one:
Джеймс смотрит на него так, будто никогда раньше не видел. Отчасти так и есть – этого повзрослевшего Кита он никогда и не встречал. Когане стал выше почти на голову, а в глубине его темных глаз поселилось нечто, отличное от бессмысленного подросткового бунтарства. Он стал больше похож на Широ – едва уловимо, но слишком очевидно для того, кто знает его половину жизни. Джеймс не склонен к романтизации, но не может не подумать, что это все космос – невозможно вернуться оттуда прежним. Он не может не подумать, что это отпечаток войны, которую он ведёт намного дольше кучки оставшихся под куполом землян. Он не уверен, что хочет знать. Если Кит и узнает его, то не подаёт виду. Он смотрит куда-то мимо и, кажется, сквозь. Возле него трётся огромный космический волк, которого тот рассеянно треплет по загривку. Не возникает ни одного вопроса принадлежности, потому что кто ещё мог бы с ним так сдружиться? Он отворачивается, задирая голову выше. То, что он чувствует к огромному животному возле Черного паладина, слишком похоже на ревность.; two:
Гарнизон превращается в проснувшийся гудящий улей: у них наконец-то есть план и что-то похожее на надежду. Паладины дают выжившим то, чего не смогли сделать все пламенные речи коммандера Холта – они наконец-то начинают верить, что могут победить. Джеймс чувствует, как загорается его собственная команда, глядя на них. Он их понимает. С Китом он сталкивается в коридоре жилого блока. Гриффин не удивлен: пилотам Черного и Зеленого львов выделили комнаты рядом с его. Он не ищет и не избегает встреч, проводя все свободное время в боевом симуляторе, потому что не может подвести Гарнизон и остатки человечества, когда придет время. Никто не говорит этого вслух, но все знают – Джеймс привык быть лучшим. Он был вынужден стать лучшим после пропажи Широ и Кита, но он соврет, если скажет, что никогда за это не боролся. Джеймс не успевает развить эту мысль, потому что паладин проходит мимо, скользя по нему безразличным взглядом в своей привычной манере. На мгновение он вспоминает того эмо-мальчика, который велся на каждую его провокацию, но игнорировал окружающий мир все остальное время. В этот раз никто не пытается оттеснить другого плечом, нарочно проходя ближе необходимого, они оба повзрослели. Но Джеймс все равно перехватывает его запястье, не давая ему уйти, и чувствует движение сухожилий под всегда бледной кожей. Ему не надо смотреть вниз, чтобы знать: Кит сжимает руку в кулак, готовый вырваться и ударить его в любой момент. Четыре года назад одно это прикосновение было бы достаточным поводом для драки. – Кит, я… Он ослабляет хватку, но руку не убирает. Они стоят плечом к плечу, но лицом в разные стороны. ...рад, что ты вернулся. Или: …действительно скучал по тебе и только сейчас готов это признать. Или: …жалею, что шутил о твоих родителях, это было жестоко. Или: …всегда завидовал тебе, потому что ты был лучше, ты и есть лучше. Джеймс перебирает варианты в голове, пока Кит терпеливо ждет. Ничто из этого не кажется подходящим, потому что слишком правдиво. Он не готов к откровенностям даже при условии, что они могут не дожить до следующей недели. – Ты?... – подсказывает Кит без ожидаемого раздражения в голосе. – Всего лишь хотел сказать, что ты можешь на меня рассчитывать. Молчание между ними затягивается, во время которого Гриффин мысленно обругивает себя самым отборным лексиконом. Его пальцы разжимаются и выпускают чужое запястье, но едва уловимое прикосновение плеча Кита никуда не пропадает. – Знаю, Джеймс. Они так и стоят в пустом коридоре: Кит, глядя прямо перед собой, и Джеймс, наклонив голову и чувствуя, как беспощадно у него краснеют лицо и уши.; three:
Шрамы на лицах у Широ и Кита выглядят почти идентичными, так что остается только гадать, в какой передряге они их получили, потому что спросить прямо кажется невыносимо сложным. Поэтому Джеймс наблюдает за ними со стороны, искренне надеясь, что делает это не слишком заметно. Теперь Кита сложно назвать проблемным подростком-протеже коммандера Широгане, они на равных. Нет, прежняя вспыльчивость все еще иногда проскакивает, но это больше не единственная его эмоциональная реакция на происходящее. В последний раз, когда Джеймс видел его в кадетской форме Гарнизона, он был убежденным одиночкой, без промедления кусающим любую протянутую к нему руку. Паладины Вольтрона ведут себя, как семья, и Кит является ее неотъемлемой частью. Возможно, поэтому Джеймс и решил тогда идти за ним, когда они с Ханком что-то задумали. То, что кто-то уйдет в самоволку, не вызывало никаких сомнений, а Гриффин не мог позволить, чтобы кто-то из них пострадал. Приготовление к следующей вылазке длится целый день. Во время разработки плана Джеймс со своей командой стоит за спиной своего командования, то и дело ловя на себе внимательный оценивающий взгляд Когане. Его ответный – с долей вызова, но без той неприкрытой агрессии, что буквально искрила между ними в былые годы. На их игру в гляделки первым реагирует Лэнс, нервно ерзая на месте и оборачиваясь через плечо, ища тот самый источник, отвлекающий его лидера. Едва ли первым заметил он (Джеймс бы скорее поставил на его сестру), но это сигнал, что пора прекращать. …но потом он совсем не удивляется, что первым в пустующем ангаре появляется Кит. Он стоит, прислонившись бедром к разбитому ховербайку и просматривает файлы предстоящей операции. Космо лежит рядом, положив свою огромную лохматую голову на лапы и прикрыв глаза. Джеймс колеблется несколько секунд, но идет к ним. Его шаги отдаются гулким эхом, волк поднимает голову и неотрывно следит за его приближением. – Ты рано, – Кит сворачивает файлы и отталкивается от помятого борта, сокращает дистанцию между ними с двух метров до нескольких шагов. – Я так и не поблагодарил тебя. – Не стоит, – Джеймс пожимает плечами. Он действительно не нуждается в благодарностях, но то, что Кит обращает на это внимание… – Спасибо, – паладин подходит еще ближе, почти вторгаясь в его личное пространство. Гриффину стоит некоторых усилий, чтобы не отшатнуться от неожиданности. Кит по-прежнему немного ниже него. Джеймс едва ли отдает себе отчет, когда поднимает левую руку и легко касается шрама на его щеке, очерчивает контур большим пальцем и замирает. – Откуда? – он мог бы сказать, что рубец достаточно свежий, еще не превратился в грубый дефект – такая себе полоска отличающейся по цвету кожи. – От одного злобного клона, – Кит отвечает сразу, будто готовился к вопросу (или слишком часто его слышит, чтобы задумываться). Подробностей Джеймс не просит, оставляет это на далекое и призрачное «потом». Он накрывает его щеку раскрытой ладонью и, к его удивлению, Кит немного поворачивает голову, чтобы прижаться теснее. Он спокоен, почти умиротворен. Джеймс смотрит в его глаза, повидавшие слишком много всего за последние годы, и убирает руку. – Прости, – он прочищает горло, не зная, куда деть только сейчас возникшее смущение. – Я помню, что ты не любишь прикосновений. – Не люблю, – все так же спокойно соглашается Кит и почти без промедления просит: – Сделай так еще.; four:
До вылета МАЭ и паладинов шесть часов – не так много, чтобы отдохнуть, собраться и привести мысли в порядок, но все еще лучше, чем ничего. Большего они и не могут себе позволить. Джеймс командир, поэтому сжимает инструктаж для своего отряда максимально, не собираясь отнимать у них драгоценные минуты сна. Это чистая формальность, но они следуют протоколу. Гарнизон затихает – на время, разумеется, – готовится к самому сильному шторму с момента оккупации гарла. Сенсор реагирует на его отпечаток и с привычной трехсекундной задержкой дверь отъезжает в сторону. Освещение в комнате, вопреки персональным настройкам, поднимается процентов до пятнадцати, а не привычных шестидесяти. Причина сбоя обнаруживается сразу же, и это даже не банальная экономия энергии. Космо частично светится в полумраке тусклым неоном и абсолютно никак не реагирует на его появление. Возможно, он не чувствует угрозы по отношению к Киту, мирно сопящему на подмятой под себя подушке Джеймса, потому и не считает его достойным своего внимания. Дверь возвращается на место с тихим