Пятнадцать раз «нет»

Он сказал самому себе как минимум пятнадцать раз «нет», когда ему до одури захотелось прижать к своей груди этого маленького взрослого, но одно единственное «да» оказалось в тысячу раз сильнее. Молодой человек в темных джинсах и белой, немного большей по размеру футболке спокойно и не особо спеша зашёл в бар, где в это время суток было полным полно народа. Это был будний день, и, почему-то, именно у студентов это место было так популярно. Может, из-за дешевого алкоголя, а может из-за чего-то иного, личного для каждого посетителя. Парень окинул взглядом все помещение с приглушённым, каким-то оранжевым светом, и, найдя компанию из нескольких таких же молодых ребят и девушек, с улыбкой пошёл в их сторону. -О, Ку Чжунэ явился! - воскликнул парень с легкой щетиной на лице. Он был слишком пьяный, но все ещё мог удержать равновесие. -Привет-привет, - Чжунэ присел на свободный стул, рядом с милой девушкой блондинкой, и ему тут же плеснули в стакан какого-то коктейля. -Ты прям кстати, друг. Девчонки рассказывали о своей первой любви, и мы все ударились в ностальгию! Представляешь, у этого идиота первая любовь была в начальной школе, - все тот же пьяный парень с щетиной продолжал говорить, пока остальные смиренно пили свои напитки. -Чжунэ, а у тебя уже была она? Первая любовь? - вопрос задала блондинка, сидящая возле Ку, и она явно очень жаждала услышать ответ, ведь так нервно перебирала своими тонкими пальцами с длинными, ухоженными ногтями по стеклянному стакану. -Эй, - Чжунэ заерзал на месте, - нам всего по 20, ещё успею. -Да ладно тебе, мы же знаем, что была! Расскажи нам! -Ну, моя история... Как бы это сказать... Вы уверены, что хотите ее услышать? Боюсь, я испорчу все настроение, - Чжунэ сел удобнее, закинув ногу на ногу. -Вперёд, - сказала блондинка, и все остальные в согласие кивнули, устроившись удобнее. Все вылупили глаза, уставились на Чжунэ в желании поскорее услышать историю, и никто ничего не говорил, полностью концентрируя внимание на парнишке. -Ну, хорошо, - Чжунэ подлил себе в стакан ещё алкоголя, и, отпив немного, глубоко вздохнул, - когда мне было 15 у меня было много друзей. Мы не были прилежными учениками, мы были из тех, кого учителя постоянно отчитывали за любой промах, коих у нас было очень много. Мы пробовали курить на территории школы, отбирали мелочь у ботаников, задирали девчонок, снимали штаны со старосты прямо посреди коридора... Были теми самыми задирами. И больше всего ненавидели учиться. Каждый предмет - был пыткой. И вот, однажды, к нам в школу пришёл новый учитель по истории, - Чжунэ сделал ещё один глоток, только в этот раз отпил намного больше, - Это был мужчина 30-ти лет, небольшого роста, где-то 170, может меньше, и очень приятной внешности. Не буду темнить, очень красивый. До сих пор помню его родинку на щеке, прямо под глазом. Она заставляла меня весь урок сидеть смирно, словно под гипнозом. Его зовут Ким Чжинхван. Он был хорошим учителем. Знал свой предмет и искренне любил, и не менее искренне желал преподнести его нам, ленивым ученикам. Сначала я не ценил это, как и все мои друзья. Мы прогуливали или срывали уроки. А в другие дни издевались над ним, ведь он был для нас, словно... Знаете, мы были как небо и земля. Другой уровень. Учитель был утонченным и педантичным, аккуратным и до безобразия чистоплотным. Он будто светился, и, казалось, ни одна пылинки не осмелилась бы коснуться его плеча. Его костюмы всегда были идеально выглажены, волосы аккуратно уложены, и я точно знаю, он наносил лёгкий тинт на губы, что безумно ему шло. И для нас, неопрятных и глупых детей, этот человек был пугающим. А я был из тех, кто будет высмеивать то, что его пугало. Но