Не касается

Ты всегда меня слишком сильно: Защищал, целовал, хотел. Я тебя всегда очень сильно: Любила, ценила, боготворила. Наверное, в этом и была самая большая проблема наших закончившихся отношений. Наверно, поэтому ты и ушёл от меня к ней. Вот так вот просто, без каких-то криков, ссор и попыток выставить виноватой меня. Ночью. Собрал вещи и ушёл. Поставил перед фактом, что у тебя, видите ли, другая появилась. Значит, давно вы вместе… И все те электронные письма от друзей, мол, присмотрись к Серёже, что-то с ним не то, были не просто так. А я не отвечала — сразу кидала в спам, была зла и уверена, что все это лишь слабые попытки заставить меня ревновать. Зря. Людей хоть иногда надо слушать, многие из них действительно желают добра. За окном дождь — моя любимая погода. Хоть что-то радует. Нет, пока не плачу я, ведь в этом отсутствует всякий смысл. Мы ещё посмотрим, кому из нас повезло больше! Когда ты уходил было темно, а сейчас уже светает. Получается, я просидела на балконе всю ночь. До рассвета сидела и листала наши старые фотографии. Что же, теперь никто мне не указ, никто не придёт, чтобы сказать: «Солнышко, иди спать, чего толку здоровье гробить этими ночными посиделками». Могу делать все, что захочу. Только проблема в том, что я ничего не хочу. Мне нужно понять, что я сделала не так, где оступилась, прежде чем двигаться дальше. От идеальных людей не уходят — аксиома. Проблема всегда в тебе, а не в партнере. Ты хотел, чтобы я принадлежала тебе, была только твоей малышкой, и взгляд, и смех, и тело, и самое главное, любовь, всегда были в твоей доступности. Что же, вот и первая осечка — тебе наскучило чучело лани на стене, и ты, как прирождённый охотник, поспешил приступить к погоне за новой жертвой, за которую придётся ещё и побороться. Ты просто больше не знал, что со мной ещё такого делать, чтобы не было скучно. Кто кого не сумел удержать — это ещё спорный вопрос, на который нет как такового ответа. Я не буду резать вены, плакать в сторис под грустную музыку, напиваться в хлам и звонить тебе, нет. Даже не надейся (если надеялся). Я сильнее обстоятельств, я в принципе сильнее всего этого! Ночами мне было спокойно и хорошо. Я могла наконец-то покопаться в себе, подумать, даже начала писать песни. Верно говорят, что в муках рождается искусство. Мой режим плавно перетекал в абсолютное ночное существование. Я могла свободно жить, я смеялась и наслаждалась каждой минуткой времени наедине с собой. Больно не расставаться, нет, больно менять свой уклад жизни. Слезы текут не из-за потери любимого, а из-за того, что тебе жалко себя! Жалко, что все сложилось не так, как хотелось тебе. И сидеть, загоняя себя в настоящую медицинскую депрессию, можно очень долго. Но как только ты скажешь себе: «Перестань! Хватать жалеть себя!», все наладится. Тебе больше не будет казаться, что весь мир встал против тебя, и с вашим расставанием в жизни началась чёрная полоса. Ты откроешь глаза и поймёшь, что вокруг тебя так много прекрасного. Тебе снова захочется улыбаться, веселиться, общаться, влюбляться, работать, путешествовать. Я смогла. Я сказала. Но в дневное время, когда я встречалась с людьми, мне было очень тяжело… Почему же все считают, что я должна страдать? Почему они заставляют меня это делать?! Да, неприятно, да обидно. Но это же не конец жизни! Я не хочу быть как все. Не хочу популярности на своём расставании, не хочу «въезжать» в шоу-бизнес на измене некогда любимого человека. Это ведь так низко! Но на удивление каждый второй предлагал мне сделать так, кто-то даже обещал найти компромат, помочь с продвижением. Делать карьеру на остатках (а точнее останках) личной жизни? Спасибо, я лучше побуду никому не известной