С приветом

— В какое такое важное место она ходила?! – недовольно бормотал себе под нос Александр, настукивая пальцами правой руки по столу уже которую по счету мелодию, а левой перебирая бумаги, предоставленные Мариной. Ему ясно сказали, что она задерживается на работе, то есть, целый день эта чертовка тоже находилась непонятно где. Ведь он пребывал в полной уверенности, что с работы её уволили и она обманывает родителей. Не то чтобы у неё не было права на личную жизнь, но, чёрт, какая ещё там у неё может быть личная жизнь? Какая-то там, конечно, может быть, но не на сутки же! Нет, нет, есть некоторая, весьма определенная разница между «какой-то там личной жизнью» и исчезновением на целые сутки. Она же не настолько глупа, чтобы всё это время шататься где-то на улице, создавая для родителей видимость того, что усердно работает? Замерзла же небось... Дура. В общем, он был возмущен, но не только Катей, а и своей на это реакцией. За довольно недолгое время успел себе придумать довольно правдоподобную историю, увериться в ней, обозлиться, а теперь сидеть, работать и дуться. Допрашивать виновницу торжества по телефону не было смысла: даже если бы захотела сказать правду, не смогла бы. Оставалось только дожидаться личной встречи в воскресенье. И только по воле случая произошло, что ответ на свой вопрос Воропаев получил раньше этого времени. Просто когда он, задумчиво перебирая бумаги, сидел дома, ему вдруг позвонила Кира. Работа была вовсе не срочная, потому, отложив дела, он принял звонок. — Ну что, Саш, ты уже получил мой подарок? – воодушевленно спросила она и в ответ на его непонимание решила уточнить. – Она же тебе уже сказала? — Сказала — кто и сказала — что? Я не экстрасенс, Кирюш. – вздохнул Александр, тем не менее, уже было довольный возможности отвлечься от нежелательных мыслей. – Даже не поздоровалась. Рад тебя слышать. — Пушкарёва, – возможность продержалась недолго и вот уже вынесли вперед ногами. – Она тебе сказала? — Не намерен ничего от нее выслушивать раньше воскресенья. – холодно отчеканил Воропаев, подгребая бумаги с края стола ближе к себе. — М-м... Я так старалась, похлопотала, а вы поссорились. — теперь уже вздохнула Кира. – Ладно, в общем, восстановили её в Зималетто, сидит, работает, выглядит довольной. Представляешь, прямо возле моего кабинета! Андрей настоял, что раз уж я так её защищаю, пусть это счастье сидит у меня в коридоре. Стоит отдать ей должное, теперь ко мне в кабинет по всяким пустякам люди заходят гораздо реже... — Черт. – осерчал Александр, схватившись за голову. – Так она действительно работала! – Что, так и сказать нельзя было?.. А стыдно-то как, как стыдно! Напридумывал себе всякого, нервничал, ядом в её сторону плевался, а этот божий одуванчик сидела, работала, и ни о чём не помышляла. Конечно, непонимание довольно быстро разрешилось, но это делало ситуацию ненамного легче. Всё же, задатки совести у Воропаева не только развились, но и успешно функционировали, а потому теперь он чувствовал себя неловко и несколько подавленно. — Да уж, – по ту сторону аппарата, Кира сконфуженно поднесла ладонь к лицу, после чего просто оперлась на эту руку. Зная характер брата, понять ситуацию она смогла. – Что ж, буду знать. Больше никаких сюрпризов для тебя. Всё обговариваем заранее. — И в подробностях. – уточнил Александр, но решил всё обдумать позже, чтобы не расстраивать сестру, она ведь, всё-таки, позаботилась. – Всё равно спасибо. Представляю, каких трудов тебе это стоило. Жданов же упрямый, как осёл. — Ещё бы. Я по нему видела, что он и сам её восстановить подумывал. А то и сложную работу выполнять некому, и гулянки его покрывать. – засмеялась Воропаева, с радостью начав рассказывать. – Но как только именно я подняла этот вопрос и предложила так поступить, сразу взял верх его "нонконформизм среднего возраста". Ага, как только идея стала моя, сразу перешла в категорию плохих. — Кошмар. – беспрекословно поддержал её он. – Напомни, почему ты его любишь? — Саша! – тут же закономерно раздалось возмущенное восклицание. – Между прочим, для этого не нужны никакие причины. — Все вы так говорите. – хмыкнул Александр. – А потом: «Какой ужас, он же совсем не ценит мою тонкую натуру». Между прочим, один из самых распространенных параметров оценивания потенциальной второй половинки. — Ты изучал статистику? – не осталась в долгу Кира. – Тебе же эти штучки неинтересны, или кто-то внезапно проникся амурными делами? — Конечно, неинтересны. Сужу исключительно по личному опыту. – подкол