Naedle den Milde

— Ты говоришь — что-то кончается, — медленно продолжала Эитнэ. — Неправда, Гвинблейдд. Как можешь утверждать, будто что-то кончается? Откуда знаешь, кому предназначена гибель, а кому вечность? — Нет, — согласился он. — Не знаю. Но… — Если не знаешь, — прервала она, — то никакое «но» уже не поможет. Ты не знаешь. Просто: не знаешь. А. Сапковский « Меч предназначения»

      Звёзды уже поблекли, месяц побледнел, опустился к вершинам могучих деревьев, угрюмой стеной окружающих городок. Оставалось чуть более часа до того, как ночного неба коснутся первые солнечные лучи, что превратят чёрный бархат небосвода в алеющий шёлк. Именно в этот час над крышами городка багровым цветком распустилось зарево пожара. В предрассветных сумерках всадники, мелькавшие меж домами, казались сотканными из хлопьев осеннего тумана. На обнажённых клинках отражалось пламя. Один широко размахнулся и бросил факел на соломенную крышу ближайшего домишки. Тревожно забил колокол на старой церковке неведомого божества. Забил и смолк. Кричащего человека выволокли из дома двое. Пленник пытался вырваться, в ужасе, оглядываясь на дом, откуда слышались детские и женские крики. Он и сам не верил в милосердие. И его ночные гости не были знакомы с милостью. Крепко держа, волоком протащили его по грязи двора и бросили на землю, под копыта коня. — Аnʼgivare! Всадник, возможно предводитель, в криво повязанном красном платке, с интересом наблюдал, как разыгравшийся огонь пожирает крышу. Человек, вскочив, бросился бежать. Его сшибли конём, он закрыл руками голову, спасаясь от страшных ударов копыт. — Ты выбрал свою судьбу, Эаридиль. Всадник небрежно ударил эльфским сʼкаашем. Обливаясь кровью, пленник рухнул, его снова подтащили к дому, распяли на горящей стене. А напротив уже выстраивались лучники. — Аespar! Пленник много раз видел подобное, он сам держал в руках лук. Его последний крик заглушили раздающиеся по всему городку крики и плач. Можно было уходить, огненное зарево должно быть видно издалека, по улицам стлался удушливый чад. Это был знакомый запах, опять всколыхнувший воспоминания. Запах беды… Запах горящих домов, запах смерти, крики в ночи и текущая кровь. Ужас, ругань сражающихся, звон оружия, ржание коней и, беснующийся в ночи, огонь до небес… Выходит, что две сотни лет — это не срок. Он ничего не забыл. Такое не забывают. Та ночь до сих пор стоит у него перед глазами. Обледеневшая снежная корка режет острее стекла и обжигает босые ступни, холод забирается под тонкую рубашку, а шея Dhʼoine кажется слишком толстой для его первого в жизни «настоящего» кинжала, рукоять которого пылает в ладони… Что бы он сделал, если б время вернулось? Уж точно не позволил бы спасать себя ценой чужих жизней. Иорвет, скривив губы в жестокой ухмылке, отвернулся от пылающих домов, от криков людей, молящих о пощаде. — Кровь за кровь, Dhʼoine. Однажды мы вернём всё… *** — Дракон, Филек, дракон! Понимаешь, настоящий… Это тебе не какой-то засратый ослизг. — Ну… — Филек, долговязый белобрысый парень с угрюмой смазливой физиономией, выдающей смешанное происхождение, отхлебнул пива и, всё с тем же флегматичным выражением лица, сплюнул на стол раскормленного рыжего таракана. В полутёмном портовом трактире как всегда было шумно. Не протолкнуться было от посетителей — рыбаков, местных выпивох, наёмников, да девок. Но собеседник Филека, словно боясь быть услышанным, говорил шёпотом, наклоняясь над столом. За столиком в самом тёмном углу их было четверо. Трактирщик был умным человеком и не связывался с опасными людьми. А то, что эти посетители были опасными ребятами, не вызывало сомнений. У всех были глаза людей, которые вдосталь повидали крови. Никто не стал бы с ними связываться. Себе дороже. — Купчина видал его на Русалочьей горке, что в двух днях пути от каингорской границы… Врал, что дракон небольшой — в три конских тулова. Уделаем в два счёта. А