Щепотка соли

— Не волнуйся, Томми. С твоей девушкой все будет в порядке. Натянутая улыбка, блестящие глаза, растрепанные волосы — это таким был юноша после произнесения этих слов. Он и не думал, что такая короткая фраза принесет ему неистерпимую боль. Хотя… Это чувствовалось как щепотка соли, просыпанная на открытую рану. Когда Томас ушел, юноша лишь продолжил заниматься кодом, а не самокопанием. Однако, он часто посматривал на новенькую с легким блеском ревности, ведь он ей был явно небезразличен, как и она ему. Сердце учащенно заколотилось, сильнее, чем когда он прыгал. Сильнее, чем когда он впервые увидел гривера и сильнее, чем посхле первой пробежки по Лабиринту. Ревность распирала его грудную клетку изнутри… Но приходилось закрывать глаза. Но он всегда первым шел к нему. Касался руки, давал пятерню, поддерживал Шнурка, улыбаясь ласково-искренне. Откуда возникли эти чувства — он не знал. Может, когда он увидел этого парнишку в Ящике, что был младше его лишь на год. Он первый понял — из этого парня выйдет толк, хотя никому об этом не говорил. Когда их руки впервые соприкоснулись, через тело прошел легкий ток, а на лице автоматически засветилась улыбка. Когда же их освободили из Лабиринта, он почувствовал облегчение… но тут же покорил себя за это, ведь ради их спасения головы сложили половина глэйдеров и Чак. Он так хотел обнять своего друга (но друга ли?), и забыться в этих объятьях. Но он не мог себе такого позволить. Ньют проснулся весь в испарине. Протерев рукой лицо, он оглядел всего себя. Вроде он такой каким был обычно, но что-то изменилось. Он посмотрел в сторону, смотря на койку Томаса. Тот мирно и глубоко спал. Его дыхание было ровным, мерным. Парень осторожно встал на ноги, сморщившись от боли в ноге. Ньют попытался сделать пару шагов, потом боль чуть утихла. Подойдя к койке Томаса, он положил ладонь на его щеку, чуть улыбнувшись. Только когда он спал, Ньют имел право трогать его щеки. Стараясь не разбудить паренька, он чуть провел большим пальцем по щеке, поймав себя на мысли, что он улыбается. Увидев как глаз Томаса дернулся, бывший бегун постарался смыться с места преступления. Он отбежал как можно быстрее, дабы никто не заметил. Однако Ньюта заметил лишь один человек, который не спал сейчас и видел все, но с прикрытыми глазами. Минхо. Он тихонько ухмыльнулся, а потом соскользнул с кровати на землю. Подойдя к Ньюту, куратор бегунов положил руку ему на плечо. Бывший бегун дернулся от неожиданности, посмотрев на друга. — Ньют, что с тобой творится? — Минхо посмотрел пристально в глаза Ньюту. Тот их отвел, сжав простыни. — Не знаю, Минхо. Просто иногда просыпается такое сильное желание… просто коснуться щеки этого шанка. И я не могу себя остановить. — Чувак, а ты не втюрился ли случаем? — Минхо прищурил свои и так узкие глаза, сжав свободную руку товарища. Ньют шокированно посмотрел на него, раньше куратор бегунов не замечал за ним такой эмоции. Блондин замахал головой, говоря, мол, не-не, ты обшибся. Минхо отпустил его руку, встал с койки, потом вздохнул. — Ты не умеешь скрывать эмоции, Ньют. По глазам вижу, что так и есть. Ньют вздохнул и хотел что-то еще сказать, но в окна начали громко стучать и кричать. … Как они прошли через Жаровню, он не знал. Лишь хотел сейчас уснуть и забыть про все. Особенно про тот стресс, что вселился в его душу. Теперь он правда понимал, что за чувство поселилось в его груди. Минхо был прав, он действительно влюбился. Это Ньюта и пугало. … С тех пор как Вспышка стала разрушать его мозг, ему приходилось полагаться только на чувства, что бушевали в его душе. Томас и сам начал замечать перемены. Ньюта пугало, что он может потерять всех, но лишь немного. Ему ведь теперь стало полностью плевать на свою жизнь. Он в любом случае умрет, зачем пытаться. Он не ожидал, что Томас с таким остервенением будет пытаться ему помочь. Теперь, когда он окончательно отказался от Терезы, Ньют стал чаще с ним болтать, хоть получалось это весьма коряво. Томас улыбался этой искренней улыбкой. Один раз Ньют затащил Томаса в уединенное место, захотев излить душу. Но тогда их прервала Бренда, когда блондин собирался сказать то, что было у него на душе. Поэтому он решил все рассказать ночью, когда никто не будет ему мешать. Каждая неприятность приносила ему боль. Щепотка за щепоткой на его раны сыпалась соль. Он чувствовал это постоянно. Это было очень больно, но он терпел, улыбался. Улыбался ради его улыбки. Ночью Ньют лишь подобрался ближе к Томасу, погладил его по растрепанным волосам, улыбался, как дурак. — Томми, проснись. Томас открыл с трудом один глаз, осмотрел Ньюта, потом сел. — Что такое, Ньют? Блондин собрался с мыслями. Вот. Вот тот момент! Ньют с непривычки говорить такое немного замялся. Покусав губы, парень в нерешительности сказал: — Слушай, Томми. Мы много чего перетерпели. Не забывай про клятву и… — И? — Томас заинтересованно смотрел на товарища. — Знаешь, ты — шанк не промах. Может поэтому, я проникся к тебе чувствами… — Чувствами? О чем ты, Ньют? — по глазам Ньют видел, он догадывается. Росло напряжение… Блондин приблизился к лицу шатена. На щеках у обоих появилась краска. — Знаешь… Я в тебя явно втрескался, шанк ты недоделанный. И резко приблизился к его губам. Томас в шоке, Ньют, прижав его голову к себе, ласково целовал, хотя никогда не умел это делать. Вскоре шатен слегка оттолкнул блондина, сглотнув. Он понял это. Ньют склонил голову в новом приступе депрессии. Теперь он чувствовал, будто на его рану насыпали огромную гору соли. Но ощутив руку на своей щеке, а потом и губы… Ощущение пропало, будто его и не было. Ньют будто немного расцвел, увидев ласковую улыбку Томаса. Тот подмигнул ему, а потом снова лег на пол, приглашая и Ньюта. Тот согласился, пожав плечами, мол, мне пофигу. Тепло окружило его, сделало нежным… Но все изменилось в Доме Шизов. Он остался там, ведь шансов уже не было. Да и после той сцены даже умереть было не жалко… Он уже почти сошел с ума, как Томас пришел его спасать. Но он знал, что он прочел записку. Выстрел в голову. Ньют начал падать на спину, теряя остатки сознания. Увидев слезы на глазах шатена, блондин тоже выпустил последнюю в жизни слезу, улыбнувшись до ушей… А потом успокаивающая чернота…