ВЛИП..

Откровенно говоря, ехать к адмиралу Альмейде Лионель опасался. После того, что он натворил в прошлый визит, он ожидал всего, что угодно, поскольку, понимал, что перебрал. И что жесткий Альмиранте подобных вещей, скорее всего, не прощает. А значит, предстоит как-то объясняться. Подобного Лионель не любил. Он был слишком независимым, чтобы в чем-то оправдываться. А уж тем более,-унижаться. Но что делать, если сам же и заварил всю эту кашу, вскружив адмиралу голову, а затем,-сбежав, в самый неподходящий момент? Он ни за что не сунулся бы больше к Альмейде, если бы не письмо герцога Алвы. Где содержались данные разведки, о том, что "гуси" опять загоготали и готовят крупную операцию на море. Возможно,-даже попытку захвата Хексберга. Тем более, что им есть, за чем приходить,-в Хексберг целая компания их попавших в плен высокопоставленных офицеров. Во главе с адмиралом "Цур-Зее" Кальдмеером. Который, по слухам, связался с вице-адмиралом Вальдесом. И куда катится мир, если один из высших офицеров флота Талига спутался с противником, пусть и пленным? Похоже, что Излом,-действительно, нечто большее, чем старые страшилки. Спешившись у крыльца скромного жилища Альмейды, Лионель, робея, дернул шнурок звонка. И с досадой подумал, что похож на унара, который напроказничал, и не знает, как объяснить свою выходку капитану Арамоне. Хотя, на "Свина" Альмейда не походил, но лучше уж столкнуться со "Свином", чем с господином Первым Адмиралом,-жестким и крутым на расправу. Двери отворил пожилой дворецкий, из отставных матросов и попросил пройти в дом. Где было очень тепло, чему маршал-южанин обрадовался, поскольку, попал, по дороге, в настоящий шторм, да еще и со снегом. На улице до сих пор мело, и ветер нес мелкие и колючие ледышки. А в доме было уютно и тихо. Если бы не предстоящее объяснение с командующим флотом, Лионель был бы рад еще больше, поскольку, тогда у него была бы возможность хоть немного отдохнуть. А войдя в гостиную, он увидел там не Альмейду, а его старинного приятеля, вице-адмирала Вальдеса. Лионель уже встречал его, в прошлые свои визиты в Хексберг. Вальдес был личностью весьма известной. О его похождениях гуляли легенды. Которые Лионель не раз слышал от Арно, просто восхищавшегося отважным и насмешливым адмиралом. Представившись, Лионель осведомился, где сам любезный хозяин дома. -В гостях у моих дядюшки с тетушкой,-Отвечал Вальдес,-Отправился к ним с визитом, приуроченным к рождению моего очередного кузена! Дядюшкой Вальдеса был генерал Курт Вейзель. Даже странно было представить, что у этого благонравного и чадолюбивого бергера имелся такой сорванец-племянник. Однако, супруга Вейзеля приходилась сестрой матери Ротгера. Отец Вальдеса оставил в наследство сыночку темные глаза и волосы, неуемный нрав, за который Ротгера прозвали "Бешеным", и единственное воспоминание, что папаша когда-то польстился на белокурые косы его матери. Кроме Вальдеса, в гостиной присутствовал светловолосый человек, в потрепанном мундире дриксенского флота. Он был уже не так молод, но пожилым назвать его было тоже сложно. Его щеку пересекал тонкий шрам, а глаза глядели внимательно и цепко. И как будто еще и немного смущенно. Как будто, он ощущал неудобство от их встречи. -Похоже, что я его смущаю,-Подумал Лионель,-Может быть, потому, что он пленный? -Граф, это адмирал "Цур-Зее" Олаф Кальдмеер,-Проговорил Вальдес,-Олаф, это граф Лионель Савиньяк, маршал Талига, командующий Северной армией, сын графини Савиньяк, доброй знакомой моей дорогой тетушки! Лионелю стоило большого труда не фыркнуть. Сумел же Вальдес разбавить официальное знакомство! Теперь, для его приятеля, граф Ли,-не столько маршал и командующий армией, сколько сын тетушкиной знакомой. А сына тетушкиной знакомой можно особо и не стесняться! Вообще, Вальдес вел себя, как будто хозяином дома был не Альмейда, а он сам. Интересно, каким образом два приятеля, вообще, поселились у командующего флотом? Будто прочитав его мысли, Вальдес проговорил: -Мы с Олафом тут потому, что у меня случился пожар. В печной трубе загорелась сажа, а может быть, мои девочки неосторожно пошалили. "Девочками" он называл своих подружек-"кэцхен",-местную нечисть, которая с ним дружила и всячески помогала ему и в сражениях, и в различных проделках. -Тут еще есть,-Добавил Вальдес,-Адьютант Олафа, Руперт фок Фельсенбург. Но он спит наверху,-Он кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж,-И пусть его спит, иначе, шума и капризов не оберешься. Господин племянник или кем он там приходится дриксенскому кесарю, почему-то, меня не любит. -Еще один племянник,-Усмешливо подумал Ли,-Да еще и дриксенского кесаря. Возможно, правда, хорошо, что мальчишка спит, иначе, пришлось бы терпеть капризы "гусиного" принца! После того, как вся компания выпила за знакомство, Вальдес предложил сыграть в карты. -Не читать же, весь вечер, "Эсператию"!-Хмыкнул он, бросив усмешливый взгляд в сторону Кальдмеера,-Я-то к этому уже привык, а вот, господину графу, наверное, покажется не очень весело. -Боюсь,-Заметил Кальдмеер,-Что играть мне особо не на что. -А мы сыграем на желание,-Отвечал Вальдес,-Так даже интереснее! Кто проиграется совсем, исполняет желание выигравшего! Долго служивший при Дворе и опытный в самых заковыристых карточных играх Лионель был уверен, что запросто обставит Вальдеса. -Вы не в свои сани садитесь, господин вице-адмирал,-С усмешкой подумал он,-Нашли, с кем связываться! Однако, дальше пошла какая-то ерунда. В результате которой, на руках Лионеля оказалась куча мелких карт, которые ему просто нагло скидывали и Ротгер, и Олаф, а по условию игры, тот, кто набрал больше всех мелочи и остался без козырей, и считался програвшим. Лионель очень сильно подозревал, что Вальдес плутует, но, как он ни изучал карты, на предмет мошенничества, ничего обнаружить не мог. И попытка отыграться привела к тому же самому результату. Он нахватал 125 очков, оставшись с той же самой кучей мелких карт. Такого с Лионелем никогда не случалось. Даже когда, однажды, он, очутившись в качестве разведчика, в Дриксен, попал, в компании принца Фридриха, в игорный дом. Как раз, напротив, там он очень здорово разорил весь "цвет" дриксенского командования. И сделал важное приобретение, в виде проигранного ему самим наследником "гусиного" Престола личного секретаря кесаря Готфрида Пятого. Правда, потом пришлось таскать это приобретение чуть ли не на собственной шее, однако, оно того стоило, поскольку, вывело Ли на встречавшихся с Фридрихом сторонников Альдо Ракана, которые клянчили у Дриксен деньги на организацию мятежей в Талиге. -А вы проигрались в пух, господин граф,-Проговорил Вальдес, во взгляде которого играли в чехарду все котята "Леворукого",-И значит, должны исполнить желание! -И чего же вы,-В тон ему поинтересовался Лионель,-Хотите? -Проигравший должен раздеться,-Хмыкнул Вальдес,-Совсем. Догола. Даже Кальдмеер посмотрел на него с диким ужасом, видимо, представив на месте Лионеля себя самого. Ведь он тоже мог бы проиграться. -Догола?