ехал-то купчина сам-третей и с бабой, решил дорожку сократить, завернул на старый тракт, в самые дебри, дурной. Ох, и драпали оне оттудова… аж манатки с возу покидали. Огромная, как сковорода, ладонь опустилась на стол, с хрустом раздавив ещё подающего признаки жизни усатого таракана. — В этой вонючей дыре одни тараканы, а шлюхи снизу такие же грязные как и сверху. — Включился в разговор третий, широкоплечий детина, заросший чёрной бородой по самые глаза. — Эй, хозяин, тащи яишню. Да, смотри, без волос! Я люблю лысую яишню, а твои шлюхи, видать, вилками космы свои чешут. Вот завалим гада — ни ногой сюда. — Он устремил взгляд на Филека, — ну, как ты, с нами? Думай быстрее. — Не…— Филек отвёл глаза, — не могу, Мерильке обещался, что больше никогда. Баста. — Ну и дурак, что бабу слушашь, — заключил первый, низкорослый и кряжистый, позорно безбородый краснолюд, откликавшийся на Барнабу, — вот как говорят в Офире: послушай бабу и сделай наоборот. Как-то так… Дык она и сама радая будет, когда с золотишком возвернёшся. Счастье нам подвалило! Дело верное. У дракона, сам знаешь, завсегда клад припрятан. А ишо чародеям требуху евонную загоним. Чародеям, им, дрянь всяка всегда потребна. То кровь нетопыря, то дерьмо девственницы… Не так? А, Адасек? Адасек, чародей-недоучка из Бан Арда, лишь молча кивнул. С обычным для его лица обиженно-плаксивым выражением, он рассматривал похабную надпись на столешнице. — Куда катится мир? — презрительно процедил он. — Раньше они лишь могли рисовать картинки, а сейчас последний подонок грамотен. Прогресс науки налицо. — Зато искусство в упадке, — хохотнул чернобородый. *** Лес поредел, угрюмые ели отступили. Тракт вильнул влево и вниз, спускаясь с очередных холмов. Разыскивающий их отряд «лилий» остался в трёх днях к западу, сбитый со следа и безнадёжно заплутавший в лесах и болотах. Иорвет усмехнулся. Похоже, командир «полосатых» крепко на него обиделся. Вскоре после полудня бригада вышла к селению, опоясанному рядами заострённых кольев, вбитых в землю под углом. В частоколе имелся лишь один проход, куда и вела дорога. Невысокие, обмазанные глиной, дома. Мельница, лениво поворачивающая длинные, обтянутые тканью крылья. Колодец, куры возле него. — Куры! — прошипел Элеас и плавно потянул стрелу из колчана. — Сaelme. Два десятка хмурых, настороженных эльфов въехали в деревню. Улица была пустой и тихой, как будто все вымерли. Из-за угла с ведром вывернула баба. И баба, и бригада замерли. — Niʼateip. С пустым ведром, сука! — выдохнула Даэра. С грохотом обронив ведро, баба с воплями кинулась бежать. — Осмотреть den`n. — Распорядился Иорвет. — По двое. Двуногую скотину на площадь. — Крыши жечь? — Днём? На крыльцо ближайшего дома вышел кмет с топором и угрюмо осмотрел отряд, перекладывая топор из руки в руку. — Ты староста? Как деревня называется? — взгляд командира равнодушно скользил поверх головы кмета. Староста угрюмо молчал. — Мне всё равно, спрашиваю только из вежливости. — Добрые пчёлы… — нервно сглонул кмет. — Нам не нужны неприятности. — У вас их не будет. Иорвет окинул свой отряд взглядом — было поразительно, как быстро они превратились в оборванных, голодных, коварных и беспринципных убийц. Утешало лишь, что стали они такими не по своему желанию, а потому, что это был единственный шанс выжить. Жизнь была неласкова с ними, и то, что им довелось пережить, наделило их способностью к самой хладнокровной жестокости. *** Несколько молодых кметов грузили мешки с продовольствием на подводы, кидая нехорошие взгляды на захватчиков. Останавливали дюжих парней только боевые луки, да испуганные глаза женщин. Женщины с детьми и остальные мужики под присмотром четвёрки лучников сгрудились рядом, на главной же площади. — Крысят-то сколько у них народилось, — зло и ожесточённо прошипела Гиттан, обшаривая толпу странным, голодным взглядом. — Dhʼoine, — со знанием дела усмехнулся Йириэль, — каждый