Не делай мне больше больно

*** — Ты чудовище, Шизу-чан, — заявляет Хэйваджиме светло улыбающийся Изая. Шизуо не орет и не возмущается. Шизуо молча хмурится и угрюмо смотрит в пол, шумно вздыхая. Он непривычный — в серой толстовке и синих джинсах, мятый, без очков, без сигарет. Молчаливый и пришибленный. И Изая бы всласть сейчас поизгалялся над таким новым Шизуо, но у него адски болят спина и ноги, с каждой секундой все сильнее. Так что он просто закидывает в рот горсть разноцветных таблеток, призванных убрать эту боль и запивает крепким чаем. — Блоха… — Ты зачем вообще приперся? — нагло перебивает Орихара. Со стуком ставит чашку на стол, серьезно и без улыбки смотрит на незванного гостя. — Я уехал из Токио, живу в жуткой глуши; ты должен радоваться тому, что мы с тобой даже случайно больше не пересечемся. Вместо этого ты являешься ко мне без приглашения, с пакетом какой-то фигни, — Изая покосился в сторону внушительного пакета рядом с Хэйваджимой. — И уныло молчишь. Честно, раньше ты повеселее был. Хэйваджима открыл было рот, но тут же закрыл. Что сказать? Что тут вообще можно говорить? Он посмотрел на спокойное худое лицо и на тонкие пальцы, сжимающие подлокотники кресла. Инвалидного кресла. — Прости меня. Я не хотел… так. Я не думал о последствиях. Прости. Изая удивленно приподнял брови. Затем язвительно и горько усмехнулся. Крутанул колеса своей коляски, разворачивая ее в сторону стеллажа с книгами. — Не думал? Это ты верно подметил, Шизу-чан. Ты не думал. А теперь, — в переносицу Шизуо впились холодные рубины, — я калека. Инвалид. Прикованный на всю жизнь к креслу и к обезболивающим. Из-за одного небрежного удара. Из-за того, что ты не подумал. Шизуо стиснул зубы. В душе даже не подумала вспыхивать привычная злость на блоху. Гнев угас, стоило впервые увидеть Орихару на инвалидном кресле. Его ноги, укрытые пледом. Обилие медикаментов. Его худобу. Бледность. Синяки под глазами. С трудом складывающиеся в привычную ухмылку губы. То, как тонкие руки, похожие на хрупкие веточки, крутят колеса коляски. Честно говоря, Шизуо не поверил Шинре, который рассказал ему о состоянии Изаи. Решил — придуривается. Чтобы иметь возможность манипулировать Хэйваджимой. И когда сестры Изаи подтвердили слова Шинры — недоверчиво хмыкнул. Но гостинцев купил. Просто чтобы отвязаться от Орихары, который даже косвенно пытался управлять им. Скромный дом на краю маленького городка вызвал скептическое хмыканье. И в такой глуши блоха, небось, плетет еще более злобные планы. Ну, как обычно. Постучав в дверь, Шизуо уже заготовил язвительную фразу. Что-то вроде: «Ну, привет, блоха, давно не виделись. Что, вынашиваешь очередную пакость?». Но когда дверь открылась… Все слова вылетели из головы. Оставив звенящую, ошеломленную пустоту. — Шизу-чан? Коляска. Болезненный вид. Ноги, укрытые пледом. В доме — чистота, формальная — явно просто кто-то приходит раз в неделю убраться. В гостиной — стеллажи с книгами, ряды пузырьков, баночек и блистеров с таблетками. Медицинский запах. Отсутствие стульев — один диван. Никаких украшений, картин или растений, дурацких безделушек или фотографий. Все обезличено и пропитано безысходностью. Улыбка Орихары была светлой, а каждое слово сочилось кровью и ядом. Шизуо трясло от осознания — это сделал он. Он, своими руками. Своей силой. Сделал из Орихары Изаи инвалида. Ин-ва-ли-да. Лишил ног. Лишил возможности жить нормально. — Вообще, ты же всегда был ко мне излишне жесток, — Изая подъехал к стеллажу, выбрал парочку книг, складывая к себе на колени. — С самой нашей первой встречи. Помнишь? Ты назвал меня отвратительным. Сразу отказался общаться… А я ведь с тобой подружиться хотел. — Меня взбесила твоя усмешка, — не выдержал Хэйваджима. — А еще… — А еще то, что я твой соулмейт? — Изая склоняет голову набок и легко-легко улыбается. Так легко, что у Шизуо внутри все сводит. А правой рукой так и тянет сжать левое предплечье. Где каллиграфически ровными и идеальными иероглифами выписано: «Орихара Изая». Изая легко-легко смеется и закатывает рукав на левой руке. Его надпись: «Хэйваджима Шизуо» — была окружена мелкими шрамиками. — Ты не представляешь, как я ждал нашей встречи. Когда Шинра мне рассказал, что знает мальчика с таким именем… Да я дни на календарике зачеркивал, продумывал первые слова, воображал, фантазировал, — Изая провел пальцами по имени на руке. — Я всегда раньше, когда нервничал, начинал так усмехаться. И бред нести. Я мечтал… о многом, — Изая засмеялся. Немного истерично, пугая высокими нотками. — Реальность в твоем лице очень больно меня ударила, Шизу-чан. — Мне… жаль, — с трудом выдавил Шизуо. Жалел ли он раньше, что так относится к своему соулмейту? Да не особо. Блоха слишком сильно его выбешивала, да и не получалось воспринимать его, как живого человека. Только какое-то злобное насекомое. Хитрый, расчетливый демон, екай — но не живой, чувствующий