〤 〤 〤
— Боже, если ты есть… Боже, пожалуйста… — мальчик издаёт тяжелый не то вздох, не то всхлип и падает на колени. Он так долго бежал, так старался, что даже забыл про своё больное горло и позднее время суток. Место, на котором он сидит, окружено камнями: когда-то здесь был большой и наполненный голосами людей дом его дяди, но после несчастного случая всё, что от него осталось — это руины, остатки чужих молитв и жухлая трава. Неподалеку тёчет ручей, стрекочут ночные твари. Дыхание Икки порывистое и очень жалобное. Его мокрые ноги озябли, но он не может заставить себя вернуться в дом. Он глотает свои раны, всё эти ужасные и обидные слова, брошенные не то в него, не то в его отца. Он страшно обижен, зол и разбит. И Икки совсем не понимает, да и не хочет, что во многом есть и его вина. Он закрывает лицо руками, впиваясь ногтями в кожу, пытаясь заглушить моральную боль физической и всё, что происходит дальше — безумие. Оборванные крики раненого зверя, которые он всё это время пытался заглушить — рождаются и умирают. — Заставь! Заставь их любить меня! Всех женщин, пожалуйста! Я не могу так больше!〤 〤 〤
Они держатся за руки, её крохотная холодная ладошка очень удобно держит его — худую и длинную ладонь, и от этого маленького действия внутри девушки что-то встает на место, и она чувствует — она его, и он обязательно её, а потому сидит, закрыв глаза, представляя в голове, как объятий будет сотни, как она обязательно принесёт ему немного еды на работу и после неё — этот парк станет местом, запечатлевшим их маленькую, но такую нужную нежность, но Икки — в его глазах сила, что перманентно приносит непонятное чувство, и он думает, что это хорошо, когда ему плохо, когда он — безделка и ненужная сказка, но пока они, эти чудовищные глаза, есть — он воплощение непрошенной заботы и принц, и конь, и дракон, что обязательно спасёт принцессу.〤 〤 〤
— Хочешь организовать фан-клуб? Икки стоит напротив блондинки, скрестив руки на груди. Впереди ещё два урока, а большая обеденная перемена закончится через двадцать три минуты. Стоило бы поторопиться. Икки жмурится от солнца и отходит чуть в сторону. От Рикки пахнет апельсинами и ванилью — её парфюм остаётся неизменным. Когда он, едва улыбаясь, разглядывает её фигуру, Рикка с вызовом смотрит в глаза, и этот маленький бесёнок в ней, острые стрелки и ровная осанка — то, что ему определённо нравится. Она ничуть не изменилась со времен той французской поездки. — Да, — говорит она, — Это избавит тебя от лишних проблем, а меня от глупых вопросов, в конце концов… Это выгодное предложение, тебе не кажется? — Хм, если ты так думаешь, то хорошо, я не против, — он подходит ближе, одаряя улыбкой, а потом его рука очень по-свойски и естественно ложится на её плечо, — Спасибо, что так заботишься обо мне.〤 〤 〤
Он смотрит на неё — длинные волосы, оставляющие после себя шлейф амбрового парфюма, уверенная походка и бордовая помада, — и незаметно для себя облизывает губы, сюжет их отношений предсказуем, взаимное наслаждение, а дальше — что угодно, кроме длительного союза. Икки верит в свободные отношения и оправдывает себя полигамией. — Вам что-нибудь угодно, принцесса? — А я уже не госпожа? — она смотрит с вызовом, выгибая бровь и Икки усмехается, проводя пальцем по её лицу. Алекс пахнет так вкусно, что буквально хочется прижаться и не дышать больше ничем другим. Аромат подобен афродизиаку, и когда Икки смазано целует её в висок, она дышит сдавленно, слегка проводя ногтями по его (чувствительной) спине. Их прелюдия — вкусная, длинная и пьяная …но секс выходит разочаровывающим. Для Икки, в частности. И ему кажется, что в следующий раз нужно любить более опытную девушку. Конечно, любить, а как иначе? Всё, что он делает и в каких количествах — только по любви, а ею он считает любое проявление внимания и заботы. Извращённое понятие вследствие череды отказов. Когда Алекс спит на его руке, он старается не обращать внимания ни на бардак, который они устроили, ни на то, как шумно она посапывает, что со стороны это больше походит на храп, и ни на бьющий в нос, застывший где-то на лице запах липкого лубриканта. Больше всего на свете ему хочется пойти в душ, постирать постельное бельё и уснуть, и он ни разу не кривит душой, когда выдергивает руку из объятий девушки и набирает номер Кента.〤 〤 〤