год поросятся… Иорвет, а помнишь Ангрен? Помнишь — в крови по локоть ходили. — Я ничего не забываю. — А пускай несколько крысят бегут к лесу, фору дадим шагов сотню. Только сразу не убивать. Победит тот, чей крысёнок проживёт дольше. — Позже. — Ага, будет у тебя позже время и желание, — усмехнулся лучник, проследив за взглядом командира. — Заткнись. Йириэль заткнулся. Сразу. Он давно знал Иорвета. Раздался визг — из толпы pavien скояʼтаэль вытащил молодую Dhʼoine. Девка была хороша. Рослая, гибкая, с роскошными черными косами. Но Иорвет смотрел на другую. На ту, которую никто не тащил, она сама решительно проталкивалась среди людей. — Постойте, — что вы делаете! Вы не можете так поступать. Не сможете! Вы же…эльфы! Отец мне про вас много рассказывал. Вы — мирный и благородный народ. Милле вскинула лук: — Назад, Кiʼrin… остановись. Иорвет, не торопясь, поднял руку, останавливая лучницу. Склонил ещё непривычным жестом голову, демонстрируя внимание и заинтересованность. Слишком много было их последнее время — и pavien и Seidhe — которые утверждали, мол он что-то там не сможет, хотя он раз за разом доказывал обратное. — Твой отец был бардом или сказочником? Девчонка удивлённо вскинула взгляд. В её огромных глазах не было страха. Светлые волосы, загорелое по-летнему времени лицо, по-кметски крепкое тело и руки. И странное сходство. — Например, он говорил, что у эльфов, — девчонка покосилась в сторону верещащей темноволосой, — нет в лексиконе слова «изнасилование». Нет слова, нет и понятия. Даэра издевательски рассхохоталась. Гиттан схватилась за нож. — «Лексикон». Надо же… — фыркнул Иорвет. — С подобной лексикой, девушка, твои s`insear… предки давно уже нас ознакомили. Просто, доступно и наглядно. Но переходи к следующей сказке. Светловолосая обернулась на людей, словно ожидая поддержки. Ударив каблуком коня в бок, Иорвет послал его вперёд, отрезая девку от селян. Низко наклонился, почти касаясь щекой пушистых волос. — Совсем не боишься меня? — А надо? — голос не дрогнул. Почти. — Кто ты такая? — Господин нелюдь, господин нелюдь… сидх, тоисть! — вперёд протолкался ещё молодой, но уже плешивый мужик, — Саския энто. Дочка она Ганкина, мать её от рыцаря побродячего прижила. Одно слово — рыцарская дочка. Строптивая, неулыбчивая, неласковая и… на руку тяжёлая. Ни для чего нам тут не нужная… Ежели пондравилась — забирайтя, пользуйтеся. В толпе послышался женский плач, впрочем, сразу заглушенный. И снова тишина. — А не надо было, тётка Ганка, брезговать нами, — ехидно заметил плешивый. — Мужик мужика завсегда поймёт, человек, али нет… забирайтя, нетронутая она ишо. А сеструху мою оставьте. И дитёв наших не троньте… — А сам, видимо, ещё рассчитываешь подобрать то, что останется? Мужик ухмыльнулся. — А что, я не гордый. — Люди не могут, не должны себя так вести, правда? — криво и зло улыбнулся Иорвет, — не должны продавать своих, должны быть человечны. Скажи им это, dana. А прекрасный образ эльфа забудь. Он для других времён, может, даже для другого мира. Он сам удивился, откуда взялась в его голосе эта грусть. Да ещё с Dhʼoine разговаривает?! Нахмурившись, Иорвет осмотрел толпу. — Эти назойливые насекомые так и будут ползать по лицу земли, разрушая всё на своём пути, уничтожая красоту, которую даже не могут понять и увидеть. Киаран. Всё погрузили? Аedwiim. Va faill, dana. Никто никогда не узнает, что спасло эту грязную деревушку. Девушка и отряд всадников, светлые глаза, русые волосы, веснушки и золотистый загар. Болт, свист, удар. Aen Seidhe всегда возвращают долги. Даже когда возвращать уже некому, особенно тогда. — Эй, командир, ты ничего не забыл? — протянул Йирриэль. — Я ничего не забываю. — Иорвет обернулся к плешивому, — pavien, как быстро ты бегаешь? *** Знаешь, мой друг, я не пойду на войну. Нет, я не устал и трусом меня не назвать. Мне вновь захотелось вернуться в забытую ныне страну, Откуда сто лет назад