Память не закопать...
Прежде чем встать с кровати, он тянется к телефону и по традиции отключает его. Он уже давно не празднует свои дни рождения. Нет, у него нет никаких проблем а-ля «стал старше ещё на год» или «старею», ему вообще давно плевать на уходящее время. Оно для него застыло в далёком прошлом, а настоящее — просто сменяющие одна другую картинки обычных серых будней. Когда его жизнь утратила краски, он уже и не помнил: то ли со смертью матери, то ли со смертью отца? В любом случае, он был совсем ещё ребенком и сейчас это было уже не очень принципиально, но дни становились всё темнее, несмотря на старания близких друзей выковырять его из собственноручно им созданной анабиозной скорлупы. Парень смотрит на настенные часы — половина двенадцатого дня. Кровать противно скрипит, когда он не спеша перекатывается на бок и пытается встать. Нет, пожалуй, этот день отличается от всех остальных лишь тем, что иногда он позволяет себе как следует нажраться с кем-то из боевых товарищей, с такими же как и у него самого, порванными одиночеством и потерями душами. В свои «слегка за двадцать» они уже седые старики. Парень опускает ноги на холодный, непривычно заваленный вещами и каким-то хламом пол. Паккун с интересом выглядывает из-за ближайшей кучи, не первой свежести, тряпок, призывно рычит, скулит, фыркает. — Да-да, знаю, — не глядя на пса, хрипит парень. В голове звенит будто с похмелья, и он некоторое время трёт горячие виски, затем подымается на онемевшие ноги. Левое бедро всё ещё прилично саднит после недавнего ранения, но и в этом есть свои плюсы: ещё как минимум пару недель больничного отпуска ему обеспечены. — Сейчас я тебя покормлю. Прости. Пёс, будто всё понимая, жалобно скулит, перепрыгивает сваленную в кучу на полу одежду и ласково утыкается носом в щиколотку больной ноги хозяина. Какаши, прихрамывая, чуть волоча за собой ногу, ковыляет из спальни в сторону кухни. Нужно было-таки согласиться на предложение Рин и оставить у неё пса до тех пор, пока он не восстановится, не то на полу будет не только наваленный им самолично хлам, но ещё и собачье дерьмо. Не успевает парень насыпать питомцу корм, как в дверь стучат настойчиво и с выражением, так, что штукатурка у дверного косяка покрывается мелкой паутиной трещин. Он вымученно цокает языком — «сила юности» собственной персоной явилась. — Какаши, я тебе с утра звоню! — не дождавшись приглашения, Гай вламывается в квартиру, частично-таки выбивая дверь. — Собирайся, у меня есть отличная идея, как отпраздновать… — Я не праздную, — скучающе перебивает друга парень, наконец-то наполняя миску пса едой. Паккун лениво начинает хрустеть кормом. — Да ладно тебе! — Гай ни за что не собирается отставать, ведь знает, что Хатаке не откажет, тем более, что после проведенного в больнице времени ему просто необходимо выбраться из четырех стен. — Если откажешься выходить, я расскажу Рин, как безответственно ты себя ведёшь, и тогда тебя не спасет даже Обито! — Это уже шантаж, — Хатаке прозаично хмыкает и косит взгляд на сияющего улыбкой друга. — Чёрт с тобой. Гай скалит зубы пуще прежнего, а Какаши медленно шаркает в спальню, чтобы переодеться. — Заедем к Рин, — отдаленно звучит его голос. — Паккуна отвезем, пусть не мучается, пока я такой… «Беспомощный», — застряет у него в горле, но Гай и так понимает состояние своего боевого товарища. Им всем пришлось хлебнуть на прошлом задании. Какаши, как обычно, геройствовал, пытаясь защитить отряд, и ему досталось больше всех. — Отлично! Без проблем! — энергично жестикулируя, соглашается гость.***
— Когда тебя выписали? — Рин немного сердится, недовольно хмурит брови, придирчиво осматривает его с ног до головы. — Почему ты не сказал? Хатаке вкрадчиво ведёт плечами, на что девушка вздыхает и берет из рук напарника поводок. Паккун радостно трётся о её ноги, оживлённо заскакивая в дом. — Вот же перебежчик, — в шутку тихо говорит Какаши и качает головой. — Зайдёте? — наперед зная ответ, спрашивает Нохара. Она помнит, что сегодня за день, но не поздравляет. А ещё она знает, что иногда он позволяет себе немного расслабиться в этот день, но очень редко и то, если Гай или Обито за шкирку вытащат. — Простите, леди, но у нас дела, — пытаясь быть галантным, встревает в разговор Гай, однако это звучит глуповато и скомкано. Рин улыбается и, едва ощутимо хлопнув Какаши по плечу, возвращается в дом. Только Гаю может стукнуть в голову идея притащить его на