хлопком, Кит ворочается во сне и подтягивает к животу одну ногу. Джеймс не понимает, как на это реагировать, потому что не верит в перепутанные комнаты. Он обходит волка и садится на край разворошенной постели, медленно расстегивает китель и опускает его на пол рядом с формой Кита, смутно надеясь, что Космо не соорудит из них лежанку. Кровать у него шире, чем в кадетском блоке, поэтому вдвоем на ней можно поместиться без труда. Джеймс осознает, что впервые с выпуска пользуется этой привилегией, когда устраивается под стеной и подкладывает согнутую руку под голову. Не зацепить спящего с краю парня в процессе – целое искусство, но он справляется. Джеймс смотрит на него, привыкая к темноте и различая все больше деталей, запоминая и впитывая в себя этот момент. Он не хочет думать о том, сколько людей уже не вернулись и что один из них или сразу оба могут оказаться следующими павшими героями. Кит не любит прикосновений, но сам придвигается во сне ближе, пока они не сталкиваются коленями. …Кит выглядит трогательно-взъерошенным после сна и Джеймс едва удерживается, чтобы не пригладить волосы у него на голове. Они не разговаривают, пока собираются, но необходимости в этом нет – молчание совершенно не напрягает. Оказывается, что в них всегда это было, стоило только поискать, чтобы стать честнее и чище. Если они выживут, у них еще будет время.; five:
Львы падают. Джеймсу кажется, что он срывает горло от крика, но на самом деле из его горла не вырывается ни единого звука. Он первым срывается туда, где затухает фиолетовый след Черного льва.*
В палате тихо и светло, система вентиляции работает исправно, не позволяя воздуху застояться. У Джеймса достаточно много дел, чтобы присутствовать там постоянно, поэтому он следит за всеми показателями удаленно, слишком нервно реагируя на любые оповещения. Он вздрагивает, когда Широ кладет ладонь ему на плечо и кивает на не успевшие свернуться файлы. Джеймс избегал разговоров об этом с ослиным упрямством, игнорируя дружеские подначивания Ризави и Вероники, а также тяжелый и сосредоточенный взгляд коммандера. Он всего лишь вытащил паладина из обездвиженного льва, он не распространялся о том, что между ними происходит, так что подобное внимание жутко напрягает. – Коммандер Широгане? Его коммуникатор наконец-то реагирует и убирает характеристики медицинского блока. – Отставить, офицер. Я здесь как друг. Он действительно пытался приготовиться к этому. У Джеймса так и не хватило наглости спросить у Кита о природе их с Широ отношений, рассчитывая просто как-нибудь замять это все и отодвинуть в дальний ящик. Это очевидно не тот человек, с которым он может конкурировать… в любом из смыслов. – Ты ведь знаешь, что это будет сложно, – Широ кивает на погасший коммуникатор и смягчается, растягивает губы в ободряющей улыбке. – Позаботься о нем, ладно? У Джеймса уходит несколько бесконечно долгих мгновения, чтобы обработать полученную информацию. Это похоже на одобрение, не разрешение. Он кивает. – Обещаю, что не оставлю его.*
Когда Кит открывает глаза, в его палате светло и тихо. Кролия сидит на краю постели и смотрит на него с бесконечно ласковой и такой красивой улыбкой, что он внезапно понимает отца: эта женщина лучшая из всех, что была в их жизнях, и плевать, какой она расы. Сразу за ее плечом виднеется Коливан, уютно устроившийся на широком подоконнике. Кит улыбается и ему – немного болезненно, но вполне искренне. Он с трудом поворачивает голову, пытаясь найти взглядом кого-то еще, не менее важного. И он находит. Джеймс прислоняется спиной к стене возле двери, привычно серьезный и собранный, а Кит никак не может отделаться от мысли, что он пытается произвести впечатление. Он смеется, действительно смеется, особенно когда в серых глазах мелькает непонимание. Джеймс переводит взгляд с Кита на Кролию и обратно, а потом кивает чему-то в своей голове. Недостающие детали встают на место – все шутки о том, что Когане свалился на них с какой-нибудь самой дальней и самой унылой планеты оказываются почти правдивыми. Но с этим они уж точно как-нибудь разберутся.