Острее специй

Лань Хуань вовсе не обижался на брата, что тот редко приходил навестить его. У брата наконец-то наступила светлая полоса в жизни, он получил, что заслужил своими многолетними страданиями, и Лань Хуань не смел бы и слова сказать против, если бы эти слова у него были. Нет, он был рад и горд, так счастлив, видя сияющее лицо брата. Лань Хуань сам отдалился ото всех, тяжело переживая предательство и утрату, ему нужно было время успокоиться, очиститься и снова стать тем, кем он был. Но некоторые дела Ордена не требовали отлагательств, и часто дядя отрывал его от медитаций, чтобы обсудить разные моменты. Брат тоже заходил, один или с обретенным супругом. Но сегодняшний день был полон одиночества и неясной тоски, так что Лань Хуань не стал дожидаться, а решил прогуляться сам. Он приготовил несложный суп, изрядно сдобрив его специями, и по узкой тропинке направился в сторону удаленной резиденции. Перед домом несколько кроликов занимались своими кроличьими делами, Лань Хуань обошел их, чтобы не спугнуть, и шагнул в комнату. — Брат, — позвал он негромко, предупреждая о своем присутствии, но в ответ услышал только тишину. Брат ни за что не оставил бы своих питомцев без пригляда, так что скорее всего он и его супруг были заняты чем-то важным или шумным в дальних комнатах. Лань Хуань оставил горшочек с супом на столе и прошел вглубь дома. Комната за комнатой оказывались пусты, и Лань Хуань уже разочаровался и собирался вернуться к себе, когда услышал неясные звуки из последней. С улыбкой он шагнул из-за ширмы и в первый миг не успел ничего предпринять. А во второй — уже не смог, тело перестало слушаться его. Они действительно были заняты важным и шумным — обнаженные на смятой кровати. Лань Хуань так жаждал увидеть брата, что даже не подумал, чем именно они могли заниматься. Сначала Лань Хуань заметил длинные ноги брата, согнутые в коленях, а потом уже сидящего сверху Вэй Усяня, плавно покачивающего бедрами. Распущенные волосы струились по спине. Вэй Усянь запрокинул голову, опуская кончики почти до простыни, и тут же встряхнул гривой, смоляные пряди рассыпались по ногам брата. Брат заметно вздрогнул, толкнулся навстречу. Вэй Усянь охнул и засмеялся. — Гэгэ, не так сильно. Брат толкнулся снова, Вэй Усянь несогласно вскрикнул и остановился. — Ты дождешься, Лань Ванцзи, я откушу тебе нос. Или ухо. Вэй Усянь склонился, волосы соскользнули вбок, и Лань Хуаня словно облили кипятком — ничто больше не скрывало то, как глубоко брат находился внутри своего супруга. Горячая волна хлынула от лица по шее, груди, распространилась в животе и обожгла ноги. Лань Хуань пришел невовремя, и нужно было срочно покинуть дом, не нарушая интимного момента. Но все, что смог сделать Лань Хуань, это отступить на полшага в тень ширмы. Судя по звукам, Вэй Усянь действительно пытался что-то откусить, но брат крепко обхватил его руками за тело, и стало тише и спокойнее. Лишь поцелуй мог заставить замолчать неугомонного Вэй Усяня. Но ненадолго. Брат снова начал двигать бедрами, медленно, размеренно, погружаясь до основания, и Вэй Усянь поддерживал его одобрительными стонами. Смотреть на это было стыдно и безнравственно, но отвести глаза оказалось невозможно. А ноги будто приросли к полу. Лань Хуань знал, чем занимаются супруги, оставшись наедине — он первый неудержимо радовался, когда узнал, что брат с лихвой получает все, причитающееся ему за муки. Внешне сдержанный, внутри он был полон огня и нерастраченной страсти — кто, как не Лань Хуань знал это лучше всех. И темпераментный, открытый, непоседливый Вэй Усянь подходил ему больше прочих. Довольно часто Лань Хуань замечал и следы на телах обоих, и удовлетворенные лица, и сытое умиротворение. Но знать и видеть — разные вещи. До этого момента Лань Хуань вовсе не жаждал стать свидетелем нескромных действий, но теперь какое-то детское любопытство и вполне взрослое телесное волнение заставляли остаться на месте, познать и эту сторону жизни брата. Вэй Усянь завозился, заставляя брата перевернуться и оказаться сверху, и обхватил его ногами за талию. — Давай, гэгэ, сделай нам хорошо. Игривый смех перешел в несдержанные стоны, когда брат взял быстрый темп, рьяно выполняя непристойное требование. Он был словно соткан из белого света и темных разводов волос. Лань Хуань залюбовался четкими линиями его фигуры и перекатывающимися мышцами. Брат был красив во всем, в каждом движении, в каждом звуке, и в этом, казалось бы, самом неприглядном, самом откровенном виде — тоже. Яркий солнечный свет из окна будто ласкал его сияющую кожу, путался в жгучих прядях, нежно касался чуть воспаленных шрамов на спине. Лань Хуань помнил, как плакал без стеснения, обрабатывая эти раны, уродливые, несправедливые, пока брат метался в горячке, даже в беспамятстве жалобно выкрикивая имя возлюбленного. Тогда Лань Хуань ненавидел Вэй Усяня всей душой, всем сердцем желал обрести ему вечные мучения. Но судьба распорядилась иначе, и теперь Лань Хуань был благодарен ей за то, что подарила брату радость. Хотя радость эта, по мнению Лань Хуаня, была сомнительной. Тот Вэй Усянь, которого