Лицо под маской

      Ей следовало бы удивиться, но вместо этого в голове у Ами вдруг все разложилось по полочкам.       — Я всегда считала, что Цоизит — твое имя, — пробормотала она смущенно.       — Ну… — Зой откинулся на спину и уставился в потолок. — Это мое родовое имя, если можно так сказать. Его носили мои родители и братья, и могли бы носить мои дети… если бы, конечно, они у меня были…       — Ты любил меня! — Ами не дала ему договорить.       У Ами часто забилось сердце, и щеки снова стали горячими. И мысли путались. Она и сама не понимала: она только что задала вопрос или же бросила ему в лицо обвиняющее утверждение?       Все это было так странно и невероятно. И в то же время совершенно правильно. Такое простое объяснение увязывало все ниточки в происходящем: почему он приехал, зачем защищает ее, для чего беззлобно подшучивает и неловко флиртует. Он просто любил ее. Возможно ли, что он знает ее лучше, чем все прочие знакомые мужчины?       Ами зацепилась взглядом за оранжевый блик на тонкой золотой полоске кольца, и ей вдруг стало так гадко, как будто она была предательницей.       Цоизит молчал. Он по-прежнему не отрывал взгляда от потолка, пока раздумывал над ответом. Падавший на его лицо солнечный свет резко оттенил острые черты лица, и легко можно было заметить, как играют под тонкой загорелой кожей желваки.       — Любил — не совсем верный выбор слова, — слова в тишине гостиничного номера звучали тяжело и горько. — Я люблю тебя — вот так будет правильнее.       И тут он неожиданно дерзко ухмыльнулся, прежде чем повернуться и выпустить следующую фразу-стрелу:       — Я люблю тебя, Ами Мицуно. Как тебе это?       Ами склонила голову к плечу, не в силах подобрать слов для ответа.       Как ей это? Она и сама не знала. С одной стороны, рассудительная ее часть кричала о том, что все это глупости. Он не ее любит, а какую-то древнюю, тысячу лет назад погибшую принцессу, которая, судя по обрывочным воспоминаниям, имела с Ами мало общего.       С другой… что-то сладко тянуло в груди, когда она понимала, что имеет полное право поправить ему волосы или прикоснуться к татуировкам. Он любит ее. А она — чего скрывать? — пусть пока и не может с уверенностью ответить ему тем же, определенно готова много обменять на возможность остаться в этой комнате. С ним и теплым закатным солнцем.       Но как облечь все это в слова, как выразить ту неуверенность и смятение, что мешают открыть рот?       Ами принялась ковырять ногтем мелкую щербинку в камне кольца, проводила кончиком пальца по тонкой, как волосок, трещинке. Холод острого, сколотого камня успокаивал ее.       А Цоизит тем временем продолжал пристально наблюдать, и ухмылка на его лице с каждой секундой все больше таяла и превращалась в болезненную гримасу.       — Я не знаю, — вздохнув, покачала головой Ами, когда догадалась, что молчание заставляет его страдать. — Чего ты от меня ждешь? Я даже не помню, как мы познакомились. Я вообще до твоих слов не знала, что была знакома с тобой во время Серебряного Тысячеления!       Цоизит мечтательно прикрыл глаза. Наверное, он вернулся в те далекие, чудесные времена, когда ему не приходилось сомневаться в любви своей избранницы и в собственной преданности лучшему другу.       — Ты была очень любопытной. Пробиралась на Землю, чтоб узнать о ней больше – говорила, что мечтаешь написать самый полный трактат по ее истории и культуре. Маскировалась, прикидываясь служанками, прачками и торговками на рынках, и целый день проживала в шкуре простых земных девчонок. Но однажды кто-то заподозрил в тебе шпионку и нашептал моим солдатам. Тебя схватили, бросили в темницу и сообщили об этом мне, как хозяину земель, на которых тебя поймали. А я… — Цоизит хмыкнул и потер ладонью щеку. — Я был так занят, что совсем об этом забыл. Тебе пришлось провести в темнице три дня, пока мне не напомнили.       — И что дальше? — нетерпеливо выпалила Ами.       Эта история была как будто началом диковинной, незнакомой сказки, и Ами никак не могла соотнести с собой эту отчаянную девушку, жаждущую получить знания любой ценой. От любопытства она подалась вперед, вцепившись пальцами в простыню и почти нависнув над Цоизитом.        — Когда я все-таки спустился, ты была занята тем, что чертила пальцем в пыли схемы взлома замка. Их вокруг тебя было уже около пятнадцати. И, самое интересное, все они оказались рабочими! Я лично проверял. Ты была первой и единственной, кто заставил меня ненадолго потерять дар речи, потому что ты сидела там, бледная, исхудавшая и грязная, но вела себя как настоящая хозяйка замка. И была так убедительна, что я робел перед тобой! — Цоизит рассмеялся, и неосознанно, трепетно-нежно, коснулся пальцем кончика ее носа, как, должно быть, частенько делал в прошлой жизни. — Ты предложила мне пари: мы играем в «котов и кроликов» и, если ты выигрываешь, то я отпускаю тебя и даже не спрашиваю, кто ты и откуда.       Ами задумалась. Где-то на краю сознания у нее хранились сведения об этой игре, в которой она, кажется, была невероятно хороша когда-то.       — Это похоже на шашки, да? — Ами наморщила нос. — С одной стороны поля — кролики, с другой — коты, и задача игрока — занять своими фигурками все клетки противника за наименьшее время.       Цоизит кивнул.       — Я помню, как намучилась, пока учила играть в нее Серенити! — рассмеялась Ами. — Она никак не хотела смириться с тем, что фигурки противника надо убирать с поля. И что, я выиграла?       В уголках глаз Цоизита появились тонкие, как весенняя паутинка, морщинки.       — Само собой! — ехидно протянул он. — Но только лишь потому, что смухлевала. Я обвинил тебя в этом, а ты лишь пожала плечами и сказала, что в условиях про честную игру ничего не говорилось. Я был вынужден тебя отпустить.       — Вынужден? — выгнула одну бровь Ами.       — Я уже тогда хотел узнать тебя лучше — ты меня заинтриговала. После мне все-таки удалось узнать, кто ты. Я потратил на это достаточно времени, но, хвала Хроносу, во всем Альянсе не так много хрупких девчонок с короткими синими волосами и талантом дьявольски жульничать в настольных играх. Я случайно столкнулся с тобой один раз, потом второй… а потом понял, что все эти столкновения происходили случайно только для меня.       — Я тоже в тебя влюбилась…       — Вот уж не знаю, за что, — печально усмехнулся Цоизит.       Вкрадчивая тишина заполнила комнату и паутиной растянулась в углах. Неестественно яркий оранжевый закат, сочный, как сицилийские красные апельсины, путался в тяжелых портьерах и робко, тонкими полосами касался кожи раскинувшегося на кровати Цоизита.       Он был совершенно невыносимым мальчишкой: порой назойливым, часто раздражающим и всегда слишком громким. Он носил кричащую одежду и мог питаться одними сладостями. Он заставлял Ами возиться с ним и потакать его капризам.       Он был красивым юношей: гибким и тонким, как легконогий Кипарис из древних легенд, с точеной линией челюсти, которую так и хотелось прочертить пальцем, и янтарными искорками в ярко-зеленых глазах. Ами могла любоваться им целый день, как произведением искусства, и это не наскучило бы.       Он был храбрым мужчиной, настоящим героем: быстрым, отчаянным, умным. И, что самое поразительное — в пылу битвы он думал не о себе и даже не о ней. Нет! Он думал о тех людях, которые случайно оказались под ударом и могли бы пострадать. Он был больше похож на Сейлор Мун, чем, возможно, хотел бы думать.       Он был настоящей головоломкой, лучшей из тех, что попадались Ами.       И прямо сейчас возможность разгадать его в этой жизни, раз уж не удалось в прошлой, оказалась слишком большим искушением       Удивительно, но ни одно сомнение не вспыхнуло в голове, когда она решилась на отчаянный, безрассудный шаг. Голос разума замолк. Ами, перекинув ногу, уселась на Цоизита сверху и улыбнулась.       Расширившиеся от изумления зеленые глаза и легкий прерывистый вздох, сорвавшийся с губ, сполна оплатили Ами все то смущение, в которое он вгонял ее ехидными шуточками.       Она оперлась руками о его плечи и склонилась так низко, что учуяла дразнящий запах шампуня, исходящий от влажных волос.       — Зато это точно знаю я, — прошептала Ами прежде, чем поцеловать его.