цели всё же не достиг. – Это понижает качество исследования, но, согласно методологии Глейзера... – он остановился, понимая, что невольно хочет перетянуть разговор в философское рассуждение. – Тебе уже порядком надоело, я прав? — Не то чтобы надоело, – возразила она. — Но как хорошо ты иногда меня понимаешь. Слишком устаю на работе, чтобы потом вести серьёзные дискуссии. Ещё с этими твоими умными терминами... Лучше уж о чем-то не обременяющем поговорить, сам понимаешь. И отдохнуть, и на душе спокойнее. К тому же, после серьёзных обсуждений с тобой на ночь глядя мне кошмары снятся. Несмотря на это, разговор у них всё равно клеился и прошёл весьма успешно. Обязательная программа по общению с близким человеком была выполнена, что безусловно придавало сил и уверенности. Но это не отменяло того факта, что, кажется, вышло так, что он виноват перед Катей. А чувство вины порядком снижало показатели хорошего настроя. Нет, ну, все остальные беды, что на неё свалились, были из-за него только косвенно, так что они не в счёт, тем более, уже почти исправлены. Хотя, не то чтобы он и что-то плохое сделал. Подумаешь, целый день названивал её родителям, а потом самую малость нагрубил ей лично. Да что там, это даже не считается, по крайней мере, в обычных ситуациях бы не считалось... Потому что и без этого, из-за этих чертовых символов, наладив отношения, он чувствовал некоторую ответственность за то, через какой ад ей ни с того ни с сего пришлось пройти. А теперь буквально всё (включая Киру) кричало: «Пойди и извинись». Но это было совсем не в традициях Воропаева, так просто брать и извиняться. Его более язвительная половина и вовсе недоумевала, за что. Хорошо, что в последнее время он стал гораздо меньше ей доверять.

***

Воскресенья, как выяснилось на практике, было ждать даже дольше, чем казалось изначально. После буквально пары дней разговоров с Александром, Катерина вдруг ощутила острую потребность в том, чтобы с кем-нибудь спокойно поболтать. Всё-таки, с Колей у неё было некоторое количество тем-табу, например, они договорились говорить только о том, в чем оба разбираются, по понятным причинам. И к чему, к чему, а к искусству у парня тяги не было никогда. Да и учитывая то, что последнее продолжительное время его мысли занимала Виктория, подавляющее большинство разговоров сводилось именно к ней. В то же время, при общении со многими другими людьми, Пушкарёва всё ещё ощущала стеснение и не могла говорить свободно. C Воропаевым же этап скованности не только был пройден, но и у неё почему-то возникало ощущение, что поговорить они могут о чём угодно. Без такой возможности же... Было грустновато. На первый день полностью без взаимного общения было сложно. С того самого рокового показа, кажется, ни дня не было, чтобы они не пересекались. Хватило и меньше недели, чтобы потихоньку начала вырабатываться привычка, и с самого утра ей уже хотелось бы поговорить. Но потом налетали и рациональные мысли. «А о чем? И что я скажу? Предположим, позвонила, а дальше что?». Предлога встретиться не было никакого, а по домашнему телефону, когда по коридору время от времени ходит мама, особо не наговоришься. Тем более, номера не знает и нужно идти на работу. К счастью, что уж точно могло её отвлечь, так это работа. Из-за рассеянности, в этот раз она даже не погладила свою блузку и надела как есть, мятую, благо на темной ткани, да ещё и в крапинку, складки не были особо заметны. По-деловому взяв портфель, девушка собиралась было уходить, но её остановила Елена Пушкарёва и позвала мужа. Выглядели они подозрительно предвкушающе довольными, и Катя уже было думала о худшем — вдруг сейчас скажут, что обзвонили всех родственников и коллективно день свадьбы назначили. Но в этот раз волновалась она всё же напрасно. — Мы тут с мамой посоветовались, – серьёзно начал глава семейства. – И решили, что это правильно будет, если у тебя будет свой мобильный телефон. Я свой старенький подремонтировал, теперь твой, значится. — И нам спокойнее будет, когда ты не дома и не на работе, и Саше. – добавила мать. Катя приоткрыла рот и даже не знала, что сказать. Она ни о чем таком не подумала, и не ожидала такого поворота событий. Дело в том, что раньше необходимости в постоянной связи не было. На работе особо не задерживалась, созваниваться не с кем, хулиганы не донимали. Так, подшутили разок злобно, но Коля с ними поговорил и сказал, что они жалеют о том, что натворили. Подколов меньше не стало, но совесть чиста и прямой соседской вражды нет. А теперь