ведущей с красным дипломом, чем заполучу себе такую популярность. Тем более, что мы с тобой всегда шарахались от этой публичности. Ты и твоё мнение мне были всегда дороги. Сейчас ничего не поменялось. А с чего бы? Ну сволочь ты, ну изменял мне. И что дальше? Я не могу разлюбить по щелчку пальцев, но ты, Сергей, об этом никогда не узнаешь. Ещё люблю. Твои звонки донимали меня уже второй день. И зачем, спрашивается, я тебе понадобилась? Уже столько времени прошло, а ты что, так и не удалил мой номер? Что же, абонент для тебя все равно не доступен. Однажды ты даже написал смс о том, что тебе не понравилось, как мы расстались, и ты хочешь понять, как мы поступим дальше, и просто узнать, как я там живу… без тебя. Ты не получишь ответа, мой хороший, прости. Даже если ты разрушил нашу пару, я не собираюсь рушить твою глупыми смсками о том, что я ещё люблю. И телепатические способности видимо у меня есть. Ведь ты перестал меня набирать, оставил в покое и мой электронный почтовый ящик. Сколько там писем от тебя? Где-то полсотни. Для них отдельная папочка, ты не подумай, эти послания точно никогда не полетят ни в корзину, ни в спам. Мне дорого каждое воспоминание, связанное с тобой. Я не хочу вычеркивать тебя из своей жизни, чтобы там между нами не произошло какое-то время назад. В самом начале я думала, что как только ты придёшь ко мне, я тут же соберу все манатки и побегу за тобой, рассекая воздух, хоть на край света. Будь то рассвет или закат, Москва или Венеция, слякоть или засуха — с тобой, Серёнь, с тобой только главное чтобы. От привязанности кружилась голова, я чувствовала, что ещё немного таких мыслей, и я сойду с ума. Но со временем я поняла, что просто люблю тебя. Я всячески пыталась себя переубедить, забыть, переключиться. Да-да, у меня была и такая попытка. Мы с ним всю ночь процеловались на крыше моего дома, но я так и не почувствовала ничего большего, чем вину перед тобой. Вот такая история со странным концом. К счастью, у того случая не было никакого продолжения, разве что ещё одна встреча, которая тоже ничего не поменяла. Тем не менее, я не дала бы тебе второй шанс. А зачем? Ты ведь прошёл этап меня, сдвинулся с мертвой точки, начал писать новую любовную книгу под названием… Кстати, как там твою новую пассию зовут? Впрочем, мне нет дела! Почему бы я должна интересоваться этим? Ещё люблю. Ты пришёл без приглашения, но зато с букетом ромашек и тортиком к чаю. А как же правильное питание, здоровый образ жизни и отказ от сладкого? Ладно, все равно приятно… Что же, проходи. Не сказать, чтобы я была не рада твоему появлению. Но тем не менее меня очень интересовал один вопрос: зачем ты пришёл? — Повидаться. И всё-таки поговорить. Мне кажется, что ещё не все сказано. Ох, любимый, как раз сказано уже было все. Или ты ещё что-то новое хочешь от меня услышать? Вряд ли у тебя получится это, по крайней мере мне ничего не хочется тебе говорить. Хочется только смотреть, смотреть, смотреть… А может ты решился сказать, зачем же врал мне тогда? Это вот я бы послушала с превеликим удовольствием! Ты ставил чайник, доставал кружки и разрезал ленточку, перевязывающую коробку торта, а в моей голове крутились мысли о том, что же на самом деле привело тебя сюда. Неужели ты все же думаешь, что все можно исправить? Ну и кто тебе сказал, что я вернусь назад! Я смогу без тебя жить, уже смогла. Мне приятно быть с тобой, но не думаю, что я настолько глупа, что прощу все. Даже нет, не так. Простить я уже давно простила, даже и не было мыслей обижаться, но вот какая-то горечь от того, что тебя вроде как предали (преданных предали, Боже, какая ирония), давила со страшной силой… За окном опять стемнело, а мы так и продолжаем