-Переспросил Лионель,-Надеюсь, что потом вы не заставите меня бегать в таком виде по улицам? Хотя, если вам вздумается продолжать ваши шуточки, простудиться я, как-нибудь, не испугаюсь. Боюсь только, что жители соседних домов все это не так поймут! Или решат, что спятили с ума, поскольку, обнаженный маршал под окнами добропорядочных бергеров,-это как-то нереально! -Да что вы?-Отвечал Вальдес,-Маршал не юнга, чтобы бегать голышом по улицам. И, к тому же, там, все-таки, метель! -Ну, хорошо,-Усмехнулся Лионель,-Что вы хоть это понимаете! Излишней застенчивостью Лионель, в отличие от своего близнеца Эмиля, давно не страдал. Еще во время учебы в "Лаик", он позировал, на уроках рисования, другим унарам, поскольку, сам рисовать любил не очень. Ну, разве что,- портить парадные портреты Высочайших Особ, за что, однажды, в детстве, был изрядно бит отцом, застукавшим его за подрисовыванием усов тогдашней королеве Алисе. Разгневанный отец отлупил его, а потом очень испугался того, что сделал, беспокоился, что он заболеет, и никогда больше руки на него не поднимал, предпочитая все объяснять словами. Когда о том, что он позирует на уроках, узнала матушка, она была крайне возмущена. -Ли, ты понимаешь, что творишь?!-Выговаривала она ему, во время одной из разрешенных унарам прогулок по городу,-Ты не дриксенский нищий студент и не куртизанка, которым приходится зарабатывать на хлеб своим телом! Ты наследник рода графов Савиньяк! Представляешь, что будет, если какой-нибудь твой сокурсник, потом, нуждаясь в средствах, продаст рисунки в какую-нибудь лавку?! Или подарит приятелю?! Ты представляешь, что будет, если твое изображение в таком непристойном виде будет висеть в доме у какого-нибудь Манрика? Или, того хуже, будет выставлено в лавке, всем напоказ?! К тому же, ты позоришь не только себя, но и Эмиля. Вы же близнецы! А если кто-то подумает, что это он? Ты ему жизнь поломаешь! Лионель не понимал, что может быть позорного в собственном теле, если уж Создатель даровал его человеку. Похоже, что люди сами нагородили себе условностей, поверили в них, или, во всяком случае, пытаются себя в них убедить, думая, что если они не будут их соблюдать, произойдет нечто ужасное. А вот, их предки ничего дурного в своем теле не видели. Он не раз видел фрески, изображающие Четверых, созданные задолго до появления и эсператизма, и олларианства. Те, кого почитали тогда, как создателей Мира, были или полуодеты, или совсем обнажены, прекрасны, беззаботны и счастливы. Ему очень нравилось рассматривать обнаженного Эмиля, и забавляло, что братец такой застенчивый, и, укладываясь на кровать, прячет нос в подушку. Хотя, в этом и была прелесть Миля,-в забавной смеси кокетства и застенчивости. И когда Лионель позировал на уроках, Миль так смущался, как будто раздеться заставили его самого. Позирование пришлось оставить. Однако, со своим телом Ли научился обращаться, как с музыкальным инструментом. Он пело, порой страдало, и служило ему, для того, чтобы очаровывать людей, как музыкант очаровывает их своей игрой. Что очень пригодилось ему в его увлечении, о котором мало, кто знал. Этим увлечением, в которое, когда-то, его невольно втянул Росио Алва, была работа разведчика. После истории с Фридрихом, Росио был уже и сам не рад, что затащил молодого родственника в это, как он в гневе выразился, "болото", однако, сам Лионель еще не раз возвращался на опасную дорожку. Ему нравилось кружить головы королям и заговорщикам, очаровывать противника, балансировать по лезвию ножа, кружась в сложном, чарующем и опасном танце. "Очаровывать противника"? Лионель незаметно, краем глаза, взглянул в сторону Кальдмеера. Он не раз слышал, как Вальдес бьется, чтобы привлечь внимание этого "Ледяного Чудовища". Их сложные отношения уже успели сделаться "притчей во языцех". Мало того,-они втянули во всю эту чехарду молоденького адьютанта Олафа, который сходил с ума от ревности, глядя, как Вальдес увивается за его командиром. Сам Ли никогда не позволил бы себе такого,-очутиться между себе равным и молоденьким мальчишкой. Мальчишку он вмиг поставил бы на место. А равному или просто отказал бы, если бы тот не был ему симпатичен, или.. Или смотря чего бы стоил такой равный. Ему нравились люди яркие и талантливые. Зануд и тех, с кем даже поговорить было не о чем, он терпеть не мог. А вот, "гусиный" адмирал, похоже, был занудой. И что только Вальдеса в нем так привлекло? Сбросив с себя всю одежду, Лионель услышал шепот за спиной: -Не ожидал! -Чего вы не ожидали?-Осведомился он, повернувшись лицом к Вальдесу,-Того, что у меня не окажется хвоста или портрета дриксенского кесаря на заднице? -Не ожидал того, что вы.. такой.. -И какой же? На мне, что, цветы растут? Вместо ответа, ему заткнули рот поцелуем. Дерзким, грубым и нахальным поцелуем. -"Бешеный" заигрался,-Подумал Ли,-Совсем его тут избаловали. Может быть, врезать ему по морде? Однако, когда запястья в железных тисках рук, привыкших забивать в пушки снаряды, стоя на качающейся палубе, а обветренные губы исследуют шею и ключицы,-не до драки.. И мало этих рук,-спину тоже оглаживают и ласкают чужие ладони, а крепкие зубы прикусывают местечко между шеей и спиной, а потом его осторожно полизывают, чтобы загладить минутную боль.. Кальдмеер?!! Это ледяное бревно целовало его шею и спину, тискало плечи, а потом проделало дорожку поцелуев до самого низа спины, сжало ягодицы, так, что он просто уселся в крепкие руки?! Оно, тиская его задницу и бедра, полизывало его за ухом, шепча абсолютно непристойные дриксенские комплименты, и, при этом, почему-то, называло его мальчиком?!! Конечно, он моложе Кальдмеера, но смотреть на него, как на гулящего мальчишку.. -Нет, надо все это прекращать!