***
Тор постоял за дверью, прислушиваясь. В гостиной в одном из предоставленных союзниками домов, несмотря на поздний час, продолжали дискутировать. Тор постучал костяшками пальцев о косяк и раздвинул шторы, закрывавшие вход в комнату. Разговор стих. — Одинсон? — удивлённо воскликнул граф Липпе, увидев Тора. — Мы ожидали, что вы придёте только завтра. Последние слова прозвучали с едва заметной, нервной усмешкой. Тор глянул на свой помятый костюм и сам зло усмехнулся. Он вошёл в гостиную, быстро окинув её взглядом: в углу у книжного шкафа слабо светил торшер, за круглым столом сидели трое. На столешнице стояли пустые чашки с кофейной жижей на дне и набитая окурками пепельница. — Присоединяйтесь, мы как раз говорили о новом деле. Граф махнул Тору рукой на свободный стул. Одинсон присел. — Я видел у кабаре агента. Вы следили за мной? — спросил Одинсон, доставая портсигар и спички. — За кем ещё следят в нашей организации, или мне выпала особая честь? — Это в целях вашей же безопасности. — Тогда почему мне пришлось выпутываться самому, где была ваша помощь, когда была мне нужна? — Агент заметила слежку, но не могла вам сразу помочь. Когда вы скрылись в кабаре, она немедленно сообщила нам. Мы прислали на всякий случай машину и вооруженных людей, чтобы, в случае чего вас отбить. Но вы вышли оттуда не под конвоем, а в сопровождении штурмфюрера СС, который едва не вешался вам на шею. Далее вы добровольно сели с ним в машину и уехали в неизвестном направлении. Более следить мы опасались. Хотя судя по вашему виду, не трудно догадаться, куда и зачем вы отправились с тем роковым брюнетом. — Достаточно. Это не ваше дело, — оборвал его Тор. — Ошибаетесь, герр Одинсон. Это дело общее, и любая ошибка… — начал Липпе. — Скорее непростительный проступок, — прервали его. — Имея связь с гестаповцем, вы ставите под удар всю нашу сеть. Вы представляете, сколько человек могут из-за вас погибнуть? Или, быть может, вы теперь работаете на Рейх? — Благодарю за реплику, дорогой герр Хоффман, — молниеносно отреагировал Тор. — Любой, кто сомневается в моей честности, пусть выскажется. Я готов пройти любую проверку. Он закурил. — Налить вам выпить? — предложил граф. Тор отрицательно покачал головой. — В таком случае, объясните нам, что произошло? — граф сменил тон руководителя на проникновенный отеческий. Он был старше Тора на добрых два десятка лет. Тор вертел между пальцев коробок спичек. — Объясню. Вчера я едва не попался. Один полицейский, дежуривший возле банка, запомнил меня. Я мог его убить, но решил только обезвредить. Уверен, наша с ним встреча была лишь роковой случайностью. Мне некуда было деваться. Позвонить в штаб я не мог, чтобы не подставлять под удар весь фронт. Тогда я решил: или мне опять повезёт, или придётся погибнуть. В кабаре был единственный шанс оторваться от слежки и, затерявшись среди посетителей, удрать через запасной выход. Но дверь была заперта. Мной овладело отчаяние. Когда ты рискуешь ради того, во что веришь, возводя себя в ранг мессии, ты готов пожертвовать собственной жизнью, как Иисус. Вам всем хорошо известно как опасно это чувство. Это бередит кровь, возбуждает. Тор кашлянул; голос на последней фразе захрипел. — Когда опасность совсем близко, и ты просто попался — не как герой, выполняя важное задание, не один на один с врагом, который тебя обыграл, а по жалкому стечению обстоятельств, ты чувствуешь панику. Всё, на что ты способен — потеть от страха. Тобой владеет ужас смерти и ощущение полной беспомощности. А главное, ты больше не герой, ты дрожащий кусок дерьма, который боится боли… боится дыбы и петли. Липпе всё-таки поставил перед Тором стакан с выпивкой. Теперь Одинсон не отказался, а просто взял его и выпил. Он молчал ещё несколько минут, глядя в стол, затем продолжил. — Я хотел одного: спрятаться. Всеми силами желал спастись. Чувствовал себя загнанным зверем. Я поднялся на этаж, где расположены приватные ложи. Я не ожидал встретить в одной из них именно штурмфюрера СС. Выбора не было. Я сыграл свою привычную роль: вежливый, образованный граф-иностранец. — Ваше обхождение хорошо действует на