— Как я могу идентифицировать пятно на твоём лице? Ты чем-то испачкался на работе или промахнулся, рисуя стрелки? Кент сидит за столиком с каменным выражением лица, разве что иногда выдавая подобие улыбки. От его американо так и несёт горечью. Икки в привычной манере, полушутя, говорит, что одна из его прошлых «фавориток» (Кент часто подшучивает над тем, как он их называет) работает татуировщицей, так что он решил воспользоваться возможностью, сделав тату〤 〤 〤
В следующий раз с Кентом они пересекаются в баре. Точнее как, Икки чертовски пьян и просит его забрать, пока это не сделал кто-то другой — по телефону Кент слышит звуки воды. Похоже, что тот заперся в туалете. С его глазами желательно вообще не делать нечто безрассудное, потому как последствия знают все, но, похоже, в этот раз он настолько себя довёл, что даже не способен оценить их масштаб. Кент говорит, что скоро приедет. Икки сбрасывает трубку сразу после этого и обхватывает ободок унитаза, краем уха слушая ремикс dinero, и именно в этот момент ему кажется всё настолько дерьмовым, что ему уже даже не смешно. Из уборной он уходит на ватных ногах и, вообще мало соображая, что происходит. Голова раскалывается, его шатает, музыка звучит громче и ему уже физически больно находится в этом месте. Когда он пробирается сквозь людей, то смачно получает по лицу от какого-то бугая, у него на руке — кольцо, а от этого удар приходится больнее по нежной коже парня, он пытается встать и собрать остатки своего разума, а потому, качаясь, тянется куда-то вперёд с невнятным набором слов. Лицо напротив него — мягко говоря, удивлённое, и парень приходит в себя только после того, как кто-то толкает его к выходу. Он не понимает, а потому яро сопротивляется и даже пытается ударить, за что получает ещё раз. Биты кричат в его голове, и Икки кажется, что ещё немного — он упадёт в обморок, или вообще умрёт. Он кричит из последних сил какую-то хрень, но звук утопает в мощной рэп партии, а охрана, заметив эту потасовку, разнимает людей и за шкирку тянет на выход. На улице слегка прохладно. Тёмно. Икки снимает пиджак, чтобы не сидеть на холодном асфальте голым задом, и пытается быстро прогнать события этого вечера-ночи с хештегом бесконечность. Получается, откровенно говоря, хреново, поэтому он кладет голову на руки с намерением заснуть. В кармане джинс зажигалка и пару чеков от дневных покупок, id, ключи и прочее где-то в пиджаке, а деньги все ушли на хреновый стриптиз и такой же по качеству алкоголь. Икки шмыгает носом, стараясь не обращать внимания на то, как рассудок очищается от опьянения и физически ему становится холодно. Ему повезло, что вокруг нет ни одной девушки, потому как в таком состоянии он бы ничего не смог сделать. Разве что заставить её довести его до дома или посадить на такси, но разбалтывать кому-то свой адрес — сомнительное удовольствие. Икки почти засыпает. Кент его находит спустя двадцать с лишним минут, сидящим в застывшем состоянии неподалёку от дешёвого бара. До дома Икки они добираются на такси, господи храни убер, и виновник сего смазано обещает угостить Кента кофе за счёт заведения, ведь он «на самом деле офигеть, какой классный бариста, а не только фейк-дворецкий», и осекается на последних словах, о чём-то задумавшись. Кент списывает это на усталость и последствия неконтролируемой выпивки, а потому подставляет своё плечо, когда видит, что голова Икки норовит куда-нибудь упасть. И в этот момент проводит прямую параллель со своим детством, понимая, что плечо наконец-то нашлось. — Спасибо… Так лучше… И вообще, Кент, знаешь, — чтобы быть убедительным Икки говорит максимально чётко, что звучит немного смешно, — ты мой спасатель. И спасательный круг. И все люди на теплоходе. Ты как все они, и за это спасибо. Кент отвечает ему как-то небрежно, что им лучше поговорить завтра, потому что тот совсем перебрал с выпивкой. — Ты меня ранил, и нет ведь, чтобы спасибо сказать, я… — спокойно отвечает Икки сквозь дурацкую улыбку, потому что думается ему, водитель считает их парой (идиотов), и от этого всё кажется каким-то в стиле американских комедий: неуместным и смешным, а потом смачно зевает, устраиваясь удобнее на плече, — Я ведь искренне, Кент, а ты… эх, передам я Сесилии, что ты дурак, и бросит она тебя. Так и скажу: Кент дурак.〤 〤 〤