какой-то фестиваль и обосновать это всё желанием посоревноваться. А так как Какаши сейчас был, мягко говоря, не в форме, за тренировку сойдёт всё что угодно: тир, стрельба из лука, бросание шаров с водой по целям и ещё куча всячины, что обычные люди считают развлечением. Обито иногда только тихо посмеивается в кулак, наблюдая, как Гай почти кусает локти, а Какаши со скучающим видом обходит его в очередном «соревновании». Мужчина тяжело открывает глаза, пробуждаясь от, казалось бы, светлых, но таких гнетущих сновидений и будто стирает их вместе с потом со лба и из памяти распухшей, онемевшей рукой. В тишине раннего утра будто всё ещё слышатся звуки далёкого фестиваля из прошлого. Это было его первое серьезное ранение. И, как бы ему ни хотелось забыть, он вспоминает вновь и вновь… Год за годом эти дни, будто точка отсчёта. А потом началась долгая и изнурительная война. Веки непроизвольно опять закрываются сами, а шум в голове подавляют более поздние воспоминания… В дверь настойчиво стучат, будто пришедший хочет её вырвать вместе с косяком, серьезно намереваясь вытащить друга из дома и тем самым укоренить эти вылазки как традицию в его день рождения, даже если вновь придется волочить Хатаке за шкирку. Обито врывается к нему в квартиру с самого утра и безапелляционно заявляет, что они сегодня идут пить, кутить и, возможно, кое-что поинтересней, если ситуация позволит. Теперь им «слегка за тридцать» и он, Обито, самолично готов залить в напарника пару бутылок спиртного и запихнуть уже Какаши в объятия хоть к какой-нибудь даме, лишь бы хоть как-то его растормошить. Лишь бы он вновь простил себя и позволил чувствовать. Хоть что-то чувствовать. После их провального задания, во время которого они оба чудом остались живы и едва не угробили Рин, прошло уже почти полтора года, а этот упертый, самонадеянный придурок никак не мог привести себя в порядок. Обито знал, что причина именно в этом, хотя «гениальный» солдат и не признавал этого. Хатаке и до того случая был не особо общительным человеком, а после отстранился вообще, хотя вечно отнекивался, что всё с ним хорошо. — Шевели-тесь, капитан! — с нажимом на каждый слог недовольно рычал Учиха, сложив руки на груди. Его прямо трясло от нетерпения. Какаши умел раздражать. — Ребята уже ждут нас. — Ребята? — мужчина поднимает на напарника отсутствующий взгляд, понимая, что и в этот раз не обойдется без Гая. Обито недовольно закатывает глаза, мол, сидит тут, штаны свои полчаса натягивает, зато с маской на морде! — А ты думал, что я тебя на свидание с собой веду?! Всем отрядом пойдем. — Всем? — чуть удивленно тянет Какаши, уставившись на Обито. — Мужики только, тупица! Сейчас, я потащу Рин по барам и стрип клубам! Шевелись, чёрт бы тебя побрал! В углу недовольно фыркает Паккун, до этого момента молчаливо наблюдающий за происходящим, Учиха поднимает руки в примирительном жесте. Этот пёс иногда кажется ему умнее своего отрешенного хозяина. — Ну что мне с ним делать? — вымученно спрашивает мужчина, присев рядом с псом; тот тихо фыркает и опускает голову, подставляя затылок под протянутую руку Обито. Учиха привычно треплет собаку за ухом и переводит взгляд на Хатаке, который наконец-то натянул штаны и даже водолазку. Обито устало выдыхает и негромко хлопает себя ладонью по лбу. Сегодня мог бы и не надевать форму, однако если ему об этом сказать, то сто процентов придется ждать его ещё часа два. Уж лучше пусть идёт так. — Готов? — Обито выпрямляется, наблюдая, как Хатаке облачается в жилет и сует в боковой карман штанов свою книжонку. — А это тебе зачем? Оставь! Расслабься, выпей и найди на сегодня занятие поинтереснее! Его откровенно мутит, и Какаши, не без усилия над собой, встаёт с кровати. Не включая свет в ванной, мужчина обдает лицо холодной водой и горько усмехается. Свет ночной лампы из коридора проникает и в ванную, давая возможность выделить свой темный силуэт, отраженный в зеркале. Возможно, он и вправду стал черным, как его отражение сейчас. Рин и Обито всегда хотели преобразить его дни рождения, установить хоть какую-то традицию. Ну что же, теперь традицией в этот день стали не вылазки, попойки и шумные компании, а самоковыряние в мозгу и воспоминания о тех днях, где Рин ещё жива, а Обито, да и он сам, не мертвы внутри.***
