Чудеса случаются, к сожалению.

Унара вели по выдолбленной в скале лестнице наверх. Лестница имела характер очень даже винтовой, от чего у бедного Ульфи порядком закружилась голова. Очень хотелось спать, а желудок настолько настойчиво требовал себя наполнить, что песнь его, отражаясь от влажных каменных стен, казалось, становилась слышна всему замку. Это был замок, личные владения Архиепископа. Точнее, "Лагерь милосердия для падших". Сюда спихивались неугодные священники, представители власти и искусства, в общем, те, кто был слишком на виду, чтобы отправлять их в обычную тюрьму. В отличии от тюрьмы, подаваемая здесь еда была похожа на еду, правда, именно, что похожа. Для таких "шишек", как местные обитатели, эта еда была сродни помоям, в то время как на самом деле этим питались средние жители королевства. Унару с этим повезло: в последний раз, когда он был трезв, он жил у своей тогдашней пассии, что была не очень-то богатой девушкой. И олажки с сметанкой, и супчик из корешков да грибов он ел раньше, и получил огромное удовольствие от эдакого экскурса в прошлое. Одно разочарование всё-таки дало о себе знать за те пару дней, что Ульфи провёл здесь. Здесь не угощали улун-травой, ни даже табаком, ни в каком виде. Унар протрезвел, в его глазах снова появились голубые искры тонкого ума, а дар красноречия снова стал вызывать зависть и почтение у окружающих. Ульфи был почти рад тому, что его запихнули сюда перед судом. Только чудо могло сейчас спасти его от костра, учитывая настрой Мэйса и его влияние. А к одному из чудес света Ульфи как раз и относил свою сообразительность, как бы нескромно это не звучало. Открылась дверь, и в глаза Ульфи ударил яркий свет: прямо напротив двери было огромное окно, на фоне которого восседал Архиепископ Думбала. Никто и никогда не видел его лица, так как его голову всегда укрывал шлем. Руки скрывались в широких рукавах, а ноги - за длинным подолом мантии. Ходили слухи, что на самом деле он тролль, но официальная версия была куда проще: Архиепископ по молодости сильно обгорел, и теперь вынужден скрывать своё, ставшее уродливым, тело от глаз людских, дабы не оскорблять их и Холи`Ши своим безобразным видом. Сейчас это чудо природы сидело на стуле с высокой спинкой, уложив руки на стол и глядя тёмным стеклом смотрового отверстия шлема прямо на вошедшего. Когда глаза Унара немного привыкли к смене освещения, он смог оглядеться. Его вели по залу, до отказа забитому большими шишками. По левую руку от него сидели Епископы больших городов, с секретарями, заместителями и - некоторые - с женами и детьми. По левую, толкаясь и ругаясь в полголоса, пытались рассесться настоятели самых больших храмов и монастырей. По обе руки от Думбалы сидели представители Совета, самые богатые и\или самые уважаемые представители духовенства. Там же, к удивлению Ульфи, и сидел Мэйс. "Крысёныш, я с тобой потом разберусь..." - мелькнуло у Ульфи в голове. Он уже давно понял, за что и почему его сместили с поста, и догадался, какую роль в этом сыграл Мэйс. Его посадили на стул, стоявший прямо под возвышением со столом Архиепископа. "Добрые" конвоиры, у каждого их которых ещё в возрасте десяти лет вырвали язык, пристегнули его руки к подлокотникам стула. Это было достаточно непросто, так как руки у Ульфи были на редкость тонкие и женственные, и он при любом раскладе смог бы вытащить их из-под ремней. Но вот зачем ему это делать в зале, полном народу, который, к тому же, сторожат такие вот молчаливые амбалы? Этим вопросом не задался ни один конвоир, и они промучались минуты три, пытаясь покрепче пристегнуть Ульфи к креслу, прежде чем секретарь Архиепископа - худая и высокая девушка со стеклянно-безразличными глазами и иссиня-бледной кожей, - цыкнула на них. Амбалы, немного обиженные, удалились, и, едва за ними закрылась дверь, прозвучал гонг, обозначавший начало заседания. - Святейший совет и верующий мир, приветствую вас! - сильный, зычный голос Думбалы разнёсся по помещению. Унару показалось, что он расслышал тролльский акцент, но он быстро успокоил себя тем, что на столь высокий пост тролля бы никогда не посадили. Сам он не понимал, чем тролли хуже людей или эльфов, но разве же объяснишь обывателю, что ни один современный тролль не будет пожирать его мозг при первом удобном случае? Когда все в зале закончили бормотать свои приветствия и кланяться трону, Думбала продолжил свою речь. - Сегодня мы судим о поступках Ульфирия Унара, настоятеля Толерастского храма Холи`Ши, который обвиняется в употреблении наркотической улун-травы и пренебрежении своими обязанностями как настоятеля. А, так же в оскорблении должностного лица - епископа Толерастского Годфри, - при исполнении им своих святейших обязанностей. Прошу заслушать первого свидетеля. Мэйс поднялся на ноги и начал описывать своё видение ситуации: - Моё имя Мэйс Грант, я являюсь уполномоченным представителем епископа Толерастского, Годфри МакГиллана, по общим вопросам. Мои глаза видели многое, но то, что являет собой Унар на