он помнил, был красив лицом, силен, а тренированное тело выглядело привлекательным — Лань Хуань вполне понимал, почему брат так зациклился на нем. Тело же, в котором Вэй Усянь переродился, с трудом можно было назвать симпатичным. Но брат любил Вэй Усяня не за это. А что любил, Лань Хуань видел и по его спине. Лань Хуань даже немного завидовал. От диких криков восторга поднимались волоски по всему телу, и напряжение сковывало конечности. Рука сама потянулась вниз, дотронуться, сделать и себе так хорошо, чтобы влиться в общее удовольствие, но Лань Хуань сцепил пальцы в крепкий замок и сглотнул вязкую слюну. От брата было невозможно отвести взгляд. Рядом с Вэй Усянем он был почти божественно прекрасен, Лань Хуань не мог не возгордиться, что это его брат. Лань Хуань подался вперёд, чтобы не упустить ни одного, самого маленького штриха этой дивной картины. Брат рывком сел на пятки, дёрнул за собой Вэй Усяня и усадил на себя сверху. Вэй Усянь сладострастно вскрикнул, откинул с лица слипшиеся от любовного пота локоны и встретился взглядом с Лань Хуанем. Лицо его шокировано вытянулось, Вэй Усянь задергался, открыл рот, но брат держал его в настойчивых объятиях, целуя шею. Лань Хуань замер, пойманный с поличным. Стыд опалил изнутри, плеснул, огонь побежал в крови — это было скверно и пошло, что его заметили в столь щекотливой ситуации, но возмутительно ярко и чувственно. Настолько, что уйти он так и не смог. И продолжал стоять с широко раскрытыми глазами и пылающим лицом. Весёлые, заговорщицки-задорные искорки в глазах осветили лицо Вэй Усяня, он кокетливо облизал алеющие губы и подмигнул Лань Хуаню. Обняв брата за плечи, Вэй Усянь почти повис на нем, позволяя сильно насаживать себя, поддерживая под бедрами. Не сводя игривого, шального взгляда со смущенного Лань Хуаня, Вэй Усянь демонстративно облизал плечо и шею брата, поиграл языком с покрасневшей мочкой уха, вырвал тихий проникновенный стон, от которого возбуждение скрутило жгутом внутренности, и приник со страстным поцелуем. А чтобы Лань Хуань ничего не пропустил, потянул за волосы, заставив брата повернуть голову. Их языки сплетались, и от этой сладкой игры у Лань Хуаня кружилась голова и перехватывало дыхание. Вэй Усянь одним глазом поглядывал на него и двигался нарочито вызывающе и фривольно, то демонстрируя стройную ногу, то изящно выгибаясь, то тиская ягодицы брата с притворной одержимостью. А может, не притворной — когда брат начал двигаться резко и быстро, почти подкидывая его собой, Вэй Усянь как будто действительно забыл о соглядатае. Глаза его закрылись, а руки беспорядочно скользили по плечам и бокам, не задевая, тем не менее, шрамы. — Да, да, Лань Чжань! Люби меня! Люби сильнее! — кричал Вэй Усянь, забывшись в страстной агонии. — Люблю, — тихо, прерывающимся голосом, полным вожделения, ответил брат и пылко поцеловал в шею. Вэй Усянь вцепился ему в волосы, закусил губу и выгнулся, напряженно вытянутые ноги дрожали. В этот миг наивысшего наслаждения он казался даже красивым. Брат удерживал его в крепких объятиях и вздрагивал всем телом. Лица не было видно, но в этом и не было необходимости — Лань Хуань и так знал, что брат счастлив. Возбуждение достигло своей предельной точки, но Лань Хуань не мог пошевелить и пальцем, лишь глубоко вдыхал тяжелый и резкий запах их вожделения, жадно впитывая разлитое в воздухе удовольствие. Брат бережно уложил супруга на постель, лег рядом и нежно целовал его лицо и волосы. Вэй Усянь раскинулся, бесстыдно показывая испачканное соками любви тело. — Ах, гэгэ-э-э, — томно-протяжно начал он, отдышавшись, — нам нужно срочно заняться моим золотым ядром, пока ты меня не убил своей любвеобильностью. Каждый день для меня слишком. — Мгм, — довольно прокомментировал брат. — Лань Ванцзи! Ты что же, спать собрался? Не смей, нам еще к старшему брату идти, как и собирались, пока ты не решил, что укус за ягодицу заставит меня замолмфпмф… Брат подгреб Вэй Усяня под себя и крепко поцеловал. Тот помахал ладонью в воздухе, намекая, что сейчас самый подходящий момент незаметно исчезнуть, и Лань Хуань поспешил этим моментом воспользоваться. — Ванну? — донесся до него полный надежды и скрытого желания голос брата, и Лань Хуань понял, что сегодня они до него снова не дойдут. И к счастью, потому что Лань Хуань не знал, как теперь смотреть в лицо брата и не думать о соединенных в страсти телах. Уходя, он прихватил с кухни оставленный ранее горшочек, чтобы ничем не выдать своего присутствия. Все равно придется есть самому, но щедрая порция специй уже не пугала Лань Хуаня — сегодня он прочувствовал кое-что острее. Главное, брат так и не заметил его, а с Вэй Усянем он как-нибудь договорится. Так и не сгинувшее возбуждение заставляло шагать быстро. Он бы не смог ничего с этим поделать, и не собирался, но кое-что у Лань Хуаня получалось прекрасно. Он давно не брал кисть в руки, но сейчас пальцы зудели от желания запечатлеть увиденное на полотне, выплеснуть свои впечатления и эмоции, распирающие его, так и просящиеся наружу. Красота, которую он сегодня наблюдал, заслуживала быть увековеченной.