Любовь в дыму

Что может случиться с миром, если кто-то решит не пойти сегодня на работу, кто-то не успеет допеть свою последнюю песню, кто-то не решиться рассказать правду? Рухнет ли все уже завтра, хороня каждого под своими руинами? Что может случиться, если кто-то из родителей поймет, что его сына нет дома, а где-то через пару улиц другая семья будет спать сладким сном, тайно мечтая остаться в прекрасной и сладкой дреме до конца веков, совершенно не думая о том, что их милый и улыбчивый мальчик сейчас не лежит в своей постели? Да что угодно. Только волнует ли Их это сейчас? Определенно нет. На одной из проживших несколько жизней скамеек в парке, не так далеко от родительских домов, темная голова покоилась на острых и безумно красивых коленях молодого парня, который ласково перебирал сухие волосы своего друга, порой зарываясь в них всей кистью и оттягивая, даря контраст терпимой боли и желанного наслаждения. И со стороны эта идиллия могла показаться хорошим знаком, знаком того, что с ними все хорошо. Жаль сообщать вам, что это далеко не так. Им обоим до безумия страшно, потому что уже завтра состоится совместный ужин их семей, в конце которого они поклялись друг другу на поцелуях, что расскажут близким правду о них. Им настолько страшно, что Луи чувствует, как Тайлер трясется всем телом, хотя на улице не так уж и холодно. Май все-таки. Луи беспокоит поведение парня, и из-за этого он сам начинает волноваться еще больше, чем раньше, всего несколько минут назад. Томлинсон тянется свободной рукой к левому карману своей ветровки, не прекращая мягко поглаживать голову Джозефа, чтобы достать пачку сигарет и зажигалку, но останавливается на половине пути, потому что он все еще помнит, что Тайлер не любит, когда Луи курит, травя не только себя, но и Джозефа заодно. — Тай, прости, но мне придется отойти, — Луи все же прекращает свои действия в волосах парня и слегка касается обеими руками талии Тайлера, немым жестом прося того встать, чтобы Луи смог отойти на приличное расстояние от нелюбящего едкий дым Джозефа. — Нет, прошу, сиди. Ты можешь покурить свою отраву здесь, со мной. Я не против, Лу, правда, — Тайлер съежился только от одной мысли того, что Томлинсон, этот яркий мальчик с вечной улыбкой на губах, пойдет зарабатывать рак губы, оставляя его, Тайлера, со своими мыслями наедине на добрые минуты три. Это слишком долго в его понятии, хорошо? — Тайлер, я вернусь через минуту, клянусь. Я не хочу, чтобы твоя кофта и весь ты пропахли сигаретами. Это только моя головная боль, — Луи уже готов был встать с дряхлой скамьи, но нежные и такие родные руки обвили его поперек талии и вернули на прежнее место. — Пожалуйста... — Тайлер уткнулся носом в его такое же, как и колени, острое плечо и начал тереться о него щекой. Иногда Луи действительно не понимал, чем заслужил этого паренька, как бы смазливо и глупо это ни звучало. При каждом касании их участков тел в глазах Томлинсона плывут реки из мятных конфет и лакричных палочек, а в груди Тайлера строится молочный завод и уютная пекарня, в которой продаются самые вкусные булочки с корицей. Тайлер Джозеф — прилежный ученик и горячо любимый сын, прекрасный и любящий брат, заботливый хозяин своего лабрадора Лаки и просто замечательный парень. А кто он, Луи Томлинсон? Его семья трещит по швам, сваливаясь в кучу мусора вместе с браком некогда счастливых родителей, певчая птичка с высоким голосом, даже выше, чем у того же Тайлера, игрок школьной команды по футболу, не знающий зачем вообще когда-то уговорил родителей его туда записать. Это странные отношения, потому что они оба сами по себе странные, а когда находятся хотя бы в метре друг о друга, то просто тонут в этой пресловутой странности с головой. Луи ненавидит свою жизнь. Тайлер ненавидит себя. И только вместе они чувствуют нечто отличное от ненависти. Красивое и лаконичное слово на букву «Л». Тайлер меняет их положение, на этот раз кладя на колени Томлинсона свои тонкие ноги, опуская голову на один из подлокотников скамейки, после чего чувствует теплую руку на своих коленях, которая сразу же возобновила поглаживающие движения. Луи все же взялся за пачку и, смотря прямо в глаза Тайлера, закурил. Ядовитый дым проникает в легкие, а голова Томлинсона запрокидывается и ударяется о спинку скамьи, но это мало кого волнует, потому что Луи не курил с утра, ведь он провел весь день с Тайлером, после чего пошел домой, где о его пристрастиях к сигаретам и одному грустному мальчику никто не знает. После того, как голова перестала кружиться, а глаза почти выкатываться из глазниц, Луи вновь повернулся к Тайлеру, который сейчас так обворожительно пялился на парня, пытаясь понять, как эта штуковина, дарящая людям рак легких, может делать его парня еще более красивым, чем он есть, что, кстати, давно было признано невозможным. Не понимая, что делает, Тайлер резко приподнимается и целует Луи, который только что сделал долгую и жадную затяжку, впуская в свой рот не только горячий язык, но и сигаретный дым, который начал медленно заполнять его легкие, помутнять рассудок. Если бы кто-то сейчас сделал рентген снимок их черепов, то в итоге бы увидел не только прижатые губы и сплетенные языки, но и серый дым, обволакивающий их черепные коробки. Вместе с рассеявшимся дымом закончился и жаркий поцелуй, после которого Луи пытался вновь научиться дышать, а Джозеф не выкашлять свои органы. — Я иногда не понимаю, что творится в твоей голове, Тайлер, ебаный, Джозеф. И я не знаю, смогу ли это когда-нибудь понять вообще, — Луи стукается своим лбом о лоб Тайлера, слово пасхальное яйцо, явно проигрывая битву. Он не представляет, что будет с ним, если завтра все случится не так, как они мечтали. Если кто-то из них решит сдаться под натиском обозленных родителей, кричавших что-то о позоре семьи и переезде. — Любовь. Это любовь, Луи Томлинсон. Однозначно любовь.