дамочек из тех экзальтированных высокосветских особ в возрасте, что падки на титулы и видят в опасности романтику. Штурмфюрер на такую дамочку не похож. Тор поднял голову и посмотрел на говорившего. — Значит, я произвожу впечатление не только на экзальтированных, как вы позволили себе выразиться, дамочек. Если мне предлагают себя добровольно, я не отказываюсь. К тому же, польза от живого штурмфюрера была намного больше, нежели… — Но вас никто не заставлял продолжать с ним отношения. — последовало замечание. — Что вы делали с ним в мотеле до утра? — Я должен был с ним переспать, — без обиняков ответил Тор. — Описать всё в подробностях? — Да не темните вы! — граф суетливо вскочил и стукнул по столу кулаком. — Мне плевать, кто из вас кого там имел. Одинсон встал напротив графа. — Штурмфюрер Лафейсон решил, что может завербовать меня для пользы Рейха. Я согласился, — весомым тоном отчитался Тор. — В свою очередь, я постараюсь выудить из него все возможные секретные сведения.***
Штандартенфюрер Фредерик Ольденбург, мужчина лет сорока пяти, невысокий, но статный, с сосредоточенным выражением блёклых голубых глаз, появился возле своего кабинета в начале седьмого утра. Лафейсон, в приведённой в идеальный порядок форме и свежий, будто три часа назад его не драли во все щели, как суку, карауливший своё непосредственное начальство уже полчаса, резко выбросив вперёд руку в нацистском приветствии, громко произнёс: — Хайль Гитлер! — Здравствуйте, Лафейсон, — недовольно и сухо прервал его Ольденбург. — Рад, что вы так рано. Проходите в мой кабинет. Штандартенфюрер сел за стол и вперил свой знаменитый, доводивший многих его коллег и подчинённых до трясущихся поджилок, холодный взгляд на Лафейсона. — Герр Лафейсон, достаточно ли хорошо вы знаете политику фюрера, его приказы? — спросил он, едва положил руки на столешницу. — Да, штандартенфюрер. Мне знакомы его директивы: строжайшее соблюдение секретности в государственных делах. За нарушение — смертная казнь. — Если вы всё так хорошо знаете, то почему до сих пор не раскрыто дело о похищенных неделю назад секретных документах самого фюрера, которые находились в ячейке банка. Есть у вас на примете виновные? — Круг сужается, штандартенфюрер, — обтекаемо ответил Лафейсон, чувствуя, как капля пота скатилась по его виску. — Что вы можете сказать конкретно? — Штандартенфюрер, у меня создалось впечатление, что нужен самый тщательный поиск. Это дело какой-то очень организованной и секретной структуры. — Вы считаете, что в наши дни несмотря на все наши усилия, существует подобная секретная организация? Всех оставшихся врагов нужно находить и безжалостно уничтожать. Вы хорошо помните кем был ваш предшественник? Какого он был чина и происхождения? Но несмотря на это, за его излишнюю мягкость в ведении дел и недальновидность, он сейчас ждёт в соседнем кабинете допроса. И им займётесь вы, Лафейсон. Я ждал от вас результатов всю неделю. Напомните, какими качествами должен обладать сотрудник СС? — Я знаю устав. Сотрудник государственной тайной полиции должен быть решительным и беспощадным. — И ещё проницательным. Итак, ночью мне передали ваш доклад, я ознакомился с ним. И ещё. Предложенная вами проверка некоторых высших чиновников и членов известных фамилий на связь с подпольными организациями, будет очень своевременным, но весьма опасным занятием. Можно спугнуть врага или оскорбить подозрением настоящего преданного арийца. Не будьте чересчур жестки и педантичны. Надеюсь, что не вы, а предатели будут отправлены на плаху. — Я хотел бы обратить ваше внимание на одного свидетеля по делу похищения из банка документов. Некий Герхард, полицейский, пострадавший от налётчика. Он запомнил его лицо и другие приметы. Его заявление почему-то не было рассмотрено моим предшественником. — Вот и займитесь его допросом. Выжмите из него все соки. Вы должны найти всех, кто участвовал в нападении на банк и похищении. Вы слышите: всех до единого и тех, кто за ними стоит! Приступайте. Отсалютовав: «Хайль Гитлер», Лафейсон развернулся к выходу. Пот стекал под мундиром от шеи по позвоночнику до ложбинки ягодиц.