-Возмущенно подумал Ли,-Они совсем уже зарвались! Однако, прекращать, когда он очутился на диване, его руки были уже в еще более сильных лапах, чем у Вальдеса, а сам "Бешеный" нагло ласкал его, от ключиц до самого низа живота, было уже поздно.. Вместо требований прекратить все это, с губ у Лионеля рвались только стоны. Когда его рот был свободен. Поскольку, то один, то другой захватывали его в плен поцелуев. То один, то другой касались его сосков,-один пальцами, другой, не выпуская его рук из своих,-губами, и, склонившись над ним, щекотал его волосами. От этих наглых прикосновений, ему хотелось метаться по дивану. Но его крепко держали. -Пираты,-Все-таки, вырвалось у него, после одного из наглых поцелуев, когда Вальдес терзал его рот, тиская рукой его пах,-Ненавижу вас обоих! Ответом был взрыв хохота "Бешеного", а "Ледяной", прикусив мочку его уха, прошептал, на дриксен: -Тихо, тихо, мальчик! Кричать еще рано! Ага! Рано! Когда лежишь, беспомощный, в лапах двух морских разбойников, причем, угодил в них сам, по глупости, сев играть с ними в карты. Два мерзавца нагло мухлевали, а сейчас обращаются с маршалом и командующим Северной армией, как с подзаборной шлюхой! А может быть, это Альмейда все подстроил? Вальдес ведь стал, если верить слухам, его любовником, когда был совсем еще мальчишкой. Олаф,-это мимолетное, он уйдет, как и пришел, он ведь вражеский адмирал. А Рамон и "Бешеный" опять будут вместе. "Ненавижу вас обоих".. Он их ненавидит? А за что? В том, что он проигрался, виноват он сам. И ведь, нельзя сказать, что они ему отвратительны. Пальцы у Вальдеса, несмотря на то, что они обветрены,-он, явно, почти не носит перчатки,-очень изящные и тонкие. Почти, как у Эмиля. А его рубашка и кожа отдают легким апельсиновым ароматом. Ардорские апельсиновые благовония часто предпочитают "отмеченные". Такие, как Миль. Неужели, "Бешеный" тоже такой, хотя, и строит из себя морского разбойника и возлюбленного горных ведьм? Потянувшись за чем-то на столе, Вальдес невольно раскрыл ладонь левой руки, так, что Лионель увидел ее полностью. Да. Он не ошибся. Да и как он мог ошибиться, столько лет прожив с "отмеченным"? Вальдес такой же, как Эмиль. Интересно, кому он предназначен? Неужели этому белобрысому "гусю"? А "белобрысый гусь" тем временем, потянул Лионеля за руки, заставляя приподняться. Воспользовавшись этим, Вальдес подсунул под спину и бедра Ли диванные подушки. Лежать с подушками под задницей и широко разведенными ногами, как куртизанка! Интересно, Вальдес этого своего "Гуся" так укладывает? Хотя, "Гусь", наверняка, такое с собой проделывать не позволит. Он, для этого, слишком солидный и скучный. Хотя, "Леворукий", как же этот "Скучный" целует в шею, что даже больно! Почувствовав пальцы "Бешеного" в себе, Лионель дернулся, однако, "Гусь" прижал его к подушкам, целуя и полизывая шею под волосами, заставляя запрокдывать голову, и шепча нежные и успокаивающие слова на дриксен. -Похоже, что у себя, на "Цур-Зее", он привык охмурять малолетних мальчишек,-Подумал Ли,-А оттуда все эти нежные непристойности и выражение "мальчик". Конечно, я намного моложе этого "Замороженного Гуся", но я не подросток! Говорили, что на дриксенском флоте разврат чуть ли не узаконен, и адмирал Бермессер возил молоденьких лейтенантов своему другу Фридриху. Неужели, на нашем флоте царит такой же бордель?! Хотя, тот же Альмейда на развратника никак не похож. Впрочем, его молодой адьютант, Берто Салина, кстати, бывший однокурсник Арно,-тот еще мелкий ызарг! Когда Ли встречался с адмиралом Альмейдой, Берто, влюбленный в своего командира, как кошка, просто сгорал от ревности. И привело это к тому, что он вызвал Ли на дуэль. Тот только хмыкнул,-драться с пятнадцатилетним мальчишкой было не просто глупо,-он не имел права принять такой вызов. Он маршал, один из лучших фехтовальщиков Талига, а Берто-щенок, который, за время службы на флоте, вряд ли хоть раз тренировался в фехтовании. Однако, Берто на этом не остановился. После его отъезда, мальчишка написал крайне злобное письмо Арно. В котором обвинил Ли во всех смертных грехах. Арно, потрясенный обвинениями, которыми бросался Берто в адрес Лионеля, (А мальчишка, кроме дурацкой интрижки с адмиралом, приписал Ли слишком близкие связи чуть ли не со всем Адмиралтейством Талига, а заодно,-зачислил в его любовники юного фельпского аристократа Луиджи Джильди,-в общем, наплел такого, что Штанцлер мог спокойно курить варастийскую полынь, тихо плача в уголке), взбесился и вызвал Альберто на поединок. Во все это пришлось вмешаться Эмилю. Который растащил драчунов, и объяснил "Олененку", что не всему, что пишут можно верить. И, вот,-он опять очутился в Хексберг. Только, в этот раз, судьба свела его не с Альмейдой, а с двумя этими.. "гусекошаками". Представить себе, что такое "гусекошак", Лионель не успел, поскольку, почувствовал в себе уже не пальцы. Вальдес так вломился в него, что он невольно закричал. -Какой ты узкий,-Пробормотал Вальдес, остановившись на некоторое время, и позволяя ему приспособиться,-Как в первый раз! А "Замороженный Гусь", наконец, выпустив руки Лионеля, принялся нежно пощипывать его соски, что заставило его хвататься за плечи Вальдеса, приподнимая бедра и все больше впуская его в себя. Он метался, скулил, вскрикивал, сжимал бедра "Бешеного" коленями, то хватался за его плечи, то обнимал за шею. А Олаф терзал его губы поцелуями, заодно, лаская самого себя и постанывая в его рот, пока Лионель, кончая, не укусил его, нечаянно, в губу. За что, получил легкий подзатыльник. Потом они лежали, прильнув друг к другу. "Бешеный" укрыл Ли теплым меховым покрывалом, а сам схватился за бутылку с кэналлийским. И, вскоре, уже мирно посапывал. Лионель тоже, начал потихоньку, дремать, согревшись в теплом меху. Однако, вдруг почувствовал прикосновение прохладной руки. "Замороженный Гусь" трогал его. Причем, не просто трогал, а ласкал