Ласки на кухне

      Сюмин просыпается от ярких солнечных лучей, которые светят прямо в глаза и пугают бедного парня. Он запускает руку в волосы и переворачивается на другой бок, сильно зажмурившись. Ощущение пустоты своей постели не покидает. Он проводит ладонью по другой стороне кровати, приоткрывает глаз. Пусто. Ноги ноют и напоминают о сладкой ночи, которую не забыть. Кажется, что если он сейчас поднимется, то вообще больше никогда не встанет. Мышцы на спине нежно перекатываются, парень тянется и всё-таки встаёт на ноги. Его открытое тело ласкают лучи солнца, а кожа отдаётся золотистым оттенком. Если бы его сейчас увидели, таким открытым и притягательным, то обязательно бы захотели. Он чересчур медленно натягивает рубашку любовника, так небрежно оставленную на полу, она ему естественно велика, да что уж скрывать, она велика даже Чену. Пальцы на ногах двигаются, как будто он пытается нащупать обувь, которой нет. Задерживая свой взгляд на обоях на противной, тусклой розочке и думая о том, что пора бы уже сменить стиль, он не замечает постукивания посуды на кухне, но, когда раздаётся слишком громкий звук, как будто что-то железное летит на кафель, он всё-таки обращает своё внимание на полуприкрытую дверь. Вместо того, чтобы пойти и умыться или хотя бы почистить зубы, он просто направляется на кухню, на шум. И застать такую картину он хотел, наверное, очень давно. Чонде, в темно-синих облегающих джинсах, босоногий и, черт подери, без рубашки готовит ему завтрак. Он его вообще в упор не видит потому, что увлечён готовкой. Хочется, чтобы было мило, приятно и вкусно. Намотав на вилку слишком разваренные спагетти (сука, кто ест спагетти на завтрак?) и предварительно добавив пару ложек оливкового масла, он пробует их на вкус, тщательно и слишком увлеченно пережёвывая. Несколько капель масла стекают с его подбородка, переходя на ключицы, затем на грудь, задевая сосок, и обмазывают торс. Соблазнительно. Топанье голых стоп о пол привлекает его внимание, и он задерживает взгляд на белых, словно снег прямых ногах, а эти лодыжки, ах! Он явно видит их в частых, мокрых, эротических снах. Дыхание перехватывает, главное не подавится чёртовыми спагетти! Длинная, белая, чуть ли не прозрачная рубашка, кое-как прикрывает средних размеров член и упругую попку. Кто кого соблазняет? - Доброе утро, малыш, – Чен в два шага преодолевает расстояние между ними и обнимает своего любимого за талию. Губы касаются заднего изгиба шеи, проходя язычком по родинкам. - Очень доброе, – такой счастливой улыбки Чен не видел никогда. Казалось, она могла осветить все вокруг. Приятно знать, что ты приносишь счастье человеку, которого любишь. - Ты знаешь, что выглядишь до безумия неприлично и грязно в моей огромной рубашке и без белья? - Я изначально этого и добивался, – Мин не медлит и разворачивается в объятьях своего любовника, чтобы коснуться губами кончика его носа. Сейчас для них нет никого, и даже огромного шумного мира за окном не существует, только они двое. Губы Чена пленяют чужие, и всё это кажется до безумия идеальным. Ну, в смысле вот так стоять на кухне, целовать человека, чувствовать его тепло, губы, тело и просто быть счастливым. Руки спускаются по талии к бедрам и ягодицам, подушечки пальцев оглаживают синтетическую ткань, медленно пробегая по молочным бёдрам. Выдержки надолго не хватает, и пальцы всё равно пробираются под рубашку к груди и соскам. Когда пальцы проезжаются по таким чувствительным соскам, грудь их обладателя немного вздымается, из лёгких выходит нервный выдох, и от глаз Чондэ такая реакция скрыться не может. Он расстёгивает несколько пуговиц и припадает губами к мышцам на груди чуть выше соска. Жестокий укус, да такой, что, наверное, шрам останется. Мину хочется закричать, но конечно же вместо этого он пошло стонет. Оу, кто-то у нас мазохист. Кончик языка теребит бусинку соска, и член Минсока начинает подниматься. Вторая рука даже не сжимает, а скорее больно щипает второй сосок. Губы лезут на шею и прокладывают дорожку из поцелуев к мочке и впадинке за ушком. Светлые родинки на шее, соединив которые можно увидеть крестик, становятся эрогенной зоной, а шершавый язык мучительно медленно обводит этот крестик. Руки подхватывают нежные бёдра. Чен сажает Сюмина на кухонный стол, медлить ни к чему и просто не получается. Ладонями младший обхватывает ягодицы и сжимает их так, что синяки останутся не только от пальцев, но и от всей руки в целом. Что-что, а сжимать Чен умел, у него это даже в резюме написано. Когда пальцы разжимаются, попка немного ноет и её не очень приятно пощипывает. Чонде своими короткими ногтями царапает сжатые места. Ким Чондэ. Мучитель. Профессионал. Чен переворачивает старшего животом на стол, и тот покорно ложится. Рубашка задирается, хотя её не мешало бы снять, но чёрт этот вид распутного Мина в белой рубашке слишком соблазнителен, чтобы портить его образ. Он кусает его за ягодицу, даже не так, не кусает, он просто раздирает ягодицы своими зубами. С начало одну, потом вторую. Сказать, что это выглядит неприлично и пошло, ничего сказать. До этого момента Мин сдерживался как мог, но когда его любовник начал подушечками пальцев