руку Коннора, тряхнув ее. — Что главное: живым и невредимым. — Не могу не сказать того же, — отозвался он легко. — Хорошо выглядишь. Работа в Правительстве пошла на пользу? — Нам всем, — кивнул Маркус с гордой улыбкой. За его спиной стояли Норт и Саймон. Джош, как обычно стоящий где-то в стороне, неловко флиртовал со смуглой девушкой в коктейльном синем платье. Было немного странно признавать, что заправленная в брюки рубашка шла Норт гораздо больше, чем всем ее спутникам. — Как дела у вас троих? — Ну… — подал первым голос Саймон, почесав шею и неуклюже рассмеявшись. — Мы, вроде как, встречаемся. — Кто? — Мы, — хмыкнула Норт, сложив руки на груди. — Втроем. «Ох», — произнес Коннор и больше ничего не сказал. Даже подумать не решился. — А что насчет вас двоих? — решилась уточнить она. — Ты теперь Рид? Коннор Рид. Норт нахмурилась, отображая на лице весь тот тяжелый мыслительный процесс, и Коннор, прекрасно знавший, что мозг андроидов не насыщен механической составляющей вовсе, захотел отчего-то сказать, что словно видел, как в голове у Норт крутятся шестеренки. — Нет, — он качнул головой. — У меня будет двойная. — Рид-Андерсон? — Глупости, Саймон, — возмутилась Норт. — Андерсон-Рид, конечно. — Это еще почему? — Да потому что «Андерсон» — это на «А». Раньше «а» ничего в алфавите не идет. — Бред какой. Это совсем не благозвучно. — Ну вообще-то… — встрял Коннор между ними двумя, потому что Маркус делать этого, по-видимому, не собирался. — Саймон прав. Рид-Андерсон. Саймон застыл с гордым выражением лица. Норт хмыкнула, посмотрев на Коннора с нескрываемым раздражением. «Предатель», — вот что на нем отражалось. О, да ладно. Не в первый раз уже. Он посмотрел на лидера былой революции и продолжил: — Маркус… насчет того, о чем мы говорили недавно. — Да, конечно, — улыбнулся он шире, положив руку Коннору на спину. — Она ждет тебя. Они ждут.***
— Чудесный венок. Ты сама научилась плести? — В школе научили. На округлившееся из-за постоянной улыбки лицо девочки легла нежная девичья рука. — Ты у меня такая умница, — она улыбается той самой улыбкой, что посвящают детям, которые для своих родителей составляют ни много ни мало целый мир. Внезапно почувствовав что-то, сродни первобытному инстинкту, женщина поднялась с корточек и обернулась. Ее удивленное выражение лица тут же сменяет мягкий трепет. — Кара, — говорит Коннор, и, конечно, это случается непозволительно редко, но в этот раз он и правда не находит, что сказать. На ней легкое летнее платье — легкое, как весь ее образ; легкое, как она сама — и цветастый венок на голове. Коннор догадывается, что это за цветы, но анализировать ему сегодня хочется в последнюю очередь. — Ты сегодня с девочкой? — Не могу иначе, — смешливо сощурилась она. — И не только с ней. — Кара кивнула на андроида позади себя. — Это Лютер. Он помог нам с Алисой много лет назад и… это долгая история. — Понимаю, — сказал Коннор. У него тоже было много долгих историй. Одна из таких происходит здесь и сейчас. — Спасибо, что пришла. — Спасибо, что пригласил. Рада знать, что у тебя все хорошо. Слегка привстав на цыпочки, Кара заключила старого знакомого в ненастойчивые, но искренние и какие-то по-домашнему теплые объятия. От нее пахнет лавандой и шарлоткой, и Коннору вспоминается поездка в Гарлем двухлетней давности. То была инициатива Гевина. За его семейным садом приглядывал забавный сосед-старичок, чья жена в тот день приготовила чудный яблочный пирог. Остатки пришлось забрать домой, но никто не возражал. Коннор обнял ее в ответ, и к ним вовремя подоспела Алиса. На ней тоже светлое платье, и, право, не знай Коннор их истории лично, он бы засомневался, андроид ли Алиса — в этом заключалась особенность детской линейки. — Привет, — говорит девочка, держа в руках венок из полевых цветов. Где только достала