сидеть в звенящей тишине, которая давит на виски, заставляет глупо крутить чашку с давно остывшим чаем в руках, собирать ложкой уже засохшие на блюдце сливки с куска торта. Он был вкусный, кстати. Но совершенно не похожий на тебя. Кажется, ты когда-то упоминал, что ты без ума от сладкой ваты. Возможно это было как раз в тот момент, когда я говорила в сотый раз, что без ума от тебя. Вот с ней вы похожи! Она как ты — красивая, необычная и маняще пахнущая. Твои губы на вкус всегда были такими же сладкими, как сахарная вата. Тем не менее, я всегда называла тебя пончиком. Пончиком с глазурью. Такой же идеальный, без единого изъяна. Такой, что даже есть жалко! Видишь, я боготворила тебя. Я любила тебя. А ты? Ты просто… Просто был моим Серёжей. И знаешь, мне этого хватало сполна. Я была готова не замечать того, что ты ни разу не сказал, что любишь меня. Ты делал меня счастливой, а значит, я не могла держать на тебя зла. — Я бы хотел, чтобы ты знала — мы с ней расстались, — Так непринуждённо, между делом роняешь ты. А мне есть до этого дело? Или ты руководствуешься принципом «На безрыбье и рак рыба»? Но только рака забыли спросить, хочет ли он быть заменой той самой рыбы твоей мечты! Ответ был бы один — нет. Я устала быть девочкой «на всякий случай». Хотелось быть той самой единственной. Именно это почему-то медленно, но верно превращало меня в законченную стерву… — А тебе никогда не хотелось извинится за то, что ты сделал мне больно? — Раз ты пришёл говорить — давай говорить. Начнём с реально интересующих меня вопросов, а дальше уже как пойдёт. — Хотелось. В своей манере правда, — он как-то странно улыбнулся, а я не сразу поняла, о чём речь. — Дошло, барби? — Я конечно понимаю, что ты любишь блондинок, но сколько можно меня так называть? Но меня не переделаешь, увы. Свой цвет уже потом не вернёшь, а я слишком влюблена в него. Даже сильнее, чем в тебя. — Не очень вообще, да я в принципе не особо ждала этого, хотя… — Этот наглый тип по имени Серёжа Лазарев продолжал смотреть на меня с издевкой. Думает, наверное, что я в дурочку играю. А нет! Я действительно не знаю, что у него там за фирменный способ извинения. Передо мной он как-то никогда не извинялся. Цветочки, поцелуй, да секс до обморочного состояния… Стоп. Он серьёзно сейчас? Не-е-е-т, не может быть, он же… Я не успела даже мысль свою закончить, как оказалась прижатой к стене. Да-да, вот так вот пошло и нагло меня приперли к стенке, намекая, что как бы я там не хотела, он без своего не уйдёт. Его губы уже были вплотную к моим, он так жадно целовал меня, что я особо и не сопротивлялась. Мне было… приятно? Приятно от того, что его поцелуи сводили меня с ума, от них кружилась голова, хотелось все больше и больше. Мне казалось, что я пьянею от каждого малейшего движения руки Лазарева по моей ноге, которая уже была нагло поднята. Это при том, что я была в сарафане! Мда, вот и что это? Секс по дружбе или секс по старой памяти? — Хва…тит, — Попыталась мягко оттолкнуть его я, нагибая голову ещё сильнее, чтобы Лазареву было, где оставлять мне багряные, не сходящие по несколько недель засосы. — Что-что? Повтори ещё раз, я плохо тебя понял, — Ах ты зараза, откуда вот ты узнал, что второй раз я это уже не произнесу… Он снова вернулся к моим губам, целуя меня очень умело, долго и вкусно. Мои руки уже не просто висели по бокам. Я с упоением зарылась ими в его тёмную шевелюру, не давая мужчине отойти от меня ни на миллиметр. — Я передумала! Сделай это, — Боже мой, милочка, и ты даже не пьяная! Неужели этот самовлюб… Да кому это сейчас надо?! Неужели этот безумно сексуальный, манящий и страстный мужчина влияет на тебя покруче любого виски? — Что «это»? Ты уж договаривай, — Его