я ушел воевать. Я был наемником Света, я был заложником Тьмы, Я умер за час до победы, но выжил во время чумы, Я был безоружным бродягой, я был убийцей в строю, Я дрался под белым флагом за счастье в чужом краю. Знаешь, мой друг, и ты не ходи на войну… Знаешь, мой друг… — Хватит спать, просыпайся! Эй, Иорвет! — тянул своё Элеас, при этом не забывая трясти командира за плечо. — Да сколько можно спать, проснись наконец! — Элеас! — прорычал Иорвет, ещё не открывая глаз. Он охотно прибил бы того, кто придумал, что Aen Seidhe aep aen Hen Ichaer — эльфу чистой Старшей Крови, спать ни к чему. Полюбовался на звёзды — и как огурчик. Солнце уже поднялось и бросало сквозь листву золотые пятна. Но под деревьями ещё было тихо и прохладно. Рядом Гиттан натягивала на рога зефара новую тетиву. Даже для эльфки девушка выглядела хрупкой и молоденькой. Это если в глаза не заглядывать… Киаран ещё спал, прямо на траве, повернувшись спиной к огню. — Командир! Проснулся? — в голосе Элеаса отчётливо слышалось нетерпение. — А что, не видно? — проворчал Иорвет, сдерживая готовую вылиться лавиной отборную брань. Никто не виноват, что у него скверное настроение, что он не выспался, что он видел омерзительный сон… — Чтобы через четверть часа была готова ванна, боец, а потом стол накрыть. Элеас ухмыльнулся. Вскоре Иорвет, дрожа после совсем уже по-осеннему холодной воды небольшого озерца, сидел у костра с котелком варева из травы и корешков. Эльф подул на горячую жидкость, осторожно пригубил. Варево оказалось тягучим и горьковатым. Хорошего об этой… баланде можно было сказать лишь одно — она была горячей. Сидящая по ту сторону огня Даэра не сводила с него глаз. Придётся доедать — наверное, это она готовила. — Вкусно, благодарю. — Небрежно бросил лидер скояʼтаэлей. — Что это такое? — Я думаю, об этом лучше не спрашивать, — озорно улыбнулся проснувшийся Киаран. Гиттан неторопливо подняла на него глаза, тонкие чёрные брови съехали к переносице: — Прекрати это, мальчик, — она раздражённо фыркнула, — медвянка, одуванчик и костяника — вот и всё, что туда входит. Снова возник Элеас. Иорвет, в ожидании новостей, героически дохлебал варево, выпрямился. — Ну? — Нас с Гуэнвайром с дальнего поста nedvei Майлгуин прислал, — обстоятельно начал доклад Элеас, не выдержал и выпалил скороговоркой: — Мы их нашли. — Сколько? — Иорвет отставил котелок. — Кто такие? Лилии? Единорог? — Нет. Просто Dhʼoine. — вмешался Гуэнвайр — Четверо. Верхами. Телега, заводные кони. Идут по старому тракту, на север. — Не купцы. — С видом знатока закончил доклад бывший разбойник Элеас. — Dhʼoine, — с нежностью пропела Гиттан. Облизнулась. Если б её сейчас увидел человек — он бы побежал. И бежал бы долго… Наверное, она сама не знает, как хищно в такие мгновения выглядит. — Командир, можно я? Я их гадов… Иорвет кивнул — видел пару раз, что она творила с пленными. Но после краткой заминки решил: — Нет, останешься в лагере, beddreste Гиттан! Сам схожу с разведчиками. Пойдем, глянем на чудных Dhʼoine, Киаран. — Постой, Иорвет, не спеши, — к костру подошёл Седрик, сопровождаемый несколькими эльфами. — Нужно быть очень осторожным. Тогда, возможно, хоть кто-то сохранит голову. Я видел СОН. — Со значением добавил он. — Женщина… хотя, может быть, не совсем женщина… Дева Войны! Она взлетела над Русалочьей горкой. Я видел крылья, войну, огонь и… кровь, всюду кровь. Быть беде. Окружающие замерли, с благоговейным ужасом взирая на «пророка». Иорвет сморщил породистый нос. Молодёжь и так после набега на городок пребывала в состоянии чрезмерного, так скажем, возбуждения. Седрик со своими неизменными «прозрениями» про кровь и смерть был некстати. Впрочем, как всегда. — Я уже говорил не раз, — Иорвет вздёрнул подбородок, — трусы, неспособные держать оружие и предатели, равнодушные к судьбе своего народа, все те, что предпочитают жалкую смерть в петле героической смерти в бою, могут убираться