такие? — Это тебе. Она протянула его Коннору и застенчиво уперлась взглядом в пол. Кара, которая к тому времени уже успела отпрянуть, коснулась головы ребенка. Подначивала, видимо. Ох, неужели они репетировали? — Счастья вам, — пробормотала малышка себе под нос и сбежала, пока Кара ее не хватилась. Та лишь без сожалений вздохнула, провожая приемную дочь взглядом. — Сколько лет прошло, а она все та же… — она улыбнулась. Кара взглянула куда-то вдаль, после чего перевела взгляд на Коннора. Ветер трепал кончики ее волос. — У всех нас всего одна жизнь. Никто не должен прожить ее безупречно. В голосе Кары больше звучало восхищение, чем что-либо еще. Коннор хотел было спросить ее еще о чем-нибудь незначительном, может, о прошедших годах, о том, где они сейчас остановились, но не успел: у входа заголосила полицейская сирена.***
— Ты конченный дебил, — пробормотала Карен, обнимая своего сына, который в этих объятиях, честно говоря, не нуждался вовсе. — Это ж надо было умудриться!.. Это ж надо было умудриться в день собственной свадьбы мчать по дороге так, что дорожный патруль тормознул. Это ж надо было умудриться разругаться с ними. Это ж надо было умудриться довести до того, что машину отбуксировали. — Эй! В конечном итоге мы добрались на место! И, знаешь ли, куда быстрее, чем рассчитывали. — Да, — огрызнулась Карен с нажимом. — Только потому что они твои бывшие практиканты! — она вздохнула. — Еще и штрафанули… Извиняться за это Гевин не собирался. В конце концов, она сама его подначивала — «не ползи ты как бабка за рулем» — так пусть захлопнет варежку и не жалуется. Он ищет Коннора взглядом, но его поиски прерывает Андерсон, болезненно, мощно так хлопнув Рида по спине. Вот ведь человек; вроде не первый год ему за семьдесят, а рука своей тяжести не теряет. Убьет ведь когда-нибудь ненароком. — Мы уже думали начать без тебя. — Я бы на это посмотрел, — с сомнением в голосе ответил Рид. — Вот где-где, а на свадьбе без жениха я не бывал еще, — вставляет весело Фаулер. — Правда, однажды жених перепутал свадьбу и чуть не женился на чужой невесте, но… — Он передернул массивными плечами. — С кем не бывает. Гевин добродушно усмехнулся. Он глянул в сторону, отмечая, что все необходимые приготовления были произведены строго по плану; даже арку установили до сантиметра так, как того требовал заказчик. Дело рук андроидов, не иначе. С другой стороны, означало ли это, что машины взяли на себя часть с приготовлением пищи тоже? Гевин про себя взмолился, чтобы это осталось лишь его кошмаром. Или что это только Коннор такой уникально отвратительный повар. Самая, сука, продвинутая модель, а простую яичницу сварганить не может. — Кстати, — обратил внимание Гевина на себя Фаулер. И улыбнулся, расслабившись, отчего второй подбородок, который он отъел за годы верной службы и заслуженной пенсии, выпер вперед. — Совсем забыл поздравить. Коннор куда-то ото… — Вы видели Коннора? — перебивает его Гевин, выудив из всей речи нужное для себя, но быстро осознает, что очень даже накосячил. — Не могу найти его. Хэнк несдержанно ухмыльнулся, сложив руки на груди. — Потерпи немного, — сказал он. — Скоро увидишь. — Очень скоро, — заметил Фаулер, глянув на наручные часы. Золотые. Хорошая это работа, служба у Господа, видимо. — Хорошо будет начать уже. И все бы ничего, но была одна-единственная вещь на этом празднике жизни, которая не давала Гевину покоя и мыслями отбрасывала его в далекое прошлое. «Кому пришла в голову идея включать Вселенную Стивена в список свадебных треков…», — думал он, пока не вспомнил, что являлся единоличным составителем плейлиста.***