постепенно... я стал замечать разные мелкие детали в нем, вроде этой родинки или тинта на губах. Потом заметил кошачьи волосы на его брюках, а потом заметил след от чернил на ладони. И вот так, шаг за шагом, я приближался к нему. Особенно все обострилось, когда меня пересадили на первую парту, прямо напротив него. Тогда история стала тем единственным уроком, который я не прогуливал. Мне нравилось следить за тем, как двигаются его губы, когда он говорит. Нравилось, как он, полностью увлекаясь темой, начинал улыбаться или хмуриться. Нравилось, как мы встречались взглядом, и он поднимал брови в недоумении, а я отводил глаза в сторону. Нравилось, как он аккуратно держал ручку в своих буквально миниатюрных ладонях. И мне захотелось чего-то большего. Мне хотелось, чтобы он говорил со мной больше. И вот тогда я начал даже учиться. Правда...только по истории, - Чжунэ усмехнулся, - я писал все конспекты, учил весь материал, чтобы отвечать на уроках, делал все, и как я понял позже, ради единственного: однажды он, во время перемены, поймал меня за руку и, улыбнувшись, сказал: «Чжунэ-я, ты большой молодец!». И тогда я, помню, просто остолбенел. Меня будто чём-то пронзило. Вероятно, тогда я и влюбился окончательно. Да, я 15-ти летний, влюбился в 30-ти летнего учителя по истории. Но я не понимал этого, естественно. Шли дни. Я все больше пытался втираться к нему в доверие, обедал с ним, разговаривал. В основном, об истории, потому что это был мой единственный предлог, но у меня действительно получилось поладить с ним. На уроках он уделял мне больше всего времени, спрашивал, в основном, только меня. И не передать, как я был счастлив. И вот, однажды, наступил переломный момент, когда я понял, что люблю его в романтическом плане. Это был очень дождливый день. Было уже поздно, на улице было темно, и я шёл от друзей, мы праздновали, по-моему, день рождения. Был жуткий дождь, но у меня был зонт. И вот, иду я, значит, как вдруг вижу его впереди: он шёл с двумя огромными пакеты из супермаркета, полностью промокший. Я не сразу узнал его, но как только это случилось, я подбежал к нему и накрыл его зонтом. Он так испугался тогда, но увидев меня так поздно, поинтересовался, почему я не дома. Я рассказал ему, а затем заставил его остановиться. Мы встали посреди улицы и я, ничего не спрашивая, отобрал у него один из пакетов. Я сказал ему, что провожу его до дома, помогу дойти, дождь ведь, а он уже весь промок. Он так мило улыбнулся тогда, так тепло и дружелюбно. Пока шли, мы о многом болтали, и это было очень непринужденно, что приносило мне несказанную радость. Оказавшись у его подъезда, он забрал у меня свой пакет и, улыбнувшись вновь, сказал: «Если мы встретимся вне школы, можешь называть меня «хен», я разрешаю!». Я растаял. И затем, когда он уже попрощался со мной и был готов пойти домой, я остановил его и сказал: «Хен! Когда придёшь домой, выпей витамины и прими горячую ванну, окей? Иначе ты можешь заболеть!». Он ответил: «Хорошо!». Это его «хорошо» до сих пор так чётко стоит в голове. В общем, вот так и началось. Я полюбил его. И он не подозревал. А, может, и подозревал, я не знаю. Ну, в любом случае, все пошло наперекосяк, когда мои друзья соизволили прийти на урок. Они вновь начали потешаться нам учителем, а он вновь никак не реагировал на глупых подростков. Но я тоже был глупым подростком, поэтому, так как меня это задевало, я вскочил и принялся заступаться за учителя. Это было впервые, когда я наорал на своего тогда лучшего друга, и из-за чего? Из-за того, что он делал каждый день и когда-то вместе со мной. Он был в шоке. В таком, что в итоге, - Чжунэ вновь засмеялся, - мы с ним подрались прямо посреди урока. Он наехал на меня за предательство, а я на него понятно из-за чего. И мы реально подрались! Он разбил мне нос, а я ему губу и бровь, но учитель быстро нас разнял и, что очень любопытно, он оправдывал нас обоих перед завучем, взял вину на себя, чтобы нас особо строго не наказали. После прочитанной нам завучем лекции, хен тоже принялся читать нам свои собственные лекции. Он ругал нас обоих: его за то, что он вообще огромный бедокур, а меня за то, что я распускаю руки. Однако...