его. Осторожно, легонько, ласкал. -Господин адмирал,-Лионель, обернувшись к Олафу, удивленно посмотрел на него,-Что вы делаете?! -Тише, он спит,-Кальдмеер, улыбнувшись, кивнул в сторону Вальдеса,-А я просто хочу тебя трогать. Долго, тихонько и спокойно. Мой мальчик. Мой прекрасный мальчик! У Лионеля мелькнула догадка, что он кого-то Олафу напоминает. Фельсенбурга? Вряд ли. У молодого человека темные волосы, а Олафа, явно, привлекает золотистый цвет его собственных волос. Он играет с ними, пропуская между пальцами, заставляя его запрокидывать голову, тихонько в них дует, поглаживает. Похоже, что когда-то, в прошлом, у Олафа был кто-то, у кого были такие же волосы. Кто-то, явно, молодой, а потому, он и называет случайного любовника мальчиком. И обращается с ним, как с неопытным несмышленышем,-ласкает, с какой-то нежностью целует, поглаживает, слегка щиплет, тискает. -Ты не застенчив,-Насмешливый шепот над ухом, теплое дыхание щекочет щеку,-Но так мило розовеешь лицом, когда тебя трогают! Прекрасный Лионель! Ну, наконец-то, хоть не "мальчик"! Впрочем, наверное, "Замороженный Гусь", все равно, так его еще не раз назовет! Нежнейшее прикосновение к соскам, такое странное, для этих сильных рук. Язык, хозяйничающий во рту. Пальцы, зарывшиеся в волосы. Потом эти крепкие руки опускаются на его плечи, и он, подчиняясь, ложится на спину, и чувствует, как пальцы легонько нажимают на живот. От чего, стало и забавно, и приятно. Похоже, что "Замороженному Гусю" нравилось, что он смиренно принимает ласки и строит из себя послушного мальчика, хотя, действительно, совсем не застенчив и подчиняться не любит. -Ты чудесный, Лионель.. -Адмирал, кажется, я вам кого-то напоминаю? -Меня самого. В молодости. Когда я был таким вот. Отчаянным, веселым и нахальным. -Не думал, что я нахален. -Я наблюдал за тобой. У командования флотом, как ты знаешь, есть своя разведка. И знаю обо всех твоих похождениях. -Очень лестно, господин адмирал! -Они меня забавляли. Ты храбрый, остроумный и дерзкий мальчик. Опять этот "мальчик"! Да что же это такое?! Как бы Вальдес, если он, все-таки, не спит, не разнес потом это по всему Талигу. У него повсюду приятели. Если маршала Лионеля Савиньяка начнут называть мальчиком, он будет опозорен, он утратит власть над всем, от своей армии, до сорванца Арно. Руки Олафа легко и быстро перевернули его на живот, и принялись оглаживать спину, а губы, к его жуткому смущению, коснулись старых шрамов, целуя и полизывая. Пальцы "Замороженного Гуся" скользнули на поясницу, найдя там такое чувствительное место, что Лионель выгнулся, опираясь на руки, и тихонько застонал. -Олле, кошки тебя побери,-Пробормотал Вальдес,-Или ты быстренько закончишь возню, или я сейчас раздвину Нелю ноги и посажу тебя на него верхом! Так. Еще лучше. Вальдес уже называет его Нелем! Как будто у них были какие-то длительные отношения. Он, вообще, с самого появления маршала в доме, отнесся к нему весьма фамильярно, да еще и надул его в карты. Похоже, на всякую субординацию ему плевать, с горки в речку. А граф Савиньяк для него,-просто случайно затащенный в постель мальчишка. Которому можно раздвинуть ноги и подложить под приятеля. -"Нель"? Как мило это звучит! -"Замороженный Гусь" продолжал его ласкать. Похоже, теперь,-назло Вальдесу. Может быть, чтобы заставить его поревновать? Поздравляю вас, маршал! Вы докатились! Даже этот битый рябчик использует вас в своих интересах! -Очень мило,-Пробурчал Вальдес, подсовывая подушки уже под живот и бедра Лионеля,-Да не лежите же вы бревном, Нель! Только что орали, как кошки моих девочек,-и вдруг,-такое смирение! Приподнимите задницу! -Что-о?!! Да как вы посмели, вице-адмирал?!! -Ладно, в постели на дуэль не вызывают! Олле, возьми!-Он что-то бросил Олафу, похоже, флакон с бальзамом,-Вот, какого "Леворукого" вы меня разбудили?! Ладно, продолжайте, только не орите, как резанные! Лионелю показалось, что где-то хлопнула дверь. -Похоже,-Заметил он,-В дом кто-то вошел. -Это, наверное, дворецкий Пабло ходил во двор, по нужде или за дровами,-Хмыкнул Вальдес, натягивая до ушей плед,-Альмиранте вернется не раньше, чем послезавтра.       Однако, шаги были слишком уж быстрыми и легкими, для пожилого слуги. Может быть, в доме имелась какая-то другая прислуга, помоложе? Или в дом пробрались воришки? Или юный Фельсенбург пригласил к себе куртизанку? Впрочем, размышления о прислуге, воришках и куртизанках куда-то испарились, когда в него проникли пальцы Олафа. В отличие от Вальдеса, Кальдмеер не обращался с ним, как с вареной курицей, а просто ласкал, настойчиво, но нежно и спокойно. Что доставляло огромное удовольствие. И вошел он тоже медленно и плавно, без рывков и причинения боли. Хотя, Ли был уже прекрасно готов к тому, что должно было произойти, но он ждал не самых приятных ощущений в начале, поскольку, Олаф был довольно большим. Однако, ничего неприятного он не почувствовал, а ощутил тягучее, как мед, удовольствие. Движения продолжались долго и размеренно, скорее, успокаивая, чем возбуждая. И разрядка была похожа, скорее, на легкую судорогу в полусне. Потом Лионель, измотанный близостью сразу с двумя,-такое в его жизни бывало крайне редко,-собственно, этот случай был вторым, а первым,-когда они с Эмилем, случайно, по пьянке, затащили в кровать беспутного сына герцога Нойрмаринена, графа Альберта Доннерберга, который чуть ли не с детства мечтал дорваться до Эмиля, и даже делал опасные глупости, вроде попытки его похищения, вызова обоих близнецов Савиньяк на дуэль, и тому подобного,-тихонько уснул, обняв кого-то, он уже не разбирал кого,-Олафа или Ротгера. А проснулся он от довольно шумного разговора. Было уже утро, хотя, судя по тусклым краскам рассвета,-еще раннее. Приподнявшись, он увидел, что Ротгера в комнате, где они вчера уснули, уже нет, а за столом беседуют двое,-Олаф Кальдмеер и Руперт фок Фельсенбург. Они говорили на дриксен, но Лионель прекрасно знал этот язык. В отличие от совершенно не склонного учить чужие языки Миля, он старательно выучил даже жутко исковерканный варитский, на котором говорили жители Гаунау. А на кэналлийском он, в детстве, даже писал немудрящие стихи. -Ты уже совсем зарвался,-Держа Руперта чуть ли не за шиворот, выговаривал