***
Ник шёл по тротуару вдоль одной из многих темных улиц в старом центре города. Всё время, прошедшее с ночи, когда ему приснилось то падение в горах, он возвращался к этому впечатлению и недоумевал, почему оно до сих пор не стёрлось из его памяти, почему воспоминания из сна мешаются с реальными и не уступают им по ясности. А ведь уже наступил апрель. Но в ту ночь, когда Ник проснулся, его не сразу отпустило ощущение, что сейчас лето, пока, в конце концов, упрямые цифры на экране телефона и слякоть за окном не убедили его, что на дворе был март. Погружённый в свои думы, он свернул к пешеходному переходу и, смотря под ноги, двинулся через дорогу, старательно обходя лужи. Спустя секунду Ник услышал визг тормозов. Что-то с силой толкнуло его в сторону, и мир выключился. Ник вздрогнул и проснулся. Ничто постороннее не нарушало тишины небольшой комнаты, и тяжёлое дыхание Ника отчётливо слышалось в темноте. Он непонимающе огляделся, затем на лице его изобразилось волнение, и парень вскочил с кровати. Снял с зарядки телефон. В ударившем в глаза свете дисплея он всё же смог прочитать: “00:00. 20.03, пн”.***
На следующий день Ник остался дома, отзвонившись начальнику и соврав, что заболел. Впрочем, его лихорадочное состояние вполне можно было сравнить с болезнью. Ник уже кучу раз вбивал в поисковую строку слова «дата, время», но ничего не менялось. Целый месяц его жизни будто бесследно пропал. Устав от собственных мыслей, Ник оделся и вышел на улицу. Свежий воздух всегда действовал на него успокаивающе, но в этот раз не мог унять панику. Шизофрения? Галлюцинации? Ложные воспоминания? Что может заставить человека до мельчайших событий помнить два разных отрезка жизни, начавшихся в один и тот же момент? Помнить две смерти, настигнувших его в будущем в разное время? Парень не понял, как оказался у дамбы. Вода с шумом неслась внизу. Ветер свистел, радуясь свободе. Ник достал телефон и сел на бордюр. “Ты не занята?” - 9:28 “Работаю” - 9:34 “Я сошёл с ума. Надо поговорить” - 9:34 “Лучше так напиши” - 9:53 “Ты мне не поверишь” - 9:53 “Я постараюсь” - 10:20 Ник встал и размял затёкшие ноги. “Давай я просто зайду за тобой после работы?” - 10:21 “Не понимаю, зачем, но ладно” - 10:25***
Не поверила. Сочувствующе предложила побольше спать, взять отпуск, быть может, сходить к психологу, съездить за город. Развеяться, в общем. Родителям он говорить не стал. Друзья не верили. В психушку не хотелось. Ник решил просто продолжать жить по инерции. Что бы с ним ни случилось, пока что нужно отложить это в долгий ящик и вернуться к этому со свежей головой, посмотреть со стороны. Жизнь вернулась к относительной норме.***
В тот день, спустя две недели после пробуждения, Ника уволили. Нервное напряжение слишком сильно сказалось на работе, и он в который раз наделал грубых ошибок в переводе. Вместо ожидаемого очередного штрафа Ник получил настойчивое предложение уйти по собственному желанию. “Вот и всё”, - стучало в висках. Хотелось заорать, пробежать на одном дыхании через полгорода и просто упасть и умереть. Он уже две недели ни с кем толком не общался. Перестал следить за собой. Зато ум его работал почти без перерыва. Он вспоминал день за днём свою жизнь до падения и до попадания под колёса какого-то ночного гонщика, и постепенно всё больше убеждался, что ничто не выдавало фальшивости этих воспоминаний. А что, если всё повторится? Что, если он всё ещё… спит?***
Рюкзак он не доставал с балкона с тех пор, как отправился в горы и, сорвавшись, проснулся в собственной кровати. “Если это всё сон, то я могу жить, как хочу,” - задумчиво бормотал он себе под нос, собирая вещи. Через 2 часа он вышел из дома и отправился на восток. Впереди была долгая дорога.***
Он жил. Просыпался перед рассветом от холода, зевая, на четвереньках выползал из палатки. Разводил костер, готовил нехитрый завтрак. Поев, собирался и шёл дальше. Его ничто не волновало, никто ни к чему не обязывал. Изредка он набредал на деревню или даже город, закупал продукты. Бывало, колол дрова, пас скотину за еду. Халтурил в деревенских магазинчиках. Денег, отложенных на отпуск и полученных при увольнении, с лихвой хватало на скромную еду, замену изношенной одежды, плату хозяевам за приют в сильные морозы. На звонки родителей Ник перестал отвечать ещё в самом начале. Он затерялся в бескрайних просторах, и о нём забыли. За спокойствие он платил дорогую цену - одиночество. В конце концов оно и сыграло с ним злую шутку. Он был уже немолод, когда это произошло. Привыкший к тяготам пути за долгие годы, Ник с невозмутимостью встретил неприятное известие: у него кончались продукты. Он продолжал идти в сторону ближайшего городка. Продукты кончились через неделю. Через три - иссякли силы. Он заблудился. Шатаясь, Ник брёл через лес. Ему не было холодно - осень ещё не вступила в свои права. Из рюкзака он выкинул всё, что мог, но сил идти не хватало. Вдруг лес перед ним стал редеть, и спустя полчаса Ник вышел к обрыву над чистой, текущей из болот таёжной речкой, испокон веков упорно точившей себе русло средь камней. Задумчиво оглядевшись, он смерил взглядом расстояние до подножия, удовлетворённо кивнул, расслабил ноги и завалился вперед. Сердце успело, встрепенувшись, отсчитать четыре удара, и истощенное тело Ника ударилось о камни на мелководье. Ник вздрогнул и проснулся. Полубезумная улыбка озарила его лицо, когда на дисплее телефона он вновь увидел: “00:00, 20.03, пн”.***
