Воспитательный эффект

Элайджа позволил им есть торт руками, с легкой улыбкой наблюдал за тем, как Коннор нарисовал Ричи кремом усы, а потом вылизал его лицо дочиста. Близнецы провоцировали его последние полгода, случайно-специально обнаженными ходили по дому, трахались в коридоре, все из себя провокационные малолетние придурки... Элайджа был зол до зубовного скрежета, но это не отражалось на его лице. Он так любил этих детей, он воспитывал их почти с рождения и помнил первую простуду, которая чуть не довела его до ранней седины. Помнил, как у них стали выпадать первые молочные зубы - у Ричи это был правый клык, а у Коннора левый. Он старался дать им все, что только было возможно, компенсировать отсутствие матери горничными и учителями, самим собой. А они сговорились и разыграли его на цу-е-фа. Нет, этого он не мог стерпеть... Коннор потянулся к губам мужчины, от него пахло шоколадным кремом, а на губах блестела пыль от съедобного золота, которым был украшен торт. Сладкий мальчик, заслуживший наказание. Камски вытягивал из брюк ремень и целовал перегнувшегося через стол Коннора. Ричард следил за ними, сжимая свой член через джинсы. Они любили Элайджу почти также сильно, как и друг друга, но если они с Коннором всегда были вместе, единым целым, то отец всегда оставался за пределами этой общности. От одного осознания этого было больно. А сегодня их мечта наконец-то исполнилась. Но что-то было не так... Ричи понял это слишком поздно, когда ремень уже затянулся на горле его брата, а Камски не терпящим возражений тоном приказал ему следовать за ним. - Я не смог реализовать себя как родитель... Почему я вообще был уверен, что смогу? - Элайджа разговаривал сам с собой, что в ситуации, когда у тебя есть реальные собеседники выглядело довольно пугающе. Ричард был не согласен с его словами, но боялся и рта раскрыть, во все глаза наблюдая за тем, как Элайджа перекидывает Коннора через свои колени. Старший из близнецов не стал заморачиваться одеждой - на нем были лишь свободные домашние штаны и стянуть их до колен не стоило большого труда. Сложенный вдвое ремень оставил на бледных ягодицах ярко-розовый след, из горла Коннора вырвался вскрик пополам с кашлем. - Ну что ты, детка, ты же хотел, чтобы я тебя трахнул? Так напрашивался на это... Кричи громче, Коннор. А ты, - Элайджа перевел совершенно безумный темный взгляд на Рича, - смотри внимательно, потому что ты будешь следующим. В порядке старшинства. Спустя три удара Коннор перестал кричать, а только открывал рот, как случайно выпрыгнувшая из аквариума рыбка. Его взгляд заволокло похотью, хотя от боли слезы наворачивались на карие глаза. Через десять ударов стекающая по высунутому языку слюна образовала на ковре лужу. Ричард вздрагивал от каждого характерного звука шлепка, даже когда закрывал глаза. Задница Коннора была алой, разлинованной вспухающими полосами - Камски не сдерживал силы. Но самым страшным было то, что он молчал. Никаких криков и претензий. Но судя по тому, с каким удовлетворением он смотрел на проделанную воспитательную работу, Элайджа был крайне зол и разочарован. - Следующий. Коннор скатился на пол, как неживой. Он дышал ртом и слепо моргал, ничего перед собой не видя. Его член крепко стоял, но прикоснуться к себе Коннор даже не пытался. Пока Ричард несмело двигался к постели, на которой его ждал Элайджа, его брат только попытался стянуть с себя футболку. Ее край касался гиперчувствительной воспаленной кожи и, видимо, причинял боль. Ричи снял с себя джинсы и стянул боксеры. Он хотел выглядеть уверенно, но сомневался, что у него это выходит. Из них двоих Коннору больше по душе приходились подобные игры. То, что делал Камски не было даже похоже на игру. Элайджа никогда их не наказывал. Чувствовать тепло его тела, его запах - всегда было для близнецов гарантией безопасности. - Держи ягодицы разведенными, Ричи, - прошептал Элайджа ему в затылок. Хлесткие и сильные шлепки ремнем в его случае чередовались с ударами длинных узких ладоней. Ричард никогда