похоже опять набедокурившему адьютанту Олаф,-Эти люди, хотя они и наши противники, ведут себя, по отношению к нам, очень любезно. Ты же, мало того, что относишься к ним без должного уважения,-так еще и постоянно позволяешь себе какие-то идиотские выходки! -"Должное уважение",-Фыркнул Руперт,-Видимо, заключается в том, что я обязан греть постель вашему Вальдесу?! -Греть постель Вальдесу тебя никто не заставляет. Ротгер тебя пальцем не трогает, и, вообще, относится к тебе, как старший брат, а не как ухажер! Это ты совращаешь наивного и доверчивого мальчишку, по сути дела,-совсем ребенка! И делаешь это не из любви к нему, и даже не по страсти или мимолетной симпатии. Ты это делаешь мне назло! Ты ломаешь жизнь этому бедному крохе, чтобы заставить меня ревновать! Тебя вырастили безмозглым, избалованным, жестоким дикарем, которому все было позволено! -Ага. Таким избалованным, что мне пришлось бежать, от такого "баловства" на флот! Очень жаль, что вы, когда я к вам пришел, не вернули меня обратно. Может быть, сейчас, я бы уже загнулся в каменном мешке, и никому бы не мешал! -Вряд ли герцогиня фок Штарквинд позволила бы сгноить тебя в каменном мешке, поскольку, видела в тебе будущего кесаря. Хорошо, что им тебе никогда не стать, поскольку, с твоими дикими привычками и непомерным эгоизмом, ты сделался бы деспотом, почище Фридриха! -Кто бы говорил об эгоизме, после того, как гордо ждал казни в Эйнрехте, мечтая оказаться, хоть на минуту, героем в глазах толпы, а потом, посмертно, стать персонажем поэмы какого-нибудь студента-романтика! -Ну, да. А несчастный лейтенант фок Фельсенбург этому помешал, рисковал собой, тратил свои средства, подставлялся под пули, был вынужден покинуть дорогой серду Эйнрехт, жить среди незнакомых и враждебных людей,-и все,-из бескорыстного желания спасти мою барабанную шкуру! Увы, дорогой Руперт, все это ты проделал отнюдь не из бескорыстия! Тобой двигало безумное, почти маниакальное желание,-затащить меня в кровать! -Да как вы посмели?!! Я вас в кровать.. Да, да, тогда я безумно хотел быть вашим! Но не потому, что мечтал просто, мимоходом, переспать с вами. Я любил вас! Любил, всем сердцем! А сейчас.. Сейчас уже не знаю.. -Ну, и хорошо, что не знаешь! -Почему? -Неужели ты не прочел мое письмо, которое я писал тебе, когда был в крепости? Ты вытащил меня, а значит, должен был его увидеть и прочесть. -Я его не видел. Может быть, оно потерялось. Или его кто-то выкрал. Агенты Тайной Канцелярии, талигская разведка или ваш Вальдес. -Значит, ты так и не в курсе. Кстати, представляю, что будет, если оно попадет в руки политических компаньонов твоей ненаглядной бабушки. Это же будет крушением всех их планов! Они так мечтали видеть тебя кесарем. Но, увы, тебе им не быть. -Не знаю, что взбрело им в головы. Но я этого и не хотел. Я не такой, как этот.. Альдо Таракан, который, чуть ли не с рождения, хотел захватить власть в Талиге. Я хотел просто жить, и, когда-нибудь, стать лекарем. Я даже книги по медицине всегда читал. Хотя мне это и запрещали. Какой из меня кесарь? -Правильно, никакой. Поскольку, ты сумасброден и довольно бестолков. И в этом есть доля и моей собственной вины, поскольку, я слишком много тебе позволял, а иногда и глупо умилялся твоим выходкам. Тебя нужно было отдать под начало другому командиру, но тогда я сошел бы с ума от беспокойства. Мой сын на другом корабле, и может погибнуть в бою вдали от меня, потому, что ринется в первую же драку и его некому будет защитить. -Что?!! Ваш кто?!! -Мой сын. Ты мой сын, Руперт. -Как это?! Этого не может быть! -Напиши герцогине фок Штарквинд. То есть, своей бабушке. Хотя, она упадет в обморок, узнав, что тебе все стало известно. Она столько лет все это скрывала, лелея честолюбивые планы, связанные с ее любимым внуком. Когда ты попал под мое командование, она сначала была в ужасе, и даже хотела, чтобы меня убили. Но это у нее не вышло. Я ведь не мальчишка, чтобы подставиться под нож какого-нибудь пьяного идиота. Когда я объяснил ей, что убийство адмирала "Цур-Зее" так просто не сойдет с рук даже Штарквиндам,-более того,-даст Зильбершванфлоссе прекрасный повод для расправы с давно ненавистным их дому семейством, а значит, она подставит под удар и свою дочь, и зятя, и внуков, и всех своих родных и сторонников, она сменила тактику, и стала предлагать мне деньги за молчание. -И вы взяли их? -Конечно, я нищий, но не какой-нибудь там уличный босяк, хватающий все, что ему бросят. Если я молчал,-то лишь потому, что боялся повредить твоей карьере. Как бы она сложилась, если бы кто-то, вроде "Бе-Ме", узнал, что ты бастард? -И как все это вышло? -Что? -То, что вы оказались моим отцом? -Карнавал в Ассерьенте. Знакомство с хорошенькой молодой дамой. Она говорила мне, что она дочь небогатого ардорского барона. А я потерял голову. Хотя, к девицам меня никогда особо не тянуло. Да меня тогда не тянуло, вообще, ни к кому,- ни к дамам, ни к мужчинам, я жил сам по себе, и был рад тому, что ни от кого не завишу. Но она.. Возможно, Лотту недаром называли волшебницей. Может быть, она, правда, использовала какое-то мелкое волшебство, приворот. Иначе, меня так бы не занесло. Она, каким-то странным образом, вскружила мне голову. Позже, уже в Метхенберге, я получил от нее письмо. В котором она рассказала мне о том, кто она, в действительности, и о том, что она ждет ребенка. И попросила, чтобы я никогда ее не беспокоил, потому, что она выходит замуж. После я узнал, что у нее родился сын, которого назвали Рупертом. Я интересовался тобой, однако сунуть нос в твою жизнь не смел. Пока ты не появился на флоте. Я был счастлив, что ты служишь у меня. И не знал, во что все это может вылиться. -Да уж, вылилось! Я влюбился в собственного отца! Я, действительно, безумный, грязный идиот! Я запутался. И не знаю, как теперь буду смотреть в глаза мальчику, который мне доверился. Он хотел, чтобы я был счастлив. А это невозможно. Потому, что моя матушка права,-я сумасшедший, которого нужно держать под замком, на цепи! Знаете, что? Сделайте так, чтобы Ротгер вызвал меня на дуэль! Спровоцируйте ссору между нами! Он меня убьет. Он ведь очень опытный фехтовальщик. Я вам не нужен. Я только осложняю вашу жизнь. Я испортил жизнь