— Что, прости? — Я всего лишь хочу сказать, что ты вполне можешь справиться с этим сама, зачем тебе для этого нужен я? Тебе не кажется это эгоистичным, м? — Тебе что, совсем нет до этого дела? Совсем? Даже самую малость?! Может, тогда вообще никуда не поедем?! Это была твоя идея, между прочим! — Да, была, — буднично отвечает парень, разглядывая запонки на рукаве, — Но если ты так хочешь: мы никуда не поедем. Вопрос закрыт? Злость Ребекки — бешеная собака, и если словами не удается бить наотмашь — кричит. Икки наглостью же плюет ей прямо в глотку, у неё перехватывает дыхание, эти вечные игры доводят её и — Отлично! Здорово, Икки, мо-ло-дец! Ещё что скажешь?! Может, что я во всём виновата и отвлекаю бедного Икки от работы и болтовни с другими девицами? Ты скажи, я же человек, я пойму! — Ребекка активно жестикулирует, яда в её голосе хватило бы на бутылку вина без разбавления, Икки даже не смотрит ей в глаза — куда-то между бровей, и его несерьезное отношение отзывается в ней пассивной агрессией и трясучкой. Ему правда хочется взглянуть ей в глаза. Посмотреть, чтобы успокоить, очаровать, но кто-то в груди тянёт веревки, взвешивая это желания за и против, и от трения его будто режет напополам. Он остаётся искренним: даже если это кого-то злит, ведь именно её все от него ждали, верно? Верность, искренность и забота — и ты можешь забирать контракт удачных отношений. Нет-нет-нет, это всё нечестно по отношению к ней. Использовать свои глаза, чтобы урегулировать конфликт — неправильно и нечеловечно …но человек ли он? Люди не умеют гипнотизировать, знаете ли. Ребекка от возмущения дергает его за плечо, и сам факт того, что она подняла на него руку — вызывает кучу чёртовых флешбеков с отцом и матерью, а потому он чисто на автомате и в бешенстве перехватывает ладонь, испуганно и строго смотря прямо в глаза. — Давай забудем всё, что только что было? — Икки едва удаётся себя контролировать, чтобы не натворить глупостей и манипулировать ею с помощью глаз, но в последний момент агрессия затухает, он сдерживается, — Пойдём, я помогу тебе надеть пальто. Сейчас холодно, так что тебе стоит выпить горячего чаю, как только придёшь. И не забудь мне написать, хорошо? Я буду скучать. Дверь за растерянной девушкой учтиво закрывается. Икки плетется на кухню за растворимым кофе и ликёром.〤 〤 〤
По правде говоря, общение с Юко даётся ему с трудом. Осознание ахиллесовой пяты приходит медленно. Долгое время он не верит своим глазам и проверяет Юко раз за разом, что впрочем, начинает её раздражать. Сначала это кажется интересным — первая девушка за десять лет, осмелившаяся быть сильнее его «обстоятельства», это подливает масла в огонь, и он понимает, что наконец интересуется кем-то по-настоящему. Не из-за красоты — Юко на вид проще ромашки, в то время как Икки избаловал себя цветами редких сортов. Не из-за привилегий и прочего — Юко простая официантка, обедающая макаронами, которые готовит в своей крохотной однокомнатной квартире. Она учится на факультете психологии, вспыльчива, наивна и остра на язык, и если бы не это обстоятельство, он бы вряд ли вообще когда-либо заинтересовался ею. Юко отшивает его всякий раз, когда тот учтиво предлагает помочь или пытается завести разговор. И этот факт немного задевает его самолюбие, но виду не подаёт. Но однажды, делая парфе, она спрашивает: — Если бы у тебя был дом твоей мечты, ты бы оградил его забором? — А? Почему тебя это интересует, Юко-чан? — Нет? — Ну, — говорит Икки, удивлённый её инициативе. Юко раскладывает виноград и ни на минуту не отвлекается от своего занятия, не потому, что боится, что глаза заработают, а потому, что отвлекаться в самом деле нельзя, Вака-сан не спустит это с рук. В её сосредоточенности Икки видит логику, а потому протирает стакан, отвернувшись. — Думаю, да. Сейчас опасное время, несмотря на то, что мы живём в Японии. Знаешь? Я хочу уехать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы ни одна собака меня в лицо не знала. Юко смеётся. — А ты, я вижу, устал наконец-то от популярности, а? — Это накладывает на меня определенную ответственность, так что, думаю, любой бы когда-нибудь устал… — хочет пофилософствовать Икки дальше, как видит строгое лицо Вака-сан, и больше не говорит ни слова. — Ну-ну — Я никогда не был всеобщим любимчиком, — думается ему, и от этого на душе немножечко скребутся кошки.〤 〤 〤
