Неудобный вопрос

Утро 6 сентября 1900 года. — Фатер, ты убил меня? — неожиданно спросил Людвиг войдя, в столовую к завтраку. В его руке было небольшое круглое зеркальце, в которое Германия внимательно вглядывался. А сам вопрос звучал скорее, как утверждение. Пруссия почувствовал боль в сердце: она колола и расползалась. Даже голова закружилась. И в ней вертелась лишь одна шальная мысль: "Откуда он знает? Ведь Священная Римская империя мёртв, и никогда не вернётся!" — С чего это ты выдумал такую глупость? — как можно равнодушнее произнёс Гилберт, почувствовав, что пауза на ответ затянулась дольше, чем надо: — Ты же живой! Не призраком неприкаянным ходишь по миру и не гниёшь, словно, оживлённый каким-то колдовством, труп. — Нет, ты ведь знаешь, о чём я, — с нажимом продолжил Людвиг: — Ты же и сам умер - в древние времена. Тебя же стрелой убило в Палестинской пустыне. Мне так нравилось, когда ты мне это рассказывал. — Да, я был славным воином, — попытался Байльшмидт перевести тему. — Ну вот, фатер! Так и меня ты убил! — убеждённо констатировал Германия. — Да что за глупости! — Пруссия уже совершенно не понимал, что происходит, но внушал себе, что перед ним всё ещё его малыш, а не та жирная тварь. "Священная империя не вернулся и не вернётся. Мёртв! В небытие, в пустоте!" К тому же, Пруссии льстила мысль о том, что он - величайший убийца в мире. Даже более великий, чем истребители целых народов. Все прочие убивают лишь плоть. Но только он смог обречь на вечное ничто разумную душу. Но почему же его малыш задаётся такими вопросами? Ведь он, как его "отец" должен всё знать, всегда быть с ним, даже в его мыслях, если понадобится. Эх, ну почему он не владеет той силой, что есть у Йогана - проникать в чужую память и менять её, как угодно, вылепляя новую личность. Но Россия, умеющий это, по-настоящему ужасен. Кто знает, на что он способен? Но Пруссию Иван не пугал. Даже если Россия уже давно изменил память всех, и сделал остальные воплощения пугливыми и слабыми... Всех, но только не Пруссию! Его Йоган уважает, ему с ним не скучно, и Гилберт это знает. Может, попросить у русского помощи? Да, хорошая идея! Небольшая коррекция личности малышу Людвигу не помешает. Ведь он растёт, причём становится очень смышлёным. А Людвиг, сел за стол и посмотрел на фатера с теплом во взгляде: — Даже, если ты меня убил - это нестрашно, ведь только так я и мог стать воплощением, да? Мне дядя Швейцария рассказал, что я именно так и появился. — Дядя Швейцария сам кого угодно убьёт! И говорить такое детям!.. — пробурчал Гилберт. — Я не ребёнок, мне уже восемьдесят лет! — Ребёнок! Тебе, по человеческим меркам, только 14! Чем всякими глупыми мыслями заниматься, лучше бы занялся своим телом - посмотри на бока! — в подтверждение своих слов Пруссия ущипнул Людвига за выпирающий жирок живота и досадливо цокнул языком: "Нельзя позволять ему быть похожим на ту свинью!" — Фатер! Я серьёзно спрашиваю, как я тогда появился? И мне сейчас было больно! — Спроси-ка лучше у дяди Швейцарии. Если его дружок ещё работает, то он ответит, откуда берутся дети. Но, если ты считаешь, что тебе восемьдесят, то пора бы уже и самому знать! — Фатер! — смутившись, воскликнул Германия. — Тебя мне родила женщина, — пододвигая к себе тарелку с супом, проворчал Гилберт: — С обычной фермы. Доярка по имени Брунгильда. И я забрал тебя. Ты уже родился воплощением. И для этого совсем не обязательно умирать. Версия с придуманной им матерью Людвига так нравилась Пруссии, что иногда он и сам начинал в неё верить. — И мама так легко меня отдала? — допытывался неугомонный малец. — Ты необычный ребёнок, она это знала и согласилась. — Ты её любил? — Тьфу ты! Нет разумеется! Она просто родила тебя. — Но имя-то ты её помнишь! — Людвиг, милый, тебе что больше нечем заняться? — Пруссия кивком головы указал на ароматно дымящийся суп: — Ешь молча. Мне ещё надо работать на благо нашей страны. — Ха! Опять будете плести эти ваши имперские интриги с другими взрослыми воплощениями? И ты же сам не даёшь мне работать на благо нашей, - Людвиг подчеркнул слово "нашей", - страны. — Ты ещё маленький. — Нет! Я великий! И больше, чем ты думаешь! Я!.. На мгновение Пруссии послышалось курлыканье индюшки и он вновь нахмурился. "Он сдох. Сдох!" — успокаивал сам себя Гилберт. Весь дальнейший завтрак прошёл в тишине. — Так ты узнал, что хотел? Или тебе ещё что-то нужно? — поинтересовался Байльшмидт, вытирая белоснежной батистовой салфеткой губы и вставая из-за стола. — Фатер! — Людвиг тоже поднялся, и пытался что-то добавить: — Я... Но пылающий взгляд колючих алых глаз отца остановили его и он лишь пробормотал: — Большое спасибо, фатер - я сыт. — Кругом! — твёрдо скомандовал Пруссия, и Людвиг подчинился. "Какой же он у меня хороший! Он точно не та дрянь. Мне всё просто послышалось", — умилённо подумал Гилберт и закончил команду: — Марш! Людвиг молча вышел из комнаты. А Пруссия улыбался - зелье работало безотказно. Причин волноваться не было, сердце больше не болело. * * * * *