мальчику, который меня любит. Ротгеру я тоже мешаю. Он вас любит, а я путаюсь под ногами. Я, вообще, испоганил жизнь всем. Своей матери, своему, получается, приемному отцу, своей бабушке, которая, действительно, связывала со мною неоправданные надежды. Я не должен жить! -Ты спятил?! Ротгер тебя убьет?!! Да он, скорее, под твою шпагу подставится, дурачок! А что касается твоего любимого.. Ну, хочешь, я сам с ним поговорю? -И что вы ему скажете? Что я использовал его, чтобы заставить вас ревновать? Хотя, это не так. Это сначала было так. А теперь.. Теперь все гораздо сложнее. -Он, что, из "отмеченных"? -Да. Но дело не в этом. Он такой.. Такой необычный, искренний, отчаянный, очень чистый. Он еще совсем ребенок. -Вот, именно,-ребенок. Я видел его. Хорошенький, беззащитный мальчишка. Солнечный лучик. Пожалуй, мне нужно как-то объяснить ему, что я не представляю угрозы для ваших отношений. Но я боюсь, что ты не относишься к нему всерьез. А для него это будет сильнейшим ударом. "Отмеченные" ведь не так сильны, как обычные люди. Поэтому, кстати, я и пытался удерживать Ротгера на расстоянии. Он тоже такой. Когда-нибудь нас, все равно, разлучат обстоятельства. Во-первых, я его противник. Во-вторых, я для него старик. В третьих, я еще и болен. Значит, рано или поздно, что-то нас разлучит. А ему будет больно. Очень больно. -Ротгер такой же, как мой Арно?! Вот уж, не подумал бы! -А ты не замечаешь, что он постоянно бинтует левую ладонь, когда выходит из дома? Они все скрывают свой знак в ладони,-бинтами, перчатками, татуировками. Они боятся, что их сочтут не настоящими мужчинами. -"Мой Арно"?!! Лионель закусил губу, чтобы не себя не выдать. Он уже знал, что "Олененок" подружился с Фельсенбургом. Эмиль говорил ему об этом. Но он никак не думал, что чувства малыша могут зайти так далеко. Что это не какой-то легкомысленный, однодневный романчик. Он сам замечал, что малыш весь светится, что он расцветает, что он успокоился, и не пытается набиться на дуэль с Приддом или Окделлом. Но он не думал, что Арно может влюбиться в Руперта на полном серьезе. И что теперь будет? Руперт, когда-нибудь, вернется домой, в Эйнрехт. А война между Дриксен и Талигом может длиться сколько угодно. И это значит, что мальчишкам, рано или поздно, придется расстаться. Хорошо хоть, что Арно служит не на флоте! А иначе, каково ему было бы столкнуться с Фельсенбургом в бою? А Олаф продолжал: -И что будет, если ты, когда-нибудь, вернешься в Эйнрехт, к своей семье, а он останется один? -А как я вернусь в Эйнрехт?-Усмехнулся Руперт,-После того, что я наделал? Вас, когда-то, приговорили к смерти,-ни за что, просто, по клеветническому доносу. А я выкрал вас из тюрьмы, я убил нескольких агентов Тайной Канцелярии, я обратился за помощью к талигцам. Меня там не то что повесят,-в клочки разорвут! Возможно, что меня прикончат даже здесь, в Талиге. Фридрих и сюда может добраться. Но за себя я не боюсь. Я боюсь, как бы, из-за меня, не досталось Арно. Да и его родственникам тоже. Я слышал, что графа Лэкдеми пытались убить. -Эмиля пытались убить?!!-Ли сам не заметил, что вскочил,-Откуда вы это узнали?!! -Герард, адьютант графа Эмиля сообщил Арно,-Отвечал Руперт, абсолютно не обращая внимания на то, что Лионель не одет,-И мы оба были очень расстроены. Граф Лэкдеми славный и добрый. Возможно, что все, что с ним случилось,-это из-за меня! -Вряд ли это из-за вас,-Возразил Ли,-Однако, не понимаю, почему он сам мне не сообщил. А у вас, действительно,..близкие отношения с Арно? -Да,-Кивнул Руперт,-И, похоже, что он всерьез влюбился. Он вчера приехал. Кто-то написал ему, будто я серьезно болен. Может быть, Альберто, адьютант адмирала Альмейды. Идиот! Он постоянно пишет Арно какую-то чушь. Арно примчался сюда, в панике. Я его успокоил, объяснил, что со мною все в порядке. Он сейчас у меня. -И давно у вас все это? -С тех пор, как я познакомился с ним, когда мы с Олафом попали в плен. Но тогда я еще пытался держать его на расстоянии.. Думал, что между мною и Олафом еще что-то возможно. Я же не знал, что Олаф.. Ну, да, вы же, наверное, все слышали! А потом, когда, уже после нашего с Олафом побега из Дриксен, в меня кто-то стрелял.. Все как-то само вышло. Он приехал ко мне, и остался в лазарете, чтобы за мною ухаживать. И потянулся ко мне. А я, правда, сумасшедший. Тогда я не знал, зачем он мне нужен,-то ли отвлечься, то ли позлить Олафа и подразнить вашу разведку. Я ведь ничего не знал. Хотя.. Это меня не оправдывает! Так что, вы вполне можете набить мне морду и вызвать на дуэль! Вызвать Руперта на дуэль?!! Если бы это был, хотя бы, Валентин Придд, который всегда действовал исключительно подчиняясь внутреннему расчету.. Но этот глупый, испуганный мальчишка, похоже, сам запутался. К тому же, убить сына своего, пусть и случайного, любовника, и, заодно,-исковеркать жизнь влюбленного глупышки Арно.. Он ведь никогда не простит. И, мало того, что не простит,-он, вообще, может руки на себя наложить. Он уже травился, из-за каких-то мелких, даже внимания не стоящих пустяков. Нервный, импульсивный, болезненный, нежный. Действительно, маленький олененок. -Лионель, оденьтесь, пожалуйста,-Улыбнулся Олаф,-Простудитесь! А он, со всеми этими страстями, и не заметил, что не одет! И вещи вчера разбросал, как попало. Ищи теперь, что где валяется! Олаф невозмутимо помог ему отыскать брошенные штаны и чулки, как будто всю жизнь был не адмиралом, а дворецким, в самом лучшем доме! А потом помог ему причесаться и завязать волосы лентой. Получилось так удачно, как не всякий куафер умел. И это,-с такими большими и грубоватыми руками! -У вас очень красивые волосы,-Услышал Ли усмешливо-нежный шепот над ухом,-Мой мальчик! Вот этого ему только не хватало! Называть его так, при собственном сыне?! Хорошо, если Руперт не слышал! Бедный ребенок, вынужденный терпеть папенькины похождения! Так, и впрямь, свихнуться недолго! Олаф, в отличие от него, Лионеля, опытного, несмотря на молодость, в интригах, не умеет ничего скрывать или как-то разводить свои увлечения по разным углам. У него все смешано во что-то совершенно невообразимое. Видимо, поэтому, он, сначала, от всей души грешит, а потом, так же страстно бросается в чтение "Эсператии", в лучших традициях герцогини Окделл. -Я должен видеть Арно,-Проговорил Ли, накидывая камзол,-Руперт, вы предупредите его? -Конечно,-Кивнул юноша,-С удовольствием! А Лионелю вдруг стало невообразимо неудобно. А что если Арно видел его вчера, в постели с Олафом и Ротгером, когда пробирался к Руперту? Конечно, он и сам встречается с парнем.. Но, по крайней мере, не с двумя же! Создатель, какая глупость,-поехать с извинениями к Альмейде, проиграть самого себя, и попасться на глаза Арно, который заявился к приятелю! Поднявшись по старой, скрипучей лестнице наверх, Лионель заглянул в комнату Руперта. И услышал голос юного герцога фок Фельсенбурга: -Теперь ты меня, наверное, бросишь, да еще и будешь презирать.. Я ведь, оказывается, бастард. Я не имею права на титул, который ношу. А значит, даже близко не должен подходить к наследнику семьи Савиньяк. -Что за чушь?