нейт диаз, пойдем покурим?

На насквозь прокуренном балконе, который так просто было романтизировать, Даня не хотел курить ещё, но сигарета сама тянулась к нему в руку. Дешманские «ротманс» были наполовину пусты, и он захотел твитнуть, что так же пуста его душа — только наполовину, как наполовину пустой бюстгальтер Регины, который ему посчастливилось целых несколько лет видеть висящим на ручке ванной комнаты. Все виды бумажной работы навалились на него одновременно, и Даня физически не мог справиться с таким количеством макулатуры, особенно в своём плейлисте — он слушал «нейт диаз» на повторе, и реальный Нейт Диаз наверняка крутился в гробу от его бесконечных упоминаний, хотя Даня не был уверен, что тот уже умер. Жизнь отчего-то казалась скользящим мимо него событием, его не забавляли посиделки в баре, и обсуждение его собственного экзистенциального кризиса в сущности казалось пустым пиздежом. Вроде как хотелось выйти из дома, встретиться с друзьями и, может, занюхать какой-нибудь эйфоретик — потому что к глотательным у него был явный толер — но не хотелось потом терпеть отхода, да и танцевать тоже не хотелось, и нюхать. С Региной Даня больше не жил, хоть они толком и не расставались, поэтому развлечение в утренних бессмысленных перебранках найти не вышло бы. Он часто задумывался о том, что в сожительстве люди по большей части ищут либо решение бытовых, насущных проблем, либо средство от скуки. Так оно и было. За монтажом нового спешла Даня думал, что было опрометчиво игнорировать мишины сообщения о его самочувствии. Миша ещё просил привезти каких-нибудь новых сиг, но чтобы ответить на это, нужно было бы ответить и на комментарии типа «сычуешь, трутень?», а отвечать было нечего. Мишу вообще было опрометчиво игнорировать, особенно когда вопрос по поездке в США так остро стоял. Даня проговорил эту фразу про себя и пошутил шутку про член. Издержки профессии, так сказать. И вроде как он был тем счастливчиком, который успешно комбинировал в себе похуиста и лютого контрол-фрика, пытался подстраиваться под ситуацию и не загоняться по пустякам — сейчас эта магия вне хогвартса вдруг переставала работать. Ему захотелось обнять Регину, потому что она была родной и забавной, как какая-нибудь старая безделушка из прошлого. Кшиштовский вторую неделю задротил над новым важным проектом для чужого канала в Питере и им действительно нужно было перетереть — хотя бы за деловые вопросы. Хотя бы о том, что Даня правда сычевал и не мог купить никаких других сиг. Неловкость между ними можно было потрогать, а вот им друг друга трогать больше нельзя было. Конечно, это не случилось в один вечер, по пьяни или безосновательно. На все, что между ними происходило, всегда имелись веские причины и чувства, которые кто-либо из них не мог сдерживать. Неопределённая частица «либо» тут исключительно для читателя, им-то обоим давно было понятно, кто страдал недержанием чувств. Миша относился к этому с энтузиазмом, харизматичный черт. Во флирте со многими он был неуклюжим и смешным, но с Даней (должно быть, из-за дружеских отношений) ему удавалось быть обаятельным и легким на подъем. Недолго, но они оба этим наслаждались. Тем, как легко им было вдвоём, как просто было ловить во взглядах друг друга одинаковое, как удобно было оставаться на одной волне. Их общие друзья немного завидовали тому, как складно у этой парочки выходили совместные проекты, им часто в шутку предлагали пожениться, на что из чувства приличия приходилось отнекиваться. Но хорошего понемногу. Невозможно было вечно балансировать на грани «френдс ту лаверс», и Даня первым эту грань переступил. Не только потому что первый поцеловал Мишу, когда они ебашили ешки*, а ещё и потому, что первый признался во всем себе. Это был тяжёлый период, во время которого невозможно было спать с Региной, гулять в компании, даже дрочить — потому что это переставало быть животным и простым процессом, а Даня в тот момент искал простоты. Тогда у него ещё, наверное, не было толера, поэтому вещества в таблетках в виде головы Барта Симпсона работали исправно. В ту ночь очень хотелось человеческого тепла и любить всех подряд, поэтому в частном пиздатом клубе Даня потянулся к Мише, надеясь, что его тоже уже вкрыло. Миша взглянул ему в глаза с охуительно огромными зрачками и провёл ладонью по щеке с небольшой щетиной. Даня засмущался и хохотнул. Они приблизились друг к другу и оба почувствовали чужое тяжелое дыхание. Кшиштовский был не из тех, кто ценил такие моменты, наверное потому что считал себя слишком комичным, чтобы проживать их в реальности. Но реальности в тот момент не существовало. Даня приоткрыл рот. Они поцеловались. Кто-то позади них заржал. Конечно, это не случилось в один вечер, но в тот вечер с ними случилось абсолютно все. В буквальном смысле трогательный опыт дрочки своему лучшему другу — то, что Дане нужно было пережить. Миша запрокидывал голову и мычал, Даня жался носом к его шее. Они оба вспотели до промокших футболок, нужно было пить больше воды, чтобы мозг не перегрелся от выброса серотонина. Секс с Региной под мефедроном был хорош, но никогда не было ничего лучше этой скомканной вырезанной из фанфика сцены за танцполом. В процессе Дане захотелось большего, ещё и ещё, но экстази впервые сыграл с ним злую шутку, когда просто пиздец как хотелось ебаться, вот только возникали проблемы с логическим завершением процесса. После всего, где-то к шести утра, когда его уже почти отпустило, Даня зажег сигу и вызвал себе такси до дома. С тех пор они переписывались только в общем чатике и нервно обходили больные темы стороной, что было обычной практикой для них обоих, на удивление. Во время этого напряженного затишья Даня попытался решить свои личные проблемы, как бы подготавливая почву для нового этапа в своей жизни. Правда он тогда ещё не знал какого именно: без Миши или все-таки с ним. Он предложил Регине съехать насовсем, и она спокойно приняла эту новость; спланировал поездку в штаты, подключив к этому Егора и Руслана; Даня даже выложил спешл, который, к слову, был положительно принят зрителями. А потом, когда дел больше не осталось, он купил блок сигарет и засел дома, в ожидании чего-то, о чем сам ещё не подозревал. Ожидание было томительным, потому что ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего-всего уже вертелся у него на языке. Оставалось только этот вопрос задать. В дверь позвонили. Даня, не выкидывая бычок, открыл. Миша выглядел не очень: каким-то мятым и постаревшим. — Сычуешь? — спросил он. Даня пожал плечами и выдохнул: — Я люблю тебя, — потому что больше не мог держать это в себе ни секунды. Они выглядели по-идиотски, стоя на пороге. Все слова казались тяжелыми и ненужными. На заднем фоне тихо играла макулатура, «нейт диаз», и Кшиштовский скривился. Даня снова пожал плечами, виновато. Тогда Миша обворожительно улыбнулся и протянул ему пачку каких-то новых сигарет со словами: — Пойдём покурим?