сильные руки обхватили меня за талию, он что, всерьёз ждал, пока я скажу, что хочу его? Рано я сказала, что не буду называть его самовлюблённым… Но кого я обманываю? — Трахни меня, Серёжа Лазарев! — Пошловато, зато честно. Кому нужны эти глупые нормы морали, когда тебе просто может быть хорошо? Он отстранился только лишь на секунду, чтобы снять футболку, и единственное, на что я была способна — это вздох восхищения. Ты прекрасен, чёрт возьми! Аромат твоего тела вперемешку с какими-то духами из твоей многочисленной коллекции, распаленное дыхание прямо на уровне моей шеи… Нет тебе равных. Ты — единственный. Наверное, именно поэтому я была готова отдаться тебе сейчас. Это было нужно не тебе, и даже не мне. Это нужно было нам. В конце концов, мы не виделись-то всего ничего, можно представить, что этого всего вообще и не было, да? Ещё люблю! Он не переставал целовать мои губы, параллельно стягивая с меня платье. Серёжа даже не думал расстёгивать молнию — он просто резко поднял юбку, забираясь рукой вверх по бедру. Его губы были везде, где только позволяло отсутствие одежды, но я перестала следить за их перемещениями как только его рука оказалась под кружевом трусиков… — Это же так неправильно… — Я сегодня решила быть хорошей девочкой до конца. Плохим мальчикам, говорят, нравятся такие. — Я хочу, чтобы сегодня ночью ты кричала от наслаждения моё имя, о правильном и неправильном поговорим с тобой завтра. Кончи для меня, малышка. Кричать я готова была здесь и сейчас, только вот Лазарев затыкал меня своими ужасно жадными поцелуями каждый раз, как его пальцы оказывались внутри меня. Я держалась на ногах из последних сил, мне было так хорошо, что темнело в глазах, и ногти непроизвольно впивались в спину пекущегося о своём внешнем виде певца. Попоёшь, Серёженька, в рубашках, ничего, мне же придётся ходить в водолазках! Горячие руки на теле, распаленное дыхание, его «Хочу тебя, девочка.». Вроде бы все как обычно, только чего-то не хватает. — Нет, все! Прекрати! — я чувствовала, как безбожно краснеют мои щёки. Надо же, как мало надо после долгого разрыва, чтобы почти кончить только лишь от его прикосновений. Одно дело, когда Лазарев делал со мной такое пока мы были в отношениях. Но сейчас-то чужие люди, да? Рассудок покидал меня все быстрее и быстрее, ведь что Серёже мои слова! Он и бровью не повёл, а только ещё сильнее вжал мое напряжённое до предела тело в стену. — Блять, да что с тобой не так… — шепчу я. Его руки задирают шершавую ткань сарафана ещё выше, губы терзают шею. Все страстно, но так смазано, как будто выкинули какой-то важный кусок. Если он задержит взгляд на моих глазах на чуть больше, чем секунда, то поймёт, что я хочу его. Я чувствую, как мое сердце бешено стучит о грудную клетку, а коленки подкашиваются ещё сильнее. Добился, чего хотел, сука… — Ты заканчивай думать о своём, на это у тебя было все то время, что мы прожили не вместе, — Я шумно выдохнула — этот шёпот сводил меня с ума, мне хотелось просто вдыхать его. Растворяться в нем, в каждом прикосновении его рук. Мелко подрагивающими руками я начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Ох, господи, почему же его запах так сводит меня с ума?! Уже потеряв всяческий контроль над собой, я прижалась к его шее, оставляя быстрые, красные поцелуи на шее Серёжи. Хотелось ощущать ближе, чувствовать каждой клеточкой тела. Страсть разжигалась между нами все больше и больше, я готова была кричать о том, как хочу его, но по напряженной ткани на брюках моего любимого певца было заметно, что он хочет меня не меньше. Мои пальцы несдержанно дергали за пуговицы на его дурацкой рубашке, которая все ещё скрывала торс от меня. С каждой минутой всё