Он резко захлопывает книгу перед самым своим лицом, и от потока вытолкнутого страницами воздуха ниспадающие на глаза волосы легонько колышутся. Не идёт сегодня ни чтиво, ни выпивка. Какаши смотрит на практически пустую пивную бутылку рядом с собой на скамейке. Это шестая или седьмая, он не удосужился посчитать, всё без толку, будто в сухую землю. Гнетущие мысли никуда не исчезли, прибавилось только беготни по сортирам. Сегодня очередной его день рождения, приблизивший его к отметке «почти сорок», выходной, которые он брал крайне редко за последние несколько лет, и он по привычке отключил телефон и ушел из дома, чтобы шебутной и с годами не унимающийся Гай не втащил его в очередную бредовую историю, как это обычно бывало, иди он у него на поводу. Мужчина оглядывается в поисках того самого места, куда тянет всех после непомерного количество пива. Нужно было взять что-то покрепче и поблагороднее. Сквер в это время года и суток пустовал, сентябрь выдался довольно холодным, с пробирающим до костей стылым ветром и приморозками по ночам. Мужчина допивает-таки содержимое бутылки, встает со скамейки, натягивая до переносицы маску и, отправив пустую тару в мусорный бак, двигается вперёд по аллее. Впереди на довольно широкой площади рядом со сквером разместился заезжий лунапарк, призывно мигая разноцветными огнями в спускающихся сумерках. Сунув руки в карманы, Хатаке не спеша бредет на свет мельтешащих огоньков: уж там-то точно есть то, что ему нужно. Помыв руки, он смотрит на своё отражение в чуть замызганном зеркале. Оно устало смотрит на него разного цвета глазами. Мужчина неосознанно тянется рукой к левой глазнице, ведёт пальцами по видимой части тонкого, ровного шрама. Это было так давно, а боль всё никак не утихнет. Затем он переводит взгляд на свою правую ладонь и крепко сжимает её в кулак. Когда же он научится жить с ней, с этой чертовой болью? Как это удается Обито, ведь ему в разы тяжелее? Сумерки уже полноправно спустились на город, когда Какаши медленно плетется меж рядами ярких лавок. Рядом с парком аттракционов неизменно вырастали разного рода магазинчики и уличные кафе, сувенирные лавки и мелкие павильоны с разного рода забавами. Здесь было довольно оживлённо и шумно. Он не любит толпу, но сегодня решает немного в ней потеряться, возможно, ему хочется окунуться в краски чужих, живых, жизней, чтобы немного забыть о своей пустой квартире, в которой его ждет лишь пёс. Пройдя все ряды лавок, он выходит к небольшой площадке, заставленной разного рода игровыми автоматами. Какаши не увлекается подобного рода развлечениями, не видит в них смысла, просто здесь людей снует меньше. Желание вернуться домой становится всё более непреодолимым, и, когда уже мужчина хочет уйти прочь, его взгляд привлекает потухший, больше похожий на кусок металлолома, автомат. Ничем не примечательный, со съеденными временем и ржавчиной боками, с выцветшими картинками и со странной надписью «Верни к жизни». Хатаке чуть удивленно вскидывает брови, а ноги сами несут его к автомату. На первый взгляд аппарат выглядит сломанным, ни тебе раздражающей музыки, ни цветных огней. Потухший. Какаши как-то разочаровано вздыхает и, не понимая зачем, одним жестом стирает налипшую на экран пыль. Неожиданно автомат вздрагивает и начинает сверкать приятными глазу огнями. Большими красными буквами в левом верхнем углу дисплея выводится надпись — «выберите игру», и мужчина не спеша тыкает туда пальцем, даже не задумываясь о том, почему автомат «не просит» денег или жетон. После аппарат выдает странный набор слов: «выживание», «поиск», «ожидание» или «спасение». Хатаке хмурится, палец его ненадолго зависает в воздухе, а затем полуосознанно прижимается к надписи «спасение». Да, если бы он мог и в реальной жизни вот так вот выбрать нужную опцию и спасти. Тем временем автомат вновь предлагает выбор: «мужчина» или «женщина». Хатаке иронично ухмыляется и делает очевидный выбор. Аппарат ощутимо вздрагивает, а на дисплее начинают мельтешить и вертеться, будто в рулетке, картинки. Играет примитивная, раздражающая мелодия. Сначала он не может разобрать, что на мелькающих изображениях, но когда те замедляются, он понимает, что это фотографии с девушками. Изображения очень похожи на настоящие: четкие, яркие, живые, совсем не под стать автомату. В этот момент он вымученно думает, что и этот бесполезный кусок металлолома пытается впарить ему женщину, однако желание уйти что-то подавляет. Интерес? Интрига? Азарт? Кто знает. И вновь ему предлагают выбор, что начинает уже конкретно раздражать, ведь та самая игра, по его мнению, никак не