-Отвечал звонкий голосок Арно,-Я очень рад, что ты не кузен этого ненормального Фридриха, который хотел убить Лионеля! Твой отец хороший и порядочный человек! И, вообще, ты бы мне нравился, если бы даже был слугой или конюхом! -Неужели, ты бы встречался с конюхом? -Если бы им был ты, Руперт! -Ты смешной. Может быть, мне, правда, наняться к тебе, в услужение? Я ведь, как выяснилось, простолюдин. -Почему "простолюдин"? Ведь Кальдмеер имеет титул барона. -Он получил личное дворянство, которое не передается по наследству. Так что, я, в самом лучшем случае, горожанин. -Ну, и что с того? Для меня это не имеет никакого значения! -Ты ничего не понимаешь.. За связь с простолюдином тебя могут наказать, даже лишить дворянства! -И пусть! Проживу! -Ты не знаешь, как это унизительно! Тебя закуют, переломят над твоей головой шпагу, а потом изобьют плетью. И любой проходимец, если у тебя не будет титула, сможет тебя избить, изнасиловать и даже убить! -Лишить наследства и дворянства оступившегося может только глава Дома,-Проговорил, входя в комнату, Лионель,-Но я никогда такого не сделаю, что бы он ни выкинул. Во-первых, к сожалению, и сам небезгрешен, а во-вторых, я еще не совсем выжил из ума, чтобы так поступить с "Олененком". Арно, если уж ты здесь, я должен тебе сказать, что Эмиль хотел бы тебя видеть. Ты поедешь к нему, а я заеду к графу фок Варзов, узнать, как его племянник Отто,-парень серьезно болел, и потом тоже буду у Миля. Кстати, тебя некому сопровождать.. Придется попросить Вальдеса найти кого-нибудь толкового. -Я не нуждаюсь в няньке!-Отвечал Арно, сидевший на кровати в рубашке и кружевных, еще совсем детских панталонах, причем, воротник рубашки не был завязан,-видимо, мальчишка только начинал одеваться,-И как-нибудь, сам доеду! -Это может быть,-Заметил Руперт,-Для тебя небезопасным. По дороге можно налететь на гаунаусцев, а они не признают, вообще, никаких законов. Гаунау-страна-недоразумение. Половина говорит на испорченном дриксен, половина-на столь же искаженном варитском. Жители одной деревни не понимают жителей другой. Нормально воевать они не умеют. То, что они делают,-это не война, это разбой. Не нужно меня пугать,-Проворчал Арно,-Я не маленький! -Маленький,-Улыбнулся Руперт,-Маленький и чудесный! А можно мне проводить тебя к Эмилю? -Идея неплохая,-Заметил Ли,-Только что будет, если столкнетесь с "гусями"? Ну, то есть, с вашими? -Мне сейчас нет резона с ними сталкиваться,-Отвечал Руперт,-После того, как я увез Олафа.. То есть, отца.. А он увез меня.. В общем, после того, как мы сюда сбежали. Но если они захотят меня схватить, поскольку, я для них теперь государственный преступник, это может отвлечь их от Арно, и у него будет возможность уйти. -"Уйти"?!-Возмутился Арно,-Глупости, я тебя не брошу! -Ладно,-Проговорил Лионель,-Я поеду с вами сам, и отправлю записку Эмилю. Меня сменят сопровождающие, с которыми вы и доберетесь до ставки графа Лэкдеми. Там вы побудете с ним, и дождетесь меня. А сейчас одевайтесь и спускайтесь в гостиную. Я вас жду! А выходя, но еще не прикрыв дверь, он услышал тихий смех. -Давай, одевай чулки, горе ты мое! -Нет, ты представляешь, Ру, что произошло с "Утренним Чудовищем"? Он не мог сесть в седло, из-за того, что ощущал какое-то неудобство. Эмиль думал, что он заболел, и потащил его к лекарю. А оказалось, что Герард забыл вынуть гайифскую игрушку! И все себе натер! Представляешь, что было с бедным Окделлом, когда он все это увидел, и когда он мне об этом писал?!       Лионель прикусил губу от досады. "Утреннее Чудовище", он же Герард Арамона, был младшим адьютантом Эмиля. И казался тихим, изнеженным и абсолютно невинным мальчиком. Хотя, сам Ли уже давным давно не верил ни нежным фиалкам, ни бледным гиацинтам. В тихом омуте обычно водятся пресловутые котята "Леворукого". Или Спруты, вроде семейки Приддов. Похоже, что сын "Свина" явился подтверждением общего правила. Впрочем, это было не самое страшное. А самое дурное было в том, что он опозорил Эмиля. Какие слухи пойдут о маршале, адьютант которого пользуется вещами, непозволительными даже в борделе?! Понятно, что сам Эмиль никогда бы такое в Арамону-младшего не запихнул. Даже в самом пьяном виде. Он не смог бы даже просто отшлепать "Утреннее Чудовище" по заднице. А значит, мальчишка пустился во все тяжкие и начал вести себя, как шлюха! -Мне не хотелось бы,-Услышал Лионель ответ Руперта на болтовню Арно,-Чтобы ты знакомился с такой гадостью, как эти "игрушки"! Ты такой милый и чистый. А этот мальчишка-идиот просто портит репутацию графа Эмиля, поскольку, того могут обвинить в совращении адьютанта, и это может стоить маршалу больших неприятностей.        Похоже, что Руперт относился к подобным штукам точно так же, как Эмиль, у которого они вызывали отвращение. И это Лионелю понравилось. По крайней мере, можно было быть спокойным, что Руперт никогда не сделает того, что могло бы навредить "Олененку", и всегда будет с ним аккуратным, внимательным и ласковым.       