вдруг, прочувствовав ситуацию, родители делают такой подарок... Она была несказанно рада. — С-спасибо вам. – пробормотала девушка, улыбаясь. – Буду звонить каждый обеденный перерыв. — Там, правда, пару кнопок западает, но зато свой. – уточнил Валерий Пушкарёв и они все дружно засмеялись. Теперь, когда у неё есть собственный мобильный телефон, многое станет легче, и, с этим знанием, она облегченно выдыхала, понимая, скольких неловких ситуаций теперь можно будет избежать. Катя сегодня с особым усердием заобнимала родителей, прежде чем уйти на работу. Целый день она абстрагировалась от окружающего мира в работе, а как только давала себе волю, начинала придумывать, как бы она рассказала о том, что здесь у неё происходит. Вроде как, ничего прямо таки интересного, но если это как должно обставить, то выйдет неплохая история. Например, в красках, по ролям, описать перепалку Пончевой и Клочковой. Задуматься о причинах — комичнейшая же ситуация. А потом энтузиазм затухал, ведь она представляла только одного человека, которому могла бы это рассказать (потому что Коля над Викой смеяться бы не стал). И ещё более красочно могла себе представить, если бы он сказал, прервав её на полуслове: «Меня ваши мелкие дрязги не интересуют.» Катя очень боялась показаться навязчивой. И как бы ей ни хотелось пристраститься к свободе и поболтать, она слишком хорошо себе представляла, как захочет потом провалиться сквозь землю. Это того не стоит. Лучше, чтобы её просто не замечали. В четверг ей действительно очень хотелось поговорить с Александром, может быть просто ни о чем, цепляясь за него как за собеседника. Но ещё больше ей не хотелось бы услышать его грубый тон. А вот в пятницу дела обстояли совсем иначе. Ей пришлось прийти пораньше и ещё больше работать, потому что Юлиана успешно пропиарила новую коллекцию немецким партнерам, которые теперь готовы были выкупить партию-другую, и хотели помимо закупок экземпляров, устроит фирменный показ для целевой аудитории, то-бишь, в Германии. На столь необычное, но заманчивое предложение Зималетто не могло сказать "нет". Теперь Катя была завалена подсчетами смет. Ещё предстояло пересчитать все прогнозы, и Малиновский всё время её дергал для обсуждений тех или иных моментов. Так что в этот день ей даже показалось, что всё вернулось в прежнее русло. Приходилось крутиться, как белка в колесе, и даже чуть ли не оставаться ночевать в кабинете у Жданова — сугубо чтобы вместе с Романом представить ему новые данные, ответить на все вопросы и самую малость отметить успех. Само собой, девушка попала только на официальную часть этого «отметить» и поучаствовала в проработке алиби. Казалось, всё складывалось как нельзя лучше, становилось как прежде... А потом Андрей дал ей второй выходной день. Это никак не вписывалось в её планы. Она всегда была человеком, которому несложно найти себе занятие, но была у этого и обратная сторона монеты: чем больше свободного времени — тем больше нежелательных мыслей. Катя не хотела думать вообще ни о чём, но разве у неё был выбор? Теперь суббота и воскресенье были её официальными выходными, и приходить в Зималетто сверхурочно она категорически не хотела. Девушка считала, что ей повезло провести столько времени без нападок Киры, снова такого может и не случиться. Суббота была намного более сложным днем, который дал ей понять, что ничего таки не устаканилось. С утра проснулась пораньше, сразу полезла заполнять дневник. Но на этот раз итогами вчерашнего дня Пушкарёва не обошлась. Она снова вдруг почувствовала себя совершенно одинокой. Да, родители её любят, но это воспринималось, как что-то само собой разумеющееся. А кто кроме них на самом деле заботится, что происходит у неё в голове? Почему улыбается так сдавленно, будто параллельно с неискренней радостью умирает от удушья? Всем всё равно. Даже просто поговорить ни о чём, и то не с кем, а личные вопросы — это уже в мечтаниях каких-нибудь. Всё усугубляло то, что Коля вчера предупредил: весь сегодняшний день он будет заниматься самосовершенствованием, чтобы завоевать Клочкову. Обошлось без волнительных подробностей. Эмоциональные американские горки продолжались и не собирались прекращаться. Девушка не понимала, у всех это работает подобным образом, или с ней что-то не так? И как она только не пыталась отвлечься. Сначала занималась своими безнадежными резюме, потом помогала маме, а в итоге села читать. Только последнее помогло ей наконец отвлечься от тревожных мыслей. В общем, тот ещё был денёк, а не выходной.

