I Want to Erase You (Like You Erased Me)

Восемь лет. Карма не был уверен, как общаться с отчимом. С одной стороны, мистер Акабане казался идеальной партией для его матери: эксцентричный, тихий, с добрым лицом и мужественной улыбкой. С другой стороны, это не имело вообще никакого смысла.  — А, Карма. Я видел твой табель в этом семестре. Прекрасная работа! Все «А»* — то, чем можно гордится. Карма удивлённо моргнул, глядя на отчима:  — Нет, это не так. Улыбка мистера Акабане слегка дрогнула, но с лица не исчезла:  — Что ты имеешь в виду? Не все в твоём возрасте могут получить честную «А». Карма нахмурился и тихо вздохнул:  — Я стремился к идеальным результатам по всем предметам. Я их не получил, так что я провалился. Улыбка мистера Акабане исчезла. Он закрыл глаза, кажется, размышляя о чём-то. Через некоторое время он выдохнул и наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с Кармой:  — Карма, твои оценки — не то, чего стоит стыдится. У тебя лучший результат в классе. Ты очень усердно трудился, и это окупилось. Карма сжал кулаки, чувствуя, что почти скрипит зубами:  — Я работал недостаточно усердно. В следующий раз я сделаю лучше.  — Это из-за твоего отца? — голос мистера Акабане был очень тихим и мягким. Однако это не помогло приглушить разочарование Кармы; тот почувствовал, что его плечи напряглись, и опустил взгляд, чтобы смотреть на пол спальни:  — Нет, — пробормотал он. «Лжец, лжец! — раздался в его голове голос. — Какое разочарование! Ты всё ещё пытаешься впечатлить его? После всего, что он сделал? После того, как он тебя оставил? После того, как выбросил, как мусор? Ты жалок!» «Заткнись».  — Карма, — сказал его отчим, мягкий тон его голоса не изменился. — Тебе не надо ничего доказывать ни ему, ни своей матери. И даже если бы ты… — он замолчал, глубоко вдохнул и продолжил, — даже — если бы ты смог, думаю, они уже гордятся твоими результатами. «Глупый». «Глупый». «Глупый!» «Кто теперь лжец? — зло подумал Карма. — Что ты о себе думаешь, притворяясь, что знаешь всё? Ты не знаешь ничего! Я провалился, ты не видишь? Я должен быть идеальным. Все должны быть идеальными. Они никогда меня не заметят, если я не буду идеален! Я должен работать лучше, быть лучше, вести себя лучше. Ты не видишь? Ты ничего не знаешь? Я провалился!»  — Да, — ответил Карма. Он натянул на лицо улыбку, чтобы показать её отчиму, и наконец оторвал взгляд от пола. — Спасибо, я запомню это, — он начал проходить мимо отчима в сторону своей спальни, уже пробегаясь по тому, что он упустил на экзаменых, и разрабатывая учебный план для улучшения.  — Попытайся расслабиться, хорошо? — крикнул мистер Акабане из-за его спины.  — Хорошо, — закричал Карма в ответ. В этом не было никакого смысла. Девять лет.  — Ты уверен, Карма? Пропуск урока грозит большим количеством работы. Карма бесстрастно посмотрел на учителя:  — Я уверен, сенсей. Домашний учитель Кармы нахмурился из-за своих очков. Мужчине было за пятьдесят: волосы уже редели, а вокруг рта собрались смеющиеся морщины. Он всё время пытался заставить Карму больше общаться с одноклассниками, а мальчик возмущался из-за этого. «Кому нужны друзья?» — про себя ворчал Карма. — «Они только играют в игры на консоли да смотрят телевизор. Они вообще не заботятся о школе. Они все идиоты! Я не хочу дружить с идиотами».  — Я не знаю, Карма, — вздохнул учитель. — Что думают твои родители? Карма незаметно напрягся.  — Ока-сан, могу я спросить кое о чём? — старался он говорить чётко в микрофон телефона.  — Конечно, но только быстро. Мы уже почти сели в самолёт, — ответила его мать; по голосу чувствовалось, что она отвлечена.  — Могу ли я пропустить эти занятия? Тишина.  — Это не должно быть слишком тяжело! — заторопился Карма, пытаясь приспособить количество аргументов к заданным временным рамкам. — Учитель сказал, что я уже обогнал свой класс и что оставшийся учебный план этого года не должен быть сложным для меня. Если я буду учиться, я обязательно смогу это сделать! Мне просто нужно твоё разрешение… — Карма затих; беспокойство заставило его забыть оставшуюся часть заготовленной речи.  — Хорошо, — вздохнула миссис Акабане. — Я разрешаю тебе. Просто отправь мне документы, которые нужно будет заполнить, хорошо?  — Конечно! — выпалил Карма. — Спасибо, ока-са. Ты сможешь мной г-  — Объявили посадку. Мне пора идти, Карма. Линия прервалась. Карма уставился на телефон в своей руке; улыбка сползла с его лица от разочарования:  — Ты сможешь мной гордиться…  — Моя мать сказала, что всё в порядке и я могу отправить ей любые документы, которые надо заполнить, — ответил Карма, умело сохраняя высокий тон и бесстрастность голоса. Его учитель снова вздохнул:  — Ну, если твоя мать согласна с этим, думаю, ты можешь отказаться от занятий. Я принесу учебники, которые тебе нужно будет изучить. Если тебе понадобится помощь…  — Всё будет хорошо. Спасибо, сенсей, — перебил его Карма. «Мне не нужна помощь. Если я её приму, всё будет разрушено. Я должен сделать это сам. Если я это сделаю сам, я покажу ей. Покажу, какой я умный. Я покажу ей, что мной можно гордиться. «Я докажу им обоим, что могу быть так же хорош, как нии-сан». Десять лет. У Кармы больше не было идей. Он пробовал набирать высочайшие баллы на тестах, пробовал убирать комнаты или готовить обед, он даже падал с велосипеда. Казалось, не важно, что он делает. «Неважно, что он сделал, она отказывается смотреть на него». Когда он набрал наивысшие баллы, она просто читала газету. Когда он убирал в комнате, она осматривала пол. Когда готовил ужин — вглядывалась в тарелку. Когда упал с велосипеда (и стёр и локти, и колени), она едва отметила кровь и посоветовала ему наложить повязку. Она никогда не смотрела ему в лицо. Карма смотрел на своё отражение и начинал подумывать о том, чтобы разбить голову о зеркало в ванной. «Ты посмотришь на меня, ока-сан?» — думал он, отчасти бешенно, отчасти отчаянно. — «Тогда ты увидишь меня? Посмотришь мне в глаза? Всё ещё будешь любить меня, даже если увидишь его лицо?» Потому что несчастная правда заключалась в том, что Карма был очень сильно похож на своего отца, а его мать не могла этого вынести. С течением лет его лицо медленно превращалось в более и более похожее на лицо человека, который и дал ему жизнь, и отнял её, и Карма отчаянно пытался остановить изменения. «Прекрати! — хотелось закричать ему. — Стой, стой, стой! Ты уже однажды сломал мне жизнь; почему ты пытаешься сделать это снова? Я не хочу носить твою фамилию, иметь твоё лицо, твою улыбку, твой голос! Я не хочу иметь ничего общего с тобой!» Карма сомневался, что его отец когда-то вообще заботился о своём втором сыне, но сейчас, думая об этом, почти слышал его смех: «Разве ты не знаешь? Она никогда тебя не увидит! Ты никогда не будешь достоин! Ты можешь плакать, кричать, звать — это ничего не значит, в конце концов. Ты можешь сдать экзамены и набрать высшие баллы или провалиться по каждому предмету. Это не имеет значения. Она всегда будет видеть моё лицо, глупый мальчишка. Она смотрит на тебя и видит меня, и каждый раз это ломает её. Проклятый ребёнок, глупый мальчишка, бесполезный сын! Она никогда не увидит тебя! Только меня». «Заткнись, заткнись, заткнись! — внутренне орал Карма. — Мне всё равно, что ты думаешь, всё равно, что говоришь! Ты всегда ненавидел меня! Ты разрушил нашу семью; не тебе меня критиковать! Она увидит меня, — он снова посмотрел на своё отражение. — Я заставлю её увидеть меня. Просто подожди. Я стану лучше, и она снова меня полюбит. Неважно, нужно ли мне будет сменить имя или стереть себе лицо. Если я буду идеален, она будет оставаться дома дольше. Она перестанет уезжать в командировки, чтобы уехать от меня. Она перестанет избегать меня, когда будет дома. Она сможет посмотреть мне в глаза и сказать, что любит меня. Она снова захочет быть моей матерью. Я покажу тебя. Я стану идеальным, и она увидит меня». «Просто смотри».