Oh, wedding! Let’s Only Think About Love… Гевин лишился слуха. В одночасье. Да, он слышал прекрасно день назад, час назад, секунду назад, но сейчас — нет. Будто родился глухим, ну хоть убей. Его нервная система визжала, как гиперактивная малолетняя фанатка, и Рид не имел ни возможности, ни желания противиться этому. Он стоял у светлой арки, увитой цветочной лозой, и слышал где-то рядом жужжание шмеля, искренне надеясь, что, даже если ошибка природы его укусит, Гевину удастся сохранить мужество целым. Или его остатки. Он правда надеется, что стоя здесь, перед алтарем, не краснеет как чертов вареный рак. Было бы чертовски неловко, потому что Коннор!.. Коннор, вон, не краснеет совсем. И даром что андроид. Коннор шел, и вел его не кто иной, как Хэнк Андерсон собственной персоной. Отцовская фигура, чтоб его. На нем был белый пиджак, а из нагрудного кармашка торчала веточка цветущей сирени. Всегда казавшийся Гевину глупым и детским, венок из цветов очень даже шел Коннору. Боже правый, Коннору бы пошло вообще что угодно, даже самая уродливая шапка на свете. Он встал рядом с Гевином, казалось, словно целую вечность спустя, и да, ничуть не покраснел. Но у него так ярко поблескивали глаза, так забавно залегали ямочки на щеках от улыбки, и он так живо, будто самый настоящий человек, кусал внутреннюю сторону губ, что, даже если Гевин и хотел бы съязвить просто по привычке, сейчас он растерял всякие слова. Он помнил только как дышать и уже считал это огромным достижением. Коннор, в конце концов, не помнил и этого. — Все мы собрались здесь… Коннор держал его за руки, но не так, как стоит держать своего без пяти минут супруга, нет: он держался так, будто был школьником, украдкой гуляющим за гаражами с самым яростным хулиганом средней школы. В принципе, это было недалеко от истины, но Гевин все равно сжал его пальцы крепче. Он не заметил, как вспотели собственные ладони. — Знаю, что это иррационально, но, — произнес Коннор негромко, пока Фаулер распалялся в своей речи, — мне кажется, я чувствую что-то, что люди бы назвали «страхом». Или не совсем, потому что это не ужасает… оно, скорее, звенит внутри, и если бы мне нужно было дышать, это было бы сейчас очень сложно, — говорил он немного спешно, но все также не меняясь в лице. — Что еще хуже: я не знаю, зачем говорю это сейчас. И как это называется. — Ты волнуешься, — не то спрашивал, не то утверждал Гевин. Потому что сам он до чертиков волновался, хоть и всеми силами старался себя не выдавать. Получалось плохо. — Это, типа, тремор. — Он погладил тыльную сторону ладони Коннора большим пальцем. — Наверное. Я не спец, но я понимаю, о чем ты. — И часто ты с этим сталкиваешься? «С тех пор как сошелся с тобой — постоянно». Вместо этого Гевин кивнул, на что Коннор улыбнулся еще раз: — Какой ужас. Тут заиграл, кажется, Ла-ла-ленд, и Рид трижды проклял свои вкусовые пристрастия. Он надеялся, что тогдашнему ему хватило ума не включать в список Деспасито. — …таков обычай. Вы должны клясться громко и четко, чтобы засвидетельствовать свой обет пред Богом. — Это неполиткорректно! — послышался из толпы голос Маркуса. — Пред высшими силами, — едва не скрипнул зубами Фаулер, борясь с привычным желанием хорошенько наорать на подчиненного. Проблема в том, что никаким подчиненным Маркус не был, а Джеффри давно уже начальник только самому себе. Он сделал глубокий выдох. Кто-то посещал курсы по контролю гнева? — Готовы? Как уж тут подготовиться. Тем не менее они кивают. — Клянешься ли быть примерным супругом, защитником и верным другом? Коннор посмотрел ему в глаза. Клянусь. — Клянешься ли любить своего супруга больше жизни? Гевин ответил тем же прямым взглядом. Клянусь. — Клянешься ли заботиться о нем? Крепче сжав руки, Коннор несдержанно улыбнулся. Господи, как же ему идет улыбка. Клянусь. — Клянешься ли быть вместе в радости и печали, болезни и здравии, в богатстве и бедности? Гевину думается, что через все то, чем полнилась свадебная клятва, они с Коннором прошли уже не