Сладость

Линун готов побиться об стену головой, чтобы прогнать эти странные мысли. Всё же было хорошо, так почему в какой-то момент пошло наперекосяк?! Ладно, он знает причину. Чжу Чжэнтин — вот имя той головной боли, что мучает его. К задираемым внезапно футболкам, рубашкам и прочим предметам гардероба все постепенно привыкли, ошеломило это только в первый раз, однако к тому, что Линун увидел на прошлой неделе, он оказался не готов. Когда закончилась репетиция, все разбрелись по своим углам. Линун же в тот вечер хотел позалипать в телик, но в итоге вырубился, стоило только опуститься на диван, уж очень сильно устал. Он проснулся оттого, что всё тело затекло от неудобного положения, и адски хотелось пить — в зале было душно. Глотнув живительной влаги, он собирался лечь спать по-хорошему, уже в своей комнате, как вдруг услышал музыку из репетиционной. Вообще-то все парни из группы или должны были спать в своих кроватках, или умотаться на очередное мероприятие по расписанию, так что это выглядело странно. Забыли выключить музыку? Непорядок. Хороший мальчик Линун решил это исправить. Стоило ему приоткрыть дверь, и он тут же почувствовал, что в комнате кто-то есть. Кто-то, кто явно очень давно тренируется — воздух был горячим, пропитанным запахом пота. Он осторожно заглянул внутрь. Белая футболка танцующего промокла насквозь, облепляя стройное тело словно вторая кожа, подчеркивая все изящные изгибы. Влажные волосы опускались на лицо, но они не скрывали лихорадочного блеска глаз и кончика языка, облизывающего яркие губы. По бледному виску вниз стекали капли пота. Линун аккуратно закрыл дверь, прежде чем его заметили, и прижался к ней спиной. Увиденное так взволновало, что его дыхание участилось, а сердце забилось быстрее, хотя танцевал и получал нагрузку вовсе не он. В голове плыли смазанные картинки, которые волновали воображение, но будучи довольно наивным, Линун подумал, что это всё от недосыпа. Если он хорошо выспится, всё пройдёт, вот что он подумал тогда. И зря. Теперь он готов биться головой об стену, потому что ничего не проходит! Не очень осознавая, как это получилось, Линун пристально наблюдает за Чжэнтином. Вот он пьёт сок, чуть запрокинув голову назад — так, что видно, как дёргается кадык, и Линун автоматически сглатывает. Вот по уголку его рта стекает капля, и язык Линуна сам собой высовывается, чтобы её слизнуть. Тренировки превращаются в сплошную проверку силы воли. Нужно сосредоточиться и смотреть в зеркало. А вовсе не на то, как двигаются бёдра Чжэнтина, как длинные пальцы привычно скользят от груди к животу и хватаются за край майки. Линун успевает перевести взгляд на своё отражение, но во рту пересыхает, и это не из-за того, что он устал. Он совершает множество ошибок, что не остаётся без внимания Сюйкуня, и когда все расходятся, лидер прогоняет с ним танец ещё раз. На этот раз выходит идеально. Кунь глядит в замешательстве, но Линун расплывается в виноватой улыбке, что превращает глаза в полумесяцы. — Прости, я, наверное, витал в своих мыслях. — Ничего. Повтори ещё несколько раз эту связку, я сейчас вернусь. В коридоре стоит Цзыи, держа что-то в руках, и лидер направляется к нему. Ни для кого не секрет, что Сюйкунь часто забывает поесть, но у него есть Ван Цзыи, который внимательно следит за этим. Улыбаясь своим мыслям, Линун повторяет танец полностью, стараясь погрузиться в атмосферу песни, чтобы не налажать в следующий раз, и совершенно обессилев, падает, раскинув руки. Он закрывает глаза, чтобы чуть-чуть отдохнуть, а потом обязательно в душ — одежда мокрая, хоть выжимай. Усталость и чувственная музыка берут верх, Линун ничего не может поделать с картинками, которые возникают в голове. Вот Чжэнтин снова проходится своими пальчиками по телу, но на этот раз не по своему. Линун вздрагивает от ласковых касаний, от влажности соблазнительных губ, что прокладывают дорожку на шее. Он глубоко дышит, каждый вдох его — почти стон, а сладкий запах окутывает… — Всё хорошо? Линун резко распахивает глаза: около него в позе лотоса сидит Чжэнтин, из плоти и крови, вполне живой. А вот он сам вряд ли останется в живых — не успевает Линун ответить, как губы Чжэнтина обхватывают чупа-чупс. Несколько движений, и губы соскальзывают с леденца с довольно неприличным звуком. — Нун-нун, — даже его имя он произносит слишком… просто — слишком. А ещё очень сложно отвести взгляд от чуть поблескивающих губ. Чжэнтин, наверное, и сам на вкус, как сахарная жемчужинка. Чёрт, о чём он только думает! Нужно больше спать, тогда всякая ерунда не будет лезть в голову. — Я… Я тренировался. Кунь-гэ велел повторить танец, а я совсем потерялся во времени. Ох, наверное, уже пора спать, — Линун быстро тараторит, поднимаясь, и вдруг его ведёт назад. — Осторожно, — успевает предостеречь Чжэнтин. Сильные руки успевают подхватить падающего, но Чжэнтин плохо рассчитывает свои силы, и они оба заваливаются на пол. И это не самое страшное. Их губы разделяет меньше сантиметра. Одно движение — и они «поцелуются». Всё, что от Линуна требуется, чтобы избавить их от неловкости — оттолкнуться и увеличить расстояние, но он отчего-то не торопится. В последний раз так близко он видел Чжэнтина на фанмитинге, во время какой-то глупой игры. Всё прошло быстро, и тогда Линун совсем не волновался — не то что сейчас. Сейчас он видит, какая у Чжэнтина бледная и прозрачная кожа — все венки видны. Он словно фарфоровая куколка. А ещё чужое сердце стучит рядом, в унисон с его собственным, и это очень странно и волнующе. Линун так увлекается своими исследованиями, что не замечает, как преодолевает Рубикон. Чужие губы сладкие и немного терпкие. Вино?.. — Прости!!! Я случайно! — Линун прижимает руку ко рту, широко открыв глаза. — Уверен? Отчего-то Чжэнтин ни капли не смущен. Он облизывает свои мягкие губы (действительно, мягкие) и смотрит, как… Чжанцзин на еду, разве что слюна не течёт. — Я… я… Прости! — извинившись ещё раз, Линун чувствует неожиданный прилив крови — правда, не к щекам. — Не все с тобой согласны, — бёдра Чжэнтина чуть приподнимаются навстречу. — Не бойся, я не кусаюсь. Шею Линуна обвивают тонкие, но сильные руки, вынуждая его снова вернуть губы на их законное место — вплотную к чжэнтинову рту. В игру вступает язык, так умело работавший недавно с конфеткой. Голос разума вопит всё громче, но Линун его не слышит. Он пробует чужую сладость, и ему это нравится.