(Не)истинные соулмейты

Зависимость Локи от Тора — грёбанная неиссякаемая константа с 15, и если раньше это оправдывалось подростковыми заскоками, то сейчас это определённо перестало быть чем-то адекватным и нормальным, скорее осознанным и вечным, он уже достаточно большой мальчик, чтобы признаться в этом хотя бы самому себе. Локи внимание к своей персоне привлекает отчаянно-часто и не всегда правильно, но Тору его придурковатая чушь и баловство вроде нравятся, так что Лафейсон забивает на мнение всех и каждого, и плюёт на заочное прозвище чудака, ведь на каждую его выходку, Одинсон отвечает улыбкой — не жалостливой или снисходительной, вроде той, что чертит морщинки на лице матери, а понимающую и истинно-братскую; последнее бьёт под дых и калечит хрупкое сердце о жестокие рёбра реальности, но Локи на большее и надеется, безысходность сквозит в каждой мысле, а после, оказывается, наступает смирение. Проклятая метка, что иссиня чёрными чернилами проступает сквозь скрытую сталь кожи, ожидаемо выбивает тихий вопль боли (рёбра/реальность оборачиваются прочной сталью, сердце предсказуемо покрывается рваными трещинами), Локи умело скрывает эмоции за своей лучшей маской — корчит недалёкого чудика — и поздравляет брата с долгожданным обретением соулмейта (смех и широкая улыбка, к слову, прекрасно скрывают дрожь в голосе и боль на радужке). Тор счастливо рассказывает каждому встречному о землянке Джейн с карией окантовкой зрачка и копной тёмных волос, и Локи становится главным слушателем — против своей воли, отказывать искрящимся глазам брата он не умел никогда — у Одинсона сбивающийся голос и недостаток синонимов к слову «прекрасна», Локи не может испытывать к этой Джейн ничего кроме благодарности. Его брат влюбленно улыбается и кричит о своём счастье чуть ли не на весь Асгард — Лафейсон почти искренне рисует на лице радость и соглашается на встречу с расчудесной Джейн из чистого любопытства (и судя по всему, немного мазохизма), он ведь любимый/единственный брат и будущий шафер (идиотское мидгордское слово оседает в памяти как нечто важное, значимое, только вот смысл почему-то вечно ускользает из покалеченного сознания). /// Джейн погибает в 16:43 по земному времени на операционном столе лучшей клиники Щ.И.Т.а, а врачи сочувственно смотрят и советуют хоронить в закрытом гробу, тело серьёзно пострадало при лобовом столкновении, поддержание жизни было невозможным. Локи все бесконечные 2 часа операции не отходит от брата и понятия не имеет, что он должен чувствовать, но когда звучит типичное для землян «мне очень жаль, но нам не удалось её спасти» Локи понимает, что ощущает исключительно боль, когда в глазах брата рушится мир и пульсирует очевидное желание крушить всё вокруг, а ещё через пару секунд всё заканчивается. В глазах у Одинсона сплошное непривычное ничего на пару с безысходностью, и Лафейсон понятия не имеет как собирать своего брата заново. Тор не рушит здания и не плещет метафорическим ядом на всё человечество, как ожидал Локи, он топит горе в алкоголе и требует одиночества, говорит лишь при крайней необходимости и прячет взгляд с полопавшимися от перенапряжения капиллярами в очередной бутылке. Локи теряет брата — и их связь в частности — в геометрической прогрессии нудных и однообразных дней, Тор больше не улыбается и не подпускает к себе людей, лишь беспрекословно исполняет поручения отца и не пытается быть идеальным. Просто ему больше не для кого быть правильным и никого не надо впечатлять, не для кого стараться и быть достойным, Одинсон ставит на своей неимоверно долгой жизни крест, а Локи не может сделать с этим ничего стоящего. Тор больше не улыбается на попытки шутить и дурачиться, а потому Локи заходит дальше, пытаясь заставить брата чувствовать хоть что-то; неожиданный поцелуй выходит смазанным и грубым, Локи отстраняется также быстро как и приближается, натыкаясь на непонимающий взгляд, но в нём нет отвращения или ярости, и Лафейсон искренне не понимает хорошо это или плохо, но подготовленная речь застревает где-то в глотке, когда Одинсон привычным движением смахивает спадающие на глаза волосы и притягивает брата к себе, целуя. Жизнь со смертью твоего соулмейта заканчивается, Тор испытал это на себе, мир обесцвечивается, серый с жизнью не сочетается от слова совсем, но у его братишки — единственного дорогого человека теперь — вдоль вен чернильное «Тор Одинсон», потому бог Грома не обращает внимания на такую банальность как мораль и прижимает брата к себе, ощущая его улыбку губами. У него за рёбрами навсегда останется Джейн, это из черепной коробки уже не выскрести, но счастливая улыбка Локи завораживает, а его счастье для Одинсона отныне в приоритете. /Синий с жизнью, оказывается, сочетается гораздо лучше серого/