— Ты очень хорошо сегодня выглядишь, — Икки неожиданно подходит сзади и обнимает её, аккуратно кладя свою голову ей на плечо, вдыхая запах её тела и волос. — И вкусно пахнешь. Таеко еле находит в себе силы, чтобы рукой провести по его лицу, чтобы хоть как-то дать ему понять, что всё происходящее ей действительно нравится. Более того, она на это не рассчитывала. Несмотря на то, что её волновала суть их отношений, в такие моменты она полностью расслаблялась, отдаваясь моментам и забывая обо всём на свете. Потому что когда к тебе не прижимались, не гладили по голове, не спрашивали о самочувствии — внезапное появление подобного к себе отношения кажется сказкой. Милой приятной, но хрупкой сказкой. И меньше всего на свете ей хочется, чтобы она кончалась. С Таеко Икки совсем не трудно: она бывает печальной, но стоит ему уделить ей немного внимания — на лице появляется улыбка. За недолюбленными всегда проще ухаживать, для них даже твой маленький взгляд и объятие — подарок. Поэтому ему не приходится даже ухищряться. Пошёл второй месяц. Скоро будет май. Икки любит весну, как никогда не любил любое другое время года. Весной ему особенно хорошо и приятно, а ещё свежо и грудь болит от распирающих и непонятных чувств. Очень волнительное время, и ему нравится, что в этот тёплый, цветущий май он встречается с подобной ему девушкой. Икки аккуратно целует её в щеку, легонько касаясь пальцами её талии, и говорит, что приготовил чай, а в холодильнике лежит её любимый торт. Ему удалось уговорить Шина приготовить. За счёт Икки, конечно. Таеко говорит, что в доме холодно. И правда, из окон всё ещё дует, следовало бы одеваться чуть теплее. За столом они сидят, обнимаясь, на плечах Икки тёплый персиковый плед, который, кажется, забыла Алекс, когда уезжала в Амстердам, и он накрывает им девушку, оставляя руки на её бедрах. И ей действительно тепло. После зимы, где она ходила брошенной собакой, мёрзла в зданиях — это кажется немножечко раем. Она отпивает из чашки и говорит: — Может, сходим завтра в парк? Я хочу сделать фотографии, всё-таки, сейчас цветение сакуры… — Парень гладит её по бедру и как-то сонно отвечает. — Если хочешь, то, конечно, сходим. По дороге можем зайти в одну кофейню, там очень вкусный латте с карамелью и зефирками, я уверен, тебе понравится Таеко кивает, улыбаясь, и на кухне снова тишина, что нарушается только тиканьем часов и звуками проезжающих мимо машин. В комнате царит полумрак — Икки не любит включать свет, в темноте ему комфортнее, поэтому это её естественное состояние. Когда Таеко допивает чай, то совсем не замечает этот разбитый и больной взгляд Икки, который смотрит в окно и начинает петь. Чтобы отвести душу. Тихо, почти шёпотом. Она плохо знает английский, так что не понимает, о чём песня.Скажи всем — я такой подлец У сказки был плохой конец
〤 〤 〤
Сегодня холодно. Но у него достаточно хороший иммунитет, так что вряд ли он сможет заболеть. Серое небо, безоблачная погода и холодный ветер, не лучшая компания, конечно, но тоже пойдет. Отпивая из термоса, Икки снимает перчатку, чтобы пролистать ленту в инстаграме, и натыкается на фото Алекс. Они не общались с того момента, как расстались. Прошло больше полугода. Он, как подобает порядочному бывшему, нарочито, без энтузиазма, не ставя лайки, листает её профиль. Словом, всячески скрывает свое присутствие здесь. Чтобы он и показал, что скучает? Ха! А Алекс на фото, естественно, улыбается. Будто так и говорит сквозь экран «Выкуси, парниша. Думал, моя жизнь закончится на тебе?». Икки смотрит дальше: она что-то празднует, разъезжает по разным местам и признается в любви очередному кафе с вкусной выпечкой. Последнее отзывается в его сердце ностальгией: он до сих пор помнит их первое свидание в «Адской овечке», где он сейчас и работает. Он не собирался работать там на постоянной основе, но её загоревшиеся глаза Алекс и вовремя попавшаяся вакансия сделали своё дело. Это был интересный способ поддерживать отношения: она любила это место, а Икки нашёл способ не слишком тратиться. И потом — связать это место крепкими ассоциациями с собой и их отношениями, чтобы потом, если они вдруг расстанутся — она бы никогда сюда не ходила. Из чувства гордости, которого у обоих было с лихвой. Однако- Листая её истории, он неожиданно и неприятно для себя замечает, что из «воспоминаний» она удалила всё, что было связано с Токио