пересчитывать его рёбра, также не останавливая своих укусов, Сю буквально прорвало на стоны. Умелые пальчики проезжались по позвонкам и пропускали скудные разряды электрического тока. - Чен-Чен, – прошептал Мин – не мучай меня. Вставь хоть один пальчик, – на этой просьбе Чонде остановился. Он пошёл к холодильнику и достал оттуда взбитые сливки и лёд – это на десерт после спагетти? Мне принести ложки? - Ты мой десерт! Повернув любовника на спину и уложив обратно на стол, Чен взял кубик льда, проведя им по уже напрягшемуся соску. От холодной поверхности стола и от льда не было определенного контраста, но почему-то именно это возбуждало и будоражило кровь. Маленькие капельки воды стекали от красной бусинки по рёбрам к бедру и оставляли за собой полосы прозрачной жидкости, которые в скором времени пропадали в белоснежной ткани. Чен положил маленький кусочек льда в пупок и погладил холодными пальцами нетронутый сосок, от чего член Мина дернулся. Подумав, что можно бы уже переходить к «Десерту», Ким схватил взбитые сливки и хорошенько их встряхнул. - А как же главное блюдо? – видя непонимание в глазах любовника Мин уточнил – спагетти… сначала надо просто покушать, а потом уже и за десерт браться, – зная, что упрямый Чонде его точно не послушает, он намерено выкатывает в перёд нижнюю губу и действительно выглядит мило. Но это естественно не помогает. - В детстве я был очень плохим мальчиком и перед каждым приёмом пищи таскал конфеты из маминого шифоньера, – Чонде берёт немного взбитых сливок на кончик среднего пальца и с томным взглядом облизывает его – сейчас, кое-что изменилось. - Что же? – интересуется Сю с непроницаемым лицом. - Я стал ещё более плохим, – злая ухмылка не ускользает от глаз Минсока. Срыв обеспечен. Он спрыгивает и толкает Чена к столу, пряжка ремня с большим усилием, но подаётся. Одним лёгким движением руки он срывает тёмно-синие джинсы и спускает их до колен. Из серых боксеров выпирает четкое очертание члена. Он вмиг увлажняет сухие губы слюной и припадает к члену прямо через боксеры – кажется, моя детка хочет взять всё в свои руки? - Твоя детка хочет тебе отсосать!!! Его глаза блестели желанием, желанием обладать своим любовником. Пухлые губы то, открывались, то закрывались. Наконец, закончив бороться взглядами, Сюмин стянул боксеры и припал губами к головке, а Чен закинул голову от чувства наслаждения. Мин играл языком с уретрой, изредка спускаясь к основанию члена и облизывая небольшую впадинку между яичками и пенисом, тем самым дразня своего любовника. Мин взял взбитые сливки и пустил немного на кончик члена. Слизывая медленно и бросая томные взгляды на Кима, который буквально бился в конвульсиях удовольствия. Позже Мин распространил сливки сверху, на всей длине члена, так же медленно их слизывая и оставляя небольшой белый след. Стоны лились из уст младшего, хрипловатые и низкие. Отстранившись, Мин услышал обреченный, недовольный вздох. Он поднялся и коснулся языком языка младшего. Губы были не очень близко, а языки сплетались в горячем, извращенном танце. Сю поворачивается спиной и стягивает свои боксеры, прижимается задом к паху и немного им виляет. Анус трется о розовую, почти красную головку. Чонде уже собрался войти, как Мин схватил его за член и мгновенно отстранил. - Не так быстро, малыш! – прохрипел Мин. А что вы хотели? Глубокий минет дело тонкое. - Не играй со мной! – сказал Чонде и оставил смачный след от руки на правой ягодице. Положив Мина животом на стол и, немного приподняв его попку, Чонде схватил взбитые сливки. Белая, густая субстанция ложилась на сжимающееся колечко плавными тонкими мазками. А слизывать их было не передаваемым наслаждением. Чонде не терпелось, и затягивать дальше он не стал. Поставив Минсока на дрожащие ноги и нагнув его прямо к столу, так что розовая щека соприкасалась с холодной поверхностью, Чонде провёл между ягодицами головкой члена и вставил его до середины. Сю задрожал, как сильно он желал этой заполнености, этого кайфа. Медленные покачивающие толчки производил младший и, когда их тем дошёл до приемлемой скорости, Чен замедлялся и протолкнул член до самого основание. Минсок выдал самый громкий стон из ныне произведённых. Руки хватались за гладкий стол, но соскальзывали, губы открывались в немых стонах, а глаза закатывались от наслаждения… На долго не хватило обоих, слишком они затянули прелюдии. Первым излился старший, даже не дотронувшись до себя, он испачкал три шкафчика напротив его бёдер белой субстанцией. Младший же излился прямо внутрь не успев выйти. Правда, не сказать, что Сюмина это не устраивало. Чен перевалился на стол и прижал Сю к своей груди. Хриплое и рваное дыхание обоих раздавалось по кухне. Оба парня отходили от оргазма. Мин приподнял голову и спросил: - Так значит, когда ты был маленьким ты тырил конфеты? - Да, – Чен перевёл взгляд на возлюбленного – но булочки мне всегда нравились больше – с ухмылкой прямо в губы проговорил он. И затянул в нежный поцелуй. - Кажется, я готов ко второму заходу. - Кажется, на работу я сегодня не попаду, – засмеялся Чен – спасибо за ласки на кухне, но я боюсь нам пора в спальню – подхватив своего парня под бёдра, младший пошёл в комнату.