День, который...

       Какаши разбудил знакомый и будоражащий запах. Она не стала показывать, что проснулась и слушала. Хотелось повернуться, улыбнуться и сказать что-то несуразно-одобряющее. Но Мадара раздевался и укладывался так тихо, словно не со встречи с дайме возвращался, а с тайной пьянки. Это не давало ей повода "проснуться". Медленно, очень осторожно поползла вверх простыня, которую Какаши почти сбросила во сне и это было нежданно-нежно. Ничуть не хуже огненной и бьющей наотмашь страсти, что вспыхивала между ними до сих пор. И это заставило её повернуться, взглянуть в чёрные, обманчиво-спокойные глаза. Рука мужа отпустила простыню, обмякла на плече. Мягко и тепло, уютно. Какаши молчала, изучая его лицо снова и чувствуя дурацкую, такую неуместную нежность. Его дыхание чуть-чуть пахло саке и чуть-чуть — чайным сбором Куренай. Тем самым, что сгонял похмельную одурь и придавал сил не помереть от интоксикации. Не было похоже, что он столько пил, скорее просто подстраховка. — Как всё прошло? — Она не удержалась и всё-таки очертила пальцем наметившиеся складки у его губ. Они невероятно раздражали и нервировали её. Эти самые складки только украшали Мадару, как и пока небольшая седина на висках. Но они были! Старость и шиноби не вязались в её голове. Никак. Все, кто обладал чакрой, умирали. Детьми. Подростками. Юнцами и зрелыми людьми. Исключениями были немногие и... они были внутренним резервом Конохи. Старый шиноби — уникум. Старый боевик — ещё больше. И было страшно осознавать, что этим уникумом станет её поколение. Какаши видела, как время нещадно гнёт гражданских, но не вязала это до времени с собственными близкими, с собой. До того момента, как увидела светлый волос в шевелюре Мадары. И это же вдруг заставило заметить и другие мелкие признаки подступающей старости. Всё более выразительные складки под глазами, у губ и носа, между бровей. Серебро в его жестких чёрных прядях и куда более спокойное отношение ко всему. — Новый дайме очень предприимчив, но я убедил его, что война сейчас невозможна, — Мадара улыбнулся прежней озорной улыбкой и уже уверенно придвинулся ближе. Какаши тут же сунула пальцы в жесткие волосы, чуть сжала, мазнув по коже кончиками пальцев. — Ты и невозможность войны? Странное сочетание! — привычно кольнула Какаши. Мадара усмехнулся, прикрыв глаза и чуть повернув голову, чтобы её пальцы были у затылка. Это заставило её отбросить все дурацкие мысли и помассировать подставленное место. — Не с этим командованием, — глухо отозвался Мадара и притянул её так, что думать и дышать становилось сложнее, ожег дыханием губы. — И надо что-то оставить детям, верно? — Верно, — Какаши уткнулась носом во впадину между его ключицами и привычно сжала кулак, стягивая волосы мужа между пальцами и заставляя сдавленно зашипеть. Всё, как всегда, а старости нет. Седина, намечающиеся морщины не имеют никакого значения, пока Мадара смотрит на неё так. — Люблю тебя!