От следующей жизни он решил брать всё. Вновь вернувшаяся работа несколько ограничивала его время, но в остальном он стал намного раскованней. Купил мотоцикл, гонял по ночным улицам. Отрывался в клубах. Правдами и неправдами выбил себе повышение, свалил часть работы на подчиненных. Менял девушек, как перчатки. Забросил старых друзей. Спустя пару лет такая жизнь ему поднадоела. Тем вечером он вышел из загородного дома своего друга, не обращая внимания на возмущённые пьяные вопли. Голова немного кружилась от выпитого алкоголя, но он решил поехать домой немедленно. На повороте он вылетел с дороги и врезался в дерево. Ник лежал, не открывая глаз. Слишком неожиданно он вернулся к началу. Парень встал и прошёлся по комнате. Голова больше не кружилась.***
Он не очень помнил, как познакомился с этими людьми. Проходил плановое обследование в больнице и разговорился с незнакомой женщиной. Она много рассказывала про детей из хосписов и детдомов. И он, неожиданно для себя, предложил помощь. Эту бесконечно долгую жизнь он прожил для других. Умирая, он надеялся, что после смерти его ждёт темнота, что в этот раз всё было настоящим. Но, в очередной раз устало прикрыв глаза, он вдруг ощутил, что у него больше ничего не болит. За окном был март, начало двадцать первого века.***
И он начал играть. Воспринимать жизнь, как театр. Играл добрых и злых, разумных и безумных. Разрывал отношения с давно надоевшими людьми, набирался смелости знакомиться с нелюдимыми и отказывать в дружбе общительным. Он делал больно, сам страдал, но всё же ничего не принимал близко к сердцу. Если подумать, его поведение ничем не отличалось от поведения большей части человечества. Ему было скучно, и жил он лишь по привычке. Некоторое развлечение для него составляли опасные предприятия, дерзкие вызовы, показная бравада в разговорах: ему бояться нечего, а смотреть на стушевавшихся “авторитетов” было занимательно. Шестая смерть его наступила от выстрела из проезжавшей мимо машины. Седьмую жизнь он прожил примерным семьянином, если можно было так назвать человека, не уделявшего внимание ни жене, ни детям, ни родителям. Он не видел смысла что-то вкладывать в семью. Пытался путешествовать, но красоты мира ему надоели. В конце концов он спрыгнул с очередного водопада, встал с кровати и пошёл заваривать себе кофе. Восьмую жизнь он потерял в тюрьме. Криминальная жизнь не принесла никакого удовлетворения, даже страх попасться не бодрил его мыслей. Выйдя на свободу, он попытался мстить тем, кто сдал его полиции, но месть не приносила удовольствия. В дождливый осенний вечер он шагнул на проезжую часть под грузовик.***
Ник сидел на крыше и скучающе смотрел на звездное небо. За более чем сотню лет он повидал слишком много, чтобы наслаждаться хоть чем-нибудь в этой жизни. Чего нельзя было сказать о его сегодняшней спутнице, весело вещающей о чем-то и не замечающей безразличия парня. — Знаешь, всегда, когда смотрю вниз с крыши, боюсь, что закружится голова, и я упаду, — донеслось до его слуха. Ник усмехнулся, чувствуя, как в его голове созревает неадекватная мысль. В этот раз он решил играть безумца. — Чего страшного? Берёшь, подходишь к краю… — он обернулся. Она улыбалась его шутке, — и шагаешь. Падая, он услышал вопль ужаса и успел довольно ухмыльнуться, ожидая удара и пробуждения. Но в следующую секунду голова взорвалась болью, и угасающее сознание Ника заметалось в панике: “Что? Нет! Сейчас? Да почему же, блин! Просыпайся! Просыпайся! Что проис…” Темнота в последний раз заволокла его зрение. На асфальте возле девятиэтажки лежало искалеченное тело молодого мужчины. К нему со страхом и интересом подходили люди, и испуганно вздыхали. Алая лужица крови растекалась у виска. Через 20 минут приехавшая скорая увезла труп. Измучившая его жизнь наконец прекратилась. А люди по всей Земле продолжили сжигать свои жизни так, будто после смерти они проснутся в своей кровати и, потянувшись, пойдут проживать её заново. Они тратили её на бесчестье, на нелюбимую работу, на злобу, играя в театр людских судеб. Без репетиций исполняя свою единственную роль в единственном спектакле под названием жизнь.