раз. Коннор думает о том же. Клянусь. — Клянешься ли оберегать ваш союз до конца жизни? Гевин чувствовал себя мальчишкой. Счастливейшим мальчишкой на всем белом свете. — Клянусь. Коннор бы поклялся еще сотню раз, будь это необходимо. Он был окружен цветами — с этим его венком на голове, сиренью в кармане и чем-то щекочуще-теплым, что цвело внутри. Господи, как глупо. — Прошу обменяться кольцами. Гевин сунул руку во внутренний карман пиджака и его рассеянный взгляд тут же сменился удивленным. Похлопал по нагрудному карману. Проверил передний и задний на брюках. «Блять», прошипел Гевин, и взгляд его заметался из стороны в сторону. — Я забыл кольца, — произнес он почти что жалобно, сморщив нос и встретившись взглядом с Коннором. В стороне от них двоих чертыхнулся Хэнк. — Зато я не забыл. Он бросил через низкую ограду коробочку, которую Рид закономерно не поймал. Выругавшись себе под нос, Хэнк открутил узел галстука и отпил из нижней его части. Лицо Коннора пораженно вытянулось. Вот же ж хитрый старый алкаш. Джеффри трет виски, закрыв глаза, а Гевин наконец открывает коробочку. Положив ее на пьедестал, он достал одно из колец. — Ни пуха ни пера, — пожелал Коннор с чего-то вдруг. С дуру ляпнул, должно быть, от волнения. Если уж он волновался, то своего беспокойства Гевин не должен был стыдиться и в помине. — К черту, — шепнул Рид спешно и, держа руку Коннора в своей, надел кольцо на его безымянный палец, целуя. «Рано еще!» с разницей в долю секунды воскликнули Фаулер и Хэнк. Коннор взял оставшееся кольцо и, не выпуская руки Гевина, легким движением тоже надел его. Он выглядел таким счастливым, словно сошел с рекламы низкокалорийного йогурта. — Эй! Ох, да ну вас! — возмутился Фаулер еще раз, когда Коннор подался вперед снова. Джеффри взял протянутый Хэнком галстук и выпил из него. У них не было свадебного букета, очевидно, потому что это последняя вещь, которую, как считал Гевин, нужно планировать. Недопланировались, как говорится. Гевин стянул с головы Коннора венок и, не вняв его предупреждению, без промедления бросил позади себя. С детства хотел это сделать. В первый раз он угодил ровно в руки Кары. Та удивленно оглянулась, не сразу осознав, что поймала своеобразный свадебный букет. Она опустила взгляд к отчего-то обрадовавшейся Алисе и перевела его на Лютера — Лютер как нарочно отвернулся, и Кара точно знала, что на самом деле он элементарно смущен. Она улыбнулась самой себе. Кара уже нашла свое счастье, обрела семью много лет назад; ее место здесь, рядом с Алисой и рядом с Лютером. А большего и не надо. Кара бросила венок дальше. На этот раз он приземлился… на поднос с канапе между Саймоном и Норт. Маркус очень даже предусмотрительно отошел в сторону под предлогом поздравить молодоженов. Но его согласия ни ей, ни Саймону не было нужно; хищно оскалившись, Норт как можно более (не)аккуратно порвала венок на две части, торжественно оставив одну часть себе и вручив вторую Саймону. Никуда великий предводитель от них не сбежит. Алиса, чье творение они безвозвратно испортили, разразилась праведным возмущением. Это будет веселый день.***
Стоя у фуршета, Гевин и Коннор не находили свободной секунды, чтобы перекинуться парой-тройкой слов. Их обоих занимали разговорами и, если Гевин слушал родительские нравоучения Хэнка, который был навеселе, то с другой стороны вокруг Коннора кружила Карен. — Вы такие замечательные, — говорила она, а язык у нее заплетался, и вот-вот просились слезы. — Оба. Коннор странно ощущал себя, точно находился в мыльном пузыре. Словно всего того, что происходит с ним сейчас, никогда не должно было случится. Он отводит дурные мысли в сторону, и думает, что уж больно его опасения похожи на человеческие. Ох и ах. — Гевин — очень сложный человек. Сложный, но хороший, — чуть не лепечет Карен от нахлынувших