на все четыре стороны. — Не надо так говорить. Я просто не хочу умирать на бессмысленной войне. Но я не трус. — Голос Седрика остался спокоен и полон достоинства. — Я много лет на войне. Гораздо дольше некоторых. Я был убийцей, я дрался в чужих краях, когда ты ещё… Да что я тебе рассказываю, не в этом смысл. Вести на верную смерть — а война это смерть для нас — остатки своего народа — это не предательство? Вспомни «героическую» Аэлиренн. И не притворяйся, что сам не думал об этом, что не понимаешь… Окружение замерло, тишина накрыла поляну. Рука Иорвета нежно, ласково легла на рукоять клинка. Но Даэра, накрыла его руку своей, хохотнула, правда хрипло и неуверенно: — Брось, Иорвет. Фисштеху перебрал старикан. Седрик, — протянула она насмешливо, — уж если и во сне нет тебе покоя от женщин, которые и не женщины вовсе, то… не сходить ли тебе в бордель? Лицо «видящего» вспыхнуло от возмущения, но сразу же на нём появилась маска безграничного терпения. Впрочем, как всегда при разговоре с Иорветом. — В бордель, старый Седрик, в бордель, — продолжала Даэра, прижимаясь к плечу командира, — здесь-то тебе ничего не светит. «Пророк» перевёл взгляд на эльфку, внезапно глаза его потемнели, взор, словно обратился вовнутрь и в никуда: —…Белоголовый меч вернёт и в ярости толпа потопит город, царила где продажная любовь, там льётся кровь… Нет, Даэра… нет! — он схватился за голову, падая на колени и раскачиваясь. — Ты стал настоящим пьяницей, Седрик. — голос командира был полон презрения. Все чувствовали, что он напряжён как натянутая тетива. — Ты стал даже не клоуном, что смешит окружающих, а искателем забвения. Ты говоришь только о погибших Seidhe, погибших мечтах, и — что хуже всего — о погибшей надежде. Жизнь оказалась для тебя слишком тяжкой ношей, слишком тяжёлой для твоих слабых плеч. Убирайся. И прими совет. Не произноси больше имени Аэлиренн, если хочешь продлить своё жалкое существование. Напряжение понемногу спало, кто-то присоединился к смеху темноволосой красавицы, послышались шутки, мол, помните, что отмочил Седрик по-пьяни на прошлой неделе? Иорвету было не смешно. Уходил ещё один друг. Бывший друг. *** «Под нежным шёлком, сквозь дым фасона, свиваясь в кольца, как на показ, блистает туловище дракона! Но этот блеск не для третьих глаз». © Для тех несчастных К полудню небольшой отряд покрыл уже немало миль. Читать следы не было необходимости. Эльфы двигались по травяной границе меж старым трактом и стеной леса, то взбираясь вверх, то спускаясь по каменистым лощинам. В переплетении ветвей цокали белки, вели свои бесконечные баталии сойки, под ногами стрекотали кузнечики. Мягкая лесная подстилка приглушала звуки. Тем широким шагом, которым эльфы могли бежать сутками без усталости, они неслись меж деревьями как сами духи. Лес — это всегда союзник, иногда наблюдатель, но никогда не враг. Dhʼoine, будучи уверены в своём превосходстве, ведут себя как хозяева. Лес не рад таким гостям. — Прямо по тракту прут, — озвучил очевидное Элеас. — На Русалочью горку, — негромко заметил Иорвет. Эльфы тревожно переглянулись. — Уверен? — Тракт там заканчивается. Фактически, никакая это была не горка. Просто холмик, густо поросший молодым березняком и орешником, а уж почему «Русалочья», если на много миль окрест ни озерца, ни речушки… спросить давно некого. Видно было, когда-то здесь бушевал жестокий пожар, превращая в прах вековые маложивущие деревья. Иорвет притормозил. Откуда сейчас на горке обугленные стволы, чёрные проплешины в зеленеющем подлеске и поваленные, неведомой силой деревья? Сделав своим знак, Иорвет медленно, ступая почти неслышно, двинулся вперёд. Еще несколько шагов, и отчётливо раздался звон брони и оружия, предсмертный визг коня и яростный рёв огромного зверя. … — Драконьеры, командир. Что делать будем. — Киаран отвёл мешающую ветку. — А ничего, — Иорвет удобно привалился спиной к замшелой древней