***

      — И что теперь? — пробормотал Цоизит, пока она, лежа в его объятиях, остывала от любовной горячки.       Кончиками пальцев он рассеянно блуждал по ее спине, плечам и шее, наматывал колечки коротких прядей. Ами потянулась, как потревоженная кошка, и с неохотой вынырнула из приятной полудремы.       — А теперь, — она вскинула голову, едва не стукнувшись носом о его острый подбородок, — я намерена отыскать эту проклятую Кали и задать такую трепку, чтобы она сама захотела забыть свою секту, как страшный сон!       — Вот как, — ехидно промурлыкал Цоизит. — Принцесса насытилась любовью и теперь жаждет войны?       — Принцесса, — Ами прищурилась и приподнялась на локтях, ничуть не смущаясь из-за сползшего с груди одеяла, — любовью не насытилась. Но тебе ли не знать, что война у нас всегда на первом месте!       Он кивнул.       — Ладно. Допустим, — лукавая улыбка не смогла скрыть от Ами его волнение. — Но ты же понимаешь, что я не об этом спрашивал. Твой жених, Ами. Может, теперь я могу узнать его имя, раз уж ты ему со мной изменяешь?       — Изменяю? — насмешливо подняла брови Ами, оттягивая миг признания. — Кажется, это было лишь один раз.       — Да, но принцесса сказала, что любовью не насытилась, — с невинной улыбкой произнес Цоизит, пока его ладонь совершенно наглым образом поглаживала ее бедро. Ами прикусила нижнюю губу, стараясь не рассмеяться. Как он отреагирует на ее слова? Даже провидица Рей не взялась бы сказать наверняка. Но Цоизит обладает здоровой долей юмора — быть может, все обойдется.       — Его имя — Онор, — выпалила Ами, осторожно наблюдая за последствиями.       Мрачная тень, на миг мелькнувшая в глазах Цоизита, тут же развеялась.       — Онор, — нарочито задумчиво протянул он, почесывая кончик носа. — Дай-ка подумать… кажется, я его знаю. Его фамилия, случайно, не Дьюти? — и он неожиданно сильно ущипнул Ами за бок.       — О, так вы знакомы? — расхохоталась Ами, тщетно пытаясь увернуться от новых щипков.       — А как же! Это же лучший друг нашего Кунцита. Только про него и слышу круглыми сутками!       Ами в последний раз шлепнула его по ладони, прежде чем завернуться в одеяло, как в мантию, и спрыгнуть с кровати.       — А если серьезно, — продолжил Цоизит, — то ты обманула меня. Ты говорила, что твой жених профессор.       — Нет, — Ами насупилась и погрозила ему пальцем. — Это ты так сказал. Я всего лишь не стала тебя переубеждать.       — Невероятно.       Взгляд, которым он ее наградил — полный восхищения, нежности и гордости — заставил Ами вновь покрыться мурашками с ног до головы.       — Невероятно, — повторил Цоизит, — ты опять обыграла меня, играя не по правилам.       — Не было никаких правил, — покачала Ами головой, — очень просто играть, когда никаких правил нет.       — Хорошо. Но тогда — какие у нас дальнейшие шаги?       — Мы выбираемся из теплой кровати, — начала Ами, проигнорировав страдальческий стон Цоизита, — и отправляемся ловить злодейку на живца. Сегодня идеальное утро — никто даже не обратит внимания на девчонку в короткой матроске и рыжего рыцаря с татуировками. Знаешь, почему?       Цоизит посмотрел на нее с выражением вынужденной заинтересованности.       — Потому что сегодня Розенмонтаг, — Ами ослепительно улыбнулась.       — И почему это я должен покинуть свое уютное и полное приятных воспоминаний ложе и тащиться в холод и сырость на улицу?       Улыбка Ами стала еще шире — у нее был готов ответ на этот вопрос.       — Потому что в Розенмонтаг принято раскидывать на улице конфеты.