Осколки

Микаэла раздраженно цыкнул. Он давно уже не пытался скрывать раздражение и даже омерзение каждый раз, когда видел довольную ухмылку Ферида Батори. И сейчас, когда чужая рука бесцеремонно лежала на его плечах, хотелось заехать ему по носу. Но пока он сдерживался — здравый смысл говорил, что драться с седьмым прародителем очень неблагоразумно. — Мика, — приторно протянул Батори, — ты сегодня выглядишь еще милее, чем обычно. — Заткнись. Чтобы яснее донести свое недовольство, Микаэла скинул его руку и поспешно направился дальше. Но Батори даже не собирался отставать от него, игнорируя весь негатив в свой адрес. — Мика, не хочешь сходить на свидание сегодня вечером? Микаэла проигнорировал. Хотелось поскорее скрыться из поля зрения и ближайшие сутки не видеть надоедливого Батори. Такие разговоры случались слишком часто. Они стали даже привычным явлением, к которому Мика всегда морально готовился, если был шанс пересечься где-нибудь с Батори. Остальные относились к этому спокойно и даже находили забавным. Нередко Мике приходилось выслушивать неуместные и колкие шуточки коллег. А еще приходилось невольно узнавать грязные сплетни о себе. Каждый раз новые, основанные на какой-нибудь очередной пошлой фразе Батори в сторону Мики. Едва Микаэла почувствовал себя спокойно среди мрачных и узких закоулков Сангвинема, как кто-то прижал его лицом к холодной стене. Щеку неприятно царапнул грубый камень, а в груди снова зародилось раздражение. Мика даже не услышал шаги, чтобы успеть вовремя среагировать. От Батори пахло кровью и лилиями, и Микаэла сразу же узнал его. Чувство тошноты появлялось всегда, когда он хотя бы просто вспоминал смесь этих запахов. Одна из вещей, которую Микаэла люто ненавидел ещё с самого детства. И давно забытая тревога начинала биться глубоко в груди, как будто он снова ребенок в объятиях коварного вампира и вот-вот потеряет сознание от нехватки крови и приторного запаха. — Что такое, Мика? — тихо прошептал Батори куда-то в шею. — Хочешь уйти? Не стоит от меня убегать. Это будет не больно. Микаэла дернулся, но Ферид сильнее сжал свои тонкие, но сильные пальцы на его запястьях. А потом шеи коснулись острые клыки, слабо царапая кожу. И Мика убедился, что Ферид Батори действительно ненормальный. — Ублюдок, — прошипел он со всем презрением, на какое только способен. — Отпусти меня, сейчас же. — А то что? Позовешь на помощь свою любимую королеву? — Батори даже не пытался скрыть ядовитую насмешку в голосе. Хотелось снова ответить ему грубостью, но все слова застряли в горле. Микаэла резко выдохнул, ошарашенно распахнув глаза, — Батори крепко впился клыками в его шею. Но резкая боль постепенно сменилась легкостью во всем теле. Микаэла приоткрыл глаза, и картинка сразу же поплыла. Он едва успел разглядеть темный потолок и заметить знакомое ехидное лицо Батори. Непривычная слабость кружила голову. В нос ударил яркий запах лилий. — Как самочувствие, Мика? От насмешки в этой распевной фразе хотелось блевать. — Теперь ты никуда не сможешь сбежать от меня. — Отпусти меня, — сквозь зубы прошипел Микаэла. — Отпусти! Но если бы он повторил это ещё тысячу раз, то ничего бы не изменилось. Батори скользнул холодными пальцами под черную рубашку, огладил грудь и живот, а затем расстегнул штаны и снял их. Микаэла протестующе заерзал, но эти движения вышли слишком вялыми и отдавали во всём теле глухой болью. Про себя он выругался и зашипел, что вызвало усмешку у Батори. Микаэла предпочел бы не знать, что творится в голове этого сумасшедшего вампира. Потом Ферид погладил ладонями его бедра, лизнул языком почти зажившие раны от укуса и снова впился клыками в бледную шею. Микаэла зажмурился и нашел в себе силы упереться руками в его плечи. Но этого было недостаточно, чтобы оттолкнуть Батори. Укус получился болезненным. Как и следующие три чуть ниже. Холодные пальцы сжали бедра. Микаэла прекрасно чувствовал, с каким удовольствием Ферид лапал его, с каким сладким садизмом прокусывал кожу на ключицах и шее. А потом без церемоний Батори развел его ноги, взяв под коленями, и Микаэла слабо вздрогнул от прикосновения грубой ткани к обнаженным ягодицам. Он сжал пальцами плечи. Сжал зубы и зажмурился. Сердце в груди болезненно билось о ребра, от охватившего страха и бессилия сдавливало горло. — Не переживай, Мика, — приторно ласково пропел Батори в самые губы, опаляя их холодным дыханием и собирая пальцами кровь с его шеи, — тебе понравится. Микаэла очень в этом сомневался. Он хотел ответить, но зашелся в немом крике и едва не задохнулся от боли, когда Батори резко вставил в него три пальца, смазанных кровью. Раньше Микаэла думал, что ненавидеть этого вампира сильнее — невозможно. Но сейчас понял, насколько сильно ошибался. Он ненавидел его каждой клеткой тела, и от бессилия хотелось умереть. А потом Батори вцепился аккуратными ноготками в его ноги и вошел резким движением. Кажется, даже сказал очередную противную фразу, но Микаэла не разобрал. И разбирать не хотел. Он едва мог дышать, задыхаясь в собственных болезненных хриплых стонах. Перед глазами снова все плыло, и от слабости не получалось снова поднять руки. Он ощущал себя безвольной куклой в лапах демона, убивающего последние остатки человечности и желания к жизни. От укусов Батори горели губы. Во рту чувствовался яркий вкус собственной крови, но это стало последним, за что Микаэла зацепился — потом связь с действительностью совсем истончилась, и он начал терять сознание. Батори это практически устраивало.

***

Сладкий запах крови и лилий преследовал Микаэлу ещё долго. В придачу пронзительный и насмешливый взгляд Ферида Батори постоянно был устремлен именно на него. Микаэла не бежал от него, гордо игнорируя, но все внутри крошилось и медленно осыпалось с каждым едким словом аристократа. Оставалась лишь пустота. И прошлое, которое Микаэла так тщетно пытался не обесценить. Что останется от него самого, когда это станет неважно? Кем он станет, как только угаснут последние искры ненависти? — Ты сломлен, милый Мика? — певучий и веселый голос где-то над ухом. И лилии. — Это прекрасно. Батори обнял его со спины, и Микаэла безвольно поддался.