начиналась. Однако молчаливое негодование исчезает, когда на экране замирает пять картинок. Девушки. И только после того, как мужчина бегло осматривает изображения, над ними высвечивается фраза: «выберите принцессу». — Чего? — рассеянно тянет мужчина, не выдерживая уже этого издевательства. — Принцессы из сказок? Какаши тихо ругается и мотает головой. Чем, чёрт возьми, он здесь занимается?! Совсем крыша поехала, хорошо хоть, что никто не видит его сейчас, стоящим у явно детского игрового автомата, предлагающего ему, суровому капитану спецотряда, спасти принцессу! От раздражённого плевка его сдерживает только маска. И нужно бы уйти, однако что-то странное в этих рисунках, точнее теперь стало ясно, что это фотографии, не даёт ему сдвинуться с места. Это ведь не нарисованные принцесски с кукольными чертами, а настоящие люди. Блондинка с блекло-голубыми глазами и копной длинных, собранных в высокий хвост, волос. Темнокожая девушка, с дерзким взглядом и ярко-алыми волосами. Забавная девушка с озорным взглядом и собранными в две тугих гульки черными волосами. Этих он оглядывает бегло, а вот нежно-розовые волосы, убранные назад с помощью ободка, светлая кожа и бледно-фиолетовый ромбик на высоком лбу настораживают. Большие, зелёные, с хитрым прищуром глаза. Девушка на фото дружелюбно вскинула перед собой открытую ладошку, скорчила смешную гримасу и показала язык. Вызывает подозрение и смущенная девушка со странными, напоминающими разработки Хьюга, почти бесцветными глазами и длинными темными локонами. Две эти особы явно не оставляли бы свои фотографии в каком-то потрёпанном автомате, ведь люди с доступом к модификациям придерживаются определенных правил. А быть может это просто замануха для гражданских, а он смотрит и оценивает все с высоты своего опыта и работы. — Господи, капитан Хатаке, что это?! — от неожиданности он вздрагивает и резко разворачивается, вымуштрованно вставая в боевую стойку. А человек за спиной несдержанно смеется, понимая, что застал друга врасплох. Взял с поличным, как говорят. — Неужели с тобой всё настолько плохо?! Подкравшийся сзади щурит глаза, продолжая хохотать, и его хоть и исполосованное наполовину шрамами лицо выглядит довольно привлекательно. Обито редко так искренне смеется, и Какаши даже успевает порадоваться, что смог его повеселить. Но наваждение уходит, и Хатаке понимает, что крепко вляпался, когда за спиной друга видит ещё двоих. — А что это вы тут делаете, семпай? — с непробиваемым лицом изображая недоумение, Тензо наклоняется к монитору, а затем с всепонимающим видом добавляет, будто Хатаке этим каждый день занимается: — А-а-а, принцесс спасаете. — Какаши! — энергично громогласит Гай. — В тебе наконец вновь вскипела сила юности?! Клоуны, Боже. Мужчина обреченно прикрывает глаза рукой, пока его друзья и напарники наигранно теряются в догадках, пытаясь выяснить причины и следствия занятия, за которым застукали своего капитана. — Ты пьян? — Ты под препаратами? Система дала сбой? — У семпая всегда были странные пристрастия. Идиоты. Какаши махает рукой в сторону хохочущих мужчин. Знает же, что Обито может его найти, когда захочет, но почему этому нужно было случиться именно здесь и именно сейчас?! — Чего нужно-то? — наконец строго спрашивает капитан своих подчинённых, отворачиваясь от злосчастного автомата с намерением уйти. — Ну куда же ты, спаситель? — охрипшим голосом зовёт его Обито, не переставая посмеиваться. — Оставишь её?! О, под Хьюга сделали, что ли? Хатаке качает головой, оборачивается к автомату и задерживает взгляд на розововолосой девушке. Надпись «спасти» всё ещё призывно мигает внизу экрана. Господи, какая чушь! Не думая Хатаке делает шаг назад к аппарату и притрагивается к надписи. В этот момент в нутре машины что-то трещит, начинает урчать, и через секунду Хатаке бьёт довольно ощутимым разрядом тока. — Твою мать! — ругается Какаши, инстинктивно отскакивая назад. — Вот она, искра! — с издёвкой хохочет Гай, и это веселит всех остальных, а капитан устало закатывает глаза. — Смотри, ночами будет сниться! — Идите к чёрту, — безразлично махает рукой Хатаке напарникам. — Детский сад, из такой ерунды раздули целое представление. Какаши быстро шагает прочь, остальные, продолжая веселиться, спешат за ним и вскоре покидают территорию заезжего парка развлечений, не обратив внимания на то, что из потухшего игрового автомата вылетела тусклая искра и в ту же секунду шмыгнула вслед за компанией.