чувств. — Он так тебя любит, Коннор, так сильно, — она глубоко выдохнула, прервавшись. — Я никогда этого не говорила, но… спасибо тебе, — и улыбнулась. — Ты сделал его лучше. Спас нашу семью, буквально. Не прекращая улыбаться до того ясно, что в уголках глаз собрались морщинки, Карен продолжила, взяв руки Коннора в свои и опустив на них взгляд: — Когда мамы не стало, рядом с ней был только Гевин. Я не знаю подробностей, но… он забрал ее обручальное кольцо. Это фамильная ценность. Сказал, что ни к кому больше оно не перейдет — Гевин просто не рассчитывал встретить кого-то, кто, по его меркам, был бы достоин этого кольца, — взгляд у нее смягчился, не отнявшись от рук Коннора. Золотой обод на его безымянном пальце сверкал, отражая лучи солнца. — Но встретил. — Карен, наконец, подняла взгляд, и Коннору показалось, что глаза ее блестели, но он не был уверен, естественный ли это блеск или от собравшихся слез. — Ты наша семья, Коннор. Она поднялась на мысочки и обняла его. Гевин направлялся к ним навстречу с бутылкой вина.***
К моменту, когда Гевин встал у стола, его сестра отошла в сторону, чтобы приглядеть за сыном. Никто, собственно, не возражал. — Как там Хэнк? — первым начал разговор Коннор. — Говорит, он все, конечно, понимает, но если я тебя хоть пальцем трону, он свернет мне шею. Коннор прыснул. Ему вспоминается случай почти десятилетней давности, когда Гевин, вдруг ни с того, ни с сего разозлившись в очередной раз, стал наседать на Коннора, у которого после тяжелого дня и так зашкаливал уровень стресса. Под конец вечера Гевин сидел в травмпункте со сломанной рукой, и они с Коннором играли в крестики-нолики и морской бой, пытаясь скрасить ожидание в очереди. Конечно, Коннору не нужна была защита. Он андроид, и андроид собранный специально, чтобы уметь давать отпор там, где это нужно. Он сам кого хочешь защитит. Тем не менее получать заботу от кого-то, кто тебе важен, очень даже приятное чувство. — А еще? — Хэнк дал отгул на завтра. — Только на завтра? На него не похоже. — Сказал, нехрен венчаться в разгар квартальной отчетности. — А я говорил тебе: это плохая идея, — улыбнулся Коннор. — Ну и похрен. — И Рид прижался к его губам своими. Гевин был как никогда полон жизни, и его общий настрой каким-то образом передавался самому Коннору. — Ты… — вдруг начал Гевин, и в голосе его послышалась привычная нервозность. Он наклонился к Коннору и легонько боднул его плечом: — Жалеешь о чем-нибудь? Гевин определенно был из того типа людей, что спрашивают «ты точно меня любишь?» у алтаря и в глубокой старости, когда вы двое уже давно в креслах-качалках. Пробиться к нему в близкие — задача непосильная для человека, но, если уж западешь в душу, то это, может, и не навсегда, но точно надолго. — Ты невероятный человек, Гевин, — мягко ответил Коннор. Его голос будто синхронизировался с музыкой и прочими окружающими звуками. При особом желании в нем можно было утонуть. — Самый удивительный и взбалмошный из всех, что я встречал. — Они смотрят друг на друга. — Конечно, нам с тобой было сложно, но это в порядке вещей: в процессе социализации без трудностей никак. Но что важнее… это все было не напрасно. И не напрасно до сих пор. — Он смотрит на потрепанный костюм Гевина, на его в кои-то веки выбритый подбородок, и находит какое-то особое успокоение в исследование его внешнего вида и мелких неряшливых деталей. — Конечно, ты идиот. Самый большой идиот из всех, кого я встречал и когда-либо встречу. Но… ты такой один, Гевин. — Будь Коннор человеком, ему, конечно, должно было бы стать неловко. Но Коннор, к счастью, человеком не был и говорил что думал. — Невыносимый, странный, вспыльчивый, но это ты. И никого такого, как ты, больше нет, не было и я сомневаюсь, что еще будет. — Он не мог за это ручаться, но надежда и вера — то, что пришло к Коннору с девиацией. — И… как там говорилось в твоем сериале? «Из миллиона параллельных вселенных я бы всегда выбрал тебя». Из миллиона параллельных вселенных я бы всегда ответил тебе «да». — Коннор смотрит в сторону, словно ловя взглядом пеструю толпу гостей. — Так что. Я ни о чем не жалею. И никогда не жалел. И если бы Гевин уже не любил его, он бы влюбился снова. Влюблялся бы снова и снова, потому что… потому что — Господи! Это был Коннор. Коннор, будто специально созданный для того, чтобы вытащить Гевина из ямы, в которую тот вогнал себя, влюбить его в себя и связать с ним жизнь. Он накрывает щеки Коннора ладонями и несдержанно, в порыве душевного подъема, жадно целует его. Сердце грозит пробить Гевину грудную клетку, но насрать, насрать, как же ему сейчас насрать, хоть разорвись рядом бомба. Умрет, зато каким счастливым! Люди с рекламных баннеров просто усрутся от зависти. Это немного странно; Гевин настолько не похож на себя обычного, как если бы это был не он вовсе. — Когда будем пить? — раздается рядом голос Хэнка, и Рид довольно скалится. — Скорее до второй революции доживешь, чем вы сами предложите. Гевин выставляет перед ним средний палец и бутылку вина. Ни то, ни другое Андерсона особо не впечатляет. Как не впечатляют его и барменские таланты Рида, пролившего вино, стоившее ему месячного оклада, на рубашку, которую впору выставлять в музей. — Пахнет как дерьмище. — То есть, как ты, Хэнк, — по-привычному огрызается Гевин, скорее, на автомате. Он наливает в два пока что чистых бокала вино и протягивает один Коннору. Тот, конечно, принимает, но только удивленно вскидывает брови. Они чокаются; стекло звенит о стекло, и Гевин мужественно вливает в себя полный стакан, пока Коннор осмотрительно решил, как это называется, пригубить. Помимо стандартного состава в напиток включался толуол и… тириум-310? Это буквально голубая кровь, что для человека не то чтобы вреднее тириума в чистом виде, но тошнотворнее точно. Коннор не успевает даже пожалеть Гевина про себя как следует, когда замечает, что незадачливый супруг зажимает себе рот рукой. Сблевать на собственной свадьбе, даже не захмелев, это высшая степень позора для рода Рида, славящегося… ничем они, собственно, не славились, но Гевину очень хотелось, чтобы так было. — Я… — закряхтел он, морщась. — В порядке… — и крепко схватился за стол. Было слышно, как жалобно застонал его живот. — …Или нет? Иногда Коннор сомневался, в самом ли деле Гевину минул пятый десяток. Он уперся локтем в стол и принялся гладить Гевина по спине. «Супруг» или «муж» все еще очень непривычно ложились на язык, но звучали все равно приятно. — Определенно нет, — деловито кивнул Коннор, исключительно из чувства солидарности умудряясь сохранять лицо непроницаемым. — Это была плохая идея… что за хрень этот фрик мне продал… Коннор продолжает гладить его по спине, иногда отбивая пальцами определенный ритм на его позвонках. — Я приготовлю тебе раствор от отравления, а потом досмотрим Ганнибала по Нетфликсу. Идет? — Ну нет! — возмутился он. — А первая брачная ночь? Андроид скептично выгнул брови. Он не был уверен, стоит ли напоминать Гевину, что ночь эта в их случае будет далеко не первой. Даже не успев представить Риду список рациональных аргументов, он стал свидетелем закономерного финала принятия непригодного для потребления алкоголя: детектива Гевина Рида стошнило под стол. Сев на корточки рядом с ним, Коннор продолжал гладить напряженную спину. Бедный, бедный Гевин. — Только обещай, что не будешь готовить суп. Коннор улыбнулся. — Обещаю. Он продолжал сидеть, подперев одной рукой щеку, а вторую так и не отняв от новоиспеченного супруга. Коннор был абсолютно счастлив. У них всего одна жизнь. И она — лучшая из всех, что могла только быть им уготована. Заиграла Деспасито.