человек. А сейчас, слушая его смех, его признания, которые слетали с губ легко, и ранили — тоже легко, становилось не по себе. Становилось тяжко. И больно. Где-то в груди. — Шизу-чан, ты знаешь, а я привык, — Изая откинулся на спинку своего кресла, глядя куда-то над головой Хэйваджимы. — К побоям вместо поцелуев, к ругани вместо ласковых слов. К ненависти… Ты извини, это все таблетки. Я из-за них такую чушь говорю. Только тебе, — в переносицу впился взгляд алых глаз с расширенными зрачками, — придется меня выслушать. Шизуо стиснул зубы, готовясь к словам, как к удару плетью. — В школе, Шизу-чан, я быстро привык бегать от тебя по всем коридорам, по улицам, привык, что в меня летят парты и стулья. Это было даже в чем-то весело. Такая забавная игра, только для нас двоих. После в меня начали летать столбы и автоматы. Бегать по Икебукуро тоже было весело, только на фоне нормальных соулмейтов, мы выглядели странно. Понимаешь, Шизу-чан, — Изая переплел пальцы, опустив их на колени. — Это весело только в первое время. Потом уже думаешь: «Что не так? Что с нами не так?». Курури и Майру нашли своего общего соулмейта. И они ходят в обнимку. Кида и Саки, Микадо и Сонохара, Карисава и Юма… Понимаешь, Шизу-чан, очень обидно видеть обычные пары, которые целуются, обнимаются… Да хотя бы просто не дерутся и не орут друг на друга ежесекундно! — Орихара вскинулся, цепляясь за подлокотники, с каким-то жутким отчаянием смотря на Шизуо. — Я… — Шизуо сглотнул. — Я не думал… — Вот видишь, Шизу-чан, — Орихара закатился истеричным смехом. — Все наши проблемы из-за того, что ты не подумал. Не подумал, что твоему соулмейту будет больно от твоих слов. От твоего неприятия. От твоей ненависти! Не подумал, что твоему соулмейту будет больно от того, что ты швырнешь его в стену! Ты даже не навестил меня ни разу в больнице, а я там три месяца от боли выл! Изая задохнулся, захлебнулся криком, зажмурившись и низко опустив голову. Его соулмейт стоял, хрипло дыша и стискивая кулаки, ничего не говоря, ничего не делая, никак не реагируя. Это больно… Нет, больнее было лежать на асфальте, с перебитыми ногами и спиной, краем сознания отмечая удаляющиеся шаги Шизуо, который даже не подумал к нему подойти, проверить, жив ли его соулмейт вообще? Больнее было в больнице, когда обезболивающие уже не действовали и от боли в ногах и спине Орихара орал во все горло, бился в истериках. Его навещали только Шинра и сестры, но лучше бы они не приходили. От их жалости было только хуже. А тот, кого он так ждал — так и не соизволил прийти, хотя бы просто позлорадствовать!.. Больнее, в стократ больнее было здесь, привыкая к инвалидному креслу, к одиночеству, к графику приема таблеток, к мысли, что жизнь отныне проходит мимо него. Так что сейчас ему совсем не больно. Абсолютно. Он сейчас выпрямится и рассмеется Шизу-чану в лицо. Только пусть с лица стечет эта непонятная, горячая и соленая влага, жгущая глаза. — Ты… почему ты мне… всегда делаешь больно?! — Изая выпрямился, всхлипывая и не скрывая слез. Они текли градом. Впервые, с тех пор, как Шизуо его отправил на коляску одним необдуманным ударом. — Ты же… моя родственная душа… От этого тихого, горького всхлипа у Шизуо сжало горло. Изая же никогда не плакал, во всяком случае, при нем. Изая… Ему так больно? Он причинил Изае столько боли… И даже не заметил. Кажется, его не зря звали монстром; вот только совсем не за то. И пусть Орихара Изая и сам причинял боль людям… Он, видимо, ничуть не лучше. — Хватит плакать, блоха, — тихо произнес Шизуо, подходя ближе. — Хочу и плачу, — огрызнулся Изая, всхлипывая и вытирая слезы рукавом. — Не указывай мне тут! Это мой дом, что хочу, то и делаю… Что ты творишь? Шизуо молча опустился перед ним на колени. Ткнулся лбом в острые колени, несмело коснулся ног. — Ты ими не чувствуешь ничего, да? — Чувствую, — так же тихо ответил Изая. — Просто встать на них не могу. Очень больно. Врачи говорят — поможет только время… Шизуо осторожно обнял его ноги, перетягивая стопы к себе на колени. Смелее опустил голову Орихаре на колени, сглатывая колючий ком в горле. — Прости меня. Я идиот. Я действительно монстр. Если тебе еще нужна такая родственная душа… — дальше говорить не получалось, горло перехватывало, слов не хватало. — Нужна, — слабо усмехнулся Изая, медленно зарываясь пальцами в его волосы, замирая, будто спрашивая разрешения. «Можно ведь? Ты же больше меня не ударишь? Ты больше не будешь меня ломать? Правда? Правда ведь?» — Только… Только, Шизу-чан, пожалуйста, не делай мне больше больно. — Никогда, — глухо выдохнул Хэйваджима. — Тогда хорошо, — Изая улыбнулся уже ярче, шире, пропуская между пальцев пшеничные пряди. — Тогда — принимаю. Несмотря на всю причиненную боль. Несмотря ни на что. Ты же мой… Просто не делай больше больно. Хорошо? Ты извинился. Ты утешаешь меня. Я принимаю. Но не делай так больше. Больше ведь больно не будет, да?..