Спустившись в гостиную, Ли увидел на столе "Эсператию", в бархатной обложке. Похоже, что он был прав,-нагрешив, Олаф, действительно, собирался молиться. -Странный человек,-Подумал Ли,-Надеюсь, что хоть самобичеванием в буквальном смысле, он не занимается? Поскольку, тогда, и Руперт, и Ротгер с ним просто с ума сойдут! -Тебя пугает "Эсператия",-Услышал он насмешливый шепот над ухом,-Мой милый "Леворукий"? Не успел он ответить, как Олаф развернул его лицом к себе и поцеловал, властно, и, в то же время,-очень нежно. -Держать в руках "Леворукого",-Кальдмеер, схватив его в охапку, прижал к себе,-Что может быть опаснее и увлекательнее? -Сейчас мальчишки спустятся,-Отвечал Ли,-Я просил их поторопиться. -А разве ты не будешь,-Поинтересовался, лизнув его за ухом, Олаф,-Ждать адмирала Альмейду? -Боюсь, что после вас с Вальдесом,-Фыркнул Ли,-Меня на него не хватит! -А ты ехал к нему,-Спросил Олаф, бесцеремонно развязывая его шейный платок,-За этим? -Вообще-то, я ехал, чтобы извиниться и поговорить,-Ли запрокинул голову, понимая, что в покое его, все равно, не оставят,-Но, скорее всего, он бы.. Надеюсь, что он меня, хотя бы, только отымел, а не избил бы, до полусмерти, чтобы мне пришлось отлеживаться, когда я нужен там, на позициях. -Избить тебя? Калечить твое прекрасное тело?! -Ну, не такое уж оно и прекрасное. -Оно восхитительно, мой мальчик! Забыв об "Эсператии", Олаф утащил Ли за шкаф, где был некий потайной уголок, с большим зеркалом, креслом и маленьким столиком, и, поспешно сдернув с него мундир и рубашку, проговорил: -Посмотри на себя! Посмотри, как ты очарователен! -Да уж, очарователен!-Усмешливо подумал Лионель,-Растрепанный, с перепуганными глазами, с синяками, еще от вчерашних страстей, на шее, плечах и груди, с покусанными губами и со следами пальцев "Ледяного" на запястьях! -Смотри,-Тихий шепот и согревающее ухо и щеку дыхание,-Восхитительный мой! Шорох легкого шарфа, конец которого скользит по плечу, по груди, затрагивает соски, заставляя шумно выдохнуть. Соски,-это самое "предательское" место на его теле. Слишком откровенное прикосновение,-и они отзываются, начиная твердеть и покалывать, как будто он такой же "отмеченный", как Эмиль. -Олаф, я так не могу! -Не бойся,-Кальдмеер развязывает его пояс, расстегивает штаны,- и он уже видит себя в зеркале нагим и явственно возбужденным,-Все хорошо! Смазанные пальцы проникают в него, и он упирается руками в столик. Который довольно шаток. Не сломать бы его! Шлепнуться на пол, да еще и вместе с обломками столика, было бы просто пошло! Он слышит, как падают штаны Олафа, и металлическая пряжка, с изображением лебедя,-герба Дриксенской Кесарии, тихонько стучит об пол. А потом Ли ощущает Олафа в себе. Внутри горячо и немного больно. Он, вообще, очень чувствительный. Начиная в нем двигаться, Олаф успокаивающе поглаживает его шею, целует местечки, между плечами и шеей, спускается пальцами на грудь, поглаживает пальцами живот, из-за чего, ниже поясницы начинает гореть и пульсировать, и Лионель отчаянно прижимается к Олафу, ему хочется, чтобы тот проник глубже, и саднящая боль уже значения не имеет. Похоже, что этот дриксенский ханжа читал не только "Эсператию". -Лионель,-Опять этот шепот, с грубоватым "гусиным" акцентом, который тоже "заводит". Интересно, Арно тоже нравится, когда Руперт шепчет ему что-то ласковое, с дриксенским акцентом? Хотя, выросший в очень знатной семье Руппи знает талиг почти, как свой родной язык,-Мой прекрасный мальчик! -Чтобы я еще когда-нибудь,-Шепчет сам Лионель,-Сел играть в карты с вами и Вальдесом! -Сядешь!-Все тот же насмешливый шепот,-Обязательно, сядешь! Абсолютно непозволительные ласки в паху, движения внутри ускоряются. Лионель видит себя в зеркале,-с безумным лицом, раскрасневшимися, как у солдатской девки щеками, с блестящими, как у больного или безумного глазами, и, к тому же, еще, почему-то, и в слезах. Что это еще такое? Он простыл? Или Олаф вызвал у него такую странную реакцию? Он, вообще, похож на дриксенское яблочное вино. Очень странное сравнение. Но что-то такое в нем есть. Кончая, он почти без чувств падает на руки Олафа. Тот, некоторое время, еще не выпускает его из объятий. А потом осторожно усаживает в кресло. -Мой мальчик устал? Лионель рассеянно кивает: -Да, немного! Но мне нужно одеваться. Арно и Руперт, наверное, уже заждались. Как бы еще сюда не заглянули! -Ну, и что такого они увидят? Они уже сами друг с дружкой.. Кстати, прости моего балбеса, пожалуйста. Вскружил голову ребенку. -Ребенок, похоже, с ним счастлив,-Отвечал Лионель,-Нравится мне это или нет. Посмотрим, что будет дальше. -Руперт упрям и привязчив. К тому же, он верный друг. Так что, эта связь может затянуться надолго. Боюсь только, как бы она не начала тяготить твоего малыша. Солнечный луч не лампа, его в одной комнате не удержишь. -Арно умеет быть верным. Он очень легкий, веселый, но воспитан так, что ради друга даже жизнью может рискнуть, не задумываясь. Услыхав шаги по лестнице, Лионель торопливо потянулся за рубашкой. Олаф помог ему одеться, и, поправляя его растрепавшуюся прическу, улыбнулся: -Жаль, что ты не можешь стать кесарем Дриксен! Ты был бы красивым и разумным правителем! -Спасибо!-Усмехнулся Лионель,-Мне и у себя неплохо! А сам вдруг подумал: -Уж не сравнивает ли Олаф меня с Фридрихом? Мы оба светловолосые. Неужели, у него с Фридрихом что-то было? Хотя, Фридрих вряд ли позволил бы называть себя "мальчиком"! Если, конечно, я все о нем знаю! Впрочем, вряд ли простолюдина Олафа допустили бы к принцу, пусть даже он и адмирал! Опять взглянув на себя в зеркало, граф улыбнулся. Перед ним был уже не раздетый мальчишка с испуганными глазами, а безупречный Лионель. Постоянно растрепанный Фридрих Дриксенский мог бы ему позавидовать. Арно и Руперт сидели на ступеньке лестницы, ведущей наверх и смеялись. Фельсенбург, точнее, Кальдмеер-младший, пытался подсунуть Арно кошку Гудрун, в качестве грелки. Олаф, подойдя к ним, заговорил с сыном на дриксен, ворча, что тот потом сам будет чистить мундир Арно от кошачьей шерсти. Лионель, тем временем, зачем-то открыл все так же лежавшую на столе "Эсператию". И чуть не свалился на пол от смеха. Под малиновой бархатной обложкой был титульный лист, с весьма фривольной картинкой. На котором значилось,-"Советы Павсания мужчинам, желающим куртуазно соблазнять юных кавалеров". -Чему ты там,-Поинтересовался, подойдя к нему, Олаф,-Так смеешься? -Ничему!-Поспешно захлопнув книгу, отвечал Лионель,-Просто, подумал, что некоторые вещи иногда оказываются совсем не тем, чем выглядят на первый взгляд!