больше срывало крышу, это просто какое-то безумие. Опуститься на колени? Да. И прямо сейчас. Как раньше. Чтобы уж точно расставить все точки. И я веду себя слишком развратно, уже позабыв о том, что всего лишь минут семь назад была готова писать на Лазарева заявление о домогательствах. Внизу живота уже не просто слегка потягивает, а болит от нетерпения. Поднять глаза на Серёжу было ошибкой, от которой нет спасения. Смотреть, как он зажмуривает глаза, еле слышно постанывая было невозможно — внутри бушевала дикая страсть, и я понимала, что если он блять сейчас не заткнется, я его сама трахну. Да, вот так вот. От ненависти до бешеного желания один стон. Горячим языком проскользнуть по кончику головки, слизывая выступившие капли смазки. Серёжа издаёт тихое рычание, от которого мне хочется не останавливаться. Нет? Ну конечно, у нас всегда Лазарев все решает. Он резко дернул меня вверх, поднимая на ноги. Снова прижимает к себе, сжимая в руках талию, зарываясь носом в волосы и параллельно оставляя засосы на шее. Мы снова целуемся, так ужасно пошло, без капли нежности, сплетая языки в диком танце. Я готова к тому, что после этого мы навсегда разойдёмся. Я не прощу его, нет, ни за что. Но перед тем как сказать ему об этом, у нас все же будет секс. Мне необходимо, чтобы он был рядом сейчас. Близко, максимально близко. — Пока я ехал к тебе, я думал о том, что сказать. А видимо надо было думать, в какой позе и где я захочу тебя, — Серёжа снова смотрит мне в глаза, прикасается губами к моим губам, целует и продолжает раздевать. Он наваливается на меня всем телом, резко срывая всю оставшуюся на нас одежду. Слишком крепко сжимает талию, надавливает пальцами чуть выше на ребра, затыкает мне рот все новыми поцелуями, не давая ни одному стоны соскользнуть с алых от постоянного контакта губ. — Скажи, что ты хочешь меня! — Лазарев грубо поворачивает меня лицом к стене, и я ощущаю холодную стену, от чего по коже разбегаются мурашки. Серёжа проводит рукой по моей шее, еле-еле сдавливая пальцы, поднимает голову за подбородок, пытаясь оставить поцелуй на уголках губ. Я все ещё молчу. От этого певец сильнее стискивает зубы, прижимаясь ко мне. Гладит по волосам, перебирая крашеные прядки пальцами, наматывает их на кулак… — Иди нахер, Лазарев! — кажется, эта фраза только подлила масла в огонь. — Ты сама сейчас туда пойдёшь, — резко, грубо он входит в меня одним движением, целиком, без прелюдий и прочего. Лазарев дергает за волосы ещё сильнее, и мне почти больно, но боль смешивается с приятными ощущениями, которые жаром расплёскиваются по всему телу с каждым его движением. Жарко. В комнате неимоверно жарко и душно, и даже холодная стена не спасает меня от этого пекла. Между нами снова связь. Та самая нить, благодаря которой можно понимать друг друга без слов. По жестам, по протяжным стонам и вскрикам. Ещё люблю, черт возьми, ещё люблю! Сердце бешено бьется, будто вот-вот выпрыгнет из груди. И мне кажется, что это будет длится вечность. Толчок, другой, и мир вокруг нас как будто взрывается, бросая нас куда-то в пропасть блаженства. Мы все ещё не в силах ни успокоить дыхание, ни оторваться друг от друга. Спустя какое-то время мы все же перебираемся на кровать, накинув на себя минимальный набор одежды. Мне хочется запомнить эти часы навсегда, но забыть все то, что было до. Я медленно провожу кончиками пальцев по тем участкам тела, которые ещё совсем недавно были искусаны Сережей, и меня будто пронзает миллиардом крошечных иголок. — Ты меня ещё любишь? — полуголый, растрёпанный, вдобавок к своему нереальному запаху пахнущий ещё и сексом Лазарев поворачивается ко мне, улыбаясь. — Ещё люблю, — улыбаюсь я в ответ, — но тебя не касается это!