коряге. — Подождём, посмотрим, что от охотников останется. Жаль, доспехи будут испорчены непоправимо. Драконьеры тем временем вновь разошлись, окружая ящера. Один, на коне и с пикой, больше отвлекал, чем нападал. Второй подкрадывался сбоку с чем-то вроде помеси рогатины и багра на длинной рукоятке. Ещё двое держали не то сеть, не то клубок толстых верёвок с тяжёлыми шарами. Кажется, с такими в Зангвебаре охотятся на крупную птицу. На шее дракона уже болтались обрывки верёвок. Второй бросок охотников вышел удачнее — запутавшись, зверь повалился на бок, хлеща хвостом. — Бей в брюхо! — крикнул всадник. Дракон словно понял. Он поджал лапы и извернулся, разинул пасть и… Иорвет разочарованно ударил кулаком по колену. Вместо мощного потока пламени, долженствующего выжечь всё кругом, вырвался жалкий ручеёк огня пополам с дымом и кашлем. Драконьер со всех ног рванул к дракону, вздымая своё оружие. Ящер взревел. Не надо было быть Saevherne, чтобы понять. Это был призыв о помощи. Иорвет даже вскинул голову вверх. Смешно. Ему показалось, что в небе сейчас появится крылатый силуэт. Хотя бы один. Но, разумеется, помощи не будет. Не сказка. На «Русалочьей горке» суждена гибель одному из последних драконов. — Иорвет! Последний ум потерял? Куда? — Киаран схватил за руку, а он и не заметил, что уже вскочил на ноги и… Оружие охотника устремилось вниз. Dhʼoine решили, что мир принадлежит им. Рука плавно идёт за плечо к колчану. Dhʼoine думают, что переделают мир под себя. Стрела, шурша, покидает колчан, ложится на тетиву. Dhʼoine решают, кому жить в этом мире. Плавное движение рукой, тетива скрипит. Dhʼoine и его самого записали в чудовища, в реликт прошлого, загнанный в непроходимые урочища. Не дыша, плавно Иорвет отпустил тетиву, та зло щёлкает о перчатку, отправляя стрелу в полёт. Удар. Стрела дрожит в теле Dhʼoine. Опоздал. Его мир, похоже, прогнулся под Dhʼoine. — Всадника сними, — крикнул Иорвет Элеасу. Киаран и Гуэнвайр, выхватив мечи, уже мчались навстречу последним драконьерам. Всадник в шлеме, с воплем пришпорив коня, стремительно помчался навстречу Элеасу, прячась за шеей коня. Элеас не выдержал, занервничал, бросился бежать к лесу. — Сопляк, — прошипел Иорвет, криком привлекая охотника к себе. Драконер был уже близко, поднялся в стременах, занёс меч. Позади эльфа что-то грохнуло, потянуло горелым. Даже не вздрогнув, с пяти шагов, Иорвет всадил нападающему стрелу в прорезь шлема. Стрела прошла навылет, сбросив шлем. Конь не остановился. Забросив лук за спину, Иорвет, не торопясь приблизился к первому драконьеру. Не глядя на дракона, вырвал стрелу из трупа Dhʼoine, осмотрел окровавленный наконечник. — Гуэнвайр… — печально заметил Киаран, — mannas…я не успел. — Va faill, Гуэнвайр… Сходи в березняк, Киаран, успокой Элеаса. Верхушку холма покрывали густые заросли стелющихся стеблей гореца. На склоне разрослась масса ежевики и барбариса. Тут прямо кишмя кишела птица. Самозабвенно расточали трели зеленушки, щебетали чечётки и славки-заверушки, то и дело раздавалось звучное «теньк-теньк» зяблика. «Зяблик тенькает к дождю», — подумал Иорвет. На лук присела бабочка-адмирал. Недолго понаблюдав как она складывает и раскрывает крылышки, он, наконец, посмотрел вниз. Зелёные заросли гореца почти полностью скрывал обнажённое тело светловолосой девчонки из той деревни… Добрые Пчёлы, кажется. Эльф осторожно провёл рукой по кровоточащей ране на её боку. Просто царапина. Скоро очнётся. Драконья шкура и не такое выдержит. Бабочка улетела. Зяблики по-прежнему шебуршились в кустах. Иорвет сунул в зубы травинку, улёгся на траву, закинув руки за голову, и принялся размышлять. Так просто, чтобы убить время. Картинка рисовалась интересная. *** Аespar — стрелять Aedwiim — уходим Сaelme — спокойно den`n — логовища Кiʼrin — остановиться Nedvei — разведчик Ni`ateip — неудача Beddreste — приказ Den milde — cамый мягкий, нежный, милостивый Naedle — лето