от него он отстал быстрее, отпустив его восвояси, а вот со мной продолжил поучительную беседу. Он тогда сказал: «Спасибо, конечно, что заступился, но больше так не делай. Я сам могу разобраться с такими, как он. Не надо драться из-за меня. Ты только посмотри на свой нос, он кровит...». Я ответил ему: «Я не хочу, чтобы тебя кто-то обижал». Он улыбнулся и ответил тоже: «А я не хочу видеть тебя с разбитым носом». И вот после этого дня все стало тяжело для меня и моей первой любви. Мои друзья стали игнорировать меня, издевались теперь и надо мной тоже, называли педиком и все такое, учитель пару раз заступался за меня, но в целом я был в порядке, поскольку учитель оставался рядом и я все ещё мог называть его «Хен». И спустя ещё некоторое время учитель заболел. Не появлялся в школе где-то неделю, и я начал переживать, что очевидно. В итоге я решился пойти навестить его, и он принял меня с радостью. Жил он один в однокомнатной квартире. Там было все именно так, как я и представлял: все было аккуратно и чисто, настолько, что казалось, будто бы все блестит. Мы провели в его квартире с ним целый день, он показал мне свои книги по истории, которые любит, фильмы и все такое, и вот, за просмотром очередного фильма, я решился признаться ему в симпатии. Почему-то я думал, что раз он так добр ко мне, то, возможно, у меня есть шанс. Я даже не подумал о том, что он одинокий взрослый человек, а я - милый младший братишка для него. Я поцеловал его. Да-да, правда поцеловал. И пока он был в совершенном шоке, я сказал: «Хен, честно говоря, мне кажется, ты мне нравишься». И, знаете, что произошло после?, - Чжунэ ухмыльнулся, смотря на свой стакан, где уже почти не осталось алкоголя, - Он выгнал меня. Собрал мои вещи, впихнул мне в руки и молча вытолкнул из своей квартиры. Я был разбит, думал я, но в тот день я, на самом деле, ещё в принципе был в порядке. Потому что «разбили» меня чуть позже. В школе после этого мы не общались больше. На уроках он меня будто не замечал, а в столовой старался как можно быстрее уходить. Он максимально усердно возводил между нами стену, но я пытался ее сломать. Я продолжал заступаться за него на уроках. И сейчас я знаю, что его это дико раздражало. Мои друзья спустя какое-то время начали прикалываться над нами, постоянно издевались, и я постоянно дрался. И вот однажды, вновь на уроке, эти идиоты начали издеваться над нами: встали из-за своих парт, притворялись мной и учителем и делали вид, будто целуются. Все смеялись, кроме меня и его. Я снова был готов наброситься на них с кулаками, но тут хен выкрикнул, сильно хмурясь: «Ку Чжунэ, немедленно прекрати! Выйди сейчас же!». Я разозлился, толкнул свой стул и вышел из класса, а он вышел за мной. И вот в этот день я действительно ушёл домой с разбитым сердцем и порванной в клочья душой. Он сказал мне: «Хватит пытаться стать героем, мне это не нужно. Они издеваются надо мной именно из-за тебя, не понимаешь?! Ты мне противен, Чжунэ. Никогда больше не смей даже близко подойти ко мне. Не смей пытаться что-то изменить, ничего не поменяется. Я даже не понимаю, как тебе в голову пришло признаться мне в подобном?! Не стыдно?! Это неправильно и ты - совершаешь ошибку, принимая себя таким. Изменись! Найди девушку! Будь нормальным! Я не хотел говорить тебе всего этого, но ты просто вынудил. И ещё кое-что...