О родиче Приддов замолвите слово

Бедняга Штефан кто-то там. Сочувствовать брату Придда самое время - помаявшись в нерешительности, он вдруг насупливает рыжеватые брови, сжимает полоской и без того узкий рот и осторожно по-спрутьи идёт в разведку боем. Свою последнюю разведку, несомненно. Марсель изящно подавил зевок, а заодно с ним и неуместный приступ жалости к неудачливому родичу супрема. Один повелитель кошек знает, где носило Первого маршала, но по утрам с этим человеком шутки плохи - общеизвестный факт. История о том, как Алва чуть не застрелил младшего-старшего оленя, только звучит забавным анекдотом, а на деле... Марсель поморщился и суеверно провел рукой по лбу, будто бы защищаясь от происков солнечного зайчика. Придду, в отличие от секунданта Алвы, светило мешало всерьез - он по-прежнему супился и щурился, а его соперник, по-птичьи склонив к плечу гордую голову, ждал удара. Губы кэналлийца - слишком бледные, верно из-за недомогания? - кривились в оскорбительной усмешке, приободряя секундантов; напускное спокойствие, коим дышало скульптурно-красивое тело, служило предметом и любования, и устрашения. Для всех, кроме Придда - тот явно не понимал, как быть со всем этим смертоносным великолепием. Бедняга, бедняга Штефан. Если кто-то из присутствующих и находит забавность в смерти до второго завтрака, то уж точно не он. Марсель, к слову, тоже не находил: хоть убей на месте, не мог виконт Валме понять ранних пташек, предпочитающих утренние дуэли закатным, а кровавые пиры в любое время дня и ночи - дружеским попойкам. Если в убийстве нет элемента развлечения, даже театральности - зачем оно нужно? Алва, по всей видимости, придерживался сходного мнения в вопросах жизни и смерти. Марсель усмехнулся в усы. Прислать вино погрязшему в праведности и воздержании язвеннику - шутка, отдающая казармой, но ему нравилась. Как, впрочем, и все в Вороне. Господин Первый маршал завораживал цельностью и яркостью выбранной маски, и, пожалуй, вызывал толику зависти в Марселе - не слишком разборчивом, но весьма и весьма увлеченном ценителе всего прекрасного, что только есть на свете. Ах, Марианна, пташечка, каково вам теперь в когтях этого хищного Ворона... - О! Манрик, никогда не владевший своими чувствами в достаточной степени, больно вцепляется в руку. Марсель за каким-то Змеем накрывает острые костяшки ладонью. Пока он предавался воспоминаниям о проигранной куртизанке, на площадке случился бордель, не снившийся и самым искушенным фантазерам этого королевства! Алва... мертв. Уже мертв. А мгновение назад противник нанес ему быстрый удар сбоку, одновременно уходя от появляющегося из-за стен солнца. Безотказный прием, он позволяет ослепить соперника и почти наверняка ранить его. Марсель щурится, разглядывая поверженного (увы и ах! все мы смертны) Ворона. Неестественно бледен, неестественно красив. Ранен в горло. Ай да Придд! Чистая работа. Этот "бедный" Штефан не зря слывет сильным противником. Просто, из-за нелюбви к столичному шуму не сумел прославиться в достаточной мере... Но как блестяще наверстал, однако! Всем бы так... Кислая улыбка самому себе, и Марсель наконец-то отцепляет от рукава рыжего генерала. Тот, вслед за Дугласом, идет осматривать тело. Гирке-ур-Приддхен, с выражением крайнего недоумения на квадратном лице, принимает поздравления от своры перетрусивших мерзавцев. Ангерран Карлион бросает косые взгляды на шпагу от которой сегодня, несомненно, примет путевку в Закат.