не думал, что будет ненавидеть кольца на изящных пальцах Элайджи, которые так ему нравились до этого. Колечко ануса сокращалось, требуя к себе внимания, как и пульсирующий член, с которого на ковер сорвалась капля смазки. Блестящая нитка так и тянулась от головки вниз. Рич сбился со счета. Перед глазами мелькали красные круги, а потом Коннор притянул его для поцелуя и по его телу прошла судорога. Нет, кончить они не могли, хотя очень хотелось - это было больше похоже на лихорадку. - Мы были плохими мальчиками. Мы это заслужили. - Правильно. Что еще вы вынесли из этого урока? - Папочка не вещь. - Верно. Что-нибудь еще? - Камски размышлял о том, что сейчас встанет, затянет ремень потуже, умоется холодной водой и уйдет из этого дома. Переедет жить в центр, хоть и ненавидит шум города, а дом оставит близнецам, потому что они тут выросли. Потому что так будет правильно. Он даже не осознавал, что задает эти вопросы, чтобы было, за что зацепиться. Чтобы остаться. Чтобы не выходить из комнаты. - Папочка может делать с нами все, что захочет, мы все равно будем любить его. Они говорили это в унисон, хотя голос Ричарда пока еще плохо его слушался. - Вы из меня веревки вьете... - вздохнул Элайджа, зажмурив глаза. Он чувствовал себя разбитым. Он помнил, как эти дети залезали к нему в постель, пересмотрев фильмов ужасов. А сегодня они в этой же самой постели трахались. - Чего вы хотите? - Тебя. Тебя, папочка... Только тебя. Всего... Коннор лег грудью на кровать, выгибаясь и отставляя красную задницу, его глаза были совсем совсем мутными, он закусывал губы от нетерпения. Ричи свалился с его колен и принял такую же позу совсем рядом, послушно раздвинув ягодицы в стороны. Противостоять этому было абсолютно невозможно. Элайджа облизал пальцы и вогнал их в Ричарда до самых костяшек, заставив парня заскулить. Он вжался в покрывало лицом, шумно дыша носом - он грозил потерять сознание в любой момент, потому что его тело просто не знало, как реагировать на поступающие импульсы удовольствия, настоянные на боли. Ему словно не хватало мощностей для обработки данных. А потом пальцы заменил член, распер крупной головкой вход, продвигаясь глубже до тех пор, пока жесткая ткань брюк не притерлась к воспаленной шлепками коже и Рич не забыл свое собственное имя. Теперь он кричал, хотя во время наказания держался, а Коннор влюбленно смотрел в его лицо. Ричард сжимался упоительно крепко и туго, он вздрогнул всем телом и обмяк, обтекая в собственную руку, а пальцы Элайджи уже скользили в другом таком же узком теле. Он опустил ладони на задницу Коннора со смачным шлепком и втолкнулся в сопротивляющееся тело, преодолевая собственную боль. - На тебя я все еще злюсь, - прорычал он, наклонившись к сомкнутым лопаткам старшенького. - Мы ни о чем не сожалеем, - протянул Коннор, говоря за них обоих. Это было правдой. Теперь Элайджа принадлежит им полностью. А они и так всегда были его мальчиками. Камски кончал долго, вплавляя пальцы в горячую кожу покрасневших ягодиц. Он словно лишился какой-то части себя в этот момент, но Коннор хриплым шепотом убеждал, что Элайджа приобрел гораздо больше. - Я так тебя хотел... Самый лучший, самый умный, самый красивый и самый недоступный человек из всех. Мы кого угодно могли получить - все мечтают переспать с близнецами. И только тот, кого мы желали больше всего, был недостижим. Папочка, мы любим тебя так сильно. - Я тоже люблю вас. = На следующее утро Камски сдернул с близнецов легкое покрывало, в которое они втроем кутались всю ночь, и стал будить их методами, достойными концлагерей. Элайджа был совой и ранние подъемы плохо сказывались на его настроении, особенно когда утром требовалось работать. - Папочка, зачем нам вставать в такую рань? - хныкал Коннор. - Ну вы же у меня уже такие законодательно взрослые - вот я и решил, что на сегодняшнем скучном собрании директоров вы составите мне компанию. У вас полчаса на сборы. - Это же бесполезное просиживание штанов! - Вот именно. Закрепим воспитательный эффект.