забудь про то, что можешь называть меня «хен». Нам не стоит общаться мне в школы.» Он был разозлён и напуган, потому и наговорил ребёнку то, что взрослый человек уж точно не должен говорить. Но я помню, что он ненавидел это все искренне. И... с того дня я больше не появлялся в школе, а после перевёлся в другую. Я не знаю, что стало с учителем. Но я знаю, что стало со мной: я замкнулся в себе и ненавидел себя до дрожи. Моя первая любовь - была ужасным опытом. Однако благодаря этому я в итоге научился принимать себя таким, какой я есть. Вон, гляньте, вы все в курсе, что я гей, как и вся моя семья. Чему-то это всё-таки меня научило. Ну, вот и все, - Чжунэ залпом допил то, что оставалось в стакане. Вечер был...испорчен. Друзья тихо пили, не смеялись, и все как-то жалобно посматривали на Чжунэ, который максимально пытался избегать этих взглядов. Он знал, что так и будет, если он расскажет, но все равно рассказал. Он, честно говоря, любил эти воспоминания. Может, из-за того, что у него всегда есть история для вот таких вот посиделок, а может, из-за того, что память о первой любви всегда остаётся светлой, даже если приносит боль. Этот вечер, как и многие другие вечера Чжунэ, был обычным, прохладным и слегка, совсем слегка печальным. На выходе из бара все друзья, улыбнувшись друг другу из приличия, попрощались и разошлись кто куда, а Чжунэ медленно пошагал в сторону метро. Путь к метро занимал обычно около десяти минут, но именно эти десять минут в полнейшем одиночестве, когда вокруг в свете луны и уличных фонарей проезжают машины, Чжунэ любил больше всего. Он любил чувство свободы, пусть она и ложная в каком-то смысле. Плюс, ко всему прочему, в это время в метро почти никого нет, ведь до закрытия где-то час, а для Чжунэ после пар и встреч с друзьями в баре, одиночество - было необходимо. Есть такие люди, которым нужна перезарядка. Которые тратят свой эмоциональный и энергетический запас очень быстро. Таким необходимо в конце дня никого не видеть, ни с кем не говорить, и Ку Чжунэ такой тип людей. С треском рельс подъезжает поезд метро. Двери открываются в сопровождении с женским голосом, который обозначает те или иные остановки. Вагон и в самом деле пуст: какой-то старик читает книгу, опустив очки на самый кончик носа, а в другом конце человек с самой тяжелой, видимо, жизнью спит, расположив свою тушку горизонтально на всех местах. Чжунэ, даже не вглядываясь в этих людей, уселся с краю, чтобы облокотиться на что-то, и, прикрыв глаза, задремал вплоть до следующей остановки. Из-за того же самого голоса девушки Чжунэ очнулся и потёр глаза: дедушка уже испарился, будто его и не было, а вот спящий мужчина все ещё мирно почевал на своём месте. Чжунэ был уверен, что так и доедет до своей станции в его компании, но в последний момент, когда двери уже начали закрываться, в вагон забежал третий ночной путешественник. Это был совершенно невысокий мужчина в строгом костюме. Он уселся прямо напротив Чжунэ, но даже и не взглянул на него. Его лицо не выражало ничего веселого или просто позитивного, он выглядел ужасно подавленным и разбитым, но это никого не удивляло, вернее это не удивляло Чжунэ, ведь видел его только он, так как в такое время в метро веселые люди не катаются, как правило. И Чжунэ, не придав никакого значение этому мужчине, был готов снова закимарить, как вдруг понял: это та самая родинка и тот самый розовый тинт на тонких губах, которые так чётко врезались в его память ещё пять лет назад. Это был он. Тот, кого Чжунэ никак не ожидал увидеть спустя пять лет в 23:00 в метро. Продолжение следует.