посту настоятеля - невежество, хамство и богохульство! Истинний Холишитт должен быть в трезвом уме, чтобы нести Мудрость Защитницы народу. Он же - глубоко в пучине беспамятства, какая уж тут проповедническая деятельность! Мэйс ухмыльнулся, и с удовлетворением отметил, что вместе с ним ухмыляется почти каждый присутствующий. - Епископ Толерастский и я, как верующий человек, выступаем за сожжение предателя на главной площади Толераста. В зале послышался одобрительный шепоток, и Унар сглотнул ком, подступивший к горлу. Это будет сложнее, чем ему казалось. Все в зале, от глупеньких хорошеньких секретарш и до толстяков-"шишек", с ненавистью и нескрываемым интересом пялились на его причёску. За отсутствием настоятельского гребня косички с вплетёнными в них разноцветными лентами были рассыпаны по плечам бывшего настоятеля. Короткая чёлка за два дня успела выбиться, и теперь закрывала один глаз, и Ульфи приходилось постоянно трясти головой, чтобы отбрасывать её с лица. Всё это было ужас как непростительно и не по кодексу, но все забыли, что в кодексе вообще нет статьи про причёску. Сейчас его хотели судить за каждую ленточку в волосах, и за каждую косичку сжечь его ровно один раз. Ну, можно два. - Заслушаем других свидетелей. Кому ещё есть, что сказать? Епископ Толерастский никогда не отличался красноречием, так что он решил просто отсидеться. Желающих больше не было, все хотели скорей перейти к казни, торчать в холодном каменном замке, дышать влагой тысячелетних стен не хотелось никому. Подождав ответа аудитории ещё несколько секунд, Думбала вздохнул и поднял руку, явно желая выступить как свидетель. - Я хотел бы сказать, что столько добра для нашего имени не сделал ни один из вас. Я навел справки - даже будучи ярым сторонником улун-травы, Ульфирий нёс свет в сердца людей, помогая даже заблудшим вновь поверить. На деньги, собранные им, был построен сиротский приют, а голодные бездомные были отмыты и устроены на работу. Большая часть Толераста так или иначе обязана ему: жизнью, положением, счастьем. Такого человека нельзя сжигать. Не будем забывать, что ваших, - он обвёл рукой присутствующих,- пожертвований едва хватает на содержание храма. Ни один из вас так и не прикормил ни одного сироты. По залу прошёл шепоток. Никогда ещё не был так любезен и добр Архиепископ. Никто не понимал, почему он лишает всех присутствующих зрелища, ибо никогда ещё такого не было. Ну, дурак он, этот Унар, что не построил себе даже крохотного домика, дурак, что кормил каких-то оборванцев. И что теперь, памятник ему? Простить за "употребление"? - Увы, его сгубило пристрастие к улун-траве, - продолжил вещать Думбала, когда шепоток поутих, - но такой человек заслуживает прощения. Он будет отправлен от нашего имени лекарем, в команду для особых поручений. И, если он успешно вернётся живым с пяти миссий подряд - ему вернём и пост, и чин. Мэйс нервно хихикнул. Он поднял руку, чтобы задать главный вопрос, но... - Временно исполняющей обязанности по Толерастскому храму назначается старшая монахиня-мать Алестрия. Та самая старушка, что проводила Мэйса и епископа в комнату для гостей. Она тихонько встала со своего места в тихом уголке левой от входа ложи и поклонилась Архиепископу. - Благодарю за оказанную честь. Я не подведу вас, Святейший. Она поклонилась, Архиепископ склонил голову в ответ. Зал притих. - Ульфирий Унар, согласны ли вы с постановлением Архиепископа Думбалы? Голос секретарши казался холоднее её взгляда. Ульфи улыбнулся во все тридцать два, обернулся и, тайком глянув на Мэйса, совершенно разбитого и пристыженного, ответил, глядя прямо в тёмное стекло, за которым скрывались глаза Думбалы. - Да, согласен. Прошу передать меня в канцелярию. - Заседание окончено, - громко сказала секретарша, и в распахнутые двери потянулся народ. Они бурно обсуждали случившееся, всё ещё отходя от шока. Думбала всегда поощрял наказания провинившихся. Что с ним вдруг стало? Тем временем, Унара под шумок подхватила секретарша Архиепископа и куда-то повела. Несколько тайных проходов, какие-то раздвижные двери, и вот уже гул толпы совершенно не слышен... На стуле, ровно таком же, как в зале заседаний, но спиной к нему, сидел Архиепископ. Трёхпалая рука на подлокотнике, из-за спинки показывается довольная клыкастая мордаха. Зычный, поставленный голос Архиепископа, изливаясь из тролльей пасти, интересуется: - Помнишь меня, Ульфи? Унар садится на вовремя подставленное секретаршей кресло. Морок с неё уже спал, и теперь она стала симпатичной такой троллихой. Тролли...Тролли... Ульфи знал только одну парочку плутов-троллей. Путешественники, которым он когда-то помог с мороком на людские лица и работой. - Тай`Джи...и Рей`Джи? Тролль-Думбала улыбнулся ещё шире. "Секретарша" непочтительно плюхнулась ему на колени: - Именно. А кого ты ожидал увидеть за доспехом? Холиа`Иши? Троллиха рассмеялась, а Унар понял, что теряет сознание. Вот ведь плутишки, вот ведь... Последняя мысль, мелькнувшая светлячком в затухающем сознании Унара: LUCKY