***

К сожалению, с тем, чтобы дистанцироваться, она даже перестаралась. Потому что проснулась на следующий день от того, что её будит мама с весьма взволнованным выражением лица. Продрав глаза, Пушкарёва также заметила возле себя книгу и очки. Зачиталась и обо всём забыла. Ничего нового. Из-за напряжения на работе, спала она сегодня очень крепко. — Что, мам?.. – сонно спросила девушка, протирая глаза. — Мне сказали тебя не будить, но мне уже неудобно, два часа сидим ждем. – скрестила руки на груди женщина. – Нехорошо это, сначала договариваться, а потом столько ждать заставлять. — Договариваться?.. – не сразу сообразила та и подскочила. – Опять, точно... Я сейчас. Елена Пушкарёва ушла из комнаты, а Катя начала собираться. Действительно, уже успела позабыть, что они еще в первый раз оговорили: лучшая пора для того, чтобы куда-либо отправиться незамеченными, это раннее утро. Справедливости ради, мог бы и уточнить время, а не полагаться на то, что она вспомнит об этом их разговоре. «Почему каждый раз получается какая-то ерунда?» — думала, скрипя зубами. Вне комнаты уже были слышны голоса, а на кухне разворачивалась сцена: глава семейства вместе с гостем в лице Воропаева ели сырники со сметаной и разговаривали — последний к ней спиной. При взгляде на еду, у девушки проснулся аппетит, но она была слишком смущена, чтобы в присутствии посторонних, зайдя, сразу же стащить со стола какой-нибудь кусок еды, поэтому подавила в себе это желание. Обстановка вовсе не выглядела накаленной, напротив, даже казалась бы уютной, если бы из общей картины не выбивалось то, что Александр как всегда сидел в деловом костюме. Его серьезный вид, тем не менее, импонировал Валерию Пушкарёву, вовсю рассказывающему ещё одну из своих историй. При виде дочери, он остановился и заговорил уже строго: — Проснулась, наконец. Ну, дуй сюда. – он кивнул в сторону стула. — Мы, наверное, пойдём, – ответил Воропаев. – Времени действительно прошло уже много, боюсь, опоздаем. Всё заказано, вы же понимаете. — Конечно. – кивнул мужчина, задумавшись. – Молодцы, идите. — Спасибо за тёплый приём. – поднялся тот с места и вежливо кивнул обоим родителям. Катя поспешила в коридор, не дожидаясь соответствующей команды. Ей категорически не хотелось сейчас встречаться взглядом с Александром: искренне считала, что к этому не готова. Вдруг он все ещё злится? Лишний раз лучше не рисковать. Зарывшись в висящих на вешалках куртках в поисках своего пальтишка, она по окончании поисков ударила локтем как раз забирающего и свою верхнюю одежду спутника. Тут уже девушку как током ударило, она выскочила из квартиры, попутно что-то уронив, пулей слетела по лестнице и остановилась только по ту сторону двери парадной. Тогда наконец поняла, что не знает, где припаркована машина, и сама её не найдет. Убегай — не убегай, а рано или поздно со страхом придется встретиться лицом к лицу. Которого, в добавок, пришлось какое-то время подождать. Поравнявшись, они молча направились к машине. Из любопытства, Пушкарёва не выдержала и краем глаза покосилась на него. Он выглядел задумчивым и, казалось, забыл об их компании в принципе, не говоря уже о том, чтобы заметить недавний побег. Это было ей на руку. Почему-то становилось так неспокойно при мысли о возможной предстоящей беседе... Пока ехали, тоже не разговаривали, и Катя вначале была рада, что всё проходит так тихо и хорошо. А потом начала волноваться, поняв, что в глубине души хотела бы расставить все точки над «и» и спокойно поговорить. Воропаеву не свойственно злиться молча, напротив, в таких случаях он не сдерживается от язвительных замечаний и выплескивает эмоции на окружающих. Значит, здесь что-то другое. Или опять успокоительного наглотался? Да нет, взгляд вроде как ясный. — Напомню: я не картина. – не оборачиваясь, произнес Александр. Девушка неловко хрюкнула и сразу же смутилась, как замечания, так и своей на него реакции. Это он боковым зрением так заметил, или просто угадал? Хорошо, если первое. Она решила больше не испытывать судьбу и отвернулась к окну, наблюдая за проносящимися мимо домами. Улицы были полупустыми, всё-таки, хоть и утро, но уже не такое уж и раннее. Если вспомнить, что сказала мама по поводу лишнего проспанного времени... Да, определенно ещё страшнее становится. И почему сказал её не будить? О чем там опять разговаривал с её родителями? Где и в чём подвох? Но собеседник, видимо, не собирался раскрывать свои карты и даже не давал подсказок. Просто молча вёз их из пункта А в пункт Б, не подкопаешься. Время почему-то шло неоправданно долго, прежде ей казалось, что они преодолевают расстояние очень быстро. Возможно потому, что проводили его за хорошим разговором. Только когда скука уже почти догрызла, они приехали. Секретарша психолога встретила их без фанфар, а Катя всё время еле поспевала за своим спутником. Он шёл нарочно так быстро, чтобы поиздеваться? Или припоминал её скоропостижный побег по лестничной площадке дома? В любом случае, у дверей кабинета они поравнялись. Марат Владимирович их уже ждал. — Вот что мне в вас двоих по-человечески нравится, так это пунктуальность. – снова похвалил их мужчина, без видимых признаков сарказма в голосе. – Присаживайтесь. Девушка, уже готовая было краснеть за то, что проспала, теперь впала в ступор. Разве они не должны были сейчас опаздывать, как сумасшедшие? В поисках ответов она обернулась к Воропаеву, но тот выглядел невозмутимым и даже не заметил её удивления. Упав на диван, она попыталась логически разрешить неувязку. Пришла к выводу, что скорее всего, когда Елена Пушкарёва говорила по поводу «два часа уже ждём», она просто преувеличила. — Если вы готовы, то можем приступать. – психолог уже держал наготове ручку и блокнот, дожидаясь только разрешения начать. Кажется, после того, как в него уверовали, Марат Владимирович просто начал испытывать их терпение. Они опять начали заниматься, с их точки зрения, каким-то бессмысленным бредом. Снова тест на внутреннего зверя, вопросы в духе шоу «самый умный»... Но Катя не собиралась ставить под сомнение методы профессионала. Даже не была уверена, что присоединится к возмущениям, если Александр первый начнет, потому что видела примерно нечто подобное в сериалах, когда там показывали психотерапию. Значит, всё так и должно быть. На этот раз по делу не было сказано вообще ничего. Девушка же даже не обратила на это внимания, ей хотелось, как говорится, просто «отсидеть» это занятие. У неё возникало ощущение, что у её друга по несчастью точно такое же желание. Он, кажется, выдохнул с облегчением, когда психолог сказал, что они свободны. Тем не менее, они вернулись в машину и начали ехать так же молча. Теперь Катя действительно расстроилась: видимо, Воропаев просто хочет поскорее избавиться от её общества. Её так это зацепило, что она даже не сразу заметила, что они едут по незнакомому пути. Тогда уже её окутал почти животный страх: господи, сейчас вывезет в лес и закопает. А может даже прибьёт! Конечно, нет соулмейта-страшилища — нет проблем. У них же там, у политиков, этот вопрос легко решается... — К-куда мы едем? – еле собралась с духом и спросила она. К ужасу Пушкарёвой, он не ответил. Значит, не домой всё-таки везёт. А духу спросить ещё раз или как-то воспротивиться уже не доставало. Бедняжка просто вжалась в сидение и опасливо смотрела в окна. Вид, по крайней мере, был всё ещё культурной местности. Нервов, с другой стороны, перестало хватать и для того, чтобы покорно наблюдать, поэтому девушка зажмурилась, пытаясь отвлечься мыслями о работе. Может, ей это снится? Или просто показалось не то, и они сейчас едут домой? Когда машина всё же остановилась, у Кати чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Тут же осмотревшись, поняла, что приехали они к какому-то торговому центру или около того. Место не слишком людное, но обстановка уже не настораживала. Напротив, теперь взыграло любопытство, так что когда Александр молча вышел из машины, спутница поспешила за ним. Конкретно здесь, кажется, она не закупалась ещё ни разу, хотя не была уверена. Может, проходила или проезжала мимо пару раз. Что они здесь делать собираются, вот в чём вопрос. Рефлекторно вздрогнула, услышав звуки включения сигнализации машины, и поняла, что не на секундочку выбежали. А Воропаев вообще странный, не зовет, за собой не тянет, но всё время оборачивается, чтобы проверить, идёт ли следом. И взгляд строгий, неприятный, ничего хорошего не жди. Повезло, что девушка уже знала о том, что он только кажется недобрым, поэтому надеялась на лучшее. Как оказалось, не зря, хоть и исход был неожиданным. Пушкарёва очень удивилась, потому что пришли они целенаправленно в оптику. Да не в какую попало, а в приличную, брендовую. Со сверкающими полами и дизайнерскими оправами для простых очков. При виде гостей, продавец почему-то сразу убежал на склад. Катя пока не понимала, к чему это всё, спросить стеснялась. Её спутник тем временем приблизился к столу с кассой, облокотился и начал настукивать что-то одной рукой. С одной стороны, чисто логически, для чего можно прийти в оптику? Ответ напрашивался сам собой, но девушке откровенно говоря даже не хотелось гадать, что конкретно произойдет, поэтому решила не крутить лишний раз шестерёнками в голове, а просто подождать и шокироваться, как полагается. Полагалось, между прочим, прилично, потому что вскоре принесли очки. Маленького размера, в квадратной тонкой оправе, явно не под Александра сделанные. А он их берёт так спокойно, разворачивает внутренней стороной вперёд, и заявляет, сдержанно, будто на совещании: — Это тебе. Примерь. – даже сначала немного отворачивается, как бы не интересуясь реакцией, но сразу после этого начинает глаза косить. Если честно, у Пушкарёвой пропал дар речи. Ей визуально очень понравился подарок, даже если на её некрасивом лице смотреться будут не очень, они намного лучше нынешних огромных окуляров родом из прошлого века. С другой стороны, девушка не привыкла к такому вниманию к себе и понимала, каких денег эти очки могут стоить. Слишком много, чтобы она могла как-либо отплатить за это. — Спасибо, но... Я не могу их принять. Мне неловко, – начинает бормотать Катя, старательно пытаясь спрятать взгляд и не смотреть на собеседника. — Твои собственные очки пострадали из-за меня. К тому же, я уже заплатил, и я могу позволить себе сделать небольшой подарок человеку, который так много помогает... – Воропаев говорил так уверенно, не запинаясь, даже не подкопаешься, но в какой-то момент ей показалось, что он несёт малосвязанный бред, потому что и сам нервничает. Зато какой актёрский талант! Ей стало немного смешно и однозначно легче на душе. Она сняла свои очки и положила на стол, а затем без лишних слов приняла у него новые, надевая настолько осторожно, словно боялась их повредить, как какое-нибудь сокровище. Они пришлись как раз, причём, не только по размеру, а и линзами: всё было видно не менее чётко, чем в привычных очках. — Как ты узнал, какие диоптрии? – удивлённо спросила Пушкарёва, поднимая взгляд. — Часть твоих разбитых очков осталась у меня в машине. – теперь она увидела, как Александр расслабленно улыбнулся и склонил голову, рассматривая её новый облик. Девушка смущённо отвернулась, тоже улыбаясь, и подошла к зеркалу. Теперь все слова застряли в горле, а всё, что осталось в голове — "Вау!" Её так восхитило то, что она увидела, ведь такая, казалось бы, небольшая деталь, очень сильно преображала её лицо в лучшую сторону. На глаза тут же навернулись слёзы. Кроме родственников, ей мало кто дарил что-либо без особой на то причины. — Эй, – заметил Воропаев её реакцию. – Я не заставляю, если не нравится... — Нра-а-авится! – уже не в силах сдерживать себя, начала всхлипывать Катя. — Почему тогда ревёшь? – удивленно спросил он. — Потому что не заслужи-ила... – больше ничего связного добиться от неё не удалось. На этот раз её просто порвало от переизбытка положительных эмоций, так неожиданно свалившихся на неё. Она не ждала никакого персонализированного доброго жеста ни от кого по умолчанию. Хорошо, если на день рождения открытка придёт, уже будет счастлива. А тут, они общаются всего неделю, и вдруг Александр решил так её порадовать. Пушкарёва не испытывала никаких иллюзий по поводу своей внешности и понимала, что такое могло бы случиться с какой-нибудь красоткой. Но не с ней — даже от давнего знакомого получить какой-нибудь знак внимания было такой редкостью, что сейчас она была просто в шоке. Он просто взял её за плечи и молча повёл обратно к машине, попутно захватив со стойки старые окуляры. Девушка продолжала всхлипывать и пытаться извиниться. Ключевое слово — пытаться, ведь получалось не очень членораздельно. На самом деле, Воропаев чувствовал себя весьма растерянно, потому что никак не ожидал такой бурной реакции. Он мог представить себе скандал с криками и переходом на личности — в теории, может, неловкую тишину, но никак не ожидал, что она возьмёт и расплачется от радости. Это так странно. — Я тебя обидела? – уже слегка успокоившись, спросила она. — С чего бы вдруг? – снова удивился он. — Молчишь так... – Катя начала неловко вытирать свои слёзы рукавом и слабо попыталась высвободиться, чтобы идти уже самостоятельно. — Не нужно принимать молчание за игнорирование, спокойствие за бездействие... – с серьёзным видом начал Александр. — ...А доброту за слабость. Луций Сенека? – наконец улыбнулась она, озорно сверкнув раскрасневшимися глазами. — Он самый. Ты выхватила у меня цитату, вот теперь моему возмущению нет предела. – даже наигранно возмутился для верности, чем вызвал робкий смех собеседницы. Они дошли до машины. Для девушки стало неожиданностью, когда, оказавшись внутри, она почувствовала себя в комфортной обстановке. Раньше она отовсюду испытывала давление людей и чувствовала облегчение только оказываясь в своей комнате, наедине с собой. А сейчас, вернувшись сюда, вдруг ощутила схожие эмоции какой-то безопасности, что ли. Ей стало неловко от этого, да и от того, что так растрогалась. — Вообще-то, – вдруг снова начал говорить Воропаев. – Я хотел просто извиниться за то, что нагрубил. Когда действительно нет причин, то... В общем, где неправ, там неправ. — Это когда такое было? – теперь уже удивилась ему Катя. — Значит, простила и уже забыла. Вас понял. – улыбнулся тот и завёл машину. — Нет, правда не помню, когда? – она попыталась всё-таки выяснить причину внезапной доброты соулмейта. — И снова браво за актёрскую игру. – в ответ Пушкарёва надулась, как морской ёж. Зрелище из разряда комичных. Она забросила идею выпытывать у него что-либо. На самом деле, девушка сейчас была действительно счастлива. Подарку, их позитивному разговору, но больше всего — тому, что они всё прояснили и помирились. Теперь всё действительно встало на свои места, насколько это было возможно. Если бы ей кто-то неделю назад сказал, что она будет всерьёз переживать за дружбу с Александром Воропаевым, то не поверила бы, как минимум. Времена меняются, и мы вместе с ними. Хотите — верьте, хотите — нет, только вот, Катя до